Loe raamatut: «Вариант номер и другие рассказы», lehekülg 3

Потом раскрыл записную книжку примерно на середине и там такими же буквами написал – «Каляев А.В.»

Затем он зажал между зубов колпачок от ручки, и после минутного раздумья вывел под последней записью «Марина. ДР 15 февраля».

Он быстро углубился в свое занятие, и не мог бы точно сказать, сколько провел времени за ним. Про себя он выписал довольно много нового, что уже узнал. Но было ясно, что не знает он ещё больше. «Я знаю только то, что ничего не знаю» – с ухмылкой произнес вслух Алексей древнюю мудрость.

Затем он принёс ноутбук и погрузился в изучение Википедии. Необходимо было составить какую-то систему, по которой он будет сравнивать мир, реально окружающий его с тем, к которому он привык и который он знает.

В персоналиях он начал выписывать все имена, которые мог вспомнить, и сразу же забивал персону в поиск википедии. Бегло прочитав биографию, он примерно мог сказать, имелись ли существенные различия. Если различия были, он записывал против фамилии то, что узнал. Если же информация совпадала с тем, что в целом он знал, то против фамилии появлялось сокращение «БВР». Без выявленных различий. Алексей решил использовать такое сокращение.

К возвращению Марины он успел выявить одну закономерность: даты рождения и смерти известных политиков, а начал он именно с них, тех кто умер до его рождения, совпадали в обоих мирах. Это было на 100% точно. Сталин, Кеннеди, Ленин, Рузвельт, Че-Гевара: их годы, а в некоторых случаях и даты смерти и рождения Алексей знал наизусть. Немного, но тем не менее, кое-какой вывод можно было из этого сделать.

Алексей оторвался от своего занятия только когда услышал, как открылась дверь квартиры.

Он поспешно закрыл и отложил ежедневник. Не хотелось бы, чтобы туда заглянула Марина. «Дебил» – ругнулся про себя Алексей. Было очень недальновидно начинать свою работу, не подумав о том, куда он будет убирать ежедневник.

Потому он просто положил его туда, откуда взял. Крайне маловероятно, что Марина полезет в него. Но на будущее надо было обязательно придумать место понадёжнее.

–Ну как ты? Что там с мамой?

–Папа был утром, говорит, положили на обследование. Он сейчас поехал к ней как раз.

–Ничего себе, как удачно, что она решила пройти обследование.

–Да уж, – согласился Алексей, про себя подумав, «Назовём пока это так»

VII

На следующее утро Алексей проснулся поздно. Жаркое летнее солнце било сквозь задернутые шторы. Марины дома уже не было, а на холодильнике висела записка на розовой липучке. Прочитав её, он достал из холодильника завтрак. Повертел в руках контейнер, и убрал обратно. Заварив крепкий кофе, он вышел на балкон и закурил. Солнце неприятно пекло. Докурив, он вернулся на кухню, плотно задёрнул шторы и опустился на табурет. Взяв в руки “почти свой” айфон, он долго смотрел в точку, на выключенный экран. Потом разблокировал его, и, потягивая горячий кофе, перечитал несколько раз последние сообщения, которые писала Оля.

Налив еще чашку, он быстро набрал и отправил одно короткое сообщение: «Привет! Увидимся сегодня? Надо поговорить!»

Затем выключил вибрацию и звук, и положил чёрный стеклянный «кирпич» в карман халата. Он осознавал, что это мальчишество, робость. Но по-другому сделать не мог. Через двадцать минут он уже докуривал третью за утро сигарету, при этом сидя прямо на кухне. Через каждую минуту он доставал телефон, нажимал кнопку сбоку, но оживший экран оставался пустым. На пятый раз, когда он уже подумывал о третьей чашке кофе, прямо в его руке экран ожил.

–Хорошо! Я приеду! – и дальше – Доктор, я так по вам соскучилась, вы же меня вылечите?

Через несколько секунд пришло ещё одно сообщение: два смайлика которые должны означать «стесняюсь» и один поцелуй.

Слишком долго думать было нельзя. Он быстро набил в ответ:

–Марина дома. Давай в нашей кофейне, где обычно. Сможешь к 12? Нужно поговорить!

Ответ пришёл не сразу. Видимо, она напряглась из-за прохладного и рубленого слога, которым он писал.

–Лёш, хорошо. Ты заставляешь меня нервничать. Я буду!

Алексей убрал телефон. И закурил четвертую сигарету, которую все это время держал не зажженной в зубах.

–Что ж, Каляев, ты заварил кашу, но я должен её расхлебать, – произнес он, обращаясь к холодильнику, на который смотрел, – я не буду изменять твоей жене, я же не такой лжец как ты? Правильно?

Эта мысль показалась ему одновременно настолько смешной, насколько и абсурдной. Алексей снова вытащил из кармана айфон, положил его на стол, на этот раз экраном вверх. Оле отвечать он не стал, потому что сказать было нечего. Во всяком случае, не по переписке.

Затем решительно поднялся, и пошел в душ. На часах было без пятнадцати минут одиннадцать. До «их» с Олей кафе (о котором он узнал, перечитав всю историю их общения) было всего минут двадцать пешком. Но он решил сесть за руль, при, условии что найдет в портмоне все документы.

После душа он вышел, сбросил в спальне халат, и полез в шкаф. Из гардероба своего «параллельного» эквивалента он выбрал простую свободную рубашку, штаны-чиносы и сандалии. Одевшись, посмотрел в зеркало. Оттуда на него смотрел слегка обрюзгший мужчина средних лет со щетиной, глаза слегка отдавали красным, под глазами начали прорисовываться мешки. Первым порывом было пойти и побриться. Но он сразу передумал.

За десять минут до назначенного времени он уже сидел в «их» кофейне. Он заказал большой чёрный кофе без сливок, а теперь нервно крутя в руках зажигалку, смотрел на входную дверь. На короткий момент его посетила простая мысль: «А вдруг я не узнаю её? Одно дело фотки, другое дело живой человек.»

Но он сразу отбросил такие мысли. В крайнем случае она узнает его, а не заметить в почти пустом заведении одиноко сидящего за столиком мужчину было невозможно.

Ровно в двенадцать дверь открылась, и в кафе влетела запыхавшаяся девушка. Оля в жизни была не настолько привлекательной как показалась Алексею на фото. «Всё-таки немного дёрганая что ли, какая-то она резкая» – решил он про себя. По выражению лица, плотно сжатым губам, видно было, что она человек целеустремленный, неглупый, не «типичная пустышка». Она разительно отличалась от того типажа, что он видел на фото: даже с трудом верилось, что такая девушка готова посылать игривые сообщения и весьма откровенные фото мужчине. Для себя Алексей успел решить, что это скорее плохо, чем хорошо. Проще было бы иметь дело с девочкой которая «нашла папика», а тут, похоже, всё обстояло серьезнее. Такие девушки не прыгают в постель с первым встречным ради красивых подарков.

–Привет! Боже ну ты меня испугал! – Оля опустилась на стул за столиком Алексея и быстро убрала прядь волос с правого глаза, затем положила свою руку поверх его руки, – прости я тебе такого наговорила! Но ты тогда пропал, несколько дней не выходил в сеть. Я не знала, что с тобой случилось несчастье…

–Привет! Не переживай, ты не виновата, – произнёс Алексей, и продолжил, переходя к сути разговора – Оля, я тебя позвал чтобы серьезно поговорить с тобой.

–Что случилось? Я тебя слушаю. Как вообще ты под машину-то попал?

–Ну меня просто сбили. Я переходил на зеленый. Но этот тип оказался пьяным за рулем. Оль, я не затем встретился. Прости я должен сказать тебе неприятную вещь…но это будет честно.

–Я слушаю, – она откинулась на спинку стула, убрав руку, и Алексей с неприятным грызущим чувством отметил про себя, что вот сейчас наконец она поняла, что всё плохо. И, наверное, в глубине души даже поняла, что между ними всё сейчас закончится. Она ведь умная, это видно.

–Оля прости. Нам больше не стоит встречаться. Дай мне кратко объяснить. Я был при смерти. После я очнулся. Ты знаешь, может это пафосно прозвучит, но я понял, что мне был дан второй шанс на жизнь. А эту жизнь я хочу дальше продолжить честно, не стыдясь себя, не прячась. Не врать Марине. Извини! Она достойна большего. И ты тоже достойна большего, чем пузатый женатый любовник. Ты найдешь лучше меня и будешь любить без обмана, выйдешь замуж!

Она молчала. Он ожидал чего угодно. Слёз, истерику, может даже получить свой горячий кофе себе же в лицо. Но молчание было хуже всего. Прошло около минуты, которая показалась Алексею часом, и наконец, она произнесла спокойным голосом, почти лишённым эмоций:

–Спасибо, я поняла тебя. Ты был шикарным любовником, и я даже влюбилась. Ты прав во всем, всё поставил на свои места. Это было глупо, мы заигрались. Желаю вам счастья. У тебя отличная жена и сынишка. Только пожалуйста, не увлекайся самосовершенствованием. Я не хотела бы, чтобы такой мужчина в итоге стал затворником или ударился в религию и монастырь. Прощай Алекс!

Она быстро встала и вышла из кафе. Спокойно, даже не хлопнув дверями. А он остался сидеть в растерянности. Всё оказалось так просто. Чудовищно просто, и так неожиданно. И от этого не было ни капельки легче. Скорее даже наоборот. «Как странно, и несправедливо. ОН завел любовницу, влюбил молодую девушку в себя, а я теперь вынужден разбить ей сердце» – думал про себя Алексей. К тому же ему казалось, что настоящая буря еще предстоит. Трудно предугадать женский характер. Что придёт ей в голову завтра или через неделю, когда она осознает всё полностью. Кофе в картонном стаканчике уже давно остыл. Хотелось курить, но ещё больше не хотелось вставать из-за стола. Бросить Олю было просто. Ведь у него не было с ней общих воспоминаний. Он не помнил ни дня знакомства, ни их первого поцелуя, не знал какова она в постели. Но её последние обиженные слова про монастырь осели душе тяжелым осадком.

Из задумчивости Алексея вырвало жужжание. Что-то нервно вибрировало в кармане штанов. Алексей вытащил телефон и только сейчас понял, что забыл включить звук. На экране выше ползунка с надписью «ответить» высветилось большими буквами слово «Папа».

Он провел по ползунку пальцем и ответил.

–Да привет па! Как ты? Что случилось?

Отец пару секунд молчал, слышно было как он глубоко вздохнул. Затем, собравшись, он произнес слова, которые Алексей уже слышал раньше (но Каляев должен был услышать впервые). Для Алексея менее страшными они от этого не стали.

–Сынок приезжай. Я в больнице. Мама умерла.

Часть II

I

После смерти матери и того разговора в кафе около трёх недель. Алексей всё так же сидел дома. Днём, если не было жены, копался в интернете и наполнял свой ежедневник новыми и новыми фактами и датами. Он и хотел бы прекратить этим заниматься, но это хотя бы позволяло отвлечься. Главный вывод для себя он уже сделал. Всё, что было в истории до его рождения повторялось до мельчайших подробностей. А то, что происходило после, отличалось от «его» мира, при том, чем дальше была дата от его рождения, тем выше вероятность того, что событие бывшее в мире Алексея, в этом «измерении» не происходило, или происходило, но заканчивалось с иным результатом.

«Получается, как по той теории о сознании, о которой рассказывали на курсе психиатрии, весь мир во мне? Или как это ещё объяснить?» – часто задумывался он. Потом откладывал ежедневник, шел на кухню и заваривал крепкий кофе. Много курил, стоя на балконе, и часто вспоминал маму.

К началу четвёртой недели снова начались проблемы со сном. Он засыпал только под утро, уже в состоянии полного морального истощения. Пытаясь понять самого себя, он пришел к выводу, что просто боится спать. Потому что сон – это, почти всегда, синоним слова «профессор». Он опять будет допрашивать его на экзамене, это уже известно. И опять всё закончится тем, что экзамен завален. Только вот сам Портнов во сне с каждым разом становится все меньше похож на человека, становился всё более зловещим, и встреча с ним становилась с каждым сном всё более тягостной для Алексея. Хотя скорее тут бы подошло слово «пугающей».

Вечером он шёл забирать из садика сына. И никак не мог отделаться от мысли что сын это не его. Это ребенок того, другого Алексея Каляева. Потом они ужинали. Он ел без аппетита, скорее чтобы не вызывать беспокойство Марины. Потом они шли спать и на завтра всё повторялось снова и снова.

Два дня назад Марина после того, как они легли, стала прижиматься к нему. Они долго целовались, но дальше дело не пошло. С неприятным чувством удивления, он обнаружил, что его больше совершенно не тянет к ней как к женщине. Он просто не хочет больше свою жену. Для себя-то она, наверное, решила, что всему виной шок от потери матери, и с тех пор больше попыток не делала. А на душе Алексея стало ещё более скверно.

С работы больше не звонили. Официально он числился на продолжительном больничном. Но для себя Алексей понимал, что наверняка скоро найдется особенно ретивый желающий занять место заведующего отделением. И тогда будет найден изящный и на сто процентов законный способ уволить его по состоянию здоровья.

Алексей вернулся с балкона в квартиру. Вечернее солнце бросало желтые лучи, которые оставляли длинные тени на полу кухни. Посмотрев на настенные часы, Алексей прошел в их с Мариной комнату. Вытащив из шкафа одежду, он уселся на кровать. Было лень одеваться, лень идти за сыном в садик. Лень вообще шевелиться. Он вспомнил как на девять дней после смерти матери собрались все родственники. Вспомнил как выглядел отец. Со дня смерти мамы он сильно изменился. Он будто бы «выдохся», как Алексей назвал это про себя. Плечи его ссутулились, да и весь он стал будто бы меньше, будто старался казаться незаметнее, но самое неприятное было для Алексея то, что взгляд отца стал остекленевшим. В нём читалась мысль: «мне уже всё-равно что будет дальше, не трогайте только меня, пожалуйста».

«Книжка Каляева» как он стал называть ежедневник, наполнялась с каждым днем больше и больше. И так же с каждым днём сильнее и сильнее было у Алексея ощущение будто он украл чужую жизнь. Буквально как шалопаи-подростки угоняют в деревне машину у пенсионера, чтобы покататься на ней, посбивать заборы, потом разбивают и сжигают её. Вот так же и он чувствовал себя: будто живёт он в семье другого человека, спит в кровати с его женой, воспитывает его сына. А тут недавно похоронил его мать. Будто он, как те школьники машину, рушит устоявшуюся жизнь другой версии себя.

Сегодня вечером ему предстоял ещё один разговор. Как и обещал отцу, Алексей обратился к психотерапевту за помощью. Конечно, он не собирался ему рассказывать всего, тем более показывать тетрадь. Он ясно понимал, что тогда ему скорее всего не избежать диагноза «расстройство личности». Но тем не менее, раз обещал, то он поговорит. Возможно, психотерапевт хотя бы поможет избавиться от «ночного монстра» Портнова. За эти дни через бывших однокурсников (ну или «его» бывших однокурсников) Алексей аккуратно вскользь выяснил, что профессор онкологии Портнов скончался за пару недель до того дня, когда с ним самим произошло несчастье. Что было иронично и страшно одновременно, умер Портнов после полугода тяжелой мучительной болезни. Рак поджелудочной железы, который довольно рано диагностировали, несмотря на несколько ремиссий в конце концов дал метастазы по всему организму.

В пять часов пришла с дежурства Марина. Последнее время их отношения стали охладевать. Она ничего ему не говорила, а он ни о чём не спрашивал. Но очевидно было, она сама, может даже не отдавая себе отчета, чувствует что муж стал не таким, как был до аварии. А изменить Алексей ничего не смог бы при всём желании, да и Марина была для него не совсем той жениной, с которой он провёл много счастливых лет жизни.

Алексей собрался, и уходя сказал, что будет довольно поздно. Марина безразлично спросила из кухни:

–Куда собираешься?

–Я же говорил, мне нужно переговорить с одним человеком. Никак не могу в себя прийти после этой чертовой аварии.

–Выражайся яснее. Что за человек? Ты идёшь к психиатру?

–Как ты это поняла?

–Лёш, – Марина вышла с кухни и встала в коридоре, – ты стал другим, совсем не таким как был. Ты всё сидишь днями, что-то там пишешь в свой толстый ежедневник, потом куда-то его прячешь от меня. Ты стал не таким веселым, ты вообще не смеешься после того, как тебя выписали! А ещё, – её глаза наполнились слезами, – ты больше меня не хочешь! У нас не было ни разу, Леш, что тобой происходит? Мне страшно, очень-очень страшно за тебя! – тут она уже разрыдалась в полную силу.

Алексей обнял её, не произнося не слова. Ему не хотелось ничего говорить, да и трудно было подобрать слова. Кроме того, женская интуиция – великая вещь. Марина была совершенно права. Действительно «он стал другим» – это для неё. А с точки зрения Алексея это она, после его возвращения из больницы, жила с другим мужчиной. Не совсем с тем Алексеем, за которого вышла замуж. Так они простояли около минуты, затем Марина сама отстранила от себя мужа:

–Иди, раз нужно, это правильно. Я думаю, тебе нужно поговорить с кем-то, и лучше всего, если это будет профессионал.

–Ты права, Мариш! – он поцеловал её в губы, и вышел.

Вечерняя летняя Москва встретила его прохладным ветром. Алексею всегда нравилось это время года и суток. Уже не жаркое, но еще светлое. И в воздухе витало будто предчувствие скорого дождя. Пока ещё летнего, теплого, после которого в небе часто появляется разноцветная дуга радуги. Именно такая погода стояла и сейчас. Лето будто спешило отдать тепло земле, пока дни не стали короче, а ветер прохладнее.

Он прошёл через дворы и вышел на остановку. Последнее время Алексей старался не садиться за руль. Логичного объяснения он дать себе не мог, но в какой-то степени он начал чувствовать себя не совсем дееспособным. А что делать недееспособному человеку за рулем машины? Автобус пришёл быстро. Пассажиров было мало, в основном в это время люди возвращались в спальные районы, а не наоборот.

Проехав пять остановок, он вышел и спустился в метро. По мере того, как он приближался к пункту назначения своей поездки, его всё больше охватывало волнение. Во-первых, он толком не знал, что следует говорить, как построить беседу. Однозначно, истинное положение дел он не собирался раскрывать. Ему всё-равно не поверил бы ни один человек. Во-вторых, он понимал, что если будет недоговаривать, то станет выглядеть подозрительно, а это в свою очередь повлечёт новые вопросы.

«А и черт с ним, в конце концов, я же не на официальной экспертизе. И это я оплачиваю немалую стоимость услуг этого доктора (ну не я, а «он» – поправил Алексей сам себя). Погруженный в эти мысли он едва не проскочил нужную станцию. Стоя на эскалаторе, он рассмотрел подробно карту. Район был дорогой, из старых, недалеко от метро Динамо. Эти места Алексей знал неплохо, во всяком случае легко ориентировался там. Прошагав около двадцати минут, и уже слегка озябнув, он добрался до нужного места. Массивную дверь дома, построенного еще в 1930-х годах дополнял новенький домофон. Алексей вытащил из кармана телефон и из списка выбрал недавно добавленный контакт: «Рыбалко А. С. Психиатр»

II

В квартире профессора Рыбалко царила атмосфера 70-х годов прошлого века. Не хватало только грамот под стеклом на стенках. Старая, но добротная мебель, которую явно в свое время профессор «доставал» по большому блату откуда-нибудь из ГДР или Чехословакии, старомодная люстра под потолком, всё это, как ни странно, создавало атмосферу удивительного спокойствия, внутренней защищенности. Алексей сидел в старом кресле. На низком журнальном столике перед ним стояла чашка ароматного зернового кофе, которое сразу же предложил ему профессор. Сам он сидел напротив в таком же кресле. Всем своим видом он будто показывал, что подходит к делу всерьёз. На нем были надеты серые шерстяные брюки, излишне теплые с учетом того, что в квартире было немного душно, старомодная рубашка и белейшего цвета выглаженный халат. Маленькая лысая голова с остатками седых волос над ушами и толстые роговые очки, из-под которых на Алексея смотрели проницательные глаза, дополняли общую картину. Несмотря на кажущуюся суровость и даже строгость, разговаривать с профессором было просто. Он слушал внимательно, задавал короткие и прямые вопросы, на которые было просто отвечать. Видно было, что к своей частной практике Рыбалко подходит с душой, возможно, в чем-то он даже старался подражать частным практикам досоветских времён. Докторам, у которых на семейной основе обслуживались представители богатых сословий.

–Итак, Алексей, или если вы не против, Лёша, учитывая, что я старше вашего отца, просто сначала поделитесь со мной тем, что привело вас сюда. Я конечно же вкратце осведомлен о том, что с вами случилось от вашего папы, с которым мы старинные приятели. Но тем не менее, сейчас важно чтобы именно вы сами изложили всё, что вас скажем, «напрягает» как принято теперь говорить.

Алексей, глотнув ароматного кофе, начал рассказ про то, что после происшествия у него испортился сон, часто снится один и тот же кошмар с профессором, который принимает у него экзамен, и всё в том роде. Естественно, ни словом он не упомянул о своем поразительном открытии «параллельного мира».

Профессор внимательно слушал, кивая и всячески показывая интерес. Но когда Алексей закончил говорить, он откинулся в кресле и громко, настолько что Алексей аж вздрогнул произнес:

–Достаточно, молодой человек. Давайте говорить как врач с врачом. Я же знаю, что физически ваш мозг после того, как вас сбили, не получил повреждений. Вам провели полное исследование функций, и у вас полный порядок. Да, вы подавлены смертью матери, и я по-человечески глубоко вам соболезную. Но ни на минуту не верю, что вы, опытный врач, пусть и специалист другой области, пришли бы ко мне просто с жалобой на ночные кошмары. Наверняка вы бы сами прочли нужную литературу, определили бы себе успокоительное, попытались бы сами выбраться из сложной ситуации. По вам же я вижу, что есть что-то, что вас гложет. И это явно бо’льшая проблема, чем постоянно снящийся неприятный сон. Так что Алексей, будьте добры, расскажите мне всё. А если вам нечего добавить, то я посоветую вам хорошее снотворное, и даже верну вам половину суммы за сеанс. И на том мы с вами закончим.

Профессор замолкнув, уставился на Алексея своим проницательным взглядом. А в голове Алексея лихорадочно крутились мысли. В какой то момент он почти решился раскрыть всё профессору, так же, как он рассказал всё отцу. Но он поймал себя на том, что это ему ничем не поможет, лишь породит дополнительные вопросы. При всем своем уважении к профессионализму Рыбалко, Алексей понимал, что в данной ситуации он ничем не сможет объяснить его проблему. Прерывая затянувшееся неловкое молчание, он произнёс:

–Благодарю вас, доктор! Я думаю, мне действительно просто стоит принять хорошее снотворное. Тем более рецепт я могу получить через приятелей по работе. Не хотел отнимать ваше время. Пожалуй, всё это депрессия после смерти мамы.

Когда за спиной закрылась массивная дверь квартиры, он почувствовал себя одновременно глупо и очень одиноко. Да, он понимал, наивно было надеяться, что профессор, каким бы он светилом тот ни был, сможет так вот, «по мановению волшебной палочки» взять и решить проблему, или дать «особенную таблетку», которую можно было бы принять и вдруг всё бы исправилось. Но тем не менее Алексей ощущал, что он совершенно один.

Вечер встретил его прохладой, особенный прозрачный воздух было приятно вдыхать, такой воздух бывает обычно ранней осенью, когда днём солнце еще может припекать, но вечером уже прохладно, прохожие начинают закутываться в пальто, и темнеет быстро.

Алексей в задумчивости шагал по небольшой улице, дошёл до метро, но не стал спускаться, а пошёл дальше. Район он знал хорошо, и решил дойти до следующей станции. Шагалось легко, и на самом деле, в голове стало немного спокойнее. Может действительно, всё это было самовнушением, но Алексей почти поверил в тот момент, что всё будет хорошо, всё встанет «на круги своя», нужно лишь время и спокойствие. Он даже питал надежду уснуть в этот вечер и не встречать монстра во сне. Алексей шагал и шагал, погруженный в свои мысли, стараясь просто радоваться моменту, забыть хотя бы на час о том, как он попал в чужую жизнь.

Почти через час он дошел до следующий станции и спустился в подземку. Он смотрел на людей, на их лица. Многие усталые и сонные, молодежь, уткнувшаяся в экраны смартфонов, люди с книжками, и люди в наушниках. Все они едут домой после рабочего дня. Алексей отчаянно завидовал им, завидовал их нормальной жизни, без альтернативного прошлого. Из задумчивости его вырвал голос, объявивший его станцию. Алексей едва успел выскочить из вагона.

Он прошёл пешком знакомый путь до дома, погруженный в свои мысли. Что бы могло измениться, расскажи он профессору о своём состоянии? Вряд ли что-то могло бы улучшится для него. Как врач, со стороны он прекрасно понимал, как был бы воспринят его рассказ сторонним слушателем. Пожалуй, это был бы верный путь к диагнозу «шизофрения» и «раздвоение личности» в истории болезни.

Он открыл подъезд и поднялся к себе в квартиру. Марина должно быть уже пришла с дневной смены. Закрыв за собой дверь и сняв обувь, он хотел пройти в ванную, чтобы помыть руки, но остановился, увидев Марину на кухне. Она сидела за столом и молча смотрела на него. Он сразу понял: случилось неладное. Свет она не зажигала, и кухня была погружена в полумрак. Свет проникал только из коридора, там, где при входе его зажёг сам Алексей. На столе перед ней лежал её телефон с горящим экраном, да его блокнот, в котором он вёл записи про совпадения и отклонения двух реальностей. Больше на столе не было ничего.

–Иди сюда, – голос жены прозвучал холодно и безразлично, – садись!

Алексей молча повиновался. Когда он опустился на стул, она повернула к нему экран телефона.

–Можешь полистать. Там много фотографий!

Алексей взял в руки телефон, хотя уже почти точно знал, что увидит на экране. Ещё он заметил, что руки у него трясутся. Он тупо уставился в открытую фотографию из «вконтакте». Так и есть, на фотографии «параллельный» Каляев с широкой довольной улыбкой обнимал Олю. Они лежали в постели, она прижималась к нему и держала телефон, завернутая в простыню. Он обнимал её за плечи рукой. Дальше листать не было смысла. Он положил телефон на стол.

–И что, – ты ничего даже не скажешь?! Ты б полистал, говорю, там много всего – Марина уставилась на стол отсутствующим взглядом.

А что он мог сказать ей? «Дорогая! Это не то, о чём ты подумала», или, ещё круче – «Маришуль, ты знаешь, я не совсем твой муж. Так что девушку эту я не знаю, и вообще, я с ней расстался, как только узнал, что у твоего настоящего мужа была с ней связь!» От этих мыслей Алексей чуть не разразился нездоровым смешком. А на самом деле сказать было ему нечего.

Марина же начала заводиться.

–Ты из больницы пришел сам не свой, но я молчала, всё поняла, случилось несчастье, пережил клиническую смерть, тебе тяжело. Не говорила ничего, хоть ты целыми днями сидишь как … как зомби! Со своей этой книжулькой! Ты сумасшедшим стал, на сына ноль внимания! На меня – тоже, неопрятный стал, ты хоть в курсе что иногда по два дня не моешься?! Как лунатик! А твои бредни я прочитала, мне правда страшно! Что за ерунда про события, которые были и не были? Какой такой «этот мир» и «тот мир»?! А теперь оказалось, что ты двуличный лжец!

–Марин не надо! – только успел произнести Алексей, но она сразу перебила его.

–Что не надо, Марин? Говорить не надо, что ты мне врал столько времени? И мне врал, и бедной девочке той тоже. Я всё прочитала, и как ты ей обещал постоянно на развод подать, и в любви признавался ежедневно, урод. По вечерам видимо, когда дома в туалете сидел с телефоном! – она почти сорвалась на всхлипывания.

–Знаешь, лечиться тебе надо, надо тебя в «желтый дом» и не выпускать – мне… мне страшно теперь, что ты с ребенком один оставался, – теперь она уже заплакала по-настоящему.

Алексей не в силах что-либо возразить встал. Оля обиделась, какое-то время, видимо, вынашивала и держала в себе, а потом, кто знает, что случилось. Какая «микросхема» перегрелась в ее голове, и она отправила всю их переписку Марине. В век интернета нет ничего проще чем найти в сети сначала самого Алексея, а потом и его жену…

Он вышел из комнаты, дошел до прихожей и встал. С одной стороны, ему, конечно, было очень жаль эту хорошую и родную ему женщину, хоть он и не совсем её муж. С другой – он в глубине души даже был отчасти рад что все раскрылось. Будто назревающий нарыв, который рано или поздно должен был вскрыться, лопнул. И вот это произошло. Теперь ничего не надо скрывать от нее. Она и так всё знает. Что у него есть любовница, что у него большие проблемы с «кукушкой» после аварии, знает ВСЁ.

–Я у отца переночую, – произнёс он, надевая обувь.

–А у тебя их много было? До неё сколько? А, Лёш?! – крикнула с кухни Марина.

–Я не знаю, сколько у него их было! – произнёс он в сердцах, закрывая за собой дверь квартиры. Наверняка Марина его услышала.

Ночной воздух стал уже совсем холодным, а Алексей, как и на встречу с профессором Рыбалко, был одет только в рубашку с длинным рукавом. Но холод его мало беспокоил. Он брёл по улице в сторону метро. По пути он увидел знакомый магазин, в который никогда не заходил обычно, и вдруг принял сиюминутное решение зайти. Небольшой частный маркет, на полках не лучшего вида колбаса да копчёные подсохшие окорочка не самого аппетитного вида, холодильник с пивом, один ряд макарон да недорогих консерв и печений, полка с крепким алкоголем.

Алексей взял с неё бутылку «журавлей» и двинулся к кассе. «А у тебя их много было?» – звенели в голове последние слова Марины.

– Картой или наличные, мужчина! – вырвал его из оцепенения напористый голос хабалистого вида кассирши, лет под пятьдесят, с копной не очень ухоженных светлых волос.

Он молча достал из кошелька тысячу, и положив на тарелочку для денег, вышел, не взяв сдачи.

Уже на улице он вскрыл этикетку, выдернул пробку и приложился к тонкому горлышку. Водка была противной на вкус, тёплой. Сделав пару больших глотков, он заткнул бутылку и стал хлопать себя по карманам в поисках сигарет. В кармане были ключи, зажигалка, карточка тройка. Сигарет не оказалось. Видимо, выложил пачку при входе в квартиру, когда разувался. Он полез в карман и достал кошелек, но внутри оказалась одинокая пятидесятирублевка и больше ничего.

«Вот дебил!» – выругался сам на себя Алексей, и угрюмо повернул обратно в магазин.

–Извините, а можно мне ещё пачку “Мальборо” красного? – обратился он к малоприятного вида кассирше.

–Сто тридцать пять – произнесла она, достав из полки над головой пачку.

–Ну я это, вам только что тысячу дал, сдачу взять забыл, – униженно произнес он.