Loe raamatut: «Гильдия Алхимиков. Осатанелый город»

© Михаил Вербицкий, 2022

ISBN 978-5-0059-3246-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

В истории всей Италии, то есть – в истории итальянских коммун, тираний и итальянских мелкопоместных монархий, еще не было упоминаний о городе поголовно населенном сумасшедшими. Поэтому генуэзские корабелы Джузеппе Напителли и Сальваго Кастро не падали духом. Надежда на благополучный исход их миссии еще сохранялась.

Сидя в трактире «У Толстого», с кружками в руках, они разглядывали пиво, которое не лезло в горло, изо всех сил крепились и надеялись на лучшее.

Прибыли они в славный город Шаффурт, по приглашению городского совета, который действовал от имени бургграфа Конрада фон Шаффурта. Так в письме было сказано. Официальном. В том же письме, подписанном артманами города, говорилось, что бургграф заинтересован в строительстве своего флота и, прослышав о мастерстве семейств Напителли и Кастро в строительстве всевозможных судов, приглашает их посетить его владения и оценить перспективы. В то же время, городской совет принимает на себя все расходы на дорогу в обоих направлениях. Это, если мастера сочтут условия, предложенные им, неприемлемыми.

На совместном заседании двух семейств, было решено – ехать. Несмотря на то, что никто не представлял какой морской флот можно строить в Баварии. От этого германского княжества, в какую сторону не кинь, до ближайшего моря – тысячи миль сухопутного пространства. Самый мудрый из всех участников семейного совета, восьмидесятилетний Джеронимо Кастро, по этому поводу высказался так:

– У немецких правителей, после того, как они все там стали суверенами, крыша поехала. Чего только не вытворяют. И дворцы строят, и реки вспять поворачивают и горы срывают. Может этот бургграф, у себя в пруду, решил корабль на воду спустить. Нам до этого дела нет. Лишь бы деньги платил. А, куда он там, у себя плавать будет, никому из собравшихся, не интересно. Но самое главное – послание нам передали через иудея. А, это племя, сами знаете, в безнадежных предприятиях, участия не принимает.

Речь мудрого дедушки приняли к сведению, и единогласно было решено, что Джузеппе и Сальваго, которые знали по немецки – собираться в путь. Тем более, в делах кораблестроения, в это время, в Генуе был полный застой, и деваться особо было некуда. Разве только бросать родную гавань и перебираться плотниками в венецианский Арсенал.

В сопроводительном письме, говорилось, что по прибытии в Шаффурт, мастерам, следует обратиться к городскому секретарю Юргену Войтеховскому. Поэтому, оказавшись в городе, аккурат на Святого Прова, они так и поступили – отправились в ратушу. Где же быть городскому секретарю, как не там?

На втором этаже ратуши, построенной по образцу донжона¹, корабелы застали двух советников: бургомистра Рикерта Австрийского и городского судью Карстена Рябого. Те о запросе в Геную знали и встретили итальянских мастеров приветливо. Предложили вина с корицей и свежего винограда. Это в Германии-то, в середине зимы! За приятным разговором выяснилось, что секретарь гильдии Войтеховский, который был инициатором их приглашения, пока в отъезде, когда будет – неизвестно, но они пошлют за профессором Кантом, и тот им все разъяснит, в деталях. Пока – суть да дело разговор зашел о том, по каким водным просторам собираются плавать жители Шаффурта, что собираются бороздить? Ответ был прост и незатейлив.

– Моря и океаны, понятное дело. – Ответил судья.

– Прямо напасть, какая-то с этими морскими просторами. – Добавил Рикерт Австрийский. – Просторы необъятные, а ни одной завалящей караки² в наличии, ни у городского совета, ни у бургграфа нет.

Генуэзцы переглянулись, помянули в уме Святого Лаврентия³ и осторожно перевели разговор на местные достопримечательности. Приятную беседу, прервало появление научного светила.

Местный профессор, ничем не отличался от профессоров итальянских. Он был пьян и источал многомудрие. Прежде всего, этот Кант обнял и расцеловал обоих итальянцев. По очереди. Два раза. Потом он снова полез обниматься и оросил плечо каждого слезами, рассказывая, как они тут заждались корабельных мастеров и, что все ужасно рады их приезду. Затем, как и было обещано ранее, последовали разъяснения. Детали, которые поведал им ученый муж, поставили итальянцев в тупик. Они узнали, что бургграфу, в первую очередь, потребуются суда средиземноморского типа. Во вторую очередь – суда способные бороздить океанские просторы. Ну, а в третью – мелкие посудины, для прибрежного промысла в тропических и северных морях.

– А, то треску приходится ловить на речных плоскодонках. – Сокрушался профессор. – Как только появиться секретарь гильдии, он вас свозит на места закладки верфей и все покажет. Не волнуйтесь, далеко переться не придется. У нас, тут – все рядом. Средиземное море – налево. Тихий океан – направо! Да! Вы наверно на дорогу потратились? Сколько? Ого! Но гильдия мелочиться не будет.

Профессор поднял мантию. Кошелька у него на поясе не было. Была какая-то прореха в штанах. Он достал оттуда горсть золотых цехинов и серебряных талеров, высыпав на стол, отсчитал запрошенную сумму и придвинул к корабелам.

Именно, из-за легкости в расчетах, Напителли и Кастро, до сих пор не подались в бега. Тем более Сигизмунд Самуилович сообщил, что до прибытия советника, расходы по питанию и проживанию Гильдия Алхимиков берет на себя.

Когда итальянцы, вдобавок, узнали, что у них тут за гильдия, окончательно стало ясно, что вляпались они основательно. Только золото было настоящее и нужно было проверить, действительно ли их будут кормить в городских харчевнях бесплатно.

Оказавшись на площади, корабелы решили прицениться к товарам, оценить их качество и, чем черт не шутит, закупить партию чего-нибудь, для коммерческого оборота. Но прежде, чем идти по лавкам, они завернули в продовольственные ряды. Вернее проезды. Так, как пищевыми продуктами тут торговали с колес.

– Не проходим мимо! Лучок, салатик, мандарины!

– Покупаем, фрукты-овощи! Бананы, ананасы, плоды хлебного дерева!

– Господа, берите рыбу. Не пожалеете. Смотрите сами – глазки блестят, жабры красные.

– Раки! Большие и маленькие, длинные и круглые. Живьем! Вчерашний улов.

Напителли и Кастро двигались, между рядами телег, словно сонные. Лук, в Шаффурте, в январе месяце, продавали зеленый, салат – свежий, только с грядки. Рыба была такая, о которой в приморской Генуе, можно было только мечтать. Омары, лангусты и крабы щелкали клешнями и шевелили усами, словно, не вчерашние, а только что выловленные. Что касается остального, то многое итальянцы видели впервые в жизни, и черт его знает, что это было такое…

Выбравшись из этого, прямо-таки, восточного изобилия, корабелы измождено притулились у крайнего воза, торговавшего фруктами. Толстомордая торговка, с жалостью поглядывала на них с воза, но вопросов не задавала. Дико озираясь по сторонам, итальянцы заприметили группу ребятишек собирающих подаяние. Наверно это было официально, потому что выглядели бедолаги одинаково. Все четверо были одеты в серое. Две девочки в серые платьица и накидки, а двое пацанов в широкие моряцкие штаны и запашные камизельки, перетянутые желтыми поясами. Побирушки подошли и к ним. Итальянцы бросили в кружку, которую им протянула кудрявая девочка, по крейцеру. Торговка дала каждому по яблоку.

– Никак – приютские? – Обратился Напителли к торговке.

Та охотно вступила в разговор.

– Все верно. Сиротинушки. Воспитанники приюта, при обители братьев цесторианцев. Где брат Шаолинь наставником.

– Я смотрю, городские сорванцы хорошо к ним относятся. Не обижают несчастных. – Заметил Кастро, кивнув на стайку местной детворы, которая хоть и наблюдала за побирушками, но держалась на почтительном расстоянии.

– Не, не обижают. Бояться. – Закивала торговка.

– Радостно видеть, как страх божий теплиться в столь юных душах. – Перекрестился Кастро.

– Тут и страх божий, и страх натуральный. – Сказала баба. – В первый раз, как эти несчастные в город пришли, городские разбойники к ним так и пристали. Отступные требовали и обзывали, по-всякому. Окружили, со всех сторон, пихаться начали. А, сиротки, спаси господи, кружечку на землю поставили и, как начали подпрыгивать, как начали ручками махать и ножками дрыгать, так всем вымогателям враз носы расквасили. Главное – никто еще ничего не понял, а все охальники уже кровушкой умылись. Ну, бедняжки еще поскакали маленько, ножки поподкидывали и на этом все. Разбежались нечестивцы малолетние. С тех пор, никто к сироткам не лезет. Помнят, как на выпасах, две недели хромали. Берите яблочки, господа хорошие. Или груши.

Итальянцы еще раз взглянули на четырех херувимов, кротких, как агнцы, покрутили недоверчиво головами, но купили у торговки шесть яблок. После этого отправились осматривать городские лавки. Итогами осмотра они остались довольны. В Шаффурте было все. Причем товары были качественные, а цены настолько умеренные, что прямо – оптовые, при розничной торговле. Обойдя лавки, Кастро и Напителли осели в трактире у Фритца Толстого и теперь перешептываясь, думали думу и прислушивались к разговорам.

До посещения трактира, взволнованные итальянцы не подозревали, что жители славного города Шаффурта сами находятся в страшном волнении. Теперь, обрывками разговоров, до них дошло, что жители Шаффурта, тоже живые люди, что и им свойственны колебания и страхи. А, причиной к последним, стал выход каких-то толи упырей, то ли вурдалаков на свет божий. Мол, в Гильдии Алхимиков произошла утечка информации, что те появятся со стороны Вурзельстокена. Еще говорили о том, что неугомонные детишки, несмотря на холод и дождь, с утра дежурят за воротами, за полмили от Северного бастиона, в ожидании знаменательного события. Когда плотная пелена облаков над городом посветлела настолько, что зимний мрак отступил в самые неприступные закоулки, стайка юных глашатаев промчалась по улицам с пронзительными криками:

– Идут! Низвергнутые в ад, идут! Уже к городу подходят! Адские арестанты! Батраки Вельзевула!

Итальянцы залпом осушили кружки и попросили еще пива.

– У вас, что – пришествие Антихриста? – Спросил Кастро.

– Успеем выпить, до Конца Света? – Поинтересовался Напителли.

В это время, жена Фритца Толстого перехватила у двери в трактир расхристанного сорванца и потрясла его за шкирку.

– Изуверы, чего говорят?

– Ничего не говорят. Плачут! Просто слезами заходятся! Прошлогоднюю траву щиплют. Синичкам радуются.

– Спаси и помилуй, Отец Небесный, от их слез. Не иначе – какое злодеяние замыслили! – Запричитала женщина.

Кастро и Напителли стали потихоньку духом падать.

– Что посидела два месяца по легкой статье, так думаешь – в пророки выбилась? – Прикрикнул на жену трактирщик. – В Шаффурте нелицензированные пророки под виселицей гниют! Подай вина господам корабелам. Испанского!

Пока Бертильда ходила за вином, итальянцы узнали, что полтора года назад, женщина отсидела три недели в башне, из-за произвола явившейся сегодня в город братии. Все они, в бытность разгула инквизиции, подались в приставы к комиссару и сильно перегнули палку, в своем рвении извести колдовскую ересь в городе. Проще говоря, дорвавшись до власти, все, завербованные в приставы, оборванцы, испытали головокружение от своих властных полномочий. Когда комиссара, брата Ульриха, стараниями господина бакалавра, Юргена Войтеховского, из города выставили, они оказались не у дел, в окружении враждебно настроенных соотечественников. Причем враждебность была такая, что всех предлагалось изощренно пытать и сжечь на костре, в назидание потомкам. Тем более у господина бакалавра были на руках расписки приставов, об их участии в черной мессе и отречении от святой католической церкви. Его светлость бургграф Конрад фон Шаффурт, даже уговорил супругу, прекрасную госпожу Женевьеву, на аутодафе. Хотя она на дух не переносила дыма костров и запаха жареной человеческой плоти.

Только благодаря заступничеству кузины господина Войтеховского, смертная казнь была заменена пожизненными исправительными работами. Правда, не всем. Одного пристава, самого зловредного, Ганса Одноглазого, все-таки казнили. Но чтобы дым не шел на замок, беспокоя супругу бургграфа, его колесовали и закопали еще свежего, под виселицей.

Подавая вино, Бертильда рассказала, что во время отсидки лишилась пальца на ноге. До пытки дело не дошло. Нет. Просто крысы трошки погрызли, когда сидела в колодках. Остальные пальцы – ничего, только ногти слезли, а один загноился. Палач этот вонючий палец отрезал. Только не в виде наказания. Ни-ни! Просто палач по совместительству работает и лекарем. Еще бы! Каждую косточку, каждое сухожилие в теле человека знает досконально. Величайшим специалистом является по суставам.

Никто из завсегдатаев, к причитаниям Бертильды, не прислушивался. Все, кто мог, побежали поглядеть на событие. Да и сама она, подобрав юбки, кинулась в сторону Соборной площади.

А, итальянцам, от хозяина, стало известно, что, в свое время, все бывшие приставы инквизиции, были взяты на откуп у города и трудились черт знает где. В прямом смысле слова. Алхимики говорили, что в другом измерении. Но горожане сходились во мнении, что в аду. Все знали, что у господина городского советника, секретаря Гильдии Алхимиков, бакалавра искусств, Юргена Войтеховского в пределах ада есть хорошие связи. С самим Вельзевулом он – на короткой ноге. А, про всякую мелкую нечисть и говорить не приходится. Вся нечисть, которая обитает в ближних пределах, у советника Войтеховского в услужении. Ему только глазом моргнуть и всякий, от черта до эльфа, ему служить готов. Гномы вон до сих пор, никуда не ушли. На гильдию работают. И бургграфу, заодно, замок перестраивают. Черти, ведьмы, русалки сгинули, а гномы остались. День и ночь, в три смены не покладая рук, трудятся.

Но по этому поводу никто в Шаффурте, теперь, не заморачивается. С тех пор как господин секретарь гильдии напустил на брата Ульриха настоящих ведьм и созданий дьявольского отродья, удивляться тут нечему. Одно слово – алхимия! Она всякие чудеса творить способна.

Сейчас, через полтора года, прошедших после отъезда из Шаффурта комиссара Зальцбургского инквизитора, город вновь обрел прежнюю солидность и бюргерскую непоколебимость. Первые полгода жителей еще лихорадило от вездесущих деловитых гномов и проводимых гильдией алхимиков строительных работ. Но постепенно к новшествам привыкли, а когда заработал первый канализационный коллектор, даже прониклись к бородатым строителям дружеским расположением. Теперь если по улице идет гном, то с ним приветливо здороваются и раскланиваются. Как с достойным членом общества.

О кострах с ведьмами, полыхавших у Северных ворот, в течение почти трех месяцев стараются не вспоминать. А если и вспоминают, то с простодушной растерянностью. Ну, сожгли три дюжины баб, по ошибке. С кем не бывает? Так ведь одумались, спасибо господину бакалавру. Храни его бог, за то, что прогнал из умов затмение, заставил задуматься и взглянуть на колдовство, под другим углом зрения. Теперь ясно, что если бог дал попущение, для сословия ведьм и колдунов, то тому были причины. Жечь их, это как пускать деньги на ветер. А, использовать в хозяйстве не каждый додумается. Как гильдия алхимиков в городе образовалась, оказалось, что всякое колдовство можно поставить на службу общества. Вот, скажем – электричество. Вещь непонятная разумению богобоязненного христианина. А, алхимики разобрались, и производительность труда в каменоломнях увеличилась прямо не передать словами. Площадь перед собором, за полгода замостили!

А, лампы колдовские?! Без огня светят. Две ночи светить могут без передыху. А, когда уже тускло горят, идешь с лампой в Угловую Башню, платишь два крейцера и вечером снова забираешь. Со светом. Профессор алхимии Кант, который в Серебряной Башне обосновался, тот вообще говорит, что такие лампы – временное явление. Господин Сигизмунд Самуилович говорит, что скоро в каждый двор провода под землей протянут, и по ним столько света идти будет, что хоть десять ламп дома имей. Все ждут – не дождутся, когда гномы с обустройством замка, его светлости, закончат и землю под провода копать начнут.

В Шаффурте все раньше думали, что сказки про гномов – сказки и есть. А, оказалось не так. Оказалось правду предки рассказывали. Потомки не верили, но оказалось, что действительно – гномы искусны во всяком строительном деле. Они, что стены возводить, что паркет мастерить, что лепнину делать, во всем – умельцы. Городские мастера, даже в оппозицию гильдии Алхимиков стали, было. Но господин бакалавр на Совете им растолковал, что на обиженных воду возят. Чем критиковать и ходить с хмурым видом – учитесь лучше. Раз бог вам дал такую возможность. Перенимайте навыки и умения, пока гномы за это дело денег не берут. И еще много чего сказал такого, чего не перескажешь. Не знали таких слов в Шаффурте, до этого. Тогда городские мастера крепко призадумались, почесались и провели три сходки, до упаду, в городских трактирах. Проспались и пошли перенимать трудовые навыки. Франц Плющенный, старшина цеха, так и сказал:

– Цены нам в империи не будет. Если мы хоть половину умений, у гномов, позаимствуем, королевские дворцы строить сможем. Познаем премудрости барокко и хоть самому Людовику Французскому палаты отгрохаем. Он, кстати говорят, какой-то замок в Версале думает перестраивать.

Однако исполненные подобными рассуждениями и надеждами горожане твердо помнили наказ бакалавра искусств Войтеховского. Болтать о подобных вещах можно в городе, между собой. А, за пределами бургграфства – ни-ни! В инквизиции не так поймут.

Тут ясно все и всем. С одного слова. Жители Шаффурта только-только избавились от неистового брата Ульриха, который накопал три сотни подозреваемых на ровном месте, а тут – электричество! Тут дело крестовым походом пахнет. К тому же в бургграфстве затерянный серебреный рудник отыскали, и алхимики что-то насчет золотых россыпей намекают. Если прознают алчные соседи, жди вторжения. Триста суверенных германских государей, за десять лет, после Мюнстерских договоренностей, основательно поиздержались, на строительство резиденций и фавориток. Теперь сидят в своих дворцах голодные и холодные и по сторонам зыркают, где бы урвать сотню талеров. Налоги и барщины, у них, уже запредельные, крестьяне от ветра шатаются. Эти волки позорные, если пронюхают – жди какой-нибудь коалиции или унии, себе на голову.

– Но нам-то вы рассказываете?!

– Это не страшно. На вас, ежели не сговоритесь, заклятие наложат. Вы ничего такого помнить не будете. Наши некоторые, которые, по пьяни, языком треплют, из заграничных командировок возвращаются не в себе. Смотрят вокруг, словно первый раз прогрессивные тенденции видят. Удивляются преобразованиям. Почти неделю терзаются смутными сомнениями, пока не оклемаются.

Поэтому за пределами бургграфства, до сих пор – тихо и мирно. Трезвые шаффуртские купцы и крестьяне, выезжая за границу, по личным делам или для международной торговли, на вопросы: «Как у вас – там? Чего слышно?», разводят руками и сокрушенно вздыхают:

– Как у всех. Кому сейчас легко?

И, ни словечка, что бургграф Конрад фон Шаффурт не поддался сословной уравниловке, а наоборот налоги снизил и новых барщин не вводил.

Главное – его светлость, отец народа, от этого не только не проиграл, а даже выиграл. Деньги, от подданных, в казну просто рекой текут. К тому же, монетный двор работает без передыху. Штампуют рейхсталлеры на гидравлическом прессе – только звон стоит. Бургграф бывает день и ночь думает, куда бы потратиться. Не придумает ничего, запечалится и уедет на охоту. Или за саблезубыми тиграми, или на слонов охотиться.

Попивая «испанское», итальянцы снова стали крепнуть духом. Стало понятно, что даже если они откажутся работать на бургграфа, их отправят домой. Хоть и с пробитыми головами, но живыми.

Прибытие каторжников в Шаффурт, интересовало не только ребятню, но и взрослых. Весь город уже неделю лихорадило, а сегодня народ был, прямо, в панике. Паниковать, конечно, паниковали, но когда разнесся слух, что «идут», всем городом душегубов встречать вышли. Понятно, народ пребывал в смятении. А, что если у них там рога и копыта отросли? Не сидит ли у каждого черт за пазухой? Очень всем было интересно. Наконец каторжане миновали Северные ворота.

Вот – они! Шагают злодеи. У всех морды черные, будто от загара. Только какой там – загар, в январе месяце?! Дождь как зарядил с Крещения, так тучи и не расходились, с того дня, ни разу. Ясно, что морды у них почернели от адского пламени.

Первым делом, узники направились в собор и помолились от души. Эбнер Потрава, так тот даже целовал пол, а Хельмут Веселый пока все молились, лежал крестом. Зимой, на каменных плитах!

После церкви узники совести, всей гурьбой перешли в трактир Зашкварного. Их тут уже ждали и поднесли по кружке пива, за счет заведения. Пиво проходимцы выпили залпом. После этого у всех на глаза навернулись слезы. Однако, ненадолго.

На центр помещения выступил хозяин заведения, городской советник, Матиус Зашкварный.

– Хотелось бы узнать, братцы – вы, как расплачиваться будете? Имеете денежные средства? Или у вас кредит от гильдии?

Все четырнадцать мордоворотов разом ухмыльнулись. Навстречу Зашкварному вышел Филло Колотушник и сказал:

– Золотом будем расплачиваться!

Народ ахнул. Это – те, кто был внутри. Среди тех, кто был снаружи пошел гул. Волной, от ближних к дальним.

Колотушник подошел к столу, достал кисет из кармана. Из кисета достал что-то завернутое в тряпицу. Когда ткань развернули, никто сразу толком не понял что это такое – желтенькое. Камушки какие-то. Но Рикерт Австрийский уверенно сказал:

– Как есть золото. Самородки.

– Унция. – Гордо сказал каторжник. – Отпускные, на неделю.

– Это на каждого приходится… – Начал чесать голову Зашкварный.

– На каждого – унция. – Сказал Филло.

– Отец Небесный! – Воззвал к Всевышнему, высокопреподобный отец Аманд, настоятель городского собора.

Все каторжники, по очереди подошли к столу и ссыпали свои заначки в общую кучу.

– Тут дело большим оборотом пахнет. Тут с вашими унциями, как бы на неприятности не нарваться, с графской канцелярией. – Почесался Зашкварный.

– Да, тут надо еврея звать. – Согласился Рикерт Австрийский. – Обмен золота на серебро – в его компетенции.

Пока бегали за городским евреем, затворникам ада поднесли еще по кружке. Проход в трактир расчистили, и народ пошел чередой, разглядывая самородки.

Городские патриции завязали разговор с каторжниками. Едва закончили общие вступительные темы, по поводу здоровья и погоды в Шаффурте, примчался взмыленный Соломон Барух, с весами и котомкой серебра.

Пока золото взвешивалось и переводилось в талеры, в трактире стояла тишина. Дыхание у всех было затаенное. На каждого заключенного пришлось почти по две марки – шестнадцать талеров.

Высокопреподобный отец Аманд не растерялся, не испугался наваждения Момоны, и тут же, не сходя с места, собрал церковную десятину.

После того, как избыток народа, в лице особ низкого звания, из трактира выставили, завязалась беседа.

– Ну как там – оно, в аду? – Ерзая на лавке, спросил один из бургомистров, Йохан Черный.

– Тепло. – Сказал Филло Колотушник.

– Так – понятно! – Хохотнул префект Генрих Босяк. – Адское пламя, небось, день и ночь пылает!

– Насчет пламени, ничего сказать не можно. – Сказал Менно Тумак. – Там, где мы работаем, пламени нет. Только солнце жарит.

– Зимы нет. Только лето. Круглый год босиком ходить можно. – Добавил Кунно Размазанный.

– Вода теплая. В море постоянно купаться ходим. – Покивал головой Харт Загонный.

– Как-то это все со словами отцов церкви не вяжется. – Стали чесаться патриции Шаффурта.

– Это писаниям отцов церкви не противоречит. – Заступился за церковь настоятель. – В аду разные пределы имеются. Где жарко, где холодно, а где солнце печет.

– Все правильно. – Поддержал, отца Аманда, Размазанный. – Только теперь в аду пределы упразднили. Теперь там все – по эонам, эрам и периодам. Мы в девонском периоде, палеозойской эры, срок мотаем.

Слушатели глубокомысленно закивали головами.

– Делаете чего?

– Чего, чего?! Золото собираем.

– Боже, спаси и сохрани!

– Sub tuum praesidium confugimus, sancta Dei Genetrix…

– Непыльная работенка. – Заметил Зашкварный.

– Не скажи! – Возразил ему Колотушник. – Это только кажется. Походи день, под солнцем – мало не покажется. И походить и нагнуться, за каждым самородком, надо. Бывают дни, что на человека по двадцать унций выходит, а некоторые и по тридцать поднимают.

– Самое главное – хитрость сатанинская в этом заложена. – Вздохнул Размазанный. – Там ведь – как?

– Как? – Разом спросили присутствующие.

– Никто тебя в шею не гонит. Восьмичасовой рабочий день. Шевелись потихоньку. Потом – лежи на боку. Так ведь не полежишь.

– Это почему? – Удивились все.

– Кусок золота, как подобрал с утра, под ногами, так и пошло. В груди все разгорается. Смотришь, где еще есть. И подпирает душу, и подпирает! До вечера не остановишься. Гребешь и гребешь.

– Азарт! – Сказал кто-то, из задних рядов.

– Если золото под ногами валяется, скрученный нагнется. – Добавил еще кто-то из задних.

– Что прямо так наверху и лежит? – Спросил Генрих Мухолов, смотритель арсеналов.

– Есть наверху, но больше в земле. То, что в земле тоже добываем. Чтобы не копать, где ни попадя там палки поисковые есть. Такие дубинки с набалдашниками. Этой штукой по земле водишь и, как она знак подаст, значит – золото – тут. Копай.

– А, знак – какой?

– Пищит, словно корзина вьюнов. Или словно собачка больная воет.

– Кормят?

– Кормят хорошо. Только все ровно не хватает. Приходится промышлять, для дополнительного пропитания. – Сказал Колотушник.

– Это – как?! – Удивились все разом.

– Так море там под боком. На земле ничего нет, но море – под боком. А, в море – изобилие; и раки, и рыба. Только рыба, на нашу, не похожая. Вся в панцире, как черепаха. Есть и обычная, но эта шустрая. Не возьмешь руками.

– Раки там – огромадные. – Покачал головой Клосс Дешевка. – Есть величиной с кабанчика. А есть совсем мелкие. Только мелкие – с шипами. В воду зайдешь, в оба смотреть надо. Они по дну ползают и сливаются. Проколоть ногу можно.

– А на берегу, значит, ничего не водится?

– Бывает, по ночам раки на земле ползают. Старица есть неподалеку. Там жабы хвостатые, величиной со свинью на берегу сидят.

– Вы все, на свинский манер, меряете.

– Так истосковались по свинине. От рыбы и раков уже мутит. Ты хозяин вот – что! Режь кабана. Мы скинемся, оплатим. Только не томи. Поторапливайся. Душа устала от адской пищи. Душа сала и колбас просит.

– Вы, вот, что скажите. Это значит заработки, там, у вас – немыслимые?!

– Платят хорошо. – Рассудительно сказал Вернер Крутадух. – Только, половина на алименты уходит. Это значит на пенсии сиротам, которые после ведьм остались. Но господин бакалавр обещал поощрить. Сказал, что за ударный труд, будем теперь в отпуск четыре раза в год ходить.

– Да, неужто?!

– Да, так и сказал. Явился лично. Собрал общее собрание. Сказал, что мы хот и душегубы, но в целом коллективом он доволен. Вы, говорит – ударники труда. Будет вам поощрение.

– Вот оно – как!

Народ за стенами трактира гудел, пересказывая соседям, сказанное внутри. Глухих, среди этой публики, было немного, но они были самые разговорчивые. После их пересказов, зрители задних рядов узнали, что осужденные на вечные муки, собирают в день по сто фунтов золота, а сапфиров и аметистов собирать не велено и эти самоцветы просто отгребают в стороны.

На завтра, на Святого Илария, мнение по поводу батраков Вельзевула, было – обошлось. Опять же – трактирщикам прибыль. Детишки тоже рады. Изуверы ракушек заморских, с собой наволокли – пропасть. Раздали ребятне диковинки и денег не взяли.

Еще, кроме обсуждения самих сатанинских арестантов, много обсуждали тему ударников и ударного труда. Горожане гадали, на все лады, чтобы это значило? В конце концов, пришлось обратиться к мудрым старцами шлифующим старческие зады на скамеечках у ворот. Один, то ли самый старый, то ли самый мудрый, растолковал этот лингвистический термин так:

– Оно бывает, когда человека ударят, он не валится, а наоборот еще сильнее входит в раж. Начинает все крушить, вокруг себя, и ничем его не проймешь. Так и с работой. Ударная она называется оттого, что работает человек, как дурак, не щадя себя. Как ломовая лошадь.

После таких разъяснений, все стало на свои места. А, к жене Игнаца Мясника, которая славилась тем, что целый день сама трудилась по хозяйству, не покладая рук, и не давала спать другим, с этого дня прочно приклеилось прозвище – Бенедикта Ударница.

Короче, все бы ничего, только господин бакалавр, Юрген Войтеховский, пропал куда-то. Господин секретарь гильдии, как уехал по делам еще до Рождества Христова, так до сих пор от него ни слуху ни духу. А, не успеешь оглянуться – март на дворе. А, там – яровые сеять. Уж не случилось ли чего с кормильцем. Может в преисподней задержали? Может падший ангел недоволен его земными делами остался? Может, не дай бог, кладезь мудрости к какому другому делу приставлен?

В этот же день, римский всадник, Юрген Войтех Гиперборейский, в плаще с подбоем из соболиного меха, стоял, в раздумье, на морском берегу. Его лицо обдувал, устойчивый морской ветер, спину ласкало скупое январское итальянское солнце. В руках у него была цера⁴, однако в раскрытом виде, она являла наблюдателю не темную восковую начинку, а экран обычного планшета, текст на котором и навеял, на отца основателя Гильдии Алхимиков, рассеянную задумчивость.

Сообщение касалось дел, относящихся к другому измерению. Поступило от второго основателя Гильдии, профессора Канта. В нем, тот пространно и долго писал о возникших затруднениях с «СКН», (Системой комплексного наблюдения за политикой невмешательства в дела параллельных миров). Многочисленные философские отступления в сочинении Канта, настораживали. Однако если отбросить шелуху, время Апокалипсиса еще не настало. Поэтому, спустя некоторое время, Войтеховский, помотав головой, отринул от себя все горести и печали и обратил взор на недавно приобретенную недвижимость. Старинная вилла, принадлежавшая во времена «хороших императоров» целой плеяде сенаторов, перешла во владение гильдии, от разбогатевшего вольноотпущенника Библика. Последний, в этом году, впал в немилость императора и распродавал собственность. Возможно, собираясь отплыть в Азию. А, может, даже, в Крым.