Вожак

Глава 1

Ненавижу ЕГО.

Улыбаюсь официанту и беру с подноса бокал шампанского.

ОН ненавидит, когда я пью.

Изображаю участие в беседе, а на самом деле наливаюсь мстительным удовольствием, поймав на себе тяжёлый взбешённый взгляд.

– Мира, ты умеешь удивлять, – нервно смеётся хозяйка вечера, она же мать моего мужа. – Как только решилась?..

Последнюю фразу она произносит себе под нос, бросив на меня опасливый взгляд.

– Такой каприз, – пожимаю я плечом, делая ещё один большой глоток.

Женщина всё больше напрягается, потому что, пересекая зал, ко мне спешит мой супруг.

Ненавижу его.

Мне не страшно.

Он ни разу в жизни меня не ударил. Даже оплеуху не отвесил. У него другие методы – это раз. Ну а два – вряд ли я выжила бы даже после малюсенького его удара. Он не огромный, он среднего роста. Когда я на каблуках, мы вообще почти одинаковые. Но… уж мне ли не знать, какой он сильный. Какое каменное и пуленепробиваемое тело запаковано в этот строгий чёрный костюм. На его теле каждую мышцу можно пометить красным флажком.

Ненавижу его.

Тёмные цепкие глаза впиваются в моё лицо. Под чёрной щетиной ходят желваки.

Приторно ему улыбаюсь, проводя рукой по своим коротким, чуть ниже ушей, волосам.

Когда мы виделись в последний раз (это было сегодня утром), у меня была коса. Конечно, это условно. Косу я не ношу со школы. Но я была владелицей тяжёлой массы светлых волос длиной до пояса. Кстати говоря, я натуральная блондинка. Это от бабушки. Можно спокойно изображать из себя хорошенькую дурочку.

Он любил мои волосы. Любил наматывать их на кулак, когда трахал меня. Любил, когда я их распускала просто так.

Ненавижу его.

Ну разве не чудесный сегодня день?

– Иди в машину, – приказывает мой супруг, оказавшись рядом.

Наш небольшой светский кружок окутывает гробовая тишина.

– Марат… – пытается урезонить его мать.

Он смотрит только на меня. Бешеный.

– Я только оттуда, – хлопаю глазами, глядя в ненавистное точёное лицо.

– Пошла отсюда, – тихо, но очень доходчиво повторяет он, вырывая у меня из рук бокал.

Пфффффф…

Да пожалуйста…

– Была рада всех видеть! – объявляю жизнерадостно, приседая в реверансе.

Опущенные в пол глаза. Неловкость. Жалость. Да-да, это те эмоции, которые я, как правило, вызываю у знакомых и не только.

Весь город знает, что я его ненавижу. Я не делаю из этого секрета. Вообще, мне кажется, что его ненавидят абсолютно все. Ну, возможно, кроме родителей и брата.

Взмахнув рукой, удаляюсь, придерживая подол своего облегающего вечернего туалета.

Не думайте, как по мне, вечер удался.

Ничего так не питает меня энергией, как выведение его из себя.

Два охранника тут же отделяются от стены и следуют за мной.

Они тоже меня жалеют.

Все меня жалеют.

Располагаюсь на заднем сиденье машины со всеми удобствами. Куковать мне здесь долго, поэтому достаю из сумочки наушники и включаю музыку, на большее меня в такие часы не хватает. Никаких книг, ничего, что заставило бы меня думать и концентрироваться.

Обнимаю себя руками и закрываю глаза, пристроив голову на дверь.

Может, я даже посплю немного.

Он приходит через два часа.

– Я писать хочу, – сообщаю ему о своей базовой потребности.

– Писай, – безразлично бросает он, расстёгивая пиджак и усаживаясь поудобнее. – Поехали, – а это уже водителю.

Здесь никто ничего не делает, пока он не отдаст прямого приказа. Если он велел мне идти в машину, значит, я буду сидеть в машине.

Смотрю на проносящийся за окном город.

На окна домов, за которыми люди. Семьи. Дети.

Ненавижу его.

Я думала, что никогда не прощу ему аборт. Но сейчас мне уже всё равно.

Знакомая тяжесть заполняет грудь. Давлю её всеми силами. Всё это уже в прошлом, причём в далёком.

Мне было восемнадцать, когда мы поженились. Ему тоже. Его отец – владелец самого крупного в городе завода, и чёрт знает, чем ещё они там занимаются. Ничего не хочу об этом знать. Мой отец – очень уважаемый человек в диаспоре. Завода у него нет, только дочь. В общем, они хотели породниться.

– Где волосы? – спрашивает мой муж.

Ненавижу его, я уже говорила?

– Выбросила, – сообщаю любезно.

– Куда? – уточняет он.

– В реку, – улыбаюсь сама себе.

А я не дура, да?

Знала, что он будет их искать. Чёртов фетишист.

Наш дом находится за городом. За его заборами и неба не видно. Охрана на въезде быстро пропускает кортеж, а я зеваю.

В дом заходим молча. Молча поднимаемся наверх. Скидываю туфли посреди мягкого ковра и встречаю своего любимого компаньона.

– Привеееееет, горячий перчик… – воркую, подхватывая на ручки своего пса.

Он той-терьер. Его зовут Чили. Целую милую морду и иду в ванную, скидывая по дороге платье.

После душа облачаюсь в шёлковую сорочку (муж других терпеть не может, ненавижу его) и ложусь в постель.

Он приходит через пятнадцать минут. Забирается под одеяло и накрывает меня своим телом, растолкав мои бёдра своими. Впивается в мой рот своим жёстким ртом, наполняя его своим языком. Глубоко и жадно.

По телу проходит чувственная дрожь…

Ненавижу его и его потаскух…

Горячие руки скользят по моему телу. Горячие губы впиваются в мою шею. Сорочка оказывается на талии. Он жадно вдыхает запах моей кожи, вбирая в рот сосок, толкаясь в меня своей эрекцией. Шире развожу ноги, впиваясь пальцами в его спину.

Хочу его…

Ненавижу…

Ненавижу его…

К глазам подкатывают слёзы… всхлипываю, сжимаясь вокруг его каменной длины. Его запах пускает по венам огонь. Вскрикиваю, когда он входит до конца с шумным вдохом. Вскрикиваю и плачу.

– Нет… – шепчет он, вращая бедрами так, как нужно мне. Обхватывает одной рукой мою голову, уткнувшись носом в мою щёку. – Будь со мной…

– Ненавижу тебя, – шепчу, плача.

– Будь со мной, – требует он хрипло, высекая из меня стоны каждым ударом.

Сжимаю бёдрами его талию, вцепившись зубами в его плечо, чтобы не просить ещё и ещё…

Он знает…

Он всё обо мне знает. Мы женаты уже четыре года.

Стону, сотрясаемая оргазмом. Хватаюсь за сильное тело и прижимаюсь носом к его влажной шее. Дышу им жадно. Он тоже стонет, наполняя меня собой.

Горячо…

Стонет и сжимает в кулаке мои волосы.

Собирает губами и языком слёзы с моих щёк, вдавливая меня в матрас бёдрами.

– Обрежешь ещё раз – пожалеешь, – обещает мне вкрадчивым шёпотом, лаская ухо тёплым дыханием.

Ненавижу.

Ненавижу его.

Глава 2

– Я хочу развод, – объявляю, намазывая на крекер джем.

Облизываю палец, глядя на НЕГО.

Он поднимает глаза от документов, которые его помощница Милена притащила прямо к завтраку.

Мы всегда завтракаем вместе. Потому что ОН так хочет. Он знает, как я ненавижу наши совместные завтраки. Почти так же, как ненавижу его самого.

Развода я прошу пару раз в месяц. Это рутина.

Разумеется, это лишь светлая мечта. Никто не даст мне развода. Семья не поймёт. И он… он никогда не отпустит…

Ненавижу…

– Помолчи, – велит мне супруг, возвращаясь к документам.

Милена тоже меня жалеет. Сейчас она нервничает. Правильно делает. У меня плохое настроение.

Многие боятся моего плохого настроения. Но ведь мне за это ничего не будет. А если… если он когда-нибудь меня ударит…

О… этого я точно не прощу…

Я сбегу. Найду способ.

Так беги…

Сбегу…

Беги…

И сбегу…

Куда мне бежать?

Трусиха…

– Когда мы разведёмся, – продолжаю, скармливая крекер Перчику, который сидит на столе и улыбается мне, дурачок. ОН ненавидит, когда я сажаю пёсика на стол. – Я оставлю здесь всё, что ты мне покупал. Ни одной нитки не возьму с собой. Ни одной побрякушки…

– Закрой рот.

Скармливаю Перчику виноградину.

– …когда мой отец умрёт, я получу своё наследство… – продолжаю мечтать, хрустя крекером.

– Выйди отсюда.

– …и уеду далеко-далеко…

– Пошла. Вон.

Вздыхаю.

С удовольствием.

– Приятного аппетита, – желаю, вставая и подхватывая своего пса. – Дерьмового дня.

Не тружусь на него смотреть.

В дверях сталкиваюсь с Аидом – его двоюродным братом, который кривовато мне улыбается. Они очень похожи, но Марат… он другой… их невозможно спутать. Мой муж вообще не улыбается. По крайней мере, я этого не видела с… даже не знаю… с того дня, когда умер его старший брат? Это было… больше трёх лет назад…

Чёрт с ними, с его улыбками!

Преимущество моего положения заключается в том, что я не обязана строить из себя радушную хозяйку. Абсолютно все знают, что Марат Джафаров вытирает о свою жену истоптанные в дерьме ноги. Поэтому я просто прохожу мимо, не обременяя себя приветствиями.

Прежде чем выйти за дверь, бросаю взгляд на своего супруга, чувствуя мерзкую горечь во рту и болезненный предательский укол в сердце. Всегда смотрю на него, прежде чем уйти. Всегда думаю, что могу больше его не увидеть. Не знаю, откуда эта мысль. Ненавижу себя за то, что мне от этого так страшно.

Он сидит за длинным дубовым столом, откинувшись на стуле и вытянув перед собой ноги. Гладковыбритый и причёсанный. Чёрные волосы отброшены со лба. На нём белая рубашка и брюки.  В руках какой-то толстенный контракт. Его тело не просто подтянутое, оно в идеальном состоянии. И внутри и снаружи. Я знаю, что к вечеру опять пробьётся щетина и он будет царапать меня ею, если никуда не уедет. Он никогда не ставит меня в известность о своих передвижениях. Но, если он будет дома, мы будем заниматься сексом в нашей постели. И спать мы будем вместе. Ненавижу ЭТО. Ненавижу его.

Он смотрит на меня. Смотрит мне в глаза через всю комнату. Смотрит исподлобья. Он всегда смотрит и знает о моей идиотской привычке.

Ненавижу.

Прижимаюсь губами к ушастой головке Перчика, единственного на свете существа, которому я не безразлична… и отворачиваюсь.

Ухожу, прикрыв за собой дверь. Навстречу очередному бессмысленному дню.

Я не покидала город никогда.

Я и дом покидаю редко.

Дом…

Прохожу через холл к раздвижным стеклянным дверям, которые ведут к бассейну.

На мне платье в горошек и балетки. Ну и что? Кому какое дело?

Ложусь на шезлонг, расположив Чили на коленях, и просто смотрю на воду.

Наш дом как цитадель. Иногда мне кажется, что даже птицы не летают над домом Марата Джафарова. Здесь есть всё, что нужно, даже кинотеатр. Я люблю им пользоваться. Хоть я всегда там одна, то есть мы с Перчиком там одни.

Когда мне становится жарко, встаю и сбрасываю балетки.

Опускаю собаку на землю, а сама прыгаю в воду солдатиком. Она поглощает меня с головой. Холодная. Ещё не прогревшаяся. Юбка задирается, пока я опускаюсь на дно, а потом возвращается на место, когда меня выталкивает обратно. Некоторое время лежу на поверхности звездой, пока не начинают стучать зубы. Чили лает, носясь вдоль бортика, и я морщусь, глядя в небо.

Когда мы поженились, он был другим. Он был… таким… любимым. Безгранично. Единственным в целом мире. Самым необходимым. Я влюбилась с первого взгляда. С первого прикосновения. С первой его улыбки. Когда он улыбался мне, это было только для меня. Я не знала, любит он меня или нет. Но я хотела, чтобы он забрал меня к себе. Забрал от моего отца. Мечтала об этом. И он забрал.

А потом всё изменилось.

Когда умер его брат, он взял на себя обязанности. Иногда я забываю, что ему всего двадцать два. Он старше меня всего на три месяца…

У его брата осталась семья. Жена Диана и сын Зурам. Но я их уже несколько лет не видела. И никто не видел. Диана вообще нечасто появлялась на людях. Наверное, она уехала, я не знаю…

Выбираюсь из воды и иду в дом, оставляя за собой лужи.

Перчик семенит за мной, разрываясь от лая.

Марат ненавидит, когда Перчик лает.

Наша экономка Фати шарахается от меня, мужские голоса в холле стихают.

Мой муж и его кузен замирают у двери, привлечённые моим мокрым появлением.

Да, я порой бываю эпатажной.

Прохожу мимо, направляясь к лестнице. Затылок покалывает. Может хоть дыру на мне протереть. Я не обернусь.

Есть только одно место в доме, где я могу спрятаться ото всех. Это… НАША комната. Здесь нет камер, и сюда не ступала нога ни одного охранника. Эта комната – ТАБУ.

Я думаю, на это есть свои причины, на которые мне плевать.

Стою под тёплым душем целую вечность, окутанная паром.

В телефоне меня ожидает сообщение:

«19.00. Надень красное.»

Это значит, что в 19.00 я должна сесть в машину, которая отвезёт меня без разницы куда. Скорее всего, на какой-то ужин. В последнее время их стало слишком много. Он таскает меня туда по три раза в неделю. Мне опостылели все эти жалостливые взгляды.

Если они думают, что я живу в аду, то ошибаются.

Мой личный ад находится внутри меня.

Гнетущая боль и тоска по чему-то, чего я лишилась.

Что-то давно потерянное.

Что-то, что нужно мне больше всего на свете.

Любовь к мужчине, который её не заслуживает.

Глава 3

– Мира, – заинтересованно тянет Фарида, супруга нашего общего знакомого. – Ты так похудела! Это диета?

– Нет, – печально улыбаюсь я. – Упала с лестницы…

На её лице отражается шок. Взгляд мечется по залу в поисках моего супруга.

Я готова расхохотаться.

Я могу нести про него какую угодно околесицу. Они всему поверят. Они ждут от него самого худшего. Думают, что он дьявол во плоти. Может, они и правы, я уже ни в чём не уверена. Всё, что они могут, – это шептаться за его спиной и жалеть меня.

За последние годы он стал в этом городе… хозяином. На самом деле я почти ничего о его делах не знаю, только какие-то обрывки информации. Но в нашем доме от визитёров отбоя нет, кого я только там не видела. И ещё у него есть офис в центре, но я в нём никогда не бывала. Большую часть времени он работает из дома, если только не в отъезде.

Тоже нахожу его глазами, и лицо моё каменеет.

Рядом с ним Зара. Ненавижу её. Говорят… они трахаются много-много лет. Говорят, они были знакомы до… до «нас», учились вместе в Европе. Я нигде не училась. Она красивая как картинка. У неё чёрные волосы и роскошная фигура, и глаза чёрные, как в той песне. И они так смотрятся вместе… Я для него слишком высокая. И, кроме волос, во мне ничего примечательного…

Его физическое превосходство всегда компенсировало мой рост… он… сильнее… и крупнее… сильнее раз в сто…

Хватит!

Перевожу взгляд на бледное лицо Фариды и посылаю ей одну из своих жертвеннических улыбок.

– Я очень хочу… выпить… – шепчу пронзительно, заглядывая ей в глаза. – Только… не здесь…

– Ооо… – округляет их эта светлая душа. – Давай… я провожу тебя на кухню. Там что-нибудь найдём…

Улыбаюсь благодарно. Я практически не лукавлю. Я очень хочу выпить. Последний раз я напилась три месяца назад. Я тогда сильно расшиблась… свалившись с лестницы. Просто я была пьяна в стельку и споткнулась о платье. Он запретил мне пить вообще. Но я уже говорила: у меня с утра плохое настроение. И ещё я хочу забыть руку Зары на его плече. Хочу забыть намёк на улыбку. Улыбку, адресованную не мне…

Фарида оставляет меня один на один с бутылкой бурбона и погружённой в темноту кухней старого особняка, возвращаясь к гостям.

Забираюсь на высокий подоконник, поднося горлышко к губам. Она дала мне стакан, но я не хочу ломать колорит ситуации.

Огненная жидкость обжигает горло, отчего я закашливаюсь. Делаю сразу три глотка. Хочу напиться. Голова мгновенно мутнеет. Вот. Так хорошо. Откидываюсь на стекло и прикрываю глаза, перед которыми всё плывёт…

Начинаю копаться во всяких воспоминаниях…

ЭТО началось не сразу, а как-то постепенно. Мы даже года не были женаты. Это были самые счастливые дни моей жалкой восемнадцатилетней жизни. В дом отца я и сейчас ни за что не вернусь.

Я не могла поверить в то, что он выбрал МЕНЯ!

Меня… не образованную красавицу Зару, а меня…

Я всегда его немного боялась. Несмотря на то что мы ровесниками, он был каким-то… зрелым… очень умным… и… очень нежным со мной. А потом он вдруг стал… трахать меня молча и молча уходить. Потом начал макать меня в дерьмо перед своей роднёй, а потом… и перед посторонними…

За что?

Я ничего не сделала! Я не знаю… до сих пор не понимаю…

Если я ему не нужна, почему не отпустит?! Однажды я набралась смелости и спросила…

Он выгнал меня из своего кабинета, спокойный как ледяная глыба…

А потом я забеременела… хоть он и предупреждал… но я была такой дурочкой…

Он прислал цветы в больницу после аборта. Я выбросила их в окно и больше ни разу не беременела.

Ненавижу… ненавижу его…

Мои глаза совершенно сухие. Я не плачу, потому что слёзы такое дерьмо, когда их не с кем разделить…

Моё внимание привлекают голоса где-то поблизости. Не хочу, чтобы меня кто-то здесь нашёл. Особенно он. Своим исчезновением я действую ему на нервы, поэтому буду прятаться до последнего. Однажды он заподозрил меня в том, что я поднялась наверх… с мужчиной…

В тот день я впервые испугалась того, что он меня ударит…

Воспоминания вызывают прилив холода, и я спешу потушить их очередным глотком, а потом слышу это…

Имя своего мужа…

– …всегда с охраной… – шелестит незнакомый мне женский голос. – Даже среди гостей его охрана, каждый раз разные люди…

Ему вторит мужской…

Ну что за идиоты… шептаться о таком не за семью дверями! Кто так делает?

Со мной всегда ходит охрана.

Если я это слышу, значит, и она тоже.

Напрягаюсь, вглядываясь в полумрак кухни. Вижу силуэт в одном из тёмных углов. Они скоро на шею мне залезут.

Это я тоже ненавижу.

Там мужчина в костюме…

Он прикладывает палец к губам, прося меня молчать.

Сижу, не двигаясь, прижав к груди бутылку. Слушаю, закрыв глаза и не дыша.

– К нему так не подобраться…

– Через жену?..

Хриплый смех.

Горько кривлю губы.

– Жена у него так, для вида. Подстилка.

По моей щеке катится слеза.

Вот чёрт! Это… неожиданно.

Она такая горячая, что обжигает кожу.

Дальше я не слушаю.

Подношу горлышко к губам и глотаю, глотаю, глотаю…

Утираю рот рукой.

Я абсолютно пьяная.

Это всё объясняет. И меня шатает.

Голоса стихают, а мужчина выходит из тени.

– Вам хватит, – говорит он, протягивая руку к моей бутылке.

– Только тронь, – отвечаю не очень внятно, заваливаясь вперёд. – Оооо… ого… – хихикаю, падая ему на грудь и роняя бутылку на пол.

Она гремит на всю комнату…

Он слегка придерживает меня за плечи, деликатно помалкивая.

Они вообще со мной не разговаривают. Никто из них.

Меня так давно никто не обнимал. Просто так. Чтобы поделиться теплом. Успокоить.

Я очень пьяна…

– Как тебя… ик… зовут? – спрашиваю мужчину, пока он помогает мне спуститься с подоконника, подхватив за талию.

– Максут, – отвечает тот тихо, ведя шатающуюся меня в коридор, придерживая за локоть.

– А меня… ик… Мира… – сообщаю, щуря один глаз от яркого света.

Максут высокий. Очень. И обезличенный этой короткой стрижкой и суровой миной.

– Я знаю, – отвечает мой цербер, осматриваясь. – Не хотите… освежиться? – намекает он на то, что для всех будет лучше, если меня подадут в зал хотя бы чуть менее пьяной.

– Не желаю! – говорю, отталкивая его руки.

Хочу разозлить своего мужа так, чтобы…

Не знаю…

Максимально.

Ненавижу его.

На лице Максута искреннее беспокойство.

Он откашливается и смущённо бормочет, пряча глаза:

– Ваше платье…

Смотрю вниз на свой кроваво-красный наряд и вижу, что одна бретелька съехала. Поправляю её, смутившись сама. Кроме Марата меня голой никто никогда не видел. Мне неловко.

В зале все на меня пялятся. Во-первых, я в красном. Во-вторых, я Мира Джафарова, а на неё пялятся все и всегда.

Мой муж зол.

Его ноздри раздуваются. Даже его любовница нервничает, посматривая то на него, то на меня.

А какой он с ней? Нежный? Или жёсткий? Или ещё какой-то?

Чтобы взбесить его ещё больше, закрываю глаза и начинаю оседать, якобы теряя сознание.

Максут дело своё знает, поэтому подхватывает меня и шипит:

– Прекратите.

Он утаскивает меня из зала прямиком в машину, под тяжёлым взглядом своего господина и ещё тридцати человек.

Ну вот, для вечера, на который я не хотела идти, всё закончилось на удивление чудно.

Глава 4

Мой муж приходит через три часа.

Ненавижу ожидание.

Это, пожалуй, то, что я ненавижу в своей жизни больше всего на свете в данную минуту. Бесконечное ожидание.

– Я писать хочу, – говорю ему, отрешённо глядя в окно.

– Закрой. Свой. Рот. – говорит он в свою очередь и велит водителю, как обычно занимая три четверти сиденья: – Поехали.

Максут, который уселся вперёд, смотрит на меня через зеркало заднего вида. Хмурый. Ещё одна светлая душа.

Я правда очень хочу в туалет. Мне кажется, ещё чуть-чуть, и я сделаю под собой лужу.

Если такое произойдёт, я покончу с собой.

Вообще, я всерьёз об этом никогда не думала, вряд ли я смогла бы. Но при достойном стимуле…

На лбу выступает пот.

Сижу, сжавшись, и считаю секунды.

На него не смотрю.

Даже без этого его слишком много в этой машине. Его присутствие, его запах, его голос, пока он разговаривает по телефону, раздавая бесконечные указания. Он держит их все в голове, как и многое-многое другое. Память у него как у компьютера. И считает он так же. Он всегда точно знает, когда у меня месячные. Я сама так не слежу за циклом.

Я благодарна за то, что он меня игнорирует. Я даже не в состоянии напомнить о том, что ненавижу его.

Закрыв глаза, тихонько дышу.

Как только машина тормозит перед домом, выпрыгиваю из неё и несусь внутрь. Морщась и поскуливая.

Залетаю в туалет на первом этаже и блаженно делаю свои дела.

Вместе с физическим меня накрывает и душевное опустошение.

Сажусь на пол и просто закрываю глаза.

– Мира, – ломится в мой уютный туалет ненавистный голос.

Молчу, закрыв уши руками.

– Открой дверь.

У меня нет сил.

Сворачиваюсь на полу клубочком, желая заснуть.

Ненавижу.

На дверь обрушивается удар, и она с грохотом ударяется о стену.

Марат стоит надо мной, расставив ноги. Скольжу по ним безразличным взглядом, поднимая вверх глаза. Упираюсь ими в его недовольное лицо. Заросшее чёрной щетиной лицо.

– Вставай, – велит он, положив руки на бёдра и отодвинув назад полы пиджака.

За выбитой дверью полно зрителей.

Вяло отталкиваюсь от пола и пытаюсь подняться.

– Что-то никак, – вздыхаю пьяно и печально, глядя на него с вызовом.

Он приседает рядом на корточки и подхватывает пальцами мой подбородок, разворачивая к себе лицо.

Смотрим друг другу в глаза.

Я его не боюсь. Не боюсь! Не боюсь! Не боюсь!

Вижу своё отражение в этих чёрных холодных омутах, за которыми ничего не разобрать! Чувствую дикую злость от этого холода! Стоит ему выйти за дверь нашей спальни, и он будто забывает о том, как ласкал меня ночью! Упорно и основательно! Будто хотел вывернуть наизнанку мою душу!

Мои глаза голубые. Отвечаю ему тем же! Тем же холодом!

Он сжимает челюсти и обманчиво мягко говорит:

– Если не хочешь расстаться со своей крысой, приведи себя в порядок и через пять минут будь в моём кабинете.

– Ты… – задыхаюсь от злости и толкаю его плечи. Хватаюсь за его рубашку и ору, повиснув на нём: – Только попробуй! Слышишь! Я… я…

Он отталкивает мои руки и встаёт, бросив незаинтересованное:

– Ты что?

Смотрю на него. Потом смотрю ЗА него. Где охрана прячет глаза, жалея меня. Там пять человек. И все смотрят.

Как же я ненавижу это…

– Я… вскрою себе вены… – дрожащим, но очень убедительным голосом сообщаю ему.

Мой муж мгновенно оказывается на коленях и хватает меня за вырез платья, дёргая на себя.

Наши лица почти соприкасаются. Моё лицо опаляет его драконье дыхание.

– Что ты сказала? – кошмарно угрожающе требует он.

Сглатываю. Я готова поклясться… что видела в его глазах… страх?..

Я… я не знаю…

Мне показалось…

У меня вообще в глазах троится… я так напилась… прямо, как и хотела…

Его цепкий взгляд блуждает по моему лицу. Внимательный, ничего не упускающий.

– Я покончу с собой… – повторяю более упрямо, начиная заводиться, злиться и сопеть.

Чтобы там ни было в его глазах, ЭТО сменилось насмешкой и спокойствием.

Ненавижу…

– Из-за собаки? – уточняет мой муж, выгнув бровь и ослабляя свою хватку.

– Да, – отвечаю твёрдо, сжав губы.

Я бы могла такое сделать. Просто из вредности.

– Ну и дура, – брезгливо бросает он, отталкивая меня прочь и заставляя почувствовать себя именно такой.

Дурой, которая вскрыла вены из-за той-терьера!

– Пять минут, – напоминает он, выходя через развороченную дверь.

Ненавижу.

ШЕСТЬ минут спустя я сижу в кресле для посетителей. В соседнем кресле сидит Максут. Фати принесла мне травяного чаю, который я забрала из её рук с благодарностью. Она прошлась нежной ладонью по моим волосам и тихонько удалилась, моя любимая фея-крёстная. Я солгала: есть ещё одно существо на свете, которому я не безразлична, – это наша экономка.

Вдыхаю ароматный душок, поднеся кружку к губам. Не знаю, что это такое, но я трезвею с двух глотков.

– Узнаешь женщину, если услышишь ещё раз? – спрашивает мой ненавистный муж, погрузившись в глубокое хозяйское кожаное кресло.

– Вряд ли, – говорю, глядя сквозь него.

Зачем её узнавать? Она наверняка безмозглая идиотка, значит, сама попадётся.

– Максут, можешь идти, – снисходит наш господин, отпуская охранника. – Найди мне этих дебилов поскорее.

Вот и я о том же.

Максут мог бы сцапать их на месте, но у него ведь была другая задача. Он должен был ходить за мной тенью.

Мужчина бросает на меня быстрый взгляд исподлобья, вставая. Стараюсь на него не смотреть. Он видел мою грудь. Одну. Ну, почти видел…

Посторонние мужчины вообще на меня никак не реагируют. Будто я что-то бестелесное. Поэтому внимание Максута смущает вдвойне.

Когда за ним закрывается дверь, я остаюсь один на один с мужем в этой большой, но уютной комнате. Здесь камин и ковёр на полу. Мягкий. Зимой здесь ещё уютнее. В этом доме все комнаты были обустроены без моего вмешательства. Если бы… меня кто-то спросил… я бы сказала, что не всё мне здесь нравится…

Если бы меня кто-то спросил… смешно…

Откидываюсь на спинку кресла, делая ещё один глоток из кружки. Чувствую на себе другой взгляд. Не сулящий ничего хорошего. Встречаю его своим поверх дымящейся поверхности травяного варева.

– Что с тобой сегодня? – сухо интересуется Марат, постукивая пальцами по массивному деревянному столу.

Сама не знаю. Обычно я не даю выступления два дня подряд. Это сильно выматывает.

– Вспышки на Солнце, – пожимаю я плечом, глядя в свою кружку.

– Попробуй завтра устроить что-нибудь, я оторву Максуту яйца и скормлю их твоей говнособаке.

Смотрю на него в шоке и панике. Я забыла о том, что он всё-всё замечает! Я не знаю границ его жестокости… по правде говоря, я знаю только слухи и сплетни… я в этом доме как в коробке. Ну в очень большой коробке.

– У меня как раз другие планы, – говорю хрипловато, стараясь сохранить достоинство и независимость.

– Подойди ко мне, – велит Марат.

Поднимаю на него глаза.

Он смотрит на меня, откинув голову назад.

Две верхних пуговицы его рубашки расстёгнуты. Он снял пиджак и закатал рукава. Его ладони увиты венами, пальцы сильные и длинные. Предплечья покрыты чёрными гладкими волосками. На его плоском животе такие же. Прямо под пупком…

На безымянном пальце у него толстая фамильная печатка. Я не знаю, зачем он носит её на этом пальце… не знаю…

Ненавижу…

Он не самый большой красавец… наверное, того же Максута можно назвать более привлекательным…

Но… когда-то… давным-давно я думала, что мой муж самый красивый мужчина в мире. Его тело, его запах, его голос… это то, что живёт во мне. Несмотря ни на что. Я не могу вытравить это из себя, как ни пытаюсь. Я и сейчас считаю его самым привлекательным в мире. Дура.

В одном ему не откажешь. Когда он рядом, я чувствую себя в полной безопасности. И здесь, в этом огромном доме, я тоже чувствую себя в безопасности. Потому что здесь даже комары летают по расписанию!

– Мира, – понукает он меня, вырывая из мыслей, которыми я с ним никогда не поделюсь.

Никогда.

Ставлю кружку на стол и встаю, обходя его.

Марат широко разводит колени и кивает на пол у своих ног.

– На колени, – велит он, небрежно кладя предплечья на подлокотники кресла.

– А что, твои шлюхи не ублажили тебя сегодня? – спрашиваю, останавливаясь перед ним.

Чувствуя предательское возбуждение.

Я не понимаю, как это происходит.

Это всё взаимосвязано. Когда он приказывает. Когда он возбуждается на меня. Когда смотрит так, как сейчас. С абсолютно наглым желанием. Я хочу его в ответ. Всегда хочу его в ответ.

Я ни разу не попросила его о сексе с тех пор, как он стал другим.

Ни разу.

– Хочу использовать тебя по назначению, а то заржавеешь, – говорит мой муж, скользя по мне глазами.

Ненавижу.

Мысли о нём и других женщинах сжигают меня изнутри. Отравляют. Губят меня. Я не знаю, сколько их, кто они, какие. Только по сплетням. Я не хочу ничего знать. Однажды я решила, что буду брать от него удовольствие так же, как он берёт от меня.

– Может, ты сам у себя отсосёшь? – предлагаю, склоняя набок голову и делая вид, будто всерьёз прикидываю возможности его тела.

– Закрой рот и опускайся на колени, – спокойно обрывает он меня, но моё сердце на секунду пропускает удар, потому что мне показалось…

Что со мной сегодня?

Мне показалось… будто я видела краешек улыбки на его твёрдых губах…

Эта мысль подкашивает мои колени, так что я опускаюсь на них, положив руки на его бёдра.

– Так мне закрыть его или открыть?.. – уточняю, но очень взволнованно, подняв на него глаза.

– Заткнуть, – бросает он двусмысленно.

Очень смешно.

Никакой нежности, напоминаю себе. Ни грамма… не смей…

Тяну ладони к ремню его брюк и распускаю его, стараясь дышать спокойно. Он наблюдает. Расстёгиваю ширинку и сдвигаю вниз трусы.

Смотрю в его глаза, проходясь по губам языком.

Он возбуждён. Не на сто процентов, но и не на пятьдесят.

Опускаю голову и обхватываю полуэрегированный член ладонью, вбираю в рот головку.

Слышу шумный вдох и прохожусь по нему зубами. В ответ на мою провокацию он мгновенно становится твёрдым как камень. Я чувствую, как намокает моё бельё, как напрягаются соски. Хочу его губы. Жадные. Горячие.

Ненавижу.

Требовательные пальцы зарываются в мои короткие волосы. Толкают мою голову вперёд.

Кашляю.

Он тут же прекращает движение, давая мне возможность отдышаться.

Выпускаю его и беру опять, лаская головку языком, и двигаю рукой…

– Иди сюда, – хрипит Марат, таща меня за волосы вверх.

Подаётся вперёд и накрывает мой рот своим. Обводит его языком. Всасывает в себя мой язык, запуская руку мне под платье и просовывая пальцы в мои трусики.

Дёргаюсь и впиваюсь руками в его плечи.

Он тянет трусики вниз по моим ногам и обхватывает мои бёдра ладонями, заставляя оседлать себя. Снова накрывает мои губы своими, придерживая член, чтобы я смогла опуститься на него. У него на шее и висках пот. По моей спине тоже стекает капля. Давление и толчок. Низ живота пронзает сладкая боль.

– Мммм… мм…  – кричу, ненавидя себя, и начинаю двигаться на нём.

Его пальцы сжимают в мою талию. Он дёргает платье вниз, обнажая одну грудь, и впивается в неё ртом.

Скулю, комкая в руках его волосы.

Он терзает мой сосок, возвращая руки мне на талию, и забирает контроль.

Вбивается в меня быстро и жёстко, работая своими бёдрами и насаживая меня на себя.

Кричу, взрываясь, и выгибаюсь на нём.