Маркс говорит, что революции – локомотивы всемирной истории, возможно, он хотел выразиться совершенно иначе. Скорее, революции – нажатие на аварийный тормоз человеческого рода, едущего в этом поезде.

Вальтер Беньямин

Беньямин В. О

понятии истории ⁄ Пер. Д. Молока // Художественный журнал. 1995. № 7. С. 9. –

Здесь и далее, кроме оговоренных случаев, примеч. редакции.

Больше невозможно быть молодым человеком и при этом позволять себе ничего не делать. Кто он такой, чтобы позволить себе не работать? Нельзя жить не трудясь, это отвратительно. Помню одну книгу – она называлась «Право на лень»; такого права больше нет.

«Бы предпочитаете жизнь работе художника?» «Да», – ответил Марсель.

Все цитаты без указания авторов принадлежат Марселю Дюшану или взяты из диалогов с ним. –

Примеч. автора.

Брижит Бардо в гостях у Пабло Пикассо.

Фото Жерома Бьера. Канны, вилла «Калифорния». Весна 1956

«Джон Кейдж хвалился, что ввёл в музыку тишину, а я горжусь, что восславил в искусстве лень», – как-то сказал Марсель Дюшан

Marcadé В.

Marcel Duchamp: La vie à crédit. Paris: Flammarion, 2007.

P. 490.

. «Великая лень» Марселя Дюшана произвела в искусстве куда более радикальный и долговременный переворот, нежели кипучая творческая активность Пикассо с его 50 000 произведений.

Дюшан упорно отказывается работать – идёт ли речь о наёмном труде или о труде творческом. Он отказывается подчиниться обязанностям, ролям и нормам капиталистического общества. И он тем самым не просто ставит под вопрос определение роли художника и искусства, ибо позиция Дюшана, отличная от «неповиновения рабочих», теоретически обоснованного итальянскими интеллектуалами 1950-х годов, может помочь нам в понимании причин многочисленных протестов, прокатившихся по площадям и улицам всей планеты (Турция, Бразилия, Испания, Соединённые Штаты и т. д.) начиная с 2008 года.

С одной стороны, Дюшан расширяет поле действия, имея в виду не только наёмный труд, но и все предписываемые обществом обязанности и социальные роли (женщина/мужчина, потребитель, клиент, посредник, безработный и т. д.). Подобно несметному количеству отправляющих эти функции персоналий, художник подчиняется не хозяину, а арсеналу механизмов власти. Как и весь «человеческий капитал», образцом которого творец стал для неолиберализма, он вынужден уклоняться не только от давления «внешних» властей, но и от давления собственного «эго» (творческого – для художника или предпринимательского – для того самого человеческого капитала), дарующего и тому и другому иллюзию свободного бытия.

С другой же, Дюшан позволяет осмыслить и претворить в жизнь «отказ работать» исходя из этикополитического принципа, не признающего труд. Так он выводит нас из заколдованного круга производства, производительности и производительных сил. Труд был одновременно и сильной, и слабой стороной коммунистического учения. Эмансипация труда или эмансипация посредством труда? Безысходная двусмысленность.

Рабочее

движение

существовало лишь потому, что стачка была одновременно и отказом трудиться, и

не-движностью,

радикальным бездействием

Праздность вследствие отказа работать вовсе не равнозначна «безделью», каким его понимает Джорджо Агамбен. Он имеет в виду «природу человеческую», тогда как отказ трудиться подразумевает борьбу (политическую) против капиталистических устремлений утвердить свои место и роль. «Ничегонеделание», как говорит Жак Рансьер

Aisthesis, Scènes du régime esthétique de l’art. Paris: Galilée, 2011) со ссылкой на Стендаля, есть производное революции, оборотная сторона революционного «действия», «мочь всё и, вследствие этого, не делать ничего». По Рансьеру, обязанность искусства – противостоять этому новому «плебейскому принципу», что могло бы представлять собой вероятную генеалогию дюшановской лени, переносящую её из литературы в область искусства. –

Примеч. автора.

, бездеятельностью, и остановкой производства, притормаживавшей обязанности, роли и иерархию разделения труда на заводе. Рассматривать как проблему только один аспект борьбы, а именно размах движения, значит сделать из него помеху, превратившую рабочее движение в ускоритель производительности и индустриализации, в поборника труда. Другие аспекты борьбы, в том числе «отказ работать», не-движность или бездействие, оказались на обочине неолиберализма или были в нем недостаточно проработаны.

В коммунизме отказ выйти на работу всегда содержит подтекст, по факту в нём не заложенный. Он отсылает к политике, причем в двойном понимании – и партийной, и государственной, в то время как Дюшан заставляет нас сосредоточиться на самом отказе, на не-движности, на отсутствии активности и опробовать все те возможности, которые «ленивое действие» раскрывает для обращения субъективности, изобретая новые способы существования и новые типы проживания времени. Феминистские движения, с их нежеланием исполнять функции (и выполнять труд) «женщины», по-видимому, предпочли последовать этой стратегии, нежели сделать классический политический выбор. В любом случае, антропология отказа работать остаётся антропологией труда, субъективация класса есть всегда субъективация «производителей», «трудяг». Праздная же активность открывает совершенно новую антропологию и совершенно иную этику. Подрывая «труд» в самой своей основе, она расшатывает не только идентичность «производителей», но также и их гендерные атрибуции. Тут в игру вступает антропология современности: субъект, индивид, универсум, свобода – всё это понятия «маскулинного» общества.

Коммунистическое движение имело возможность выработать как иные типы антропологии и этики, нежели те, что характерны для современного труда, так и другие процессы субъективации, не сконцентрированные на производителях. «Право на лень», сформулированное зятем Маркса Полем Лафаргом

Le Droit à la paresse —

нашумевшая работа Поля Лафарга (1842–1911). Впервые появилась в 1880 году на страницах журнала

LLgalité,

редактором которого был Лафарг.

, было ответом на «Право на работу» Луи Блана и восходило к древнему понятию

otium

Свободное время, досуг

{лат?).

, с помощью коего он пытался переосмыслить демократизацию рабства после того, как рабский труд сменился наёмным. Но коммунисты не разглядели в этом онтологических и политических последствий, к которым вели прекращение работы и командных отношений. Потеряли они и возможность выйти из модели

homo faber

Человек творящий

, тщеславия производителей, и скрытого за нею прометеевского стремления покорить природу. И тут опять возникает Дюшан с его безусловной радикальностью, ибо право на лень, «право, не требующее ни оправдания, ни чего-либо взамен» – уже покушение на три основы

Olete lõpetanud tasuta lõigu lugemise. Kas soovite edasi lugeda?

Марсель Дюшан и отказ трудиться

Selle raamatu lugejad loevad ka