Tsitaadid raamatust «В сторону Сванна»

преисполненная того самого благоговения, которое, с точки зрения Франсуазы

– У меня друзья повсюду, где сходятся вместе отряды деревьев, раненых, но не побежденных, и с трогательным упорством молят безжалостные к ним, немилосердные небеса.

Вообще же меня занимало только одно: мне нужно было каждый день видеть Жильберту, а все остальное не имело значения – как-то раз, когда бабушка не вернулась домой к обеду, мне невольно пришло в голову, что, если ее сбил экипаж, меня какое-то время не пустят на Елисейские Поля: когда любишь кого-нибудь, никого больше не любишь;

присутствовала у него в сознании наравне с некоторыми другими понятиями, не имеющими эквивалента, – света, звука, рельефа, физического влеченья, – понятиями, составляющими то богатство, которое разнообразит и украшает владения нашей души. Когда мы вернемся в небытие, мы их, быть может, утратим, они, быть может, исчезнут. Но покуда мы живы, мы точно так же не в силах притвориться, будто мы их не знали, как не в силах отмахнуться от реально существующего предмета, – например, подвергнуть сомнению

Ну и что, пускай я потом, через пять минут, хоть из окна выброшусь – это меня ничуть не пугало.

искусстве. Но это, наверное, не самое главное

И, улыбаясь своей слегка иронической и разочарованной, немного рассеянной улыбкой, добавлял: – Разумеется, у меня дома полным-полно всяких ненужных вещей. Не хватает только необходимого – большого куска синего неба, как здесь. Старайся, чтобы над твоей жизнью всегда оставался кусок неба, мальчуган, – добавлял он, обращаясь ко мне.  – Душа у тебя милая, редкостная, артистическая, не лишай ее того, что ей нужно.

все, воображал, что чужой мозг – это пустой и послушный сосуд, что он не способен как-то по