Loe raamatut: «Отправь их в Ад!», lehekülg 6
ГЛАВА 12
Суровая нить с трудом протиснулась в иглу, пальцы девушки дрожали, мешая проделать простую, казалось бы, работу.
Нергал сидел ровно, дожидаясь, когда завершатся приготовления к процедуре. Он скинул плащ, расстегнутая рубашка болталась на жилистом теле. Промыл рану, осторожно соскабливая остатки крови с шеи. Как бы хорошо не затягивался рубец, а зашить в любом случае не помешает. Стянуть края, чтобы не разошлись от резких движений. Что ж, еще один шрам в коллекцию.
Карина судорожно вздохнула, мягкая ладошка прикоснулась к шее, игла легко вошла в плоть. Нергал даже не поморщился, за него это с успехом проделывала невольная медсестра. По всему видно, школьной учительнице не приходилось до сих пор заниматься штопаньем ран. Она закусила губу, лоб сосредоточенно сморщился, глаза наблюдали за операцией с неимоверно серьезным видом.
Они промчались по городу ракетой, девушка никогда так раньше не гоняла. Что удивительно, обошлось без происшествий, хотя Карина с трудом могла сейчас припомнить детали поездки. Просто вжала газ в пол и не отпускала, пока перед глазами не замаячил грязный подъезд убежища.
Мужчина воспринимал происходящее с удивительным, подчас даже раздражающим спокойствием. Ну еще бы, ему это все, похоже, не в новинку! Для Карины события последних часов казались полнейшим оксюмороном, нелепой и ужасной чередой невозможных событий. В крови не переставая бурлил адреналин, заставляя организм нервно подергиваться от малейшего раздражителя.
Женщина сжала края раны, игла вошла под кожу, стягивая порез. Стежок за стежком, как заплатка на старой рубашке, только вот тут не ткань – живой человек.
– Боль, наверное, адская? – участливо спросила Карина.
Нергал глянул вопросительно, и девушка тут же осеклась. Ее взгляд скользнул по обнаженной груди мужчины, учительница вздрогнула, едва сдержав крик. Через всю грудину, от ключицы до пупка, пролегал ярко-алый застарелый шрам, вздувшийся бугром.
Это что же за рана такая? Кто ее нанес? Ему же разворотило все туловище! Как он выжил? Вот тогда, наверное, боль была адская… А сейчас так – не страшнее комариного укуса.
Карина содрогнулась, рассматривая убийцу, как в первый раз. А в общем-то, так оно и было. Даже вчера, во время секса, она не видела мужчину целиком. Только сильные руки и грубые ладони.
Нергал сидел ровно, неподвижно, будто внутри стальной стержень. Голова абсолютно лысая, на лице – тоже ни следа растительности. Череп покрывают татуировки, три полоски совершенно незнакомых рун тянутся от края лба через весь затылок. На торсе тоже татуировки – сложный орнамент концентрических окружностей, соединенных между собой замысловатым узором. И шрамы, шрамы, везде следы ран! Большие и маленькие, горизонтальные и вертикальные, давние и относительно свежие, они покрывали руки и тело ровной сеткой.
Плечи тощие, хоть и широкие; узловатая спина, короткая шея; хорошо заметный на худощавом теле пресс. На левом виске женщина заметила стародавний след пули. Учительница, конечно, далеко не эксперт по криминалистике, но все же, выжить после выстрела в голову…
И этот жуткий разрез на груди… Будто бы мужчину вскрыли, вынули сердце и зашили обратно! Карину передернуло от одной мысли о подобной операции.
Наконец, девушка завершила операцию. Иголка отправилась восвояси, концы нити затянулись грубым узлом. Нергал поднялся, благодарно кивнув. Холодный взгляд мужчины пробежался по Карине с ног до головы, ей вновь стало не по себе.
– Мне нужен секс… – он произнес это буднично, как обычные люди желают спокойной ночи.
На этот раз женщина не сопротивлялась. Рихтер стянул с нее свитер, следом отправилась майка, чашечки лифа упали к ногам, обнажив внушительную грудь. Мужчина присел, помогая снять непослушную юбку. Сорвал трусики, явив на свет квадратик интимной стрижки. Завалил на кровать и вошел, не утруждая себя излишними ласками. Карина морщилась, как и вчера поражаясь его размерам и напору.
ГЛАВА 13
Практически в центре Берлина, возле зеленого парка Монбию, расположилось величественное здание главного суда Республики. С широченной лестницей у входа, мраморным подиумом и чередой колонн, оно выглядело памятником античности, хотя и было построено всего лишь с десяток лет назад.
Внутренне убранство могло поразить обывателя, не знакомого со стилем жизни верхушки общества. Впрочем, простым людям сюда хода нет, а местным завсегдатаям все казалось привычным, даже слегка пресным и поизносившимся.
Безукоризненно одетые швейцары распахивали могучие двери на гигантских петлях. По длинному коридору, устланному коврами, можно пройти в приемный покой. Сюда сходятся все пути, и отсюда можно попасть в любое нужное помещение: отдельную служебную столовую, больше напоминающую элитный ресторан; в уборную, размером превосходящую квартиру простолюдина; в совещательные, кабинеты, комнаты отдыха, биллиардную и даже небольшой бассейн.
Центральная дверь открывалась в небольшой предбанник, предваряющий главную комнату здания – просторный круглый зал, предназначенный для, собственно, заседаний высшего суда Пруссии.
Центр зала занимал круглый стол, рассчитанный на одиннадцать персон: десять судей и их предводитель, старший судья. Его место выделялось роскошным троном с мягкими подлокотниками. В общем-то и остальным не приходилось жаловаться на недостаток комфорта – уж о чем о чем, а об этом господа заседатели позаботились в первую очередь.
У стены напротив входа возвышалась статуя Фемиды – прекрасной богини правосудия с повязкой на глазах, весами справедливости в одной руке и мечом воздаяния в другой. Справедливостью, однако, в этом здании не пахло очень давно. Хотя… судьи понимали этот термин весьма специфически, считая справедливым то, что идет на ползу лично им и правящей верхушке общества.
Громадная люстра в центре освещала помещение, ей помогали десятки светильников по периметру. Комната сконструирована таким образом, что голос любого говорящего беспрепятственно достигал остальных, в то же время идеальная звукоизоляция обеспечивала судьям беспрецедентную конфиденциальность.
Однако сейчас такое устройство сыграло с хозяевами помещения злую шутку: они говорили все разом, в зале стоял неимоверный галдеж, где невозможно разобрать ни единой отдельной фразы. Каждый обращался к каждому и никому одновременно. Болтуны то разделялись на пары, до старались докричаться до всех вместе взятых, отчего заседание суда больше напоминало птичий базар.
Девять судей взволнованы, ошарашены, выбиты из колеи, заметно испуганы. Да, под высоким потолком помпезных палат витал самый настоящий страх.
– Это невероятно!…
– Возмутительно!…
– Невозможно!…
– Да где это видано!…
– Куда смотрит Кроу и тайная полиция?!…
– Необходимо предпринять исключительные меры!…
Крики не останавливались уже больше часа, словесная перепалка грозила перерасти в рукопашную. Степенные, уверенные в себе и, казалось бы, непрошибаемо спокойные люди перед лицом смертельной опасности вдруг стали мелочными, крикливыми, суетными и непотребными.
– Убит судья! – вопил невысокий морщинистый старичок, потрясая сжатыми кулаками, – И как! Где! В третьесортном клубе!
– Ой ли, господин Веллер! – откликнулся ближайший оппонент, – Вы и сами не раз бывали в «Лихорадке» в компании молоденьких…
– Молчать! Кто бы говорил! Помню встретил вас в совершенно невменяемом виде…
– Господа, успокойтесь! Мы спорим не о том! Где – совершенно не важно. Нужно понять кто и как это сделал!
– Известно кто! Наемный убийца, кто же еще!
– Перебил всю охрану.
– Да, и телохранителя оборотня в придачу!
– Пантера, вроде, выжила…
– Не важно! Сам факт! Вам известен хоть кто-то, способный на такое?
Спор продолжался на повышенных тонах. Судьи размахивали руками, темные мантии мелькали в воздухе, как крылья нетопырей.
– Кто да как – ерунда! Главное – зачем! И по чьему наущению!
– Нам нужно определиться, что предпринять для собственной безопасности! – взвизгнула единственная дама в помещении.
– Согласен! – рявкнул ее сосед, – Ужесточить законы! Двойную охрану! Профилактические аресты!
– И где, черт возьми, Старший Судья, хотел бы я знать! – тонким голоском загорлопанил представительный с виду мужчина, – Что, фрау Эбигейл не почтит нас своим присутствием?!
– Уже звонили! Она прибудет ближе к вечеру!
– Да ну?! Опять поди трахает очередного коня!
Громко грохнула входная дверь, в зале мгновенно стало тихо. У входа стояла фигура в судейской мантии с накинутым на голову капюшоном.
– Госпожа Нортон, мы вас очень ждали, – как ни в чем не бывало заявил последний оратор, на ходу меняя издевательский тон на подобострастный.
По комнате пролетел ворох довольных перешептываний. Наконец-то прекратится бедлам, можно заняться делом, принять конкретные решения.
Старший Судья подошла к столу, кресло скрипнуло под весом немаленького тела. Если бы заседатели не были так испуганы и возбуждены, то могли бы заметить, что габариты вошедшего явно превосходят привычные объемы сорокалетней женщины. Вряд ли это бы их спасло, но все же…
Судейский молоток взлетел, громким стуком призывая всех к вниманию. В комнате воцарилась полнейшая тишина, девять пар взбудораженных глаз нетерпеливо уставились на мрачную фигуру во главе стола.
Ладонь откинула полог капюшона, вздох ужаса и удивления пронесся по комнате. На тронном кресле сидела вовсе не Эбигейл Нортон – женщина, известная своей продажностью и двуличностью, готовая издать или переиначить любой закон по одному кивку канцлера. Овальный лысый череп, испещренный полосами татуировок, принадлежал Нергалу Рихтеру, профессиональному охотнику на нежить, беспощадному убийце.
Рука поднялась, на широкую поверхность стола с устрашающим стуком опустился громадный пулевик, ощерившийся шестью стволами. Заседатели замерли в ужасе, в воцарившейся тишине можно было легко расслышать бешеный стук девяти робких сердечек.
Нергал поочередно обвел горящим взглядом всех присутствующих, заставляя каждого жалко потеть и скукоживаться в кресле. Страх сковал судей мертвой хваткой, не давая даже пискнуть.
Минуту длилось тягостное молчание, нестерпимый ужас сгущался под сводами суда.
Скрипит кресло, старикашка пытается вскочить – Рихтер быстрее. Гремит выстрел, разбитая голова законника откидывается назад, тело падает обратно к столу. Брызги мозгов летят на соседей, заставляя судорожно вопить.
Женщина вскакивает с другой стороны – грохот! – труп рушится на столешницу, кровь разливается по поверхности красноватой лужицей.
Эхо выстрелов мечется в зале, звуконепроницаемые стены не дают грому вырваться наружу. Нергал кровожадно улыбается. Заседатели вжимаются в сиденья подрагивающими изваяниями. Жалкий боязливый скулеж расползается из дрожащих губ.
Рихтер поднимается, судейская мантия летит на пол, под ней – неизменный плащ. Пулевик остается в левой ладони, в другой руке появляется зловещий тесак. Убийца медленно идет вдоль кресел, заставляя их хозяев дрожать от ужаса.
– Вы все – виновны!
Голос звучит громче выстрелов, эхо бьет по ушам, на глазах сами собой выступают запоздалые слезы раскаяния.
Секущий боковой удар – лезвие проходит сквозь кресло, разрубая его вместе с телом сидящего. Седая голова отделяется от шеи и катится по столешнице, кровь бьет из обрубка с неослабевающим напором. Истеричные панические крики резонируют от стен, кошмарное зрелище лишает последних остатков самообладания.
– Все сюда! – приказывает Нергал, ткнув пулевиком в площадку перед статуей, – Посмотрите на ту, кому вы должны служить!
Ему приходится подгонять размякших судей пинками. Шестеро оставшихся в живых еле держатся на ватных ногах, дрожащие руки теребят мантии, слезящиеся глаза бегают из стороны в сторону, изо рта доносится противное блеяние.
Убийца обходит трепещущее стадо, выстраивая их в шеренгу напротив Фемиды.
– Народ не должен бояться власти. Власть должна бояться народа! – грозно произносит Рихтер, продолжая построение, – Вы забыли, что такое справедливость! Что такое честь и совесть! Вы наплевали на праведный суд и верховенство закона! Я пришел покарать за грехи… Мой приговор – виновны!
Никто из жертв не знает, что возразить. А может и знает, но слишком боится, чтобы произнести хоть слово против. Убийца заканчивает расстановку, отходит в сторонку, чтобы полюбоваться ровным строем.
– На колени! – рычит Нергал.
Один за другим судьи преклоняют ноги перед статуей. Богиня правосудия все также бесстрастна, спокойна, непредвзята. Что ей эти копошащиеся букашки? Главное – торжество справедливости! Закон должен быть исполнен, и его дух, и буква.
Жалобные причитания слышатся от коленопреклоненных судей. Они стоят ровно, боясь пошевелиться, в каждый мир ожидая выстрела в спину. Стройный рядок трясущихся тварей.
Нергал отходит к двери. Несколько секунд задумчиво смотрит на болезных, прежде чем внутри оформляется твердое бесповоротное решение. Нельзя таких оставлять в живых. Нет у них ни убеждений, ни чести. Горбатого исправит могила. В конце концов, именно это его хито – цель, миссия, свершение. А угрызения совести убийцу не мучают, никогда.
«К черту! – решает Нергал, – Давно хотел попробовать…»
Рука поднимается, пара секунд уходит на прицеливание.
Выстрел! Шесть голов взрываются разом, крупнокалиберная пуля беспрепятственно проходит сквозь черепа, тела валятся в разные стороны безвольными кулями. Брызги крови попадают на статую, большое пятно прилетает в лицо, придавая каменному изваянию хищное выражение.
Рихтер не верит в богов, ему претит поклонение кому бы то ни было. Но, прежде чем уйти, убийца салютует Фемиде дымящимся пулевиком.
ГЛАВА 14
Через дорогу от величественного главного суда, в небольшой нише первого этажа красивой многоэтажки, притаилась элегантная кофейня. Крохотное помещение вмещало в себя совсем немного посетителей, поэтому частенько любители вкусно перекусить располагались на улице, под навесом. Увы, бесчувственная осень не оставила таким завсегдатаям ни единого шанса. Тряпичная крыша кое-как защищала от дождя, но насыщаться под порывами холодного ветра дураков не нашлось. До сегодняшнего утра.
За крайним столиком сидел, закутавшись в теплый плащ, агент спецгвардии Ханс Краузе. Голова парня вжалась в туловище, воротник плаща кое-как защищал от ветра, шляпа, надвинутая до самых глаз, едва-едва согревала голову. В ладонях дознаватель баюкал чашку горячего напитка, жесткие внимательные глаза не отрывались от парадного входа судебного дворца.
Казалось, сегодня непогода решила побить все антирекорды. Тучи замостили небо столь плотной пеленой, что на улице темнело, почти как ночью. Дождь то превращался в ливень, то стихал до отвратной мороси; порывы ветра грозились сбить с ног; холод вгрызался в тела прохожих, заставляя прибавлять шаг.
Краузе терпеливо ждал, время от времени пригубляя кофе. Одинокая настольная лампа силилась разогнать темноту, но освещала лишь столик и лицо посетителя, еще больше усугубляя контраст с окружающей тьмой. Ханс принюхался – помимо привычного запаха сырости и слякоти в воздухе появился аромат свежеиспеченных булочек.
Дверь суда распахнулась, на улицу вышла высокая фигура в плаще. Нергал Рихтер собственной персоной. Секунду он постоял, прислушиваясь к ощущениям. Богатый жизненный опыт приучил сходу ловить непрошенные чужие взгляды, тем более столь пристальные. Убийца повернул голову, встретившись взором с дознавателем. Секунда переглядок рассказала больше, чем часы разглагольствований. Рихтер поправил шляпу, неторопливо переходя через проспект.
Краузе слегка поежился, как от холода, так и от появившегося неприятного впечатления близкой смерти. Казалось, одна ошибка, неверное движение – и он отправится кормить червей.
Нергал пересек отделяющее расстояние, хлипкий пластиковый стул скрипнул, принимая на себя вес мужчины. Горящие глаза пробежались по худощавой фигуре, остановившись в итоге на замерзших ладонях.
– Это я прислал письмо, – нервно проговорил Ханс, – И телефонограмма тоже от меня.
Он ожидал какого-то ответа, но убийца молчал, игнорируя сказанное. Краузе никогда не испытывал неловкости в разговорах, но сейчас ему как никогда захотелось что-то сказать, лишь бы нарушить затянувшуюся страшную тишь.
– Вот адрес усадьбы старшего судьи, – дознаватель подвинул по столу листок с единственной строчкой, – Насчет защиты и охраны ничего не знаю, кроме того, что она есть и весьма серьезная.
Очередная порция режущей ухо тишины. Рихтер быстро пробежал глазами по записке. Проехал мехмобиль, скрасив молчание шуршанием шин.
– Я не смогу больше помочь, – Краузе выдал последний аргумент, – К Кроу не подобраться, он слишком осторожен, не доверяет никому. А канцлер… Его охраняют так, что не подойти и на пушечный выстрел.
Нергал не отвечает. Рука тянется вперед молниеносным выпадом, цепкие пальцы выхватывают из кармана дознавателя удостоверение. Убийца внимательно смотрит на фамилию, должность… Потом медленно возвращает документ на место. Ханс с запозданием понимает, что если бы в ладони оказался нож, то его душа уже отлетала бы из остывающего тела.
Рихтер поднялся, по-прежнему не говоря ни слова. Вышел под дождь, мрачная фигура удалялась, не оборачиваясь. Несколько шагов, и темный силуэт полностью растворился в окружающем полумраке.
Краузе сидел ни жив ни мертв. Трудно передать, что за чувства испытывал дознаватель. Облегчение, изумление и самый банальный… страх. Совсем не так представлял он себе эту встречу, совсем не то поведение ожидалось от убийцы. Да и, что уж греха таить, от самого себя. Но трудно следовать заранее составленному плану перед лицом неминуемой гибели.
Дрожащие руки подняли стакан, Ханс разом проглотил обжигающий напиток, не заметив протестов горла. Еще некоторое время сидел, рассматривая улицу. Понемногу к лицу прилила краска, волнение улеглось, нервы успокоились.
Собравшись уходить, Краузе приподнялся, но не успел встать на ноги. Жесткая ладонь обхватила голову, немилосердно вывернув ее в сторону, горло кольнуло острие ножа. Все произошло так быстро, что дознаватель даже не испугался. Капля крови стекла по шее от излишне настойчивого лезвия, дознаватель с раздражением подумал, что придется стирать рубашку. Хорошо, если не штаны…
Дуновение чужого дыхания возле уха, злой шёпот, где проскакивают настолько ледяные нотки, что тело захватывает непрошенная оторопь.
– Думаешь, я не знаю, что за игру ты ведешь? Решил, что самый умный? Что можешь крутить людьми, как безвольными марионетками?
Ханс хотел бы ответить, но лезвие настолько плотно впивалось в гортань, что любое движение, даже самое крошечное, могло закончится весьма плачевно.
– Не надейся, паренек! Какие бы у тебя не были супер-способности, они не спасут! Не заменят здравого смысла и весьма богатого жизненного опыта…
Краузе попытался скосить глаза, но удалось рассмотреть только рукав серого плаща, подмоченный дождем. Голова заныла, в висках застучали первые молоточки жуткой мигрени.
– Когда я пойму, что ты меня кинул… Ты умрешь!
Сказано с такой силой и уверенностью, что сразу понятно – так и будет. Это и обвинение, и доказательство, и приговор, все вместе.
Губы отодвинулись от уха, нож играючи исчез, оставив после себя красную полоску на коже. Захват расслабился и исчез, голова наконец вернулась в нормальное положение. Несколько секунд Ханс сидел, не решаясь обернуться. А когда все же посмотрел назад – там не было ни души.
С минуту Краузе сидел, глядя в одну точку. Адреналин бурлил в крови, мешая успокоиться и сосредоточиться. Пока что все шло по плану, хоть и не настолько гладко и радужно, как в мечтах. Парень поежился, с запоздалым сомнением осознавая, насколько близко он только что был от гибели.
В укромной нише у стены сгустилась большая тень, через секунду превратившаяся в Вольфа. Оглядевшись, оборотень отделился от камня, мягкими шагами пересекая кафе. Он выразительно посмотрел на Ханса, могучая фигура опустилась в кресло, где совсем недавно сидел Нергал.
– Почему ты позволил так с собой обращаться?
Краузе нервно усмехнулся. Трудно объяснить…
– Я думаю, что использую его, а Нергал думает, что использует меня. Вопрос в том, чем все это закончится. Кто первым спрыгнет с крючка и окажется рыбаком, а не наживкой. Кто переиграет…
– А почему бы просто не врезать? – оборотень продемонстрировал огромный кулачище, – Я бы мог скрутить хваленого убийцу за пару секунд… Или… Ты что, думаешь, он сильнее?
Ханс покачал головой, подбирая слова.
– Я силен, ты сильнее, а он… Рихтер – это сила сама по себе, отдельная. Сама неотвратимость, смертельная обреченность. И это действительно страшно… – дознаватель поежился от неприятных воспоминаний, – Ты знаешь, я читаю в людях… А когда заглянул внутрь Нергала… Там не просто тьма, вовсе не банальная озлобленность или одержимость местью, там…
Он покрутил ладонью, не зная, как лучше облечь в слова мимолетные ощущения.
– Понимаешь, у Рихтера нет сверхспособностей. Только абсолютная, непоколебимая уверенность в собственной несокрушимости и правоте. Им движет нечто… Не мимолетное желание или приказ, а четкая цель, ради которой допустимы любые средства. Это орудие, орудие смерти. Он побывал в таком аду, что и представить страшно. А теперь – с удовольствием показывает кратчайшую дорогу в тот край.
Нахмурив брови, Вольф серьезно призадумался. Краузе потер виски, голова совершила несколько вращательных движений. Боль и напряжение потихоньку отпускали, организм оживал, приходя в норму.
– Если он настолько страшен… – с сомнением поинтересовался здоровяк, – Не было ли это ошибкой? Тебе не кажется, что мы выпустили джина, а теперь сами не можем с ним управиться?
Дознаватель покачал головой, взгляд грустно пробежал по темному проспекту, глаза сверкнули скрытой печалью.
– Когда другие способы не работают… Стране нужен герой, пусть даже с приставкой «анти», – убежденно сказал Краузе.
