Loe raamatut: «Великий город Кразеран», lehekülg 6
Камилла молчала, пыталась уложить всё это у себя в голове. Ей больше не хотелось ни о чём спрашивать. Ей больше не хотелось ничего знать.
– Прости, что рассказываю обо всём этом вот так, – сказала Роана. – Я бы рассказала тебе обо всех хитростях и обо всех тонкостях, – колдунья мечтательно улыбнулась. – Даже позволила бы тебе создать парочку Нерождённых. Это был бы очень полезный урок для тебя. Жаль, что всё так сложилось.
Камилла закрыла глаза. Осознание скорой смерти, спокойный, слишком спокойный рассказ Роаны о Нерождённых, об откупе за благословление Эдая – всё это толкнуло девочку в бездну размышлений.
– Наверно, скоро рассвет, – сказала Роана.
*
Камилла не спала, но и не открывала глаз до последнего. Она услышала, как открываются двери темницы, как несколько человек в тяжёлых сапогах подходят к казематам, как Реклер командует им приготовиться открыть решётки. Ведьма в конце коридора во всё горло кричала проклятья. Аврий рычал и поскуливал, готовый кусать каждого, кто полезет к нему. Эдай спросонья недовольно засопел и зафыркал, кажется, он забыл, где находится.
– Реклер, ты поговорил с судьёй? – умоляюще спрашивала Роана. – Ты же поговорил, да? Прошу, скажи, что поговорил.
Камилла была спокойна, глядя в темноту закрытых век, она пообещала себе, что сохранит спокойствие. Открыв глаза, первым, кого она увидела, был гоблин. Он быстро произнёс стих, направленного на Камиллу заклинания. Будто что-то округлое и холодное ударило в горло. У Камиллы перехватило дыхание, ей начало казаться, что она задыхается и не может произнести ни слова. Данное себе обещание сдержать не получилось. Сердце забилось с бешенной силой, удары эхом гремели в ушах. У Камиллы разом пронеслись мысли о бегстве, о гневе, о несправедливости и беспомощности. О неотвратимой гибели. О боли, которая обязательно будет перед гибелью. Девочка не выдержала и заплакала.
*
Всех пятерых связанными вывели из темницы. Впереди, в шагах двадцати от них, шёл лакей и зазывал ещё сонных поутру горожан на предстоящую казнь:
– Срочным решением судьи: двух ведьм – сжечь, древесное чудовище – сжечь, оборотня – обезглавить, безродную ученицу ведьмы – обезглавить! Казни быть немедля! На рыночной площади!
Поначалу горожане не совсем понимали, что происходит.
«Только вчера говорили, что ведьма одна». «И она поймана была». «Говорили же, что Роана не ведьма». «Ну, видишь, поймали». «Выходит, что ведьма». «Две ведьмы, выходит». «Роана одна из них». «Об оборотне слышал?» «Да нет, он и не беспокоил, вроде, никого». «Ты слышал об оборотне-то?». «Не-а, а это кто вообще?» «Кто-то». «Морда знакомая, но сильно грязная». «Обросший весь какой-то». «Фу, воняет от него. А на лицо-то знакомый». «Давно его видно не было, звать как, не припомню…»
Но постепенно толпа вокруг нарастала, гомон усиливался.
«Да говорил я вам, что ведьма она». «А я-то думаю, кто курей моих грызёт, а это вот он. Псина грязная. Тьфу». «Нет, а как она эту тварь сделала, вы видели?» «И не стеснялась, ходила по городу с ней». «Ходил я к ней. Шептала там чего-то, а ничего не помогло. Дала жижу какую-то вонючую. Только хуже стало». «Нет, ну если б не её травы, то память моя совсем…» «Не знаю. Роана так-то помогала всем, конечно. Но раз поймали…» «Если поймали, значит, есть, за что!» «Не может быть, чтоб ни за что!» «А девчушка эта, это кто?» «Бродяга безродная». «Из приюта сбежала, плохо, видите ли, кормили её там». «Попрошайка». «Воровка! Воровала у меня с прилавка. У моих собак из миски воровала!» «Да, в мою харчёвенку постоянно нос совала. У народа весь аппетит…» «Знаю-знаю я её, глаза хитрющие, руки загребущие!» «Сама-то мальчишек поколачивала». «На помойке околачивалась. И жгла вечно. Вечно жгла!» «Кормила я их. Всех кормила. А она меня колдовством своим замарала. Душу мою замарала!» «Голодная вечно приходила. Не наесться ей никак».
Вскоре горожан стало много, они размахивали кулаками, плевались и кричали:
«Кого мы терпели!?» Сколько крови нам попортили!» «Пользуются нами! Что мы в ихних делах ничего не понимаем!» «Жгите ведьм!» «Сжечь! Сжечь!» «Всю нечисть – в рпах!» «Прах по ветру!» «Чтоб другим неповадно было!» «Сжечь! Сжечь!»
*
На рыночной площади собрался весь город. Наскоро сложенный эшафот скрипел и пошатывался. В его центре на кругом сложенных камнях торчал длинный столб. Чуть дальше стояла колода, а рядом с ней разминал плечо палач в колпаке и с топором наперевес.
Когда ведьм привязывали к столбу, горожане ликовали. Аврий, видя Роану, лаял и метался, над ним потешались. Ведьма смеялась вместе с горожанами, будто была с ними по одну сторону от помоста. Роана молчала, она побледнела, ей было плохо.
Камиллу поставили около колоды. За ней двое удерживали дёргающегося Аврия.
К ногам Роаны и ведьмы начали сласть дрова и сено. Горожане не прекращали радоваться. Дрова и сено уже доставали до колен, когда один из укладывавших их сказал:
– Давай тварь туда же! Слушай, с топором, подсоби, а.
Всем эта идея понравилась. Эдая, под крики одобрения подвели к колоде. Прямо перед Камиллой палач одну за другой отрубил ноги и руки Эдая. Эдай ревел от боли, как дикий зверь. Его глаза заплыли толстым слоем собственных слёз, будто покрылись бельмом. Из ран текла зелёная жидкость.
– Голову оставь! – кричали в толпе. – Пусть так горит! С головой!
Эдая, его руки и ноги уложили рядом с Роаной и прикрыли сеном.
Горожане ликовали, видя, как к помосту несут факел.
Камилла смотрела вперёд, разглядывая с эшафота лица людей, эльфов, гномов и гоблинов. Её заплаканное лицо не выражало ничего. Страх притупился, сознание пропускало реальность, как стекло в окне – без искажений, не меняя ни цвета, ни форм.
«Счастливые, – думала девочка. – Никогда не видела, чтобы разом все они были так счастливы. От палача потом пахнет. Он вспотел, пока рубил. Солнце скоро будет видно. Я уже не успею посмотреть на солнце».
Факел поднесли к сену. Огонь взялся, заплясал, разыгрался. Горожане радовались. Огонь принялся за дрова.
«Эдай, – подумала Камилла. – Слышу Эдая. Говорить не могу. Закричала, если бы могла. Или я уже могу говорить? Ведьму слышу. Роану не слышу. Роана молчит. Роана. Не хочу поворачиваться. Не могу повернуться. Мне не хватит сил. Нужно много сил. Сила – жизнь. Жизнь – откуп. Чтобы вернуть прежний облик, потребуются жизни многих Нерождённых. Очень многих.
Откупиться жизнями.
Существо это будет Нерождённым. Если откупиться от заклинания его жизнью, это не будет убийством. Не будет ведьминским жертвоприношением.
Главное отличие – это откуп. Колдунья никогда не пожертвует чужой жизнью ради колдовства. А ведьма пожертвует кем угодно…
Какая разница? Главное отличие касается только самого колдовства, самого процесса – никому это неинтересно.
Всё люди решают.
Люди решают. Толпа решает. Толпа решила. Книга без названия. В ней первое заклинание. Сложное. Я уже могу говорить. Первое заклинание в книге без названия. Как же громко ведьма кричит. Не могла понять, в чём смысл заклинания. Теперь понимаю.
Всё люди решают
Я решила».
Запах костра резал в носу и мешал сделать полный вдох. Густой дым стелился, мешая ясно видеть. Но ничто не могло помешать Камилле мыслить. Она хорошо помнила то заклинание, и начала читать стих, соблюдая все выражения и ударения.
Горожане в первых рядах кашляли. Палач прикрывал глаза рукой. Не смотря на густой дым огонь разгорался неохотно, и приносил много мук ведьме и медленно обгорающему Эдаю.
Камилла дочитывала последнюю строчку, когда всё вдруг стихло и замерло. Даже языки пламени, казалось, зависли. Высоко в воздухе засветился, будто свёрнутый в клубок огромный змей, сотканный из светящихся символов и линий. Змей развернулся, вытянулся и ударил со всей силы в толпу горожан. Змей распался, от него по площади пронеслась огромная волна света, захлестнувшая всех без остатка.
Волна сбила с ног Камиллу, затушила огонь и разлилась во все стороны, поглощая жилые дома, магазины, улицы и проулки. Волна разлилась по всему городу. Застыла и исчезла.
***
После очередного успешного представления в одном из многочисленных городов хозяина цирка усадили за стол в самом большом трактире, какой имелся. Все знали, что сейчас начнётся ещё одно представление: хозяин цирка начнёт травить истории. Ему налили полную кружку и окружили, готовые слушать.
– А как же называется… А, неважно – буркнул хозяин и заговорил громко – Красивее города, чем ваш, друзья, я не видел. Мы с цирком всю страну объездили, но такого города, как ваш, ну, не сыщешь! Нет, конечно, не столица. И нет размаха крупного, купеческого. Но как красив! Уютен. Чувствуется в нём такая, знаете, гордость за себя. За каждую свою улицу, за каждый свой дом. И всё у вас есть! И всё в достатке. И вода, и еда, и какой хочешь эль! Ну и дивный же ваш город! А публика какая! Мы всем цирком обожаем приезжать к вам. Скамьи ломятся, дети смеются до коликов, взрослые аплодируют, пока руки не отсохнут! Любим мы вас, любим! И в других городах про вас рассказываем, говорим: какой же великий город! Великий! – хозяин цирка отпил из кружки и заговорил таинственно. – Расскажу я вам про другой город, не ваш. Про город Кразеран. Мы с цирком приезжаем в этот город в начале весны, примерно. В последний раз, вот, были там недавно, два месяца назад. Но больше не поедем в те края. Никогда. Въезжаем мы в город. А там – тишина. Ни одного людского звука. Кошки бегают, птицы летают, а никого нет. В пустых прилавках хлеб плесневелый лежит, фрукты-овощи гниют. Мы думаем: что за чертовщина? А сами дальше едем, вглубь города. Я уже кричать-звать начал, мол, вы где, люди? Никто не отвечает. Ну, думаю, мало ли что. Город-то не выглядит, как заброшенный, всё целёхонько. Где-то даже фонари горят, хоть и день уж настал. Как будто только что все всё побросали и ушли. Ну, думаю, не нас же испугались. Едем дальше. Я продолжаю звать. Аж эхо своё слышу! И жуть такая пробирать стала. Мороз по коже. Так едем мы по городу, по Кразерану и доезжаем до площади. А там, ох мама, – хозяин цирка отпил ещё пива, – все горожане собрались. И все – мёртвые лежат!
По трактиру пронёсся испуганный вздох.
– Вот как стояли все вместе, так и полегли. А в центре площади – помост. А в центре помоста – столб стоит и к нему две женщины привязаны.
– Ведьмы! – сказал кто-то из слушателей.
– Ага, точно, – согласился хозяин цирка. – Они! Ну, мы давай лошадей стегать. Выскочили из города, как ошпаренные. Вот так, – хозяин отпил из кружки и проложил чуть веселее. – Видели паренька моего, на канате который прыгал? Волосы, как вороново крыло, а глаза зеленющие. Красавец! Я его по дороге от Кразерана подобрал, а с ним девица была. Неприметная такая, но готовить умеет так, что язык проглотишь, и добавки будешь просить. Сначала я их брать не хотел, думал, они из Кразерана идут, а они сказали, что сами на этот город набрели, испугались и идут вот дальше. Ну, я взял их. Но если б они из Кразерана были – не взял бы. Проклятый. Проклятый город Кразеран!
