Loe raamatut: «С мечтой не прощаются»

Font:

Через сотни лет, через тысячи
Не покинь меня, не покинь меня, не покинь.
Виктор Гин

От автора

Мечта умного и сильного человека – это уже очень много.
Иван Ефремов

Что такое фантастика?

Это нечто, уводящее в неведомые миры. Кругом бушует реальная жизнь, к которой у каждого своё отношение. Но почти у любого из нас возникает желание заглянуть за горизонт времени: не может быть, чтобы там было всё как здесь, как сейчас!

До ближнего будущего мы рано или поздно дойдём, так сказать, на своих двоих. И всё увидим собственными глазами. А дальше?.. Вот тут и выручает фантастика.

Достоверно о будущем ровно ничего не известно. Мы можем только предполагать, с разной степенью вероятности. Есть такая наука – футурология. Учёные пытаются прогнозировать будущее, изучая ход истории и анализируя настоящее. Эта наука суха и строга, как и положено науке.

Фантастика, в отличие от футурологии – полёт души! Либо, увы, не полёт, а… поползновение. В девяностые годы к благородному делу начало примазывается множество халтурщиков, шарлатанов и ремесленников, тупо срубающих бабки. Он прочитал штук пять романов, обучился – есть русское слово «насобачился» – и погнал… Побольше приколов, приключений, погонь, перестрелок, секса – и дело в шляпе! У них очень многочисленный непритязательный читатель. В условиях рынка издательства подстраиваются под самый массовый спрос. Издавать то, что хватают! С прочим не связываться… Это не литература, а чтиво. Не будит мысль, не возвышает душу. Только помогает убить время.

Кто не разменивается на пустую развлекуху, кто хоть немножко футуролог – смотрит через горизонт. И не молчит о том, что там рассмотрел!

Будущее мира неоднозначно. «Пойдёшь налево – голову потеряешь, пойдёшь направо – коня потеряешь». Сейчас большая часть человечества склоняется к опасному пути, уставленному сиюминутными ложными соблазнами. Там, впереди – «золотой миллиард», а по-моему, – всего лишь «золотая тысяча». При ней – миллион обслуги. А под низом – несчитанные миллиарды бесправного быдла, которое тонет в нищете, болезнях и преступности, бездумно и бессмысленно плодится. Его бытие поддерживается системой искусственного интеллекта…

Но есть и альтернатива! О ней сейчас не очень принято говорить. Вот она. В мире нет людей второго сорта! Каждый нашёл себя, каждый на своём месте, трудится в своё удовольствие и на благо общества. Каждый полон достоинства и добр к остальным. Люди живут совсем в другом настроении! Мир, как и в первом случае, глобализован, но совсем на других основаниях… Долг фантаста – напоминать нам о существовании этой альтернативы.

Настоящая фантастика – разновидность художественной литературы. Её авторы – литераторы, художники слова. Помнят завет Константина Георгиевича Паустовского: дело художника – дарить радость.

Надеюсь, уважаемый читатель, после всего, что я тут наговорил, у Вас возникла хотя бы капелька любопытства. Тогда остаётся только прочесть эту небольшую книгу, которую Вы держите в руках.

Марк Москвитин

Главные действующие лица

Экипаж малого звёздного корабля «Иван Ефремов»

Артур Лемарк-командир, первый пилот, бортинженер.

Ярослав Нестеров – штурман, второй пилот.

Инна Красовская – ксенопсихолог, ксенолингвист, водитель планетохода.

Дочь Ярослава и жена Артура.

Часть экипажа экспедиционного звездолёта «Стрежевой»

Рустам Ибрагимов – командир, первый пилот.

Александр Зарубин – второй пилот.

Алёна Зарубина – его жена, второй штурман.

Василий Маторин – бортинженер.

Станислав Максименко – ксенолингвист.

Манфред Бэр – врач.

Иолантийцы

Гелон Хатран – писатель.

Вовш Хатран – его старший сын, учёный-физик.

Кимон Хатран – средний сын, художник.

Афлюн Хатран – младший сын, музыкант-ритмовик.

Фиданг Вамир – лётчик-испытатель.

Танхут Севалн – правитель мира Иоланты.

Тиенлорцы

Лиольфа Ирнада – космолётчица, навигатор.

Лерида Тормаль – инженер космодрома.

Селт Линфрад – муж Лериды, космолётчик, пилот.

Виор Ирнад – поэт, старший родственник Лиольфы.

Тиллерна Ресоль – космолётчица, жена Владимира Амбурцева.

Кирена Ресоль – её сестра, биолог, младшая жена Амбурцева.

Земляне 23-го века

Владимир Амбурцев – командир космических кораблей, далее – историк, писатель, муж Тиллерны и Кирены.

Владимир Забровский – командир космических кораблей.

Алексей Дмитриев – бортинженер.

Работники космической базы БДП-17 «Хризантема»

Николай Самарин – начальник базы.

Алексей Соболев-дежурный центрального поста.

Элизабет Фарнзуорт – учёный-космолог.

Жители планеты Мессояха – земной колонии

Лючия Гримальди – главный администратор.

Фридрих Больгер – администратор.

Констин Муравьёв – планетолог.

Валеран Муравьёв – его отец, механик.

Али, Джош, Сирогей – преступники.

Земляне 28-го века

Никодим Шатров – начальник космодрома Талгар.

Анта Симонова – оператор, впоследствии начальник космодрома.

Альберт Захаров – Верховный Координатор, он же наладчик оборудования текстильного производства.

Фаддей Мухин – Верховный Координатор, сменивший Альберта, учёный-океанолог.

Людмила Оленёва – актриса.

Хуан Маринельо – её муж, скульптор.

Макс Хорн – начальник космодрома Байконур.

Катрин Делакруа – историк.

Илона Гвердцители – композитор.

Ульдор Гончаров – врач.

Ноттиане

Бьяттериса – историк, культуролог, преподаватель.

Зендл, Нардинф, Антуол – физики, космологи.

Торуан – ученик Бьяттерисы, ментальный гений.

Другие

Веста Ниери – земная девушка из далёкого будущего.

Сега Фанторио- инопланетянка, художница, сначала наблюдатель, затем представитель Галактического Человечества на Земле.

Межзвёздная Дева – персонаж верований тиенлорских космолётчиков.

Пролог 1
Посвящение в рыцари

Великая река Обь широко, неторопливо плывёт таёжными краями, собирая притоки. Справа, издалека приходит Кеть – река тоже неслабая, хотя и малоизвестная. Не будем сравнивать её с Днепром, но уж Дону эта сибирячка мало чем уступит – хоть длиной, хоть полноводностью. А рыбой – превзойдёт многократно… И по её берегам, и на отдалении, в тайге, живут лесорубы.

Карелино было довольно крупным посёлком, с семилетней школой, амбулаторией, пекарней, клубом и библиотекой. Жили там не только лесорубы. И рос в семье учителей Нестеровых мальчишка Ярослав.

В пять лет он мечтал стать шофёром. Это же здорово – катайся на машине сколько хочешь! Потом он научился читать, сразу увлёкся чтением и стал подумывать о профессии библиотекаря. Когда его научили играть в шахматы, захотел стать великим шахматистом – гроссмейстером…

Между тем среди книг изредка попадались такие, которые увлекали больше всего. Это были книги о Вселенной, о грядущих полётах в космос, о планетах Солнечной системы. Он узнал, что Солнце – это просто звезда, причём, увы, не ахти какая. Даже так, уничижительно: жёлтый карлик.

Была прочитана книга «Следы на камне», в которой Ярослав ещё не всё понимал, «Путешествия в Космос», беляевская «Звезда КЭЦ».

В «Пионерской правде» он наткнулся на заголовок: «Туманность Андромеды». Материал был не очень большой. Читать его Ярослав не стал – подумал, что это какая-нибудь научная заметка, в которой мало понятного. Но заголовок повторялся из номера в номер. Материал шёл с продолжением. И однажды Ярослава привлекла картинка: люди в скафандрах, делая какие-то вымученные, неуклюжие движения, пытаются дойти до огромного остроносого звёздного корабля, стоящего горизонтально, на массивных, чуть прогнувшихся опорах. Нет, кажется, это стоит читать! Он разыскал все газеты с «Туманностью Андромеды», разложил по номерам. Это была глава «В плену тьмы». Приключения звездолётчиков на страшной тяжёлой планете захватили его. Он уже с нетерпением ждал каждого следующего номера. Обрадовался, когда газета отдала произведению Ефремова всю четвёртую полосу.

В центре газетной страницы была иллюстрация. Трое в скафандрах сидели в прозрачной башенке. Девушка – в кресле наблюдателя; сбоку от неё находился небольшой пультик, на котором она что-то переключала. Её товарищи расположились внизу, на кольцевом выступе основания башенки. Снаружи свирепствовала ночная буря…

В школе классная руководительница устроила опрос: кто кем хочет быть, когда вырастет. Большинство девчонок хотели стать артистками, певицами. Люда Варданян положила глаз на профессию учителя. Пашка Козлов собирался стать трактористом, как и его отец. Марчен – то есть, Шурка Марченко – сказал, что будет военным лётчиком.

Ярослав о профессии, завладевшей его душою, застенчиво промолчал. В десять лет он уже знал, что такое – непонимание толпы. Сказал только:

– Я не смогу стать кем хочу.

– Почему, Слава? – удивилась учительница.

Он чуть было не ответил: «Мало каши ел». Но, опасаясь общего смеха, промолчал. Учительница, немного подождав, разрешила ему сесть.

Это осталось в тайне: прочитав главу из романа Ефремова, десятилетний Ярослав захотел стать звездолётчиком!

Он был мечтательным, но в глубине души трезвым мальчишкой. У него имелись основания говорить о недостатке каши. Всегда плохо ел, что вызывало недовольство матери и сильное раздражение отца. Ярослава пробовали по часу и более не выпускать из-за стола – «чтобы всё съел». Ничем, кроме слёз, это не кончалось. Ну не лезла еда в рот, и всё.

К счастью Ярослава, у Нестерова-старшего было хоть какое-то утешение: сестрёнка Лера. Она ела хорошо, почти как отец. Правда, к сожалению, при этом оставалась девчонкой.

Ярослав и вообще-то рос слабым, часто болел, пропускал много уроков. На успеваемость это не влияло, голова была хорошая. Всегда, с самого мелкого возраста был он домоседом. Даже в летний день с утра норовил остаться дома, просматривая и читая книги или рисуя в блокноте. Игры со сверстниками его не привлекали: бегал хуже всех, боролся хуже всех, фехтовал хуже всех, плавать не умел. И даже рыба на его крючок клевала реже, чем на крючки товарищей.

Да и комары, и истребительные эскадрильи паутов… Право, иногда это было невыносимо, когда вокруг тебя с рёвом носятся два десятка кровососов, только и выжидающих момент, чтобы спикировать и укусить.

К концу июля пауты сходили на нет. И «на вахту» заступала мошка. Малюсенькие чёрненькие мошки, гораздо мельче комара, где-то с мушку дрозофилу. Кусались пребольно – никакого сравнения с комарами. В посёлок почти не залетали, но в лесу воздух, можно сказать, состоял из азота, кислорода и мошки. Невозможно было в безветренный день сунуться в лес без накомарника. Мошка вилась над человеком чёрным облачком, во множестве ползала по одежде. Самые настырные экземпляры протискивались сквозь все завязки и застёжки, добирались до кожи. Но кусали не сразу, сначала долго ползали, и их без проблем давили через одежду. С этим ещё можно было жить.

Карелино стояло у края «горы», которая тянулась с изгибами на много километров. Под горой были низкие места, заросшие березняком, озёра, болота… В другую сторону от посёлка тянулись вырубки, постепенно зарастающие. Там и сям высились одинокие сосны-великаны. Внизу, среди пней, густо росли крохотные сосенки; во всех направлениях валялись не вывезенные в свое время, гниющие стволы. Они подавались под ногой с глухим, покорным треском… Сюда ходили особенно в августе-сентябре: попастись на бруснике. Иногда, в понижениях, набредали на голубику. Но там от запаха багульника скоро начинала болеть голова. Черники вблизи посёлка не было, её собирали во время дальних «экспедиций», со взрослыми.

Зимой приходили сибирские морозы. Минус двадцать, двадцать пять – это была ежедневная норма, не морозы, а просто зима. Минус тридцать уже считалось морозом. А при минус сорока отец или математик Николай Андреевич с утра поднимали на школьной крыше флаг. Он был виден во всех концах посёлка и означал: занятия отменяются.

* * *

Прошло лето пятьдесят седьмого. Все посмотрели фильм «Дорога к звёздам». Циолковский, Кондратюк, Цандер, опасные ракетные опыты… Последняя часть была игровая, о будущих полётах вокруг Земли и на Луну.

Настала осень – и вот свершилось. Полетел искусственный спутник Земли. Через месяц – ещё один. Ярослав и раньше ни в чём не сомневался, а теперь ему окончательно стало ясно: так будет Будут полёты и вокруг Земли, и на Луну, и на Марс. И к другим звёздам… И жить ему стало радостно.

Он с особенным удовольствием слушал по радио «Школьный вальс» Дунаевского:

Плывут морями грозными,
Летят путями звёздными
Любимые твои ученики…

Зимой, уже в третьей учебной четверти, жестоко простудившись и пропуская уроки (вдобавок мать не разрешила вставать с постели), он принялся перечитывать в прошлогодних газетах «Туманность Андромеды». Отец сказал:

– А у Николая эта книга вся целиком. В «Технике – молодёжи».

Николай – это был сосед, преподаватель математики Николай Андреевич. Он дал комплект журнала. И Ярослав замер от восхищения, увидев на обложке первого номера девушку-астролётчицу. В лучах не нашего светила её прекрасное лицо приобрело зеленоватый оттенок, полные губы казались фиолетовыми, волосы были чёрные. В глубине тёмных глаз под густыми изломанными бровями пряталась тайна. О чём мечтала она? Не о будущем ли, таком далёком, что до него нипочём не дожить? Все эти звёздные миры, миллионы больших и малых сверкающих пылинок, рассыпанные в беспорядке перепутавшихся созвездий, когда-то в будущем станут не дальше, чем пальцы протянутой руки – только выбирай…

Он любовался девушкой. Прошептал:

– Сейчас таких нет…

Открыл журнал, полистал – и увидел в заголовке Эрга Ноора и Кэй Бэра, мощным резаком вскрывающих корпус чужого звездолёта. В скафандрах высшей защиты они походили на закованных в доспехи средневековых рыцарей. Рядом звездолёт шёл по околопланетной орбите. А справа изящная и стремительная танцовщица летела в прыжке… Он перевёл взгляд ниже, к тексту, и начал читать:

«Глава 1. Железная звезда.

В тусклом свете, отражавшемся от потолка, шкалы приборов казалась галереей портретов…»

Днём, на журнальной обложке, девушка из будущего молчала. А ночью пришла, взглянула колдовски, проговорила:

– Живи долго, Ярослав Нестеров! Мы встретимся.

* * *

В марте, перед весенними каникулами, из районного центра Белого Яра напрямую, по зимнику через Карбино, приехала «скорая помощь». На ней прибыла врачебная комиссия. Врачи принялись обследовать школьников.

И тут выяснилось, что Ярослав может рассмотреть без стёкол только верхнюю половину глазной таблицы. Ему выписали очки. Это напугало и расстроило его. Очки он до сих пор видел только у взрослых. Отец отдал рецепт почтовикам и попросил получить «окуляры» в районной аптеке.

Во время прогулок и игр Ярослав носил кожаный футляр с очками в кармане. Иногда надо было рассмотреть, что делается вдали. Мальчишки с любопытством заглядывали в стёкла.

– Уменьшают, – говорили они.

– Наводят на резкость, – отвечал он.

Кино гораздо приятнее смотрелось сквозь стёкла. Теперь уж Ярослав садился не в первый ряд, с малышами, а где хотел. Он даже рассмотрел в правом верхнем углу киноэкрана чёрное пятнышко. При желании можно было вообразить, что в кадре летит самолёт.

Космических фильмов долго не было. Но тянула к себе и авиация: «Звёзды на крыльях», «Нормандия-Неман», «Голубая стрела». Ярослав прочитал воспоминания о войне лётчиков-истребителей Некрасова и Кожевникова, роман Николая Чуковского «Балтийское небо».

Привезли фильм «Небо зовёт», фантастический, о полёте на Марс. Советские космонавты блистательно спасли попавших в беду американских. Потом отец принёс номер журнала «Советский экран» с цветным кадром из этого фильма. Кадр остался у Ярослава, вместе со статьёй.

В поселковой библиотеке он обнаружил «Туманность Андромеды», вышедшую отдельной книгой. В «Технике – молодёжи» были не все главы. С книжной обложки на него смотрела она же: знакомая, прекрасная и отважная водительница звёздных кораблей…

Фантастика не обходила таёжное Карелино. Книги приходили и в школьную, и в поселковую библиотеку. Почта служила маленьким книжным магазином. Книги продавались и в «Промтоварах». Мимо Ярослава не прошли «Тайна Пито-Као», «Аэлита», «Страна багровых туч», ляпуновское «Открытие мира», мартыновские «Каллисто» и «Звездоплаватели». В августе шестидесятого отец ездил в Белый Яр на учительскую конференцию и привез «Магелланово облако» Лема. В «Пионерской правде» Ярослав прочитал «Триаду» Колпакова и «Тайну Млечного Пути». Эту повесть написал сверстник Ярослава, магаданский школьник Толя Фоменко. Личность незаурядная, он и впоследствии, выросши, не затерялся в безвестности. Но это мы уже забегаем вперед…

Ярослав вдохновился примером Толи Фоменко и начал писать свою фантастическую повесть. Но… не хватило пороху. Общий замысел выглядел неплохо, обещал много приключений. Но когда Ярослав садился писать, события вдруг начинали идти не так и не туда, люди не слушались замысла. Повествование тонуло в глупых и неинтересных подробностях. И бравое начинание постепенно заглохло.

* * *

Солнечным апрельским утром шестьдесят первого отец и Ярослав отправились в лес. Надо было срочно вывезти с покоса последний стожок сена. Отец крестьянским чутьём уловил момент, после которого медлить уже не стоило. Была среда; он выписал в конторе лошадь, отпросился у начальства и снял с уроков Ярослава. Вывозить решили не на санях, а на телеге. Весна уже шла, пришвинская весна воды. Дорога в лесу представляла собой белое, бесконечное скользкое корыто, в низких местах залитое длинными лужами.

Ярослав с отцом были обуты в литые вездеходные сапоги. Лошадь – лишь в свои естественные «туфли». Но тянула хорошо, без капризов, и дорогу себе выбирала правильно. Через лужи спокойно шла вброд. Люди шли по бортам «корыта», поддерживая возок с двух сторон. Подъехав к дому, они обменялись впечатлениями. Оба были приятно удивлены, что ни разу не опрокинулись.

Отец стал разбирать прясло, чтобы проехать. И тут на крыльцо вылетела Лера с ликующим криком:

– Славка! Человек в космосе!

* * *

Газет не было. Почта не ходила уже неделю.

Зима была многоснежная. Весна шла медленно, с отступлениями. Глубокие снега под солнцем набухали водой. Вода заливала дороги. Жители таёжных посёлков становились островитянами. Продукты завозились заранее, по зимнику: крупы, масло, сахар, водка, мука для пекарни… Из берегов выходили реки во главе с самой Кетью; к всеобщему празднику половодья присоединялись бессчетные озера и бесконечные болота. На сотни километров разливалось великое весеннее море. Лишь к концу июня уходило оно, освобождая уже вовсю зеленеющие низовые березняки, осинники и ольшаники.

И только радио в эти месяцы связывало посёлок с остальным миром. Возле почты стоял ветряк с двухлопастным винтом; винт крутился то медленно, то быстро, как самолётный пропеллер, всегда поворачиваясь навстречу ветру. Радио не знало перебоев с энергией и было надёжным другом.

В тот апрельский день Ярославу ещё не раз удалось послушать торжественный голос Левитана. Разница с Москвой была четыре часа. Первый космонавт благополучно приземлился. Ярослав считал, что иначе и быть не могло. Всё уже предсказано…

Прошёл апрель, за ним – май. Кончился учебный год. Настало лето с комарами и паутами. Ярослав нетерпеливо ждал, когда схлынет половодье и из Белого Яра привезут почту. Увидеть наконец, каков из себя Юрий Гагарин. По радиопередачам знали: молодой, живой, жизнерадостный. Бывший лётчик-истребитель. Двое детей…

Хорошо отдохнувшая за весну тётя Настя несколько дней разносила громадную кучу газет, журналов, писем. Ярослав не был разочарован. Первый космонавт оказался очень симпатичен. Было много портретов: в форменной фуражке, без неё, в гермошлеме. Одну из фотографий Лера вырезала и спрятала. Младшая сестрёнка Танечка, перешедшая во второй класс, тоже знала, что этот красивый смеющийся дядька со звёздами на плечах слетал в космос, выше неба.

* * *

В последний карелинский год часто звучала по радио удивительная песенка, с простой и ясной мелодией. Задорный мальчишеский голос пел:

Тропинка первая моя,
Лети от школьного порога!
Пройди все земли и моря
И стань счастливою дорогой.

Ярослав подружился с семиклассниками Валькой Бирюлиным и Мишкой Симоновым. Как и Ярослав, оба носили очки. У них тоже были простенькие фотоаппараты. И целый год в Карелино существовал «СТО» – союз трёх очкариков. Они любили дальние прогулки по окрестным лесам, вырубкам и болотам, много снимали. Ходили друг к другу проявлять плёнки. Фотографии печатали у Вальки – у него был увеличитель.

Весной и в начале лета они, прихватив фотоаппараты, втроём садились в обласок – лёгкую долблёную лодочку – и уходили в дальние плавания по Великому Весеннему морю. Ветер гнал волны по простору разлива. То близко, то далеко стоял в воде розовый березняк, зеленоватый осинник…

Однажды в мае они причалили к старой берёзе. Высоко в кроне Мишка заметил несколько вороньих гнёзд. Он привстал, замахал руками и закричал. Вороны вылетели и закружили в воздухе. Ярослав вскинул фотоаппарат… И на долгие годы остался этот снимок памятью карелинского отрочества, глотком весеннего ветра. Будил странные, далёкие предчувствия. Огромная крона берёзы, ещё без листьев; рядом большая тёмная шапка одинокой сосны, а выше с карканьем беспорядочно кружат вороны… В этот момент весна, вдруг склонившись к нему, коротко шепнула какое-то сумасшедшее обещание. Душа рванулась… непонятно куда. Много, много лет не мог он понять – что обещала.

* * *

…На семейном совете решили, что Ярослав будет поступать в медицинское училище, на фельдшера. Автором идеи был отец. У матери возражений не было. А Ярослав… Ему было всё равно. Можно и фельдшером. Попробуем… Сестрёнки же ахали в восхищении, воображая Славку в белом халате, со стетоскопом в одной руке и шприцом в другой.

Ближайшее медицинское училище находилось в Колпашеве. Но родителям хотелось перебраться в более солнечные края: лето подлиннее, зима помягче. И уезжал Ярослав в Горно-Алтайск.

Его снабдили выше головы всякими инструкциями и наставлениями – и отпустили в самостоятельное путешествие. Пятнадцать лет, можно уже… Он приплыл в Колпашево и купил билет на большой пароход до Томска. Билет был на завтра, и Ярослав устроился в гостиницу. Погулял по Колпашеву. Город был двух-трёхэтажный, деревянный, очень зелёный. Центральные улицы вымощены кругляком. Нигде потом не встречал он такую мостовую.

Утром услышал, как кричат пробегающие мальчишки:

– Вовка! Космонавта-четыре запустили!

Вот дураки, подумал он. Не четыре, а три. Титов – второй. Николаев – третий… Но дальше оказалось, что именно четыре. Попович полетел сразу за Николаевым, на другой день.

* * *

Не медицина была судьбой этого слабого, нервного, мечтательного мальчишки. Судьба, до своего исполнения, – тайна.

Детство кончалось… Сначала юношу, потом мужчину, жизнь проведёт Ярослава Нестерова и краем обрыва, и горними высотами, и душным тоннелем. И через долгий, странный карантин. И через подземное царство. Но даже оттуда выйдет он – откуда не возвращаются. В смерть его не отпустит посвящение, пребывающее на нём с возраста одиннадцати лет, когда он впервые увидел Её – девушку из далёкого будущего. Видимо, художник тоже был из посвящённых. Не говоря уж об авторе того романа.

Все мы родом из детства, сказал Антуан де Сент-Экзюпери. И был прав – детство выдаёт судьбу каждому. В запечатанном конверте. Это оно решает, кем будет человек и как он будет жить. Что он даст человечеству и что жизнь даст ему.

Немногих детство посвящает в рыцари. И они всю жизнь, часто сами не ведая того, идут к своему предназначению. Бывает, отказываясь и от очевидных благ. И даже сорвавшись в пропасть, разбившись – отлежатся, выползут, окрепнут и продолжают свой путь.

Она будет приходить к Ярославу в самые страшные моменты, помогая пройти через бескислородные подвалы жизни. То словом, то взмахом руки укажет путь рыцарю, попавшему в беду.