Loe raamatut: «Испытание медными трубами (сборник)»
Испытание медными трубами
(повесть)
Жанка позвонила, как всегда, не вовремя – Лена металась по кухне и старалась приготовить ужин. Получалось у нее, как обычно, неловко. Суеты много, а толку мало. Не зря свекровь называла ее обидным словом «тетеха». Так и говорила – хорошая девка, но тетеха. Под ногами крутилась младшая, Маринка, что-то ныла по поводу новой куклы. Из своей комнаты орал старший сын, Вадик, требовал к себе мать – не получалась математика. Муж Сережа позвонил, сказал, что дома будет через двадцать минут. Лена задергалась еще больше. Котлеты, как всегда, подгорали, а суп выкипал. Стала резать салат и, как часто с ней бывало, порезала палец.
«Идиотка», – сказала она себе, и из глаз брызнули слезы. А тут еще эта Жанка. Вот черт дернул взять трубку! Лена поторопила:
– Говори быстрее, Жан!
– А что у тебя за крики? – невинно спросила Жанка. – Просто какой-то сумасшедший дом!
Лена разозлилась:
– Дети, Жан. У меня – дети! И муж с работы вот-вот вернется.
В общем, одинокая Жанка и семейная Лена друг друга безобидно подкололи. Жанка что-то торопливо верещала, но крики детей перекрывали ее тонкий голос. Из всего услышанного Лена поняла, что дело у Жанки очень важное и безотлагательное. Нужно обязательно встретиться, и желательно – как можно скорее.
– Слушай, Жан, – сказала Лена, – позвоню тебе попозже, когда своих накормлю.
Жанка недовольно буркнула:
– Жду. И быстрее!
Потом пришел Сережа, как всегда усталый и недовольный. Накричал на дочь и обозвал сына бестолочью. Дочь расплакалась и побежала жаловаться матери. Сын громко хлопнул дверью и объявил, что ужинать не будет. Лена умывала зареванную дочь, уговаривала сына выйти к столу и укоризненно смотрела на мужа.
Наконец все расселись. Лена разлила суп – по старшинству, себе последней. Все ели молча и с недовольными лицами. Дочь продолжала всхлипывать. Лена убрала суповые тарелки и поставила перед каждым второе – котлеты с макаронами. Дочка заканючила, что котлету она не хочет, сын опрокинул стакан компота, а муж с брезгливой миной на лице счищал с котлеты подгоревшую корку. Поковыряв еще немного в тарелке, он встал и трагическим тоном произнес:
– Спасибо! – И ушел в комнату.
Дети повыскакивали из-за стола и радостно разбежались. Лена устало села на стул – опять все всем недовольны. Милый семейный ужин. Обсуждение семейных проблем. Общие темы. Все дружелюбны и обожают друг друга. Ха-ха!
Она вздохнула, встала и принялась мыть посуду. Потом купала дочку, гладила ей на завтра платье в садик, делала с сыном математику, чистила его школьные брюки и заворачивала бутерброды мужу на работу – в столовой он принципиально не ел: дорого и невкусно. Потом укладывала детей – дочке обязательно на ночь сказку, сыну поцелуй. Заглянула в спальню – муж сидел перед компьютером. Не обернулся. Она вздохнула, пошла на кухню, налила себе чаю и тут вспомнила про Жанку. Прикрыла кухонную дверь и набрала номер.
– Ну наконец-то! – услышала она недовольный Жанкин голос.
Лена попросила объяснить ей суть проблемы, но подруга настаивала на личной встрече. Лена пыталась объяснить, что времени совершенно нет. Ей добавили еще три класса, а это – колоссальная нагрузка. Педагоги разбегаются, а детей становится все больше. Директриса бешеная, сходит с ума, и ее можно понять. А дома надо еще проверить кипу тетрадей и разобраться с хозяйством и детьми. Но сочувствия от Жанки Лена не дождалась. Та твердо сказала, что завтра в четыре она подъедет к школе, они зайдут в кафе и за чашкой кофе в спокойной обстановке она объяснит суть вопроса. Лена вздохнула и сдалась. Потом она долго стояла под душем – все не было сил вылезти, выпила таблетку витамина, в пользу которого свято верила, и наконец улеглась спать.
– Спокойной ночи, – шепнула она мужу.
Он не ответил – притворился, что спит. Но Лена чувствовала, что это не так. «Ну и черт с тобой, – подумала она. – Вечно я в чем-то виновата!»
Утром началась привычная суета, обычный сумасшедший дом. Муж повез дочку в садик, а Лена с сыном пошли в школу. Девятый класс пытался сорвать урок – нервы порядком помотали. Лена отыгралась на следующем, восьмом «А», – дала зверский диктант. Когда выдалось окно, съела в столовой салат «Витаминный» и пошла покурить с англичанкой Тамарой – та, не умолкая, трещала о тряпках. После шестого урока завуч собрала совещание – как всегда, ни о чем. Лена поглядывала на часы. Ровно в четыре она села за столик в кофейне. Через десять минут появилась Жанка. Заказали кофе и тирамису. Жанка, сделав большие глаза, начала объяснять суть вопроса. А дело было вот в чем. У нее появилась возможность – просто чудо из чудес – взять на борт двух человек. За сущие копейки – билет пятьдесят евро. Акция для своих. На Кипр. Через пять дней – обратно. И за те же деньги. Но это еще не все. Вернее, не самое главное. А главное состоит в том, что у ее подруги Славы, которую она вместе с Леной благородно берет с собой, есть на Кипре собственный дом. Прямо на берегу моря. И эта самая Слава – кстати, очень милая дама – согласна пустить Лену на постой. И разумеется, абсолютно бесплатно. Вот такой бонус! Жанка протараторила свой текст, выдохнула и откинулась на стуле.
– Ну, как тебе раскладочка? – довольно спросила она.
Лена пожала плечами – заманчиво, конечно. Но как-то все странно – зачем Славе это нужно: незнакомая женщина в компаньонках? В ее собственном доме? Чужой человек? И если у нее дом на Кипре, так уж ей важны халявные билеты?
– Ну, халяву любят все, – рассмеялась Жанка. – А богатые – особенно. Разве кто откажется? А потом, ты не думай, она баба хорошая, без выпендрежа. И одной ей скучно. А так – будет с кем потрепаться, кофе попить, о жизни потрекать. Я дала тебе самые лучшие рекомендации.
– Спасибо, конечно, за доверие, но я думаю, «потрекать» вряд ли получится, – усмехнулась Лена. – Слишком разная у нас с ней эта самая жизнь.
– Не прибедняйся и не комплексуй, – отозвалась Жанка. – Ты, между прочим, филолог. Образованный человек. Это она должна тебя слушать, открыв рот.
– Ага, про сопли детей, про придурочных учеников, вечно недовольного мужа и тотальное отсутствие денег. Думаю, в моем лице она найдет крайне интересного собеседника, – грустно усмехнулась Лена.
– Ерунда, не бери в голову. Думай о себе. Море, солнце, пляж – и никаких забот и никаких затрат. – Жанку не так уж просто было разубедить. – Это шанс, понимаешь? А потом пол-лета будешь сидеть в родимой школе, окна красить, а в оставшееся время – в деревне, комаров кормить и пахать на всю семейку.
– Это все так, – грустно кивнула Лена. – Но надо еще договориться на работе и решить проблему с детьми и мужем.
– Вот и решай! – кивнула Жанка. – А то посадила всех на шею, а они и рады, ножки свесили. Ничего, не пропадут. Грудных детей, слава богу, нет. На раздумье три дня. Замена быстро найдется.
Ночью Лена, естественно, не спала. Уснешь тут! «Ну хорошо, – думала она. – На работе я худо-бедно договорюсь. Подменят. Обед на пять дней тоже оставить можно. Сын до школы и обратно дойдет сам – не маленький. И сестру из сада вечером заберет. Бутерброды на работу муж сам нарежет – не развалится. Можно еще привлечь свекровь, хотя и не хотелось бы – это крайняя мера». Под утро твердо решила: надо когда-нибудь подумать о себе, тем более Жанка права – такой шанс выпадает раз в сто лет. И виза не нужна, и есть скопленные волевым усилием триста евро всем родным на подарки. И потом, она так устала за все эти годы! А что она видела за свои тридцать восемь лет? Киев со школьной экскурсией? Вечную трепку нервов с детьми? Юрмалу с мамой в глубоком детстве? Азовское море пару раз, тоже в детстве? Питер – всего три дня? И еще – свадебное путешествие в дом отдыха под Саратовом. Там работала родная сестра свекрови. Лена запомнила этот «медовый месяц» на всю жизнь: комары, сырое белье, перловка на завтрак и ужин и беспрерывные, затяжные дожди. Все три недели она проплакала – было жалко себя, и казалось, что в жизни уже никогда не будет ничего хорошего. «Тварь я дрожащая или право имею?» – подумала она к пяти утра и, обессиленная и воодушевленная, наконец уснула.
Утром Лена не знала, как подкатиться к мужу. Испекла оладьи с яблоками, сварила кофе. Заглядывала в глаза и загадочно улыбалась. Муж смотрел на нее с большим удивлением и, как ей показалось, очень хотел покрутить пальцем у виска. По дороге в школу Лена поговорила с сыном. Вадик был в восторге. Успокаивал ее, уверял, что они справятся. Говорил, что уход за сестрой обеспечит по полной программе. Может даже пожарить яичницу и сварить пельмени. Лена смеялась и гладила его по голове. В школе она подошла к завучу. Та выслушала ее с кислой миной, кивнула и попросила привезти из дьюти-фри духи «Шанель-Кристалл». Лена кивала:
– Да-да, конечно.
Вечером предстоял самый тяжелый разговор – с мужем. Дай бог, чтобы он пришел в хорошем настроении! А это бывает крайне редко. На ужин она опять расстаралась: запекла мясо по-французски и испекла шарлотку с абрикосами. В этот раз ничего не пересохло и не подгорело. Вместо халата надела брюки и блузку, причесалась и подкрасила губы. Детей накормила до прихода отца, чтобы все прошло без инцидентов, велела им сидеть тихо и не вылезать из своей комнаты. Сын понимающе важно кивнул и уволок ноющую сестру. Муж пришел с работы, как всегда, раздраженный. Понятно – пробки, устал. Посмотрел на Лену с удивлением, но ничего не сказал. Удивился тишине в квартире. Удивился вкусному ужину. Под мясо выпил рюмку коньяку. Довольный, откинулся на стуле и закурил сигарету.
– Ну, чем еще удивишь? – с ухмылкой спросил он. – Или провинилась?
«Шутит, – подумала Лена. – Уже хорошо». Она присела рядом, посмотрела ему в глаза. И начала говорить.
Муж слушал молча, опустив глаза. Лена с воодушевлением, в подробностях рассказывала ему о сказочном везении и невозможном шансе. Начала повторяться. Муж кивнул.
– Я все понял, Лен. Все ясно. – И, помолчав, добавил: – Конечно, надо ехать.
Лена вскочила со стула, завизжала и обняла его за шею. Он внимательно посмотрел на нее:
– А ты что, думала, что я буду против?
– Я, честно говоря, очень этого боялась, – сказала она тихо.
Муж вздохнул:
– Ну и дурочка же ты у меня!
Лена расплакалась. Когда легли в кровать, муж сказал:
– Наверное, купальник надо новый. Ты же сто лет нигде не была.
Лена опять разревелась и крепко его обняла.
На сборы оставалось два дня, а вернее – полтора. Не было ни купальника, ни шлепок, ни приличного чемодана. Шлепки и купальник купили, а чемодан взяли у соседки Иришки – та была заядлой путешественницей. В назначенный час стояли в Шереметьеве в условленном месте. Как Царевна Лебедь подплыла Жанка – в голубой форме, на высоченных каблуках, в шапочке-таблетке на голове. Сережа посмотрел на нее с интересом. Видя это, Жанка жеманно подставила ему щеку, потом посмотрела на часы и заволновалась.
– Опаздывает, как всегда, королевишна, – проговорила она.
Лена почему-то тоже разволновалась – не придет сейчас эта Слава, и накроется все медным тазом. Сережа посмотрел на жену и покачал головой. Лена тяжело вздохнула. Жанка достала мобильный и принялась нервно жать на кнопки.
– Паркуется, – с облегчением проговорила она.
Минут через десять с достоинством и не спеша в зал вошла маленькая, очень тоненькая женщина с короткой стрижкой, в ослепительно-белом костюме. За собой она везла ярко-красный чемодан. Жанка всплеснула руками и бросилась ей навстречу. Когда они подошли, Жанка продолжала выговаривать Славе за опоздание. Та даже не повела бровью.
«Вот это выдержка! – подумала Лена. – Ни «простите», ни «извините». Лена как-то сразу напряглась. Слава протянула руку – сначала Сереже, потом Лене. Сережа смотрел на Славу во все глаза, только что не присвистнул. И его можно было понять – эта Слава была такая красотка, каких мало: абсолютно точеное лицо, ни одного изъяна. Все безупречно: глаза, нос, рот, волосы. В общем, природа постаралась, и Славины родители тоже не сачковали. Лена как-то стушевалась и почему-то расстроилась. Вспомнила «ласковое» свекровино «тетеха» и мысленно с головы до ног оглядела себя. Потом Жанка всех начала торопить, Лена попрощалась с мужем как-то скованно и неловко, и наконец двинулись. У Лены от волнения дрожали ноги – вдруг что-нибудь сорвется! Такая авантюра! Не по ее нервам. Но все прошло без сучка, без задоринки, и Жанка даже умудрилась посадить их на свободные места в первом классе. Лена положила под язык леденец, закрыла глаза и вцепилась в ручки кресла.
– Боишься? – удивилась Слава.
Лена кивнула. Наконец взлетели. Самолет набрал высоту, и Лена понемногу стала приходить в себя. Слава пила кофе и листала журнал. Потом был царский ужин с вином и коньяком. Лена совсем расслабилась и почувствовала необъятное счастье и легкость, какие она чувствовала только в далекой юности, сто лет назад.
– Не волнуйся, – сказала Слава. – Дом небольшой, но удобный. Три спальни. Две ванные комнаты. Во дворе – цветник и качели. До моря четыре минуты.
– Я не волнуюсь, – засмеялась счастливая Лена. – Я так тебе за все благодарна!
– Господи, какая ерунда! – отмахнулась Слава. – Дом все равно стоит пустой. Я бы там одна сошла с ума. А лететь надо, все проверить: счета, письма из банка, ну и вообще посмотреть, как дела. Мы бываем там редко, сын тоже туда не ездит – предпочитает Гоа, Бразилию, Чили. Ему интересны впечатления, а не пляжный отдых. Муж занят – будь здоров, а мне одной как-то влом. Грустно. С подругами не сложилось. Не все смогли пережить рост моего благосостояния. – Она рассмеялась.
Приземлились. Лена почти не психовала – помогли две рюмки коньяка. На улице взяли такси. Слава сказала, что ехать примерно часа полтора.
– Обозревай окрестности, – сказала она Лене, – а я пока подремлю.
Лена смотрела в окно: пейзаж был довольно скучный и однообразный. Зелени мало. Солнца много. Моря пока видно не было. Лена тоже закемарила. Когда она открыла глаза и повернула голову влево, то увидела море – спокойное, серебристо-серое, с легкой рябью. У Лены от восторга перехватило дыхание.
– Не радуйся, – услышала она легкий зевок и голос Славы. – Море сейчас, в мае, еще очень холодное. Позагорать – это да. А вот купаться – сомневаюсь.
Наконец въехали в поселок, как обозначила его Слава. Маленькие аккуратные виллы вдоль моря. Пальмы и яркие, разноцветные бугенвиллеи – бордовые, розовые и белые, оплетающие балконы и стены домов. Тишина – будто все вымерли. Даже несведущая Лена поняла, что «поселок» не из бедных. Машина остановилась возле типового белого двухэтажного дома с колоннами. Слава вышла из машины и потянулась. Шофер донес вещи до двери. Слава расплатилась, довольный шофер ей поклонился, а Лена смутилась и отвела глаза. Зашли в дом – никакой помпезности: белые стены, серый кафель на полу, зеленая кожаная мебель, плазменный телевизор на стене. Они поднялись на второй этаж, и Слава показала Лене ее комнату – кровать, кресло и узкий платяной шкаф. На прикроватной тумбочке уютный ночник. Короче говоря, все, что надо человеку.
– Ну как? – поинтересовалась Слава.
– Здорово! – улыбнулась Лена и добавила: – Спасибо тебе! Такой праздник!
Слава махнула рукой:
– Ерунда!
– Знаешь, в моей жизни так мало праздников! – грустно продолжила Лена.
– Ну вот и расслабляйся. – Слава уже стояла в дверях. – Я в магазин сгоняю. Есть-то нам что-нибудь надо!
Лена кивнула. Она распахнула окно и увидела, как Слава выгоняет из гаража маленький красный «Опель». Она разобрала вещи, надела купальник, сарафан и спустилась на первый этаж. На небольшой кухоньке царил безупречный порядок: в шкафу лежала пачка спагетти и одиноко стояла банка с красной фасолью. Лена вышла во двор, села в пластмассовое белое кресло и закрыла глаза. Дул легкий, теплый ветерок и пахло свежескошенной травой – на соседнем участке монотонно стрекотала газонокосилка. Примерно через час появилась Слава, увешанная пакетами. Они выгружали еду, и Лена опять смутилась и спросила у Славы, сколько она ей должна.
– Не смеши, – ответила та. – Это для меня вообще пустяки. И не парься!
Лена покачала головой:
– Это как-то неправильно, Слава. Кормить меня ты точно не должна.
– Разберемся! – махнула рукой та.
Потом они варили спагетти, посыпали их тертым пармезаном, пили кофе с нежнейшей ветчиной и хрустящим, ноздреватым, душистым хлебом.
– На море? – спросила Лена.
Слава тяжело вздохнула:
– Ну пойдем! Что с тобой поделаешь?
До моря дошли минут за пять. На пляже не было ни одного человека.
– Не сезон, – объяснила Слава. – Все подкатят недели через две, полным составом – с детьми и няньками. У половины домов в поселке хозяева русские. Гомон и шум будет, мало не покажется. Днем – дети, вечером – родители… Когда мы здесь покупали, то были одними из первых. А потом подвалили соотечественники – гудбай, спокойствие.
Расстелили полотенца. Пляж был песчаный, с вкраплениями мелкой гальки.
– Я купаться, – объявила Лена.
– Сумасшедшая, – прокомментировала Слава, легла на полотенце, сняла темные очки, закинула руки за голову и закрыла глаза.
Лена осторожно подошла к воде, попробовала. Холодная! Ну и пусть! Быть на море и не купаться – какая глупость! Она быстро вбежала в воду и сразу же окунулась. Вода обжигала. Лена проплыла вдоль берега несколько метров, далеко заплывать побоялась – пловец она была еще тот – и выскочила на берег. Слава, приподняв голову, посмотрела на нее с интересом.
– Не вспотела? – ехидно поинтересовалась она.
Лена рассмеялась:
– Все равно – здорово.
– Не сомневаюсь, – ответила Слава и вежливо осведомилась: – Ты случайно не из секции моржей?
– Нет, – рассмеялась Лена. – Я из секции баб, мало чего видевших в этой жизни, и поэтому, как дурочка, радуюсь всему на свете.
Слава промолчала.
Лена обтерлась полотенцем, накинула его на плечи и села на песок.
Слава лежала, вытянувшись в струнку и сложив ладони на смуглом и упругом животе.
– Господи! – вскрикнула Лена. – Какие у тебя кольца! И серьги! Просто огнем на солнце горят. Глазам больно! – И посетовала: – Какая я все-таки невнимательная, только сейчас заметила!
– А, ерунда! – махнула рукой Слава. – Семейная история. Как-нибудь расскажу.
Домой вернулись через пару часов. Слава сказала, что ей надо разобрать бумаги, и предложила Лене пойти в комнату отдыхать.
– Давай приготовлю что-нибудь на ужин, – предложила Лена.
– На ужин поджарим рыбу – это пять минут. Да и какая готовка? Еще здесь будешь у плиты стоять, Москвы тебе мало. Отдыхай! Что мы, две бабы, не прокормимся?
Лена пошла к себе, встала под горячий душ, быстро согрелась и легла. Она вытянула ноги, закрыла глаза и в который раз подумала, как ей повезло. И Слава эта такая милая! И не пафосная совсем. А ведь богатая баба, это понятно. И Лена опять вспомнила ее необыкновенные кольца и серьги. Потом она начала дремать и слышала сквозь сон, как Слава на повышенных тонах разговаривает по телефону.
Вечером вынесли стол в сад. Слава ловко зажарила на гриле рыбу, порезали помидоры и огурцы. Открыли бутылку белого вина. Слава повела носом – чем-то пахнет.
– Счастьем! – сказала Лена и рассмеялась.
Слава внимательно посмотрела на нее и усмехнулась. Потом ели рыбу, и Лена абсолютно честно призналась, что подобной вкусноты она не пробовала никогда.
– Просто свежая, – пожала плечами Слава, – утренний улов.
– Как у тебя все просто! – удивилась Лена. – На все есть ответ и объяснение!
– А зачем усложнять? – отозвалась Слава. – В жизни и так сложностей хватает.
Потом Лена предложила выпить за Жанку. Ведь если бы не она… Выпили.
– Бедная Жанка! – сказала Лена. – Ни семьи, ни детей…
– Глупости какие! – возмутилась Слава. – И с чего это она такая бедная? Летает по всему миру, отдыхает в лучших отелях. Ни перед кем не отчитывается за лишнюю пару туфель. Не стоит у плиты и не выслушивает ежевечерние мужские истерики. Мужиков полно. И все не бедные, кстати. Один машину купил, другой шубу. А мы ее с тобой давай пожалеем!
– Ну, при чем тут машина и шуба? – искренне удивилась Лена. – А муж, дети? А радость от детей, отдача?
– Много у тебя от мужа радости? – поинтересовалась Слава. – А от детей? Сначала сопли, пеленки. Бессонные ночи. Бьешься одна. Муж злющий – ему завтра на работу. Ты валишься с ног от усталости. Считаешь копейки. Думаешь о лишней паре колготок. О лишнем часе сна. Потом детки растут. И тут уж начинают пить из тебя кровь по-взрослому. Опять не спишь ночами. Сходишь с ума. У мужа все больше портится характер, и комплексов год от года прибавляется. Дальше появляются суки невестки и уроды зятья. Внуки. Сопли, пеленки. Хамство. Обиды. Дальше продолжать?
Лена сидела, опустив голову.
– Неужели все так ужасно? – тихо спросила она. – Ты все про меня знаешь?
– При чем тут ты? Обычная среднестатистическая история из жизни российской женщины, – усмехнулась Слава. – Просто Жанку жалеть нечего. Живет человек в свое удовольствие. А ты еще вспомни про стакан воды…
– А ты? – спохватилась Лена. – Ты же вышла замуж и родила!
– У меня другая история, – отрезала Слава.
Вечер был безнадежно испорчен. Они молча допили вино и, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись.
Лена легла в постель и почему-то заплакала. А потом подумала, что соскучилась по дочке и сыну и даже немного по мужу.
«Другая история, – подумала она. – Ну и у меня другая история. Не у всех же все одинаково!» Спалось ей отлично – она не помнила, когда в последний раз так спала: без тревог и душных, беспокойных сновидений, без вечной боязни проспать и опоздать. В комнате было прохладно, и от ветра мягко колыхалась легкая занавеска. Проснувшись, Лена зажмурила глаза от яркого солнца. Она сладко потянулась, улыбнулась и быстро вскочила с постели. Внизу пахло кофе и жареным хлебом. Слава сидела на высоком барном стуле, пила кофе и возбужденно разговаривала по телефону. Она кивнула Лене и махнула рукой на кофеварку. Наконец она закончила разговор и раздраженно бросила трубку.
– Проблемы? – спросила Лена.
– А ты думаешь, у меня их нет? – резко ответила та.
Лена опустила глаза.
– Извини, – бросила Слава.
Лена кивнула.
– Просто стоит уехать на пару дней – и ощущение, что прошло цунами, – продолжила Слава.
– Я стараюсь не думать, что там у моих, – улыбнулась Лена.
– Тоже думаю, что без тайфуна не обошлось. Ты позвони! – Слава кивнула на телефон.
– Боюсь, – призналась Лена.
– Тогда ну их ко всем чертям! – сказала Слава. – Уверяю тебя, справятся и точно не пропадут. Может, даже наконец оценят наш непомерный вклад в их собственную жизнь. – Она выключила мобильник.
Потом они долго пили кофе – уже на веранде в саду – и намазывали горьковатый апельсиновый джем на теплые тосты. Лена собралась на море, а Слава сказала, что поедет в город – в банк и по всяким другим делам. Лена надела купальник, взяла полотенце и знакомой дорожкой почти побежала на пляж. С моря дул довольно холодный ветер, и на берег накатывали мелкие, с пенистыми гребешками волны. Купаться не хотелось. Лена завернулась в полотенце и решила, что будет просто дышать морским воздухом и смотреть на море. Лучшая терапия! Она не заметила, как уснула. Проснулась от того, что кто-то тряс ее за плечо. Над ней стояла Слава.
– Сгоришь, сумасшедшая! На таком ветру!
Лена поднялась, отряхнулась от песка и, с трудом приходя в себя от сна, двинулась вслед за Славой. Лена действительно прилично обгорела, и Славе пришлось ехать в аптеку за мазью. Лена извинялась и переживала – столько из-за нее хлопот! Весь оставшийся день она проспала, спустилась только к вечеру – очень захотелось есть. Во дворе Слава разжигала костер для барбекю.
– Жива? – усмехнулась она. – Ну, раз есть захотела, точно оклемалась.
На этот раз Слава жарила на решетке бараньи ребрышки, посыпанные розмарином и гранатом. Запах от мяса стоял одуряющий. Открыли бутылку красного вина.
– Обожаю мясо, – сказала Слава, вгрызаясь в отбивную крепкими, белоснежными, ровными зубами.
– А я все люблю, – простодушно откликнулась Лена. – Только вот повариха из меня никакая: вечно то горит, то убегает. Свекровь называет меня тетехой, и она, наверное, права. Даже наверняка.
– А ты ее как называешь? – поинтересовалась Слава.
– В каком смысле? – не поняла Лена.
– В прямом, – усмехнулась Слава. – Ну там, старая дура или ходячий в климаксе маразм.
– Шутишь?
– Почему? – удивилась Слава. – Она же тебя оскорбляет, унижает, и наверняка при муже и детях.
Лена промолчала, а Слава продолжила:
– На тебе же крупными буквами написано: «Садитесь на меня и езжайте!» Весь твой вид усиленно приглашает к этому действию. Седлайте, я все осилю! А так нельзя. Просто надо думать о себе. Кроме тебя самой, о тебе никто не вспомнит. Ты уж мне поверь! А свекрови своей дорогой скажи, что за годы жизни с ее сыном тебе уже положена ранняя пенсия, как у балерины или чернобыльского ликвидатора.
– Почему? – обиделась Лена. – Сережа хороший и порядочный человек. Не пьет, не гуляет.
– Знаешь, иногда лучше, чтобы пил и гулял, – ответила Слава. – Это я так, в общем. Не про тебя конкретно. Не обижайся. Но то, что твой Сережа – тот еще перец и зануда, каких мало, не мне тебе объяснять.
Лена, конечно, обиделась. Хотя что душой кривить? Эта Слава умна, как дьяволица. И все в ее словах – правда. Только кто от нее ждал этой правды? И кому она нужна в таком виде? Про себя она вообще слова не говорит, а это не по правилам. Или она считает, что приютила ее на несколько дней и поэтому может говорить гадости? Первым порывом Лены было встать и уйти к себе. Но это совсем выглядело бы глупо, да и идти на открытый конфликт было совсем ни к чему.
– А у тебя как? – ехидно спросила Лена. – Все гладко и складно? Все по струночке? Сбоев не бывает?
– Обиделась, – вздохнула Слава. – А я ведь честно не хотела. Клянусь! – Она замолчала, вздохнула и сильно затянулась сигаретой.
Обе долго молчали, а потом Слава проговорила:
– У меня многое в жизни было – и нищета, и богатство. И находки, и потери. И разочарования. И бесценные приобретения – в прямом и переносном смысле. Все было. Только скуки не было. Совсем нескучная была жизнь. – Она замолчала и долго смотрела на темнеющий сад. – Хочешь, расскажу? – Она повернула голову и посмотрела на Лену.
Лена в волнении сглотнула слюну и кивнула. Слава открыла вторую бутылку вина, разлила его в бокалы и улыбнулась:
– Все равно делать нечего! Только языками чесать. – Она отпила вина и снова закурила: – Ну, пожалуй, начнем! Когда утомлю, остановишь!
Лена кивнула.
– Мать родила меня поздно, в тридцать пять, – начала Слава. – У нас все женщины рожали поздно. Только я разрушила традицию. Мать и рожать меня не очень-то хотела – во-первых, без мужа, а во-вторых, бедность была страшная. Коммуналка – семиметровая комната и двенадцать соседских семей. Типичное питерское жилье. Работала мать в фотоателье, приемщицей. Зарплата копеечная, но, правда, и работа непыльная. Да ей другая и не подходила – слишком слаба была здоровьем: астма, вечные бронхиты и пневмонии. Питерский климат ей вообще был противопоказан. Врачи в один голос говорили, что надо купить какое-нибудь жилье на море и навсегда поселиться там. Но мы, сколько ни старались, так и не смогли обменять свою комнатушку на что-нибудь с удобствами в Крыму – предлагали один Шанхай. Правда, еще была хорошая квартира у бабки, ее матери. На Рубинштейна. Двухкомнатная, с тремя окнами фонарем в большой комнате. Но она наотрез отказалась из нее уезжать. Здоровье дочери ее вовсе не заботило. Но про бабку потом. У матери был роман с зав ателье. Мужичок он был завалящий, скуповатый и трусливый. Но раз в год, в отпуск, подбрасывал ей деньжат, чтобы она на море съездила. В тот год мать поехала в Алупку и зароманилась с молодым красавцем греком. Он пел в кабаках на побережье. Хорош был – глаз не оторвать. Да, впрочем, какой там роман – у него были лучшие девицы курорта. Просто переспали пару раз, ну мать сразу и залетела. Видно, грек этот был ядреный мужик. Схватило сразу, как клей «Момент». Как уж она пыталась от ребенка избавиться! – Слава замолчала и рассмеялась: – Но от меня так просто не избавишься! В общем, делать было нечего – пришлось меня донашивать. Бабка в любой помощи сразу отказала. Сказала, что внебрачный высерок ей не нужен. А пенсия у нее была огромная по тем временам – персональная, за мужа, мелкого функционера. В общем, мать с бабкой окончательно разругались, хотя и до этого отношения были, мягко говоря, не ахти. Мамин любовник сразу испугался, что ребеночка припишут ему, и быстренько с матушкой расстался. Осталась она одна, плюс я – хорошая помощница. Одни проблемы. Денег хронически нет. Соседи орут: «Заткни своего бастарда». Если они, конечно, знали такие слова. Но в Питере ведь публика интеллигентная! А я действительно орала как подорванная. Видимо, была голодная – у матери почти не было молока. В общем, в год отдала она меня в ясли, а сама пошла в них работать нянечкой. Там, по крайней мере, мы были сыты, хотя из соплей и ОРЗ я, понятное дело, не вылезала. Когда у матери случались обострения и нужно было ложиться в больницу, она умоляла бабку забрать меня хотя бы на пару недель. Но та стояла насмерть – ни в какую. И тогда меня определяли в круглосуточные ясли. Всю ночь лежала в мокрых пеленках, от холодной манной каши меня рвало, и за это меня били мокрым и вонючим полотенцем по лицу. Маме нужен был Крым, хотя бы три месяца в году. Любовника, подбрасывающего хоть какие-то деньги, уже не было. Питаться ей надо было тоже определенно: фрукты, овощи, сливочное масло, рыночный творог, парная печенка – гемоглобин у нее был ни к черту. А ели мы плавленые сырки, яичницу или пельмени – готовить она так и не научилась. В общем, жизнь у нее была – врагу не пожелаешь: ни денег, ни мужика, ни поддержки. А главное – не было здоровья. Она меня, конечно, любила, но я не уверена, что она ни разу не пожалела, что меня родила. Правда, потом я ее радовала – училась легко, бегала по всяким кружкам, и везде меня хвалили. А хорошенькая я была – просто кукла. Люди на улице останавливались, чтобы меня получше разглядеть и по головке погладить.
Даже бабка меня оценила – говорила, что я еще задам перцу. Это из ее уст был лучший комплимент. Она даже просила меня открыть рот и зубы показать, как будто лошадь покупала. Я к ней иногда забегала – она мне рубль подбрасывала или, в редком случае, два. Я хвасталась перед мамой, а та смеялась и говорила, что я дурочка. Что для бабки эти подачки – капля в море. И однажды шепотом сказала, что бабка – очень богатая. Очень. Но нам от этого ни пусто, ни густо. А вернее – пусто. И еще добавила, чтобы я ни на что не рассчитывала: все равно ничего не обломится. Я тогда удивилась: «Почему?» А мама жестко ответила: «Потому!» И сказала, что больше к этой теме мы возвращаться не будем. Я рано стала взрослой – при такой-то жизни. Уже в четырнадцать вовсю крутила романы. Серьезные. В смысле, спала с мужиками – музыкантами какими-то, рокерами. В общем, неформалами. Мать ни на что не реагировала – ей было не до меня, она уже почти не вставала, была на инвалидности, бабка говорила, что я полная дура.
