Сабра

Бруклайн

Сентябрь 1973

Все люди условно делятся на "жаворонков" и "сов". Я – "жаворонок" и наверное это вина моих крестьянских предков, которые из поколения в поколение выходили работать на поле еще затемно и передали эту привычку мне за неимением какого-либо другого наследства. Как известно, "жаворонку" полагается вставать с рассветом и бурлить энергией всю первую половину дня, постепенно успокаиваясь после сытного обеда. А вот к вечеру такая птичка становится тихой и лиричной и в сон его начинает клонить тогда, когда у "сов" только начинается гон. К сожалению, большинство в моем окружении – "совы" и к этому приходится приспосабливаться, если, например, хочется посидеть допоздна с друзьями. Поэтому иногда я веду себя как "осовевший жаворонок".

Несомненно быть жаворонком по рабочим дням – удобно. Просыпаешься в пять утра с понедельника по пятницу и успеваешь выехать на трассу еще до начала безумных пробок, а потом спокойненько едешь на работу, хоть и медленно, но все же едешь. А вот те совы, которым с трудом удается продрать глаза, привести себя в порядок, позавтракать чем бог послал и выехать около девяти, вот те получают по полной от наших загруженных городских перекрестков. Некоторые из них еще до выезда на перегруженную трассу успевают освежить в памяти испанский язык, который по части ненормативной лексики намного превосходит английский. Поэтому по будням я горжусь тем, что я "жаворонок". Но скажите на милость, какого лешего мне требуется просыпаться в пять утра в субботу? А ведь просыпаюсь и даже безо всякого будильника. Стив Морган из соседнего подъезда, который тоже встает ни свет ни заря, утверждает, что его будит кошка в 4:30 требуя еду. Я как-то видел у Стива это гипертрофически перекормленное и вечно голодное подобие кота и не сомневаюсь, что к половине пятого ему уже сводит челюсти от голода. Но у меня-то никакого кота нет, так что же мне не спится по выходным?

Вот и сегодня, я поднялся еще затемно. Мне до сих пор не удалось избавиться от впитанных с детства кентукийских привычек, поэтому вместо хлопьев с молоком или бледных аристократических тостов, я умял на завтрак болтунью из трех яиц с бубликом. Никаких планов на эту субботу у меня не было и для начала я вышел подышать воздухом в палисадник, благо за окном уже посветлело. К нам в Новую Англию как раз пришло Индейское Лето и день вроде бы обещал быть не по-осеннему теплым и не по-сентябрьски солнечным. Стив, невинная жертва бескорыстной любви к кошкам, уже был там и, как обычно, расставлял шахматные фигуры на столике под липой.

Я знал, что он ждет Грегори Хейфица со второго этажа, где проживала семья эмигрантов из СССР с бабушкой и собакой. Сейчас Грегори выйдет и поприветствует Стива возгласом:

–– Привет, ниггер!

На что получит в ответ:

–– Всем жидам – наше вам!

После этого они обнимутся и разыграют шахматную партию, традиционно заканчивающуюся ничьей. Оба они то ли на самом деле были, то ли старались быть типичными представителями своего этноса. Стив заплетал длинные волосы по-ямайски, хотя никогда в Кингстоне не был, играл в баскетбол и ходил на шахматные баталии в городском парке, а Грегори носил очки в массивной оправе, страдал астигматизмом и играл на скрипке. Поэтому я, как потомок ку-клукс-клановцев, органично вписывался третьим в их компанию и мы не раз выпивали вместе по кружечке-другой "Самуэля Адамса" в баре за углом.

Как-то раз ко мне приехал в отец и гостил несколько дней, бродя по городу. Бостон ему понравился, но папаша этого, разумеется, не признал, пробормотав:

–– Навроде нашего Лексингтона, да только чуть побольше будет.

А вот люди в Новой Англии ему не приглянулись. У нас в Бруклайне обитают русские, евреи, индусы и немногочисленные янки. И те и другие плохо понимали его средне-восточно-южный говор, а порой и шарахались от его деревенских подходцев. Поэтому на третий день мой папаша засобирался домой. Перед самым отъездом он увидел под окном этих двух клоунов, услышал как они разговаривают и проворчал:

–– У вас тут что ниггеры, что жиды – все какие-то ненормальные. Некоторые даже на людей похожи!

Любой другой мог заподозрить его в расизме, но я-то хорошо знал старого ворчуна, также как и знал, что его лучшим другом остается чернокожий дядя Нельсон, которого я помню с детства. В свое время, они с отцом вместе прошли в одном танке от Шербура до Арденн. Там Нельсона ранили и дальше папаша воевал уже без него, вместе с Сэмми Голдштейном. Сэма я тоже видел пару раз у нас на ферме, у него еще не было пальцев на правой руке. Потом, несколько лет назад отец и дядя Нельсон ездили на его похороны в Бронкс. Кстати, в его последующие приезды я пару раз застал отца играющим в шахматы с Грегори и Стивом, причем он обыгрывал обоих. Папаша вообще хорошо умеет прикидываться деревенщиной из самых глухих мест. На самом деле мало кто даже у нас в МТИ¹ обладает таким врожденным аналитическим умом. Казалось бы, пережила твоя ферма и Великую Депрессию и индустриализацию, живи себе и радуйся, выращивай свой табак и гони свою самогонку, благо Сухой Закон давно отменен, да и готовь к тому же своих потомков. Но нет, мой папаша не таков. Еще когда я был совсем сопливым мальчишкой, он как-то поехал к друзьям в Лексингтон, покрутился там пару дней, выпил несчетное количество порций бурбона и, вернувшись, перевернул всю мою жизнь. Не знаю, что именно отец определил своим верхним чутьем, но первым делом он заявил, что фермер из меня все равно не выйдет, так что придется делать из меня ученого малого. Потом последовала привилегированная школа в Лексингтоне, а затем и колледж в МТИ. Для меня все это было как гром с ясного неба. Я еще мог, с большим трудом, представить себя в роли инженера-механизатора, но стать электронщиком было для меня почти как стать астронавтом. Тем более, что в нашем городке про полеты в космос знали много больше чем про гибридные микросхемы и компараторы. А вот теперь я и представить себя не могу без листа ватмана на столе да без своих "скремблеров", которые, если по-правде, частенько горят.

В этот момент мои воспоминания прервал Грегори, который, вместо того чтобы появиться в палисаднике, высунулся из окна и заорал:

–– Стэнли! Тебе с работы какой-то козел звонит!

Какая еще работа в субботу, внутренне возмутился я? И кто у нас там козел, подумал я, уже догадываясь, кто это. Телефон Грегори я сам дал своему боссу, так как своего у меня нет, а по нашим новым правилам все ведущие специалисты должны быть в пределах досягаемости. Эти правила появились после того как наши скремблеры заинтересовали кое-кого в Вашингтоне. Оттуда, вместе с правительственными заказами мы получили периодические визиты подтянутых мужчин неопределенного возраста в одинаковых темных костюмах в полоску и в незапоминающихся галстуках. Визитеры приносили разноцветные бумажки, с неудобочитаемым текстом, напечатанным разными шрифтами, где крупным а где и мелким. Под этими бумажками мы все должны были расписаться да еще и на каждом листе. Потом выяснилось, что никто, кроме толстяка Гильермо, их не читал. Гильермо же был известен своей дотошностью, вот она-то его и подвела. Как перфекционист, он читал все подряд, включая текст напечатанный мелкими буквами на языке, который с трудом понимают даже адвокаты. После этого подвига он слег на неделю с нервным расстройством, а потом надолго стал предметом всеобщих насмешек. Прыгая через ступеньку, я поднялся к Грегори и пробормотав "dobroe utro" его бабушке, взял трубку. Как я и ожидал, "козлом" оказался мой босс. Смущенным голосом он поинтересовался моими планами на сегодняшний день и с видимым облегчением узнав, что никаких планов у меня нет, попросил немедленно приехать в офис. Судя по его взволнованному голосу произошло нечто серьезное и я не стал изображать недовольство.

Повесив трубку я задумался над дресс-кодом. Ни фрак ни шорты надевать не стоило, а чистые галстуки у меня кончились. поэтому я остановился на пятничном прикиде: рубашка в клетку и джинсы. Наскоро приняв душ, почистив зубы и натянув одежду я сел в свой синий Додж 65-го года и выехал по пустым субботним улицам на трассу. Как-то Стив рассказал нам что тут вдоль дороги когда-то стояли посты пикинеров, которые еще в дореволюционные времена требовали путевой сбор в казну короля. Чтобы произвести впечатление на простодушных селян, они стояли по обеим сторонам дороги и скрещивали свои алебарды перед злостными неплательщиками. Поэтому дорога называлась Массачусетс Тернпайк или просто Пайк, но теперь ее ширина не позволяла использовать алебарды и в собрании штата поговаривали о шлагбаумах. Пока что, однако, проезд был бесплатный. и я погнал свой Додж, пользуясь свободой раннего субботнего утра. Все же, когда я подъезжал к Волтаму, дорога уже начала наполняться машинами с полусонными совами, спешащими насладиться субботними скидками в супермаркетах. Бросив машину на пустой, по случаю выходного дня, стоянке, в вбежал на второй этаж и вломился в кабинет Ника.

Ник Бурраж, сколь я его знаю, всегда старался выглядеть стопроцентным янки. Более того, он всячески пытался походить на выходца из Новой Англии и всегда расцветал, когда в каком-нибудь захолустье ему намекали на его "британский акцент". Мало кто знал как нелегко давалось гардвадское произношение уроженцу Айдахо. Да, именно Айдахо, откуда он был родом, как мне помнится из Меридиана. Между прочим, Меридиан еще не самый плохой вариант. Я как-то был знаком с одним малым из городка Москва в Айдахо, так он всегда недоумевал, почему все считают его русским. О столице СССР этот парень и слыхом не слыхивал. Ник как-то, в порыве откровения, признался, что мой Кентукки, который я-то считал последней дырой, выглядит Европой на фоне Айдахо. Сам же он так пыжился не выглядеть деревенщиной с Дальнего Запада, что даже сменил отцовскую фамилию Эванс на фамилию своей жены и любил когда его называли Никласом. В остальном Ник был идеальным боссом, в меру требовательным и, порой не в меру, заботливым. А еще он был порядочным человеком и веселым парнем, с которым в пятницу вечером неплохо было посидеть в баре. Поэтому мы охотно прощали Нику его маленькие слабости.

Увидев меня одетым по-пятничному, Ник поморщился. Сам он как истинный провинциал придавал чрезмерное, на мой взгляд, значение дресс-коду. Вот и сейчас он был упакован в костюм-тройку, увенчанный модным, но не броским галстуком. Тут чувствовалась рука его миниатюрной, веселой и очень изящной жены, которую мы видели редко, но к которой прониклись глубочайшим уважением за высокое искусство дрессировки мужчин. Отдышавшись я осмотрелся и мне стало понятным недовольство босса. На кресле у окна сидел некий джентльмен, неохотно поднявший свой зад по случаю моего прихода. Его профессиональную принадлежность выдавал только костюм в полоску, потому что в остальном он заметно отличался от торговцев разноцветными бумажками из той-же конторы, и отличался, надо признать, к лучшему. Встав, незнакомец оказался среднего роста. Возраст его не поддавался точному определению, но колебался где то между 40-ка и 60-ю годами. Узкое лицо, которое я бы назвал "аристократичным", обрамляли редкие полуседые волосы, аккуратно уложенные вдоль внушительных залысин. Глаз я не разглядел, но надо полагать они были серого цвета, чтобы усложнить словесный портрет. На шее у него я заметил длинный, очень аккуратно заштопанный, но все же заметный шрам, вид которого не мог полностью скрыть воротник сорочки.

–– Знакомьтесь – Стэнли Кранц – воскликнул Ник, широким жестом показывая на меня. Незнакомец протянул руку:

–– Очень приятно – пробормотал я еще не полностью отдышавшись и пожал протянутую руку. Его рукопожатие было энергичным, но не чрезмерно сильным.

–– Майкл – отчеканил полосатый костюм. Надо полагать это было имя, а фамилия не прозвучала, вероятно за ненадобностью.

–– Стэнли, познакомься пожалуйста с Наоми Берковиц – продолжил босс и тут я обнаружил в кабинете еще один персонаж.

Девица сидела в углу и наверное поэтому я ее не сразу заметил, пока она не поднялась и протянула мне руку. Рукопожатие было на удивление крепким, не женским, хотя сама она оказалось миниатюрной брюнеткой с вющимися каштановыми волосами и яркими глазами, цвет которых от меня почему-то ускользал. Огромные очки бабочкой не портили ее, а скорее служили контрастом, подчеркивая тонкие черты лица. Наверное из-за этих огромных очков мне не удавалось определить цвет глаз, и казалось, что ее лицо прикрыто маской, на манер венецианской. Ник продолжил:

–– Мисс Берковиц работает в Денверском отделении нашей компании, там где предполагается выпускать наши… изделия.

Я вспомнил, что босс обожает эвфемизмы. Поэтому наши скремблеры в разговорах именовались "коробками", "изделиями" или "рандомайзерами". А Ник говорил:

–– … Она хорошо знакома с технической стороной вопроса и будет помогать нам с тобой во время нашей поездки…

Тут он сделал эффектную паузу и посмотрел на меня в упор. Вероятно на моем лице достаточно явственно был написан вопрос, потому что он удовлетворенно усмехнулся и закончил:

–– … в Тель-Авив.

–– Вообще-то – в Иерусалим – поправила его мисс Берковиц.

Надо сказать, что я никогда не был за границей и даже не представлял себе цвет обложки паспорта Соединенных Штатов. Правда я давно лелеял мечту о туре по Европе, но пока что это оставалось мечтой. Можно представить, что происходило с моим лицом, которым я, признаться, не очень хорошо владею, при мысли о поездке в экзотическую восточную страну. Наверное эта гамма чувств была не слишком понятна постороннему наблюдателю, потому что мисс Берковиц поспешила заметить:

–– Это в Израиле – и добавила, с некоторой долей ехидства в голосе – Израиль – это такая страна, а не город в Висконсине.

Я тоже умею быть ехидным и при желании мог бы поправить ее указав, что местность называемая Израиль находится в Западной Виргинии, а Иерусалим можно найти почти в каждом штате. Но я предпочел промолчать.

–– Мисс Берковиц свободно владеет ивритом, что делает ее помощь бесценной – кисло заметил Ник, который, подобно любому менеджеру среднего звена, был не в восторге от вмешательства в его епархию.

–– Зовите меня Наоми, если можно – кротко сказала девица. Хоть я и не могу похвастаться большим опытом в отношении противоположного пола, но мне эта ее скромность показалась подозрительной. Мои сомнения усугубили опущенные долу глаза, которые время от времени хитро поблескивали. При одном таком проблеске, мне удалось, наконец, рассмотреть их цвет: зеленый с карими прожилками.

Ник внезапно вспомнил про обладателя костюма в полоску и кивнул в его сторону:

–– Майкл будет курировать нашу поездку со стороны правительства.

–– Полетите с нами? – поинтересовался я.

–– Моя работа дома – ответил Майкл. Голос у него был, казалось бы, лишен каких либо эмоций. Незапоминающийся голос. Никакой голос.

–– Там – добавил он ясно дав понять о каком "там" идет речь – вами будут заниматься другие люди.

Не могу сказать, что я сильно огорчился. Перспектива лететь целый день в компании костюма в полоску меня и так не сильно прельщала. И тут я вспомнил:

–– Но ведь у меня… – начал было я, но меня прервал Майкл, выложив на стол из неизвестно откуда взявшегося портфеля коричневый конверт и широким жестом предложив мне в него заглянуть. Уже догадываясь, что там увижу, я вытащил из конверта зеленые корочки и, развернув их, некоторое время тупо любовался на свою фотографию. А наш куратор вытащил из своего бездонного портфеля еще один конверт и показал три разноцветные книжечки:

–– Это ваши билеты. По настоянию принимающей стороны вы полетите самолетом Эль-Аль – и в ответ на мой безмолвный вопрос, пояснил – Это израильская авиакомпания. Вылет через неделю, в следующее воскресенье, так что у нас будет время на инструктаж.

Эти слова меня насторожили: последнее, о чем я мечтал всю мою жизнь, было проводить время с костюмом в полосочку. Но я тут же сообразил, что в довесок к мрачному Майлу я получу зеленоглазую Наоми и сразу успокоился. Как оказалось, она жила в Ньютоне у каких-то своих родственников.

Во время обратной дороги по Пайку, уже порядочно загруженному машинами, мне было о чем подумать. Сведения, сообщенные мне Ником были весьма скудны, может быть из-за присутствия Майка, а может быть Ник и сам многого не знал. В Иерусалиме нам, по его словам, предстояло опробовать наши скремблеры в одном из непоименованных государственных учреждений. В общем, когда я пришел домой, то не придумал ничего лучшего, как поспать часик перед обедом, прекрасное понимая, что заснуть мне не удастся из-за тревожных мыслей. А мысли мои были сейчас беспорядочны и смутны. Меньше всего меня интересовали наши скремблеры, никогда еще не опробованные в деле. Значительно больше меня занимала далекая страна в которой постоянно, судя по газетам, стреляют на улицах. Правда, у нас в Роксбери и Дорчестере такое тоже случается, так что этим меня не испугаешь. Беспокоил меня и дальний перелет. До сих пор я летал только один раз из Лексингтона в Нью Йорк и этот полет не оставил по себе приятных впечатлений. Кроме того, мне почему-то все время вспоминались веселые, зеленые с прожилками, глаза, а еще я подумал что рост для женщины не так уж важен.

Внезапно, мои раздумья, которые я не решился бы называть мечтами, прервал звонок в дверь. Это оказался Грегори, сообщивший, что мне снова звонят, и я поскакал вверх по лестнице, обогнав Грегори на три ступеньки. Быстренько пробормотав бабушке "dobriy den", я схватил трубку. Воистину сегодня был день чудес! Это оказался папаша, который и на День Благодарения-то не выбирался мне позвонить.

–– Я слышал, ты уезжаешь? – спросил он, даже не удосужившись поздороваться. За сегодняшний день моя способность удивляться несколько притупилась, поэтому я не изумился его осведомленности, а лишь пробормотал:

–– Да, в Израиль – и, вспомнив зеленые глаза Наоми, добавил – Это страна такая.

–– Я что-то такое слышал – невозмутимо заметил папаша. Потом он замолчал и в трубке начали раздаваться звуки, похожие на тяжелые вздохи человека, не решающегося сказать что-то важное. Но, зная моего старика, я бы скорее предположил помехи на линии. Наконец он заговорил:

–– Передай там привет Натану…

–– Кому? – удивился я.

–– Он сам тебя найдет. Удачной поездки – и он повесил трубку.

Все чудесатее и чудесатее, подумал я. Где мой старик и где тот Израиль? В моей бедной голове копошились многочисленные вопросы, но я прекрасно понимал, что папаша все равно больше ничего не скажет и все ответы мне придется искать самому по другую сторону Атлантики. Однако, каков старик! Проехать двадцать миль по проселку до телефона на своем полуразвалившемся грузовике, только чтобы упомянуть таинственного Натана.

Сказав бабушке "spasibo" и добравшись до квартиры, я снова попытался заснуть. Для начала неплохо было собраться с мыслями, что я и попытался сделать с закрытыми глазами. Но мои мысли упорно не желали собираться. В них перемешались скремблеры, полосато-костюмный Майкл, зеленоглазая девушка и таинственный Натан. Наверное мне все же удалось на какое-то время задремать, потому что Натана я почему-то представил сидящем на верблюде в костюме бедуина, так что лицо у него оказалось благоразумно закрыто головной повязкой. Проснувшись, я спустился вниз и встретив там Стива с Грегори за очередной шахматной партией, поделился с ними новостью. Стив тут же предложил мне купить по дешевке бронежилет у его приятеля в Роксбери. Грегори же посмотрел на меня странно, как будто он недавно натворил что-то не совсем подобающее и боялся в этом признаться. Отказавшись от бронежилета, я поинтересовался погодой в Израиле. Этого они не знали, но Грегори вспомнил, что там есть море и посоветовал упаковать шорты, плавки и темные очки. Я очень сомневался что наши скремблеры, в силу своего сволочного характера, оставят мне время на развлечения, но все же внял его совету и пошел собираться, хотя до полета оставалась еще неделя. Так как я не нажил еще достаточно добра, то сборы прошли быстро и я ограничился большой дорожной сумкой и небольшим рюкзачком. Еще следовало бы позвонить Алисе, но последнее время она избегала моего общества, что меня почему-то не слишком сильно огорчало. Поэтому я отложил этот разговор на потом, тем более, что у меня как раз кончились “никели”.

Инструктаж начался в понедельник утром, когда Майкл отвел нас в конференц-зал и запер дверь, наверное, чтобы добавить таинственности. Там, посмотрев на нас тяжелым взглядом он заговорил:

–– Вы, я не сомневаюсь, понимаете, что ваша поездка это не просто обкатка оборудования.

Ничего подобного мы с Ником не полагали, но на всякий случай согласно закивали головами. Я посмотрел на Наоми и не заметил никакой реакции. Майкл продолжил:

–– У нас есть основания предполагать, что некие силы, также как и некоторые люди, не заинтересованы в вашем успехе. Более того, эти силы готовы сделать все чтобы помешать вам, или… – тут он сделал эффектную паузу – Или использовать ваш успех в своих целях.

К этому времени нам уже не удавалось демонстрировать глубокомысленное понимание и мы честно уставились на него двумя недоуменными взорами, причем Наоми по-прежнему оставалась безучастной. Майкл вздохнул, сообразив что по-умному с нами не получится и попробовал по-простому:

–– Ваша работа представляет ценность как инструмент стратегической системы управления и наши враги могут либо помешать вашей работе, либо заставить одного из вас работать на себя.

–– КГБ? – произнес Ник это страшное слово.

–– Возможно, но вовсе не обязательно – поморщился Майкл – В Советском Союзе существует еще ГРУ, и такие же структуры есть у его сателлитов, например ГДР.

Все эти мнемоники нам ничего не говорили, но звучали внушительно. Вообще-то федералы не раз проводили у нас в фирме инструктажи по бдительности и у каждого сотрудника был записан в телефонной книжке заветный номерок, на который можно звонить бесплатно и который никогда не бывает занят. Правда никому из нас еще не представилась возможность проверить эти утверждения и похоже, что вражеским разведкам было глубоко плевать на наши разработки. Однако сейчас Майкл был очень убедителен и похоже, что на этот раз все было серьезно. Мне первым делом захотелось попросить револьвер, но я сдержался и спросил:

–– Что нам следует делать?

–– Пока ничего – улыбнулся Майкл, вот только его улыбка мне не понравилась – Просто будьте осторожны.

Наверное он хотел сказать: "будьте бдительны", но поостерегся озвучить это приевшееся нам слово и я записал очко на его счет. А потом он добавил:

–– На той стороне за вас будут отвечать мои израильские коллеги. Прошу им полностью доверять и слушаться их указаний.

Мне показалось, что при этих словах по его лицу пробежала почти незаметная судорога. По лицу Наоми тоже пробежала какая-то тень, но возможно мне это просто померещилось. Майкл продолжил:

–– Там вами будет заниматься Натан.

–– А как мы его узнаем? – спросил Ник.

–– Натан сам нас найдет! – уверенно заявил я голосом Джеймса Бонда. Ник и Наоми посмотрели на меня удивленно, а Майкл уважительно и я мысленно поблагодарил своего старика за подсказку.

На этом инструктаж и закончился и мы смогли наконец заняться скремблерами. В лаборатории к нам с Ником присоединилась Наоми, облаченная в такой-же как у нас белый халат. Я всегда удивлялся, насколько униформа и спецодежда добавляет женщинам привлекательности. Вот и сейчас оказалось, что белый цвет удивительно гармонирует с зеленым и я окончательно решил не звонить Алисе.

Скремблеры вели себя паршиво. Нет, они работали без сбоев, почти не искажая сигнал, но все время перегревались и периодически горели. После этого нам приходилось вручную перепаивать гибридные микросхемы и тогда я убедился, что Наоми довольно ловко управляется с паяльником. Дело это непростое и тут нужна определенная ловкость и аккуратность, свойственная скорее женщинам, чем мужчинам. Сначала необходимо аккуратно выпаять сгоревшую деталь не повредив тонкую фольгу печатной платы, а потом впаять новую микросхему с ее многочисленными, как у таракана, ножками. Я невольно залюбовался как Наоми подпаивает тонкие проводки быстрыми, аккуратными движениями, уверенно пользуясь теплоотводом. Во время работы мы с ней перекидывались ничего не значащими словами, но в длинные разговоры не вступали. Меня останавливала какая-то непонятная мне самому робость, а она похоже вовсе не была беззаботной болтушкой. Алисе я так и не позвонил.

После работы Ник пригласил нас выпить за знакомство. Наоми не отказалась, да и меня не ждали дома семеро по лавкам, поэтому мы поехали за пару миль от нашего офиса в небольшой торговый центр. Там, в уголке, располагалась пивная "Мудрый Ворон" облюбованная студентами и знакомая мне еще со времен МТИ. В ней было еще относительно тихо для ирландского паба, но в дальнем углу уже веселилась небольшая компания. Мы облюбовали местечко поближе. Я заказал себе “Бушмилс” чтобы порадовать бармена, а Ник аристократично попросил бокал красного из долины Напа, но такого здесь не оказалось и он удовлетворился чем-то чилийским. Наоми не мудрствуя лукаво выбрала пинту “Гиннеса”. Только мы подняли бокала, как к нашему столику подошел Хамид Масри с какой-то девицей восточного типа. С Хамидом и еще двумя парнями я, в свое время, делил студенческую квартиру в Кембридже, а вот девицу видел в первый раз. Хамид представил ее как Айшу, а сама она добавила:

–– Из Палестины.

При этих словах Наоми пристально посмотрела на нее, но промолчала.

–– Как дела старик? – поинтересовался Хамид – Все свои микросхемы жгешь? Не надоело еще? Лучше бы поездил, посмотрел мир.

–– На днях поеду – ответил я.

–– Куда?

–– В Израиль. Это страна такая – похоже, что эта шутка стала у меня записной.

–– Вау! – воскликнул Хамид и посмотрел на Айшу.

–– Нет такой страны! – заявила та.

Я с удивлением уставился на девушку. Насколько мне знакома география, ее утверждение было более чем спорным.

–– Разумеется – сказала Наоми – Пять арабских армий разбились в 48-м сами по себе.

–– Это случилось только из-за предательства трусов и коварства врагов! – воскликнула Айша – Но ничего, наши святые герои прогонят чужаков с родной земли.

–– Зачем же прогонять? – спросила Наоми – Не проще ли убить? Гитлер так и поступал.

–– Мы не звери. Пусть евреи вернутся туда, где их родина, а нашу оставят нам.

–– И где же наша родина?

–– Как где? – в голосе Айши слышалось искреннее недоумение – В Европе, кажется в Германии. Ведь вы же оттуда родом?

–– Не совсем – сказала изумленная Наоми – А как насчет Давида и Соломона? Или насчет Иисуса? Они тоже из Германии?

–– Нет – снисходительно объяснила Айша, явно ощущая свое превосходство – Это просто герои сказок, которые выдумали евреи, чтобы отобрать нашу землю. Да об этом же все учебники пишут!

Мои представления о географии и истории разом встали на дыбы. Похоже, что у нас с Айшой были разные учебники. Ник тоже смотрел на нее с изумлением, а вот у Наоми и Хамида появилось на их лицах почти одинаковое выражение снисходительного удовлетворения.

–– Скажи, Айша, а ты не пробовала читать другие книги? – осторожно спросил Ник.

–– Зачем? Там же сплошная ложь! – удивилась та, и, повернувшись к Наоми, доброжелательно сказала – Ты не расстраивайся. У нас в Палестине конечно лучше, но и в Германии люди живут. Ну, мне пора. Извините, если расстроила.

С этими словами она покинула нас, кивнув на прощание Хамиду. Боюсь, что мы с Ником не сразу закрыли рты, но и Наоми явно была изумлена не меньше нас.

–– Откуда это чудо? – спросила она.

–– Из лагеря беженцев под Бейрутом. И там таких чудес по десятку на квадратный фут – очень серьезно ответил Хамид.

–– Наши израильские арабы совсем не такие – убежденно сказала Наоми – Они не отрицают очевидного.

–– Ошибаетесь, моя дорогая…? – он вопросительно поднял брови.

–– Наоми. Я из Израиля, как вы наверное догадались.

–– Так вот, моя милая Наоми, давно ли вы живете в Израиле? – продолжил Хамид свой допрос.

–– Пять лет – сказала она и немного покраснела.

–– И вам кажется, что вы знаете арабов? Не отвечайте, пожалуйста! На самом же деле вы их совсем не знаете. Но погодите… Если не возражаете, я вас покину на минутку, только чтоб принести себе выпивку – и с этими словами Хамид направился к стойке бара.

–– Он что, христианин? – спросила Наоми, повернувшись ко мне.

–– Нет, просто не дурак выпить – ответил я и усмехнулся вспомнив наши студенческие подвиги. Наоми только удивленно покачала головой, но ничего не сказала. Вскоре Хамид вернулся держа в руках стакан с чем-то темным.

–– "Отвертка"? – предположил я.

–– Помнишь! – удовлетворенно сказал Хамид. Взглянув на Наоми, он подмигнул ей, отхлебнул свой коктейль и начал вещать лекторским голосом:

–– Мы, арабы, это особая культура, можно сказать, отдельная цивилизация. Подумайте сами, разве два взаимно противоречащих факта могут быть истинны одновременно?

Мы отрицательно помотали головой.

–– А у нас это норма. Вот, к примеру, кто победил в Июньской Войне? Ну, вы еще ее называете Шестидневной! Догадываетесь? Ну, конечно, же мы, арабы. А факты о каких-то там пленных, трофеях или захваченных территориях не могут противоречить утверждениям, истинным по определению. Или, скажем, спросите меня, много ли среди сирийцев, египтян или иракцев всемирно известных ученых? Да их пруд пруди, скажет вам любой араб, вот только ни один из нас не назовет имен, но может ли это умалить непреложную истину?

–– Ты что, так иронизируешь? – спросил я его.

–– Вовсе нет и это еще одна ошибка европейцев. То что мы говорим это то что мы думаем, а придурковатые колонизаторы принимают это за цветастость восточной фантазии. Так что если мы говорим что зарежем, то именно это мы и собираемся сделать. Наша Айша очень добрая девочка и поэтому она собирается выгнать Наоми, а не уничтожить. А хотела бы убить, то так бы и сказала. И еще – у нас особые отношения со временем. Для нас не существует разницы между "сейчас" и через тысячелетие и поэтому мы побеждаем во всех войнах. Ведь мы можем ждать свою победу бесконечно долго. Поэтому мы уже победили и именно поэтому Айше вас жалко.

–– Ты имеешь ввиду меня? – спросила Наоми.

–– Нет! Она имеет ввиду всех вас – Хамид обвел зал широким жестом – Ведь в ее глазах вы уже побеждены, вы все: евреи, крестоносцы, христиане, буддисты. Ислам уже завоевал весь мир, только это еще не произошло, а когда именно произойдет – неважно.