Loe raamatut: «Погремушка», lehekülg 3
Глава 3
Пока Эндрю лихорадочно перебирал в голове все вопросы к этой женщине, которые роились в его голове подобно стае ос, Бетти перевела взгляд на Томаса, и ее взгляд тут же потеплел. Она подхватила мальчика на руки и повернулась к мужчине, который устал сидеть на корточках и опустился на одно колено, спиной.
– Мэм, мальчика укусила оса, – нерешительно сказал он, вытягивая руку вперед. Он был не готов отпустить их без ответов на свои вопросы, особенно на вопросы, касающиеся родимого пятна на теле Томаса, которое с точностью повторяло родимое пятно его маленького сына. И он понял, что искренне обеспокоен тем, что Томаса ужалила оса.
Женщина не отреагировала. Она просто шла и шла вперед, не оборачиваясь. Томас же выглянул из-за затылка няни Бетти и, улыбнувшись, помахал ему рукой. Казалось, малыш позабыл о том, что буквально минуту назад был ужален. Эндрю растерянно помахал мальчику в ответ, но тут же поднялся на ноги и стал быстро идти за няней с ребенком, постепенно переходя на бег.
Странное дело, как только он ускорял свой шаг, женщина ускоряла свой. Когда он уже бежал, она словно бы тоже бежала, но внешне ее шаг был таким же размеренным и ритмичным. Он несколько раз звал ее и мальчика по имени, но теперь даже Томас не обращал на него внимания. Он играл со своей машинкой и бросал короткие фразы своей няне Бетти. От этого мужчина почувствовал себя в состоянии дереализации. Это было очень неприятное ощущение, настолько, что на миг он подумал: «Не сбил ли меня все же тот автомобиль?»
Он отогнал от себя эти мысли, но игнорирование со стороны женщины и мальчика вызывало у него тревогу. Эндрю выдохся и остановился. Он решил, что сошел с ума от горя по своему малышу и разрушенной семье.
Он заметил, как Бетти с ребенком огибает один из домов и поднимается на крыльцо старого обшарпанного дома. Эндрю не стал их более преследовать. Он решил, что как только протрезвеет, то наведается сюда и все узнает. Он огляделся в поисках таблички с названием улицы и домов, чтобы потом найти эту улицу снова.
На домике черничного цвета, что стоял в нескольких шагах от него, он нашел то, что искал. Табличка вещала: «Улица Эндрю Ченса, дом номер два». Эндрю потряс головой. Его фамилия не была Ченс, и имя его не было таким редким, но мурашки пробежали по его спине, когда он прочитал название этой улицы. Он представил фразу совсем иначе, и это звучало так символично: «Улица Эндрю Шанс второй».
Он попытался выбросить из головы эти глупые мысли. Толи чувство вины, толи отчаяние и неприкаянность заставляли Эндрю постоянно думать о том, что ему должен быть дан второй шанс стать отцом. Это были навязчивые мысли извне, похожие на предчувствие, и он никак не мог отделаться от них. Он хотел избавиться от них, потому что понимал, что только сильнее загоняет себя в отчаяние – ведь так не бывает.
Никому не дается шанс исправить свои ошибки. И даже если его жена сейчас вдруг окажется беременной снова, тот ребенок, что у них родится, непременно будет желанным, но он не будет Джоном… Ошибки прошлого навсегда уже похоронены вместе с ним – с его очаровательным малышом, который тянулся к нему и кусал пальчики своим беззубым ротиком, улыбался и гремел своей погремушкой на весь дом. И никакой новый малыш, или даже десяток малышей, не могут исправить то, что уже сделано, что уже записано в книге жизни Эндрю.
Для этого нужно было бы стереть весь эпизод с рождением Джона и переписать его заново. Но возможно ли это? Нет. Эндрю никогда не слышал о таком. Это жизнь и за свои ошибки прошлого приходится расплачиваться будущим. Одно он осознал очень хорошо после встречи с Томасом, что слишком глубоко зашел в своей депрессии и сожалениях, настолько, что этот мир стал для него чужим. Люди, которым он дорог, стали ему безразличны, но он не хотел, чтобы это произошло. Нужно было выбираться из этого состояния и, наконец, прислушаться к просьбе жены. Неделя уже прошла, и у него осталось совсем немного времени.
Он вытащил телефон из кармана засаленных джинс и сделал несколько фотографий таблички на черничном домике и несколько фотографий дома, в котором скрылся мальчик, так похожий на Джонни, на того Джонни, каким он мог стать.
Наконец, Эндрю огляделся, только что осознав, что не знает, где находится и как вернуться домой. Он повернулся и наугад пошел по той дороге, по которой, как ему казалось, он шел с Томасом несколько минут назад. К его облегчению, очень скоро он вышел на знакомую улицу и направился к своему одинокому дому.
Признаться, самому себе, он не хотел возвращаться. Он хотел так же, как и Кэтлин, спрятаться от настоящего где-то далеко-далеко, но ему было некуда спрятаться, и у него было задание от жены, чтобы она вернулась, но он все тянул и тянул с решением этого задания. Он не хотел менять комнату так, чтобы ничего не напоминало о Джоне. Он хотел, наоборот, увековечить его память.
Придя домой, Эндрю сразу же завалился спать. Он проспал до вечера, во сне ему снова снилась семья, которую, как он думал, он сам собственноручно разрушил. Ему снилась Кэтлин и Джон. Они оба смотрели на него, и в их глазах сиял свет их любви к нему. Он вздрогнул и проснулся. За окном был ливень.
Эндрю накинул куртку и вышел на крыльцо. Он смотрел на горизонт, затянутый тучами, и думал о том, что могла значить его встреча с Томасом. В этот период жизни мужчине казалось, что с ним что-то не так, что нечто символичное происходит в его жизни, и он не мог отделаться от этого ощущения.
Почему-то он вспомнил взгляд няни Бетти и содрогнулся. Этот взгляд смотрел прямо в душу, но он не был осуждающим или злым, однако, отчего-то пробирал до костей. Он ни у кого не видел еще таких выразительных вишневых глаз. Она словно хотела что-то ему сказать, но не имела права, и словно хотела, чтобы он сам все понял по ее взгляду.
Поужинав куриным бульоном и чашкой зеленого чая, он снова улегся в пустую кровать. Он лежал и вспоминал о Кэтлин. Думал о том, как она там, справляется ли? Рука его то и дело тянулась к телефону, чтобы позвонить хотя бы ее родителям, но он останавливал себя в последнюю секунду.
Так он снова заснул. Утром он встал и выглянул в окно. За окном сияло солнце, освещая мокрые листья деревьев. Эндрю оделся и вышел из дома. Он вбил в навигатор тот самый адрес, который так впечатлил его своим названием и который он сфотографировал. Доехав до туда, он вышел из машины и направился к дому, за которым вчера скрылись няня Бетти с мальчиком.
Он поднялся на крыльцо и нерешительно постучал. Никто не откликнулся ему, и он постучал решительнее. Дверь приоткрылась, и не увидев никого на уровне своих глаз, Эндрю опустил их вниз, заметив Томаса, который глядел на него своими умными глазами поверх цепочки между дверью и косяком.
– Здравствуйте, – сказал он, когда их глаза встретились.
– Привет, Томас! – ответил Эндрю. – Твоя няня дома?
– Нет, она на работе, – ответил он. – А зачем вы ее ищете?
– Ты сказал ей, что тебя ужалила оса вчера? – поинтересовался Эндрю. В этот раз он чувствовал неловкость при разговоре с мальчиком, словно он был отцом этого мальчика, отцом, который впервые за много лет приехал к своему сыну и не знал, о чем с тем говорить.
– Да, все хорошо, – улыбнулся Томас. – Няня обработала мне ранку, но мне ничего не угрожало. У нас с няней есть секрет.
Он снова загадочно улыбнулся и замолчал, опуская голову, но не сводя с мужчины взгляда.
– Секрет, говоришь? – заинтересовался мужчина. В общении с мальчиком он все больше и больше ощущал, как его отпускает хандра. Потому он не хотел покидать это место. Он понимал, что как только вернется домой, то там его ждет только его прошлое, застывшее во времени, застрявшее во снах. – Что за секрет?
Мужчина скопировал загадочную улыбку ребенка стоящего перед ним. Томас засмеялся, заливисто и заразительно.
– Это же секрет! – ответил он, отсмеявшись. – Подождите няню, может быть она захочет рассказать, а мне нельзя.
– А когда придет няня? – поинтересовался Эндрю и почувствовал радость и облегчение от перспективы остаться с Томасом и ждать, а не возвращаться в склеп, где похоронено его прошлое. Что бы ни думала Кэтлин, для него этот дом сейчас тоже является домом воспоминаний, от которых хочется сбежать.
– Вечером, около семи часов вечера, – сказал мальчик, возясь с цепочкой.
– Ты не боишься пускать в дом незнакомых дядек? – спросил он, запуская руку в свою бороду. Он так и не побрился.
– Мы же вчера познакомились, – простодушно ответил паренек, распахивая дверь перед Эндрю. Только сейчас мужчина заметил, что за дверью еще была тюль, которую Томас отодвигал, когда стоял в проеме, сейчас же он скрылся за этой тюлью, и Эндрю стоял перед раскрытой дверью, прямо перед тюлью, не решаясь отодвинуть ту и войти.
Тут тюль всколыхнулась и на уровне его живота снова показалась темная голова ребенка. Он смотрел с удивлением.
– Почему вы не заходите? – Томас решительно схватил его большую руку своими маленькими ручонками и потянул за собой. – Скоро начнется дождь!
Мужчина с сомнением посмотрел на ясное небо, но спорить не стал. Он зашел в дом и огляделся. Интерьер дома был в стиле восьмидесятых и опять же напоминал интерьеры из фильма "Назад в будущее". Похоже, малыш был ярым поклонником этой трилогии. На полочке возле часов Эндрю заметил несколько видов машинок Delorean, которые были как маленькие, так и большие.
– Любишь фильм "Назад в Будущее"? – Эндрю подошел к машинке и коснулся одной из открытых дверц на ней.
– Да, – ответил мальчик, немного более равнодушным тоном, чем ожидал Эндрю. Мужчина сразу подумал, что, возможно, мальчик начал терять интерес к фильму по мере взросления. Он продолжил оглядывать комнату. Тут его взгляд упал на фотографии младенца в рамочках. Сердце Эндрю учащенно забилось. Эти фотографии были очень похожи на те, что были у него, на те, что он рассматривал, когда сидел на крыльце и плакал, распивая свою домашнюю коллекцию виски. Эндрю подошел к полке и взял одну из рамочек, на той, где малыш кусал пальчик. Это был Джон. Это была та самая фотография, что нравилась Эндрю больше остальных. Он потряс головой.
– Это ты? – спросил Эндрю хриплым голосом. Мальчик подошел и стал подпрыгивать, вытягивая ручку, чтобы Эндрю показал снимок. Эндрю дал ему в руки рамочку.
– Да, это я, когда был маленький, – ответил он, выразительно кивая. Эндрю вдруг резко присел рядом с ним и схватил его за плечи, из-за чего рамочка упала из рук мальчишки и немного треснула по краям. Мальчик испуганно поднял голову, глядя на Эндрю. Эндрю ощущал под пальцами, как быстро бьется детское сердце. Он смотрел в глаза мальчику, а его собственные глаза застилали слезы.
– Скажи мне пожалуйста, – начал Эндрю надломленным и умоляющим голосом. – Ты ведь не Томас? Ты Джон? Да? Что здесь происходит?
– Нет, – замотал мальчик головой, – Я Томас! Дяденька, что с вами?
Заросший мужчина отпустил ребенка и, уронив голову себе на колени, заплакал. Он не мог сдержаться, вся боль, которая копилась эти дни, изливалась из него прямо сейчас перед этим незнакомым, но таким странным и как будто родным ребенком. С рыданиями из него выходили вопли отчаяния, а мальчик бесстрашно присел рядом с ним на корточки и гладил его по голове.
– Успокойтесь, дяденька, все будет хорошо, – ответил он. – Совсем немного осталось.
– Немного до чего? – спросил он, поднимая голову и утирая слезы. – До чего, Томас? Почему ты говоришь загадками? Что все это значит? Почему няня Бетти так смотрела на меня и ничего не спросила о моем сыне? Она же узнала меня!
– Осталось немного до… – он задумался и ответил с каким-то сомнением, словно хотел что-то сказать, но не имел права, – до того как няня придет, – сказал он наконец, упавшим голосом и поднявшись на ноги побежал на кухню. Через минуту он подбежал к сидевшему на полу мужчине, который снова поднял рамочку и с сожалением гладил треснувшие уголки. На рамочку вновь капали его слезы.
– Я все разрушил, – бормотал он и продолжал гладить стекло. Мальчик сунул ему в руки стакан с водой и стал тянуть за локоть, обхватив его двумя руками.
– Выпейте воды и сядьте на диван, сейчас я включу "Назад в будущее". Вы же любите "Назад в будущее"? – спросил он.
Эндрю с благодарностью посмотрел на мальчика и поднялся, перебираясь на диван, глотая воду, которую мальчик принес ему и сжимая в другой руке рамочку.
Томас заботливо забрал у него рамочку и поставил ее на подоконник. После чего вытащил диск из ящика под телевизором и вставил его в плеер. Он включил телевизор, и на экране начался фильм. Сам Томас убежал на кухню, и спустя минут десять прибежал снова в зал, забравшись на диван рядом с мужчиной и протягивая ему салатницу с попкорном. Они сидели и молча смотрели фильм, изредка переглядываясь и комментируя действия на экране. Они посмотрели все три части, когда услышали щелчок входной двери.
На пороге стояла Бетти, обнимая пакет с продуктами. Ее взгляд был устремлен на постороннего мужчину в доме. Эндрю встал с дивана и неуклюже кивнул ей.
– Здравствуйте, мэм, – ответил он. – У меня есть к вам вопросы, но вас не было дома, и Томас занял меня просмотром фильма.
– Здравствуйте, – бросила она и кинула ключи на полку. После чего молча прошла в кухню, а Эндрю так и остался стоять у дивана, растерянно глядя ей вслед.
Томас побежал за ней. Эндрю слышал их голоса, строгий и детский, веселый, но слов было не разобрать. Он не решился идти туда и, присев на диван, стал ожидать своей участи в этой истории.
Наконец, Бетти вышла, все так же внимательно глядя на мужчину. Томас шел за ней и улыбался.
– Какие у вас ко мне вопросы? – спросила она, жестом указывая Эндрю оставаться на месте, так как он хотел было снова подняться. Она присела на стул неподалеку от дивана, на котором сидел Эндрю, и наклонилась вперед. – Я вас внимательно слушаю, молодой человек. Она поджала губы, как тогда в магазине.
– Вы меня не помните? – спросил он. Женщина молчала и изучала его взглядом. Эндрю продолжал. Его нервировало то, что она так часто молчит и сверлит его взглядом. Он хотел спокойно и откровенно поговорить, узнать ответы на вопросы, которые так мучали его. – Я покупал у вас ползунки для своего ребенка, и вы подарили мне Тили-вили, то есть, погремушку.
– Я помню вас, – сказала она и опустила глаза. – У вас есть еще вопросы? Или это был единственный?
– Есть. У меня есть не один вопрос, – сказал Эндрю. – У моего сына на груди точно такое же пятнышко, какое и на груди Томаса. Вчера я хотел осмотреть место осиного укуса под рукой Томаса и заметил это пятно. Что это означает? Почему оно точно такое же? Бывает ли такое, что родимые пятна совпадают с такой точностью у совершенно чужих людей? А еще эта фотография… Кто это? Кто Томас? Кто вы?
