Секс, деньги, счастье и смерть: В поисках себя

Секс без удовольствия

Блаженный Августин, епископ и теолог, живший в Северной Африке в конце IV – начале V века, считал, что сексуальное влечение имеет право на существование, но лишь в строго определенных границах. Такое решение далось ему нелегко, ведь он очень любил свою жену и сына. В своей знаменитой «Исповеди», книге, рассказывающей о его обращении в христианство, Августин вспоминает, как постоянно просил Бога: «Дай мне целомудрие и воздержание, но только не сейчас». В конце концов он все-таки обрел святость и тогда заявил, что единственной целью порочных занятий сексом является продолжение рода. Августин говорил, что, когда муж и жена готовы к тому, чтобы зачать ребенка, мужчина должен силой воли вызвать необходимую, но лишенную страсти эрекцию, без которой секс невозможен. При этом святой сожалел о том, что приходится совершать столь непристойное действо, и пояснял, что его участники не должны испытывать удовольствия. Женатым парам следовало вступать в половые сношения с чувством глубокой грусти. Ведь половые органы предназначены исключительно для воспроизведения потомства, и использование их с иной целью Августин считал неестественным, а секс ради удовольствия – зловредным по своей сути актом. Разумеется, наиболее желательным состоянием человечества было целомудрие.

Имея опыт жизни в браке, Блаженный Августин прекрасно знал о том, как коварен мужской организм и к чему приводят жалкие попытки обуздать его: к самопроизвольным эрекциям, поллюциям, импотенции, преждевременной эякуляции и т. д. Но, к сожалению, он не хотел признавать, что среди всех сексуальных отклонений нет ничего более неестественного, чем воздержание.

Сегодня все эти предостережения выглядят смешными, но нельзя забывать о социальном контексте того времени. Во-первых, семейная жизнь большинства пар, за исключением разве что свободомыслящей аристократии и светских повес вроде Казановы, протекала на глазах у «широкой общественности». Люди жили в одной комнате, буквально на головах друг у друга, и вероятность быть застигнутыми во время полового акта препятствовала проявлению сексуальных желаний. Кроме того, не последнюю роль играло отсутствие элементарной гигиены. Считалось, что любой контакт с водой делает людей уязвимыми для болезней. Поэтому от большинства мужчин и женщин исходил очень неприятный запах. Зловонные мухи, чесотка и вши вызывали не столько желание, сколько непереносимый зуд. Отвращал от сексуальных утех и страх забеременеть, ведь уровень смертности среди рожениц наводил ужас. Во время родов умирали от 10 до 15 % женщин. Поэтому каждое соитие сопровождалось страхом смерти.

Святой Августин определил отношение к сексуальному влечению на многие века вперед. Священники продолжали читать проповеди о первородном грехе, берущем свое начало от Адама и Евы и передающемся от поколения к поколению через половой акт, о том, что из-за роковой ошибки Адама все мы живем во грехе. Во многих книгах, последовавших за рукописями Блаженного Августина, изображались люди, пытавшиеся противостоять сексуальному влечению, уступавшие ему и поплатившиеся за это. А в качестве поучительных примеров обуздания тяги к удовольствиям и усмирения плоти приводились жития святых.

В VI веке папа римский Григорий Великий включил похоть в список семи смертных грехов. Вслед за Августином Григорий заявил, что «пары должны вступать в законный брачный союз ради продолжения рода, а не ради удовлетворения порочной страсти». Похоть якобы заставляла людей воспринимать друг друга как средство достижения собственных целей в эгоистичном поиске удовольствий. Она отвращала их сердца от Бога. Погоня за страстью, заставляющая забыть об истинном предназначении человека на земле, препятствовала попаданию в рай.

Классификация грехов, которой мы обязаны Григорию, призвана была вразумить и защитить христиан, предостеречь их и послужить своего рода гарантией того, что человеческая жизнь подчиняется правилам божественного происхождения. Смертными эти грехи были названы потому, что они, как считалось, разрушают душу. Поколение за поколением людям внушалось негативное отношение к сексу, что привело к появлению двойной морали и развитию сексуальных расстройств.

Семь столетий спустя великий итальянец Данте Алигьери развил существовавшее в то время представление о грехах в своей бесподобной «Божественной комедии». В одной из трех ее частей, в «Чистилище», Данте дал оценку каждому из грехов, расположив одни ближе к раю, а другие – к аду. Он проанализировал взаимосвязь между конструктивной силой тяги к красоте человеческой личности и тела в целом и разрушительной силой навязчивого сексуального влечения. Однако в своем видении греха Данте оказался менее суров, чем строгие отцы церкви. С его точки зрения, между любовью и страстью лежит тонкая грань – и за похоть в ад попадали те, кто ставил разум в зависимость от плотских желаний. К этой категории он относил распутников, прелюбодеев и прочих грешников, не сумевших обуздать животные инстинкты.

Судя по «Божественной комедии», Данте не был уверен в том, какое место должна занимать похоть среди других грехов. С одной стороны, в аду он поместил ее дальше всего от Сатаны, тем самым показывая, что это наименее страшный грех. С другой стороны, в своем списке грехов он поставил ее на первое место, словно напоминая о связи секса с первородным грехом и изгнанием Адама и Евы из рая. При этом Данте метафорически наказывает сластолюбцев за неспособность к самоконтролю. Эти несчастные вынуждены вечно бороться с сильными ветрами, постоянно меняющими свое направление. А в Чистилище кающиеся блудники проходят через огонь, очищающий их от нечистых помыслов и сексуальных фантазий.

Негативное изображение сексуального влечения продолжилось и после Данте. Однако «Божественная комедия» лишний раз напоминает о том, насколько строго регламентированной была жизнь в Средние века и в начале эпохи Возрождения. Власть католической церкви была неоспоримой и безраздельной, а основу ее доктрины составляла святость брака. Склоняя людские помыслы к загробной жизни, священники порицали и чувственность, и все прочие плотские радости. Главной целью поста и обета безбрачия было усмирение плоти. Одним словом, ради рая нужно было отказаться от удовольствий при жизни.

Церковь рассматривала сексуальную функцию в отрыве от психологических процессов. Она отказывалась признавать, что человеческие существа – это не просто набор органов. Священнослужители не хотели видеть в сексуальном влечении вдохновляющую, жизнеутверждающую силу и уж тем более – источник удовольствия. Конечно, тогда никто не знал ни об эволюционной и психодинамической психологии, ни о психологии развития, ни о теории семейных систем. Но церковники и не стремились осознать значимость сексуальности в биологической структуре человечества. Они не видели связи между сексуальностью, полом, индивидуальностью и развитием человека. Кроме того, они не делали различий между сексом и любовным слиянием. Максимум, с чем они могли смириться, это с супружеским сексом, но и тот строго ограничивался. С их точки зрения, вкушение запретного райского плода было грехом, и подтверждением тому служила история изгнания Адама и Евы из рая, показывающая, к каким ужасным последствиям приводит потакание своим желаниям.

При таких ограниченных познаниях в психологии и, более того, крайне негативном к ней отношении, не было никаких шансов на то, что отцы церкви пойдут навстречу нашей биологической природе. Напротив, с высоты своего положения они властно отвергали физиологическое наследие человечества. На протяжении многих столетий церковь сохраняла свое влияние на отношение людей к половому влечению, а теология оставалась незыблемым авторитетом в этом вопросе. Однако в конце концов первопроходцы в области исследования человеческой сексуальности, такие как Рихард фон Крафт-Эбинг, Хэвлок Эллис, Альфред Кинси, и психоаналитики – Зигмунд Фрейд, Теодор Рейк и Эрих Фромм – помогли изменить устоявшееся мнение по столь животрепещущему вопросу. Они предположили, что сексуальность не ограничивается только физическим половым актом. Они распознали психологическую динамику. И, что еще важнее, они помогли людям понять, что к сексуальности следует относиться как к естественной составляющей человеческой жизни. Кинси утверждал: «Противоестествен лишь тот половой акт, который вы не сможете совершить». А Зигмунд Фрейд говорил: «Проанализируйте любую человеческую эмоцию вне зависимости от того, насколько она далека от области секса, и вы обязательно обнаружите первоначальный импульс, которому жизнь обязана своим сохранением».

Многие из вышеупомянутых исследователей, включая Кинси и Фромма, не издавались до окончания Второй мировой войны. Сегодня нам трудно это понять, но в те времена, чтобы изменить устоявшееся общественное отношение к сексу, приходилось преодолевать чудовищное сопротивление со стороны этого самого общества. Однако подвижники продолжали упорно отстаивать свои убеждения в спорах с критиками, которые называли их работы постыдными и настаивали на прекращении подобных исследований. Приверженцы «старой веры» утверждали, что человеческое туловище, голову, руки и ноги создал Бог, а гениталии добавил дьявол. История сексуального влечения – это история непрекращающейся борьбы между тайными генетическими механизмами управления разумом и вынужденным общественным поведением. Это история того, как общество возводило препятствия, дабы помешать людям реализовывать свое сексуальное влечение.

Машины для выживания?

К счастью, в современном обществе секс больше не считается сакральным актом, предаваться которому могут только супруги и только в целях продолжения рода. С середины XIX века отношение к сексуальному влечению начало претерпевать серьезные изменения и постепенно стало гораздо более либеральным. Маятник качнулся в другую сторону, исторические барьеры – социальные, культурные и медицинские – препятствовавшие свободному выражению сексуального желания, рушились, вдохновляя людей на смелые эксперименты.

Изменению отношения к сексу способствовало и то, что люди стали активно переселяться в города. Их личная жизнь вышла из-под жесткого общественного контроля, царившего в деревнях. Миграционный процесс сопровождался повышением уровня санитарно-гигиенической культуры и заботы о здоровье, а также появлением более удобных и надежных методов контрацепции. Вдобавок и протестантская, и католическая церковь стали относиться к сексу более терпимо. Призрак Святого Августина вынужден был отступить. Чувственность перестала считаться богопротивной, перейдя в разряд одной из сторон человеческой природы, созданной Богом.

Однако по-настоящему сексуальность вступила в свои права лишь в начале 1960-х годов, когда в продаже появились противозачаточные таблетки. Они дали женщинам возможность гораздо свободнее распоряжаться своим телом. Не скованные страхом перед незапланированной беременностью, женщины смогли претворять в жизнь собственные сексуальные желания. Помимо всего прочего, с развитием биотехнологий секс перестал быть обязательным аспектом выживания видов. Он перешел в разряд социальных и культурных актов. В XXI веке секс почти утратил свою биологическую значимость. Сегодня мы наблюдаем расцвет гедонистического подхода к жизни. Современное общество приветствует всевозможные сексуальные наслаждения. И в журнале Playboy, основанном Хью Хефнером в 1953 году, и в телесериале «Секс в большом городе» секс представлен почти как спортивное состязание со своими правилами, рекордсменами, судьями и зрителями. Человеческое тело превратилось в площадку для сексуальных игр. Эрогенные зоны, о которых веками никто не вспоминал, теперь открываются заново. Люди перестали заниматься любовью исключительно в миссионерской позе: в наши дни обязательным в сексе стало разнообразие.

Сценарий развития отношений между мужчиной и женщиной также изменился. В нем появились новые элементы, такие как банки для хранения спермы, секс по телефону, секс-клубы и всевозможные службы знакомств. Дух времени отражают многочисленные статьи в журналах типа Cosmopolitan или Men's Fitness – чего стоят одни только заголовки: «Как стать желанной?», «Жаркий стремительный секс: скорость в постели» и т. д. В наши дни типичные представители западной культуры, как мужчины, так и женщины, по количеству сексуальных контактов вполне могут соперничать с Казановой. В век случайных и мимолетных связей продолжительные любовные истории выглядят старомодно. Сексуальная доступность в какой-то мере лишает нас способности любить по-настоящему. Сильное влечение, страсть оттесняют связанные с сексом эмоции – чувство близости, интимные отношения, заботу, беспокойство и любовь – на второй план, поэтому сегодня мы живем в циничном обществе, в котором остро стоят проблемы СПИДа, подростковой беременности и невероятно высокого процента разводов.

Вряд ли Блаженный Августин и папа Григорий подозревали о существовании эволюционной психологии. Их познания ограничивались историей Адама и Евы. Они рассматривали вожделение как неконтролируемую тягу к сексуальным наслаждениям. Они не знали, что механизм человеческого полового влечения по своей сути уникален, и не понимали, что для людей, как, впрочем, и для всех других живых существ, влечение означает выживание. Эволюция в значительной степени определяет поведение человека, особенно когда дело касается репродуктивной потребности. То, что мы называем сексуальным влечением, является, по сути, врожденным механизмом. С точки зрения эволюции половое воздержание крайне опасно для выживания вида. Таким образом, отцы церкви эпохи раннего христианства вступили в заведомо проигрышную войну.

Современные люди испытывают то же сексуальное влечение, что и их далекие предки. Эволюция вознаграждает те формы жизни, которые выживают, воспроизводят себе подобных и помогают своим потомкам продолжать существование. Все мы – потомки тех индивидов, которые жили и действовали в соответствии со своими сексуальными побуждениями, несмотря на то, что церковь грозила им за это адом и вечным проклятием. Как сказал Бернард Шоу: «Почему мы должны прислушиваться к советам папы римского относительно секса? Если он об этом что-то знает, так ведь не должен бы!»

Природа просто обязывает нас ради выживания вида быть сексуальными машинами, поэтому очень многое мы делаем во имя страсти. Наш инстинкт продолжения рода накладывает отпечаток на наши мысли, чувства и поведение. И мы не просто действуем под влиянием того, что биолог-эволюционист Ричард Докинз называет «эгоистичным геном», – мы даже не осознаем, насколько сильно наши сексуальные желания воздействуют на подсознание, определяя наше поведение. Очевидно одно: на протяжении веков те индивиды, которые проявляли сексуальное влечение активнее, чем другие члены общества, оставляли больше потомства. Сексуальный авантюризм всегда был свойственен человеческой природе, и, несмотря на зловещие предостережения отцов церкви, эта область жизни никогда по-настоящему не подчинялась моральным требованиям общества.

2. Противоречия желания

В желании выражается сущность человека.

Барух Спиноза

Желание мужчины – женщина, а желание женщины – желание мужчины.

Жермена де Сталь

Нас искони влечет к запретному, и мы жаждем того, в чем нам отказано.

Франсуа Рабле

Отправная точка любого достижения – страстное желание.

Наполеон Хилл^[6]

Баснописец Эзоп однажды сказал: «Существует много определений желания. Наши страсти похожи на огонь и воду – они хорошие слуги, но плохие хозяева». Эзоп, подобно многим, тщетно пытался сформулировать, что есть желание. Он озвучил то, что испытывают люди, пытаясь дать ответы на вопросы, заданные мною в предыдущей главе. Один из моих клиентов ответил так: «Лично для меня сексуальное желание означает поиск запретных плодов. Меня постоянно тянет к запретному, и я жажду того, в чем мне отказано. Словно моя животная натура берет верх над разумом. Но для меня это очень важный аспект жизни». Другой написал следующее: «Для меня сексуальное желание – как поэзия. Это мои странные фантазии, которым невозможно противостоять. Внутри меня живет неодолимая сила, к которой я должен прислушиваться. Возможно, именно она заставляет меня каждый день вставать по утрам. Оглядываясь на свою жизнь, могу сказать, что я стал тем, кто я есть, во многом благодаря желанию». Еще один оказался более пессимистичным: «Когда возникает желание, я заранее предвижу трагедию. Бывало, что я терял контроль над собой. Честно говоря, все совершенные мною ошибки – не что иное, как результат желания. Например, я несколько раз женился. Но стоило ли это делать? Теперь я сомневаюсь. К сожалению, слишком часто я обнаруживал, что ради обладания желаемым приходится отказываться от того, что ты желал прежде». Слушая его, я вспомнил слова Робина Уильямса: «Бог подарил мужчине мозги и пенис, но, увы, когда работает что-то одно из них, другому не хватает кровоснабжения».

Итак, эволюционное происхождение желания очевидно. Однако это не значит, что мы должны игнорировать его психологические компоненты. Человеческие действия определяются и тем и другим. Генетическая матрица разворачивается в определенной среде и определенном социальном контексте. Форма, которую принимает желание, зависит от исторических, эволюционных, культурных и ситуационных факторов. За наше поведение отвечают не только инстинктивные процессы. Мозг тоже относится к эрогенным зонам. В принципе любые модели поведения могут меняться под воздействием окружающей среды. Учитывая продолжительный период созревания человеческого индивидуума, все формы его деятельности являются продуктом не только природы, но и воспитания.

Знаменитая французско-швейцарская писательница Жермена де Сталь, слова которой приведены в начале главы, попала в самую точку. С незапамятных времен и по сей день мужчины хотят секса с понравившимися женщинами, а женщины хотят уверенности в том, что их партнеры готовы взять на себя определенные обязательства. В мире животных моногамия встречается крайне редко. Причина проста: сохраняя верность одной женщине, мужчина лишается преимущества с генетической точки зрения, поскольку чем больше сексуальных контактов он имеет, тем выше его шансы передать свои гены множеству потомков. Как говорила американский антрополог Маргарет Мид: «Материнство – это биологический факт, а отцовство – социальное изобретение».

Но у женщин всегда была иная программа действий, поскольку для них, особенно в первобытные времена, секс был сопряжен с огромным риском. К тому же все девять месяцев беременности и в период лактации женщина испытывает повышенные нагрузки и остается чрезвычайно уязвимой. Учитывая все проблемы, связанные с воспроизводством и выживанием потомства, в первобытном обществе она должна была очень ответственно подходить к выбору партнера, способного гарантированно помочь ей вырастить детей.

В связи с этим интересно заметить, что многие браки длятся ровно столько, сколько и период раннего детства у человека – около четырех лет. Во всем мире пик разводов приходится на четвертый год, что соответствует традиционному временному промежутку между родами. Возможно, человеческая моногамия изначально была рассчитана ровно на столько, сколько требуется на воспитание одного ребенка до зачатия второго; а усталость от семейной жизни должна возникать не на седьмом году брака, как считают многие, а на четвертом, ведь этому есть эволюционное объяснение. В целом считается, что чем больше у пары детей, тем дольше продлится брак. При этом не стоит забывать, что на показатель разводов сильно влияет экономический фактор. Вероятность развода тем ниже, чем сильнее партнеры зависят друг от друга материально.

Если говорить о врожденных качествах и внешнем влиянии, то мы можем увидеть, что ДНК проявляется по-разному, в зависимости от конкретных условий окружающей среды. Но если мозг человека можно проанализировать с точки зрения нейронной активности, то сам человек – это не просто набор физиологических элементов. На его поведение влияют многочисленные и разнообразные культурные реалии, сказывающиеся на отношении к желанию. Сексуальное влечение каждого конкретного индивидуума имеет множество составляющих, первая из которых – общая реакция организма, стимулирующая соответствующие ассоциации в мозгу. Одни формы проявления сексуального влечения укладываются в принятые нормы поведения, другие – выходят за их рамки.

Мы должны понимать, что сексуальное влечение означает не только секс. В этом отношении люди отличаются от прочих представителей животного мира. Таково следствие обладания не только врожденными, но и приобретенными качествами, и это объясняет остальные элементы уравнения сексуального влечения. Если бы мы, как животные, рассматривали других людей только в качестве объектов сексуального удовлетворения, занимаясь бессмысленным сексом исключительно ради собственного удовольствия, то отрицали бы их психологическую индивидуальность, воспринимая лишь физиологические функции. Возможно, это принесло бы временное наслаждение, но означало бы обесчеловечивание обеих сторон. Сексуальное влечение у человека – это комплексное явление, объединяющее три эмоциональные составляющие: сексуальные переживания, привязанность и любовь.

То, что мы не безмозглые, управляемые генами машины для выживания, а способные к невероятно сложным чувствам и переживаниям личности, доказывает основная человеческая черта, выходящая за рамки сексуального влечения: потребность в любви, в заботе и признании. Сексуальное желание может трансформироваться в чувство близости и любви, в заботу и желание принять на себя определенные обязательства, то есть в более глубокую привязанность. При слиянии трех эмоциональных составляющих возникают гармоничные, длительные взаимоотношения. Более того, подобная комбинация сексуального влечения, привязанности и любви имеет преимущества с точки зрения эволюции, поскольку чем прочнее пара, тем выше шансы ее детей на выживание и процветание. В отличие от других животных, человеческие существа – ходячий парадокс: будучи запрограммированными на секс, мы вынуждены искать некий неясный объект для реализации нашего желания.

На самом деле мало кто может похвастаться длительной гармонией между всеми этими чувствами. Гораздо чаще они поочередно сменяют друг друга, вступая в противоборство и порождая взаимоисключающие желания и интересы, так что человек эмоционально тяготеет к одному, любит другого и испытывает сексуальное влечение к третьему. Человеческие взаимоотношения невероятно сложны, и мы должны понять, что в действительности стоит за сексуальным влечением, привязанностью и любовью.