Loe raamatut: «Эгоистка», lehekülg 13
Глава 17
Чувство вины матери существует.
У разных мам оно проявляется по-разному.
Думаю, у пап оно тоже может быть, но я не знаю; папа Блэр был неспособен признать свою вину в любой форме или виде, так что я не слышала из первых уст, что такое чувство вины отца.
Но чувство вины мамы…
Чувство вины мамы – это восемнадцать телефонных звонков, которые вы делаете в первый раз, когда оставляете ребёнка с няней, а затем восемнадцать минут плача, когда вы возвращаетесь домой, где бы вы ни были, потому что вам так стыдно за то, что вы оставили его.
Чувство вины мамы – это плач на унитазе, потому что вы закрыли дверь в ванную, чтобы получить две грёбаные минуты покоя, а теперь ваш ребёнок рыдает в коридоре, и это пронзает вас прямо в сердце, потому что он скучает по вам.
Это ненавидеть себя, когда ты потакала себе и делала глупости вроде пирсинга, потому что верила, что бывший муж действительно будет платить алименты, а когда он этого не делает, ты живёшь на последние гроши. Ты не можешь не пожалеть о том, что съела тот кусок хлеба на завтрак, потому что после обеда твоя дочь всё ещё голодна, а тебе больше нечего ей дать.
Это делать выбор, который причиняет боль твоему ребёнку, не потому что ты этого хочешь, а потому что иногда то, что лучше для него – это не то, чего он хочет.
Это говорить ребёнку: «Нет, ты не можешь воткнуть вилку в розетку, потому что это поджарит твой маленький глупый мозг», – а он не понимает, почему мама такая злая.
Потому что они просто… они ещё не понимают, как работает электричество, и когда ты вспоминаешь об этом, то чувствуешь себя ещё более дерьмово. Легко забыть, насколько страшен и нов этот мир, когда ты в нём всего минуту.
Это отсчитывать дни до восемнадцатилетия. Потом ты можешь праздновать, вроде как, потому что довёл его до рубежа, и технически он больше не твоя проблема.
Это осознание того, как ужасно это звучит, хотя ты знаешь, что каждый родитель в мире в какой-то момент думает так же.
Это знать, без сомнения, что неважно, сколько им – восемнадцать месяцев или восемнадцать лет, когда они больше не твоя проблема. Ты не можешь быть счастливее от этого. Чёрт возьми, иногда тебе хочется продать их в зоопарк.
Чувство вины мамы необоснованно.
Например, когда я проснулась в объятиях Дани на следующее утро, мне действительно не за что было чувствовать себя виноватой. И, наверное, я не чувствовала себя виноватой, когда проснулась.
Вместо этого я грелась в объятиях и слушала ровный стук его сердца, пытаясь вспомнить, когда в последний раз просыпалась в чьих-либо объятиях.
Давид никогда не любил физической близости, и взрослые ночёвки, которые я устраивала после развода, были не столько «ночёвками», сколько «Ладно, ты закончила? Круто, мне пора домой к ребёнку, увидимся».
Так что, если говорить о клише, когда я буквально просыпаюсь от того, что кто-то обнимает меня, то, скорее всего, это было впервые в жизни. И, как оказалось, мне это понравилось.
Очень понравилось.
Мы были настолько измотаны, что не сдвинулись ни на дюйм после того, как я прижалась к нему накануне вечером, положив голову ему на грудь и обняв его за плечи.
Это было естественно, легко, как будто мы делали это уже бесчисленное количество раз и будем делать ещё бесчисленное количество раз, несмотря на то, что это был самый первый раз.
И я была довольна тем, что осталась лениво дремать, изредка касаясь его лба лёгким дыханием, но у Вселенной были другие планы.
По крайней мере, у моей вселенной.
Дани вздрогнул, когда зазвонил мой телефон, выведя меня из полусонного состояния, в которое я снова погрузилась.
Я фыркнула от смеха, увидев растерянность на его лице, а затем бесцеремонно перевернулась на спину, чтобы взять телефон с тумбочки.
Экран был ослепительно ярким, и я поморщилась, зажмурив глаза, когда отвечала.
– Доброе утро, милая, – сказала я.
– Привет, мам, – прозвучал приглушённый ответ, – извини, что не позвонила сразу, как проснулась.
Мои глаза распахнулись.
– Что случилось, Блэр?
– Ничего, – ответила она.
Я подождала.
– Я просто скучаю по тебе, – продолжала она.
Моё сердце сжалось.
– Я тоже скучаю по тебе. Всё в порядке?
– Угу.
А потом тишина.
Моя дочь не умела молчать.
Напряжение пробежало по мне, настолько явное, что Дани, казалось, заметил это и перевернулся на бок. Его лоб наморщился, когда он изучал меня. Я слегка присосалась к пирсингу на губе.
– Какие интересные планы у папы на сегодня?
Она вздохнула.
– Не знаю. Наверное, что-то скучное. Он сказал, что я должна пойти в торговый центр и купить платье для церкви. Я сказала, что не люблю церковь и ненавижу носить платья. Бабушка заявила, что Санта не принесёт мне подарков, если я не пойду.
Я проглотила то, что хотела сказать, а именно, что её бабушка – отвратительная карга.
– Только не говори своей бабушке, что я это сказала, но это совсем не так, – ответила я. Мой голос был почти инстинктивно тихим, как будто одного упоминания о ведьме было достаточно, чтобы она услышала.
Её тон настороженно прояснился.
– Значит, я не должна ходить в церковь?
Ах, чёрт.
– Я не говорю, что тебе не нужно ходить в церковь, – осторожно сказала я, – если ты действительно, действительно не хочешь идти, ты можешь попробовать поговорить с отцом. Но Санта в любом случае принесёт тебе подарки. Если он не принесёт их там, я прослежу, чтобы он оставил их здесь, когда ты вернёшься домой.
– Ох, – жалобно сказала она, – ну, я думаю, ничего страшного не будет. Но если мне придётся надеть платье, я не буду очень счастлива, мама.
Её ответ был почти смешным.
Почти.
Мы поговорили ещё немного, и я поняла, что её так расстроило: мама Давида принесла завтрак, и Давид сказал дочери, что было невежливо звонить мне, пока бабушка там.
Так что она уже была раздражена. Когда Давид сказал, что она должна надеть платье – которое она на самом деле не ненавидела, просто у неё был период, когда она пыталась выработать свой собственный стиль, поэтому то, что ей говорили, что она может носить, а что нет, было настоящей проблемой – она расстроилась ещё больше.
А потом, конечно, мама Давида намекнула, что она окажется в списке непослушных детей. Несмотря на то, что Блэр целый год была хорошей, насколько это вообще возможно, и Санта накануне сказал, что она в списке хороших.
Она всё ещё не понимала, почему нежелание ходить в церковь – это что-то плохое, и теперь паниковала, что рождественское желание, о котором она мне не говорила, не сбудется.
Я пообещала ей, что она по-прежнему в списке хороших, и что я уверена: Санта всё равно постарается исполнить её рождественское желание. Но, может быть, ей стоит сказать мне, что это за желание, чтобы я могла перепроверить его у Санты.
Она, конечно, всё ещё отказывалась. Когда я услышала, как Давид на заднем плане сказал, что пора идти с бабушкой в торговый центр, она заговорила немного радостнее.
– Повеселись в торговом центре, милая, – сказала я.
– Может быть, – ответила она.
– По крайней мере, попробуй.
– Ну да, – сказала она, хихикая.
– Не говори… – услышала я, как Давид выругался на заднем плане, – это грубо!
Хихиканье Блэр прекратилось, и она вздохнула.
– Ладно. Мне пора идти, мам. Люблю тебя.
– Люблю тебя. Поговорим за ужином.
Мы повесили трубку. Разочарованная, я прислонилась спиной к изголовью кровати и возилась с телефоном, пока чувство вины мамы не взяло верх.
– Ты расстроена, – сказал Дани, опираясь на локоть, – поговори со мной.
И как я должна была объяснить ему это?
Что моя кожа словно зудит, что мой желудок бурлит, что, пока я лежала в постели и думала, как хорошо проснуться рядом с ним, и как я наслаждалась прошлой ночью, мою дочь заставляли чувствовать себя плохим ребёнком, потому что она не хотела надевать платье и идти в церковь.
Как бы я ни пыталась объяснить ему это, он, похоже, не понимал.
– Я должна что-то сделать, чтобы помочь ей, – сказала я ему.
– Что ты можешь сделать? – прямо спросил он. – Серьёзно. Да, это плохая ситуация. Да, твой бывший – придурок высочайшего уровня. Но ты сама сказала, что ничего не можешь сделать, пока он не вернёт её. Ты не можешь чувствовать себя дерьмово из-за того, что получаешь удовольствие.
– Могу и буду, – упрямо сказала я, – только попробуй остановить меня.
Он поднял бровь.
– Это приглашение?
Мой рот открылся.
– Приглашение для чего?
Тень ухмылки появилась на его губах, как бы он ни пытался её побороть.
– Чтобы попытаться спасти тебя от дерьмового чувства.
Я уставилась на него, потеряв дар речи. Да… Это вроде как было то, на что я намекала, не так ли?
И то, на что он намекал… Это было совершенно неуместно, но с каких пор я стала той, кто заботится о подобном?
Очень обдуманно я положила телефон обратно на тумбочку, а затем пристально посмотрела на Дани.
– Посмотрим, как ты постараешься, Даник. Заставь меня улыбнуться.
Не теряя ни секунды, он встал на колени и придвинулся вплотную, так что практически прижал меня к изголовью кровати.
Его губы мгновенно оказались на моих. Обжигающий, испепеляющий поцелуй, от которого у меня перехватило дыхание.
Уверенная рука переместилась к моему колену, раздвигая мои ноги, чтобы он мог провести пальцами по внутренней стороне бедра.
– Уже работает? – пробормотал он мне в губы.
– М-м-м, – ответила я, – ещё не совсем.
– Очень жаль, – сказал он небрежно, беря меня за запястье и направляя мою руку к своему члену, – потому что для меня это работает.
Я почти улыбнулась, когда обхватила пальцами его пульсирующий ствол.
– Быстро, – заметила я, когда он отпустил моё запястье, чтобы снова схватить мою грудь.
– Быстро? – усмехнулся он, покусывая мои губы. – Мне пришлось сидеть и смотреть на твою голую задницу, пока ты болтала по телефону. Знаешь, как это было трудно?
– Кажется, представляю, – пробормотала я, целенаправленно поглаживая его, – но никто не говорил, что ты должен пялиться на меня.
– Как будто я откажусь от возможности увидеть тебя голой, – он снова прикусил мою губу, на этот раз сильнее, – ты знаешь, какая ты чертовски сексуальная? Как я чертовски привязан к твоему телу?
Это не породило улыбку, но прилив покалывающего тепла заплясал по моей коже, вызвав покраснение лица и влажность между ног.
Его пальцы продолжали делать эту безумную вещь, постукивая по чувствительному месту на моём бедре, всё ближе и ближе к моей киске, но так и не добрались до неё.
Я продолжала теребить его член. Гладкий жар его ствола почти так же сводил с ума, как и ощущения от его пальцев, пока я больше не смогла этого выносить и вынуждена была извиваться на месте, отчаянно нуждаясь в трении.
Лёгкое движение не осталось незамеченным. На мгновение я подумала, что Дани собирается сдаться и начать ласкать меня пальцами.
Его манящие пальцы двигались вверх и вверх, и как раз когда моё дыхание участилось, и я почти дрожала от предвкушения, он провёл пальцами по губам моей киски… и ничего больше.
Я захныкала, прижимаясь к его рту, и почувствовала мягкое дуновение воздуха, когда он рассмеялся.
– Уже работает? – спросил он.
– Нет, – пробормотала я, абсолютно никого не обманывая.
Он просунул язык в мой рот, а рука на моей груди сосредоточилась на соске.
Я резко вдохнула, когда он перекатывал твёрдый узелок между пальцами, помня о моём пирсинге, а затем быстро провёл по нему большим пальцем.
Это вызвало ещё один толчок, настолько неожиданный, что я почти успела прижать его руку к своему клитору, но он был слишком быстр.
– Дани, – умоляла я.
– Кэти, – передразнил он.
– Ты мучаешь меня.
– Хм, – он снова провёл большим пальцем по моему соску, – мы не можем сейчас этого сделать, не так ли?
– Не в… ох!
Я не ожидала, что он схватит меня, одним быстрым движением отодвинув от изголовья. Прежде чем я успела осознать, что происходит, он повалил меня на спину, и всё.
В этот внезапный момент шока я рассмеялась.
Дани торжествующе ухмылялся, двигаясь между моих ног.
– Как насчёт сейчас?
Я сдержала улыбку.
– Я не знаю…
– Нет? – невинно спросил он.
Я должна была сказать «да». Вместо этого я вскрикнула, когда он защекотал меня, извиваясь под ним в совершенно бесполезной попытке вырваться.
– Сейчас! – я задыхалась, пытаясь не смеяться, когда признание вырвалось изо рта. – Теперь это работает!
Он не останавливался.
– Что работает? Извините, вам придётся повторить, я не могу расслышать вас из-за смеха.
Мне удалось освободить одну из рук и вцепиться в его предплечье, отпихивая его. В ответ он схватил мою свободную руку и прижал её к кровати.
Я попыталась проделать то же самое с другой рукой, но едва успела дотронуться до него, как он завладел и ею.
Он поднял руки над моей головой, приспособившись так, чтобы одной рукой держать оба моих запястья.
Я напряглась, наполовину ожидая, что он снова начнёт меня щекотать, но он просто коснулся боковой части моего лица.
– Тебе хорошо? – спросил он.
Смущённая, я кивнула. Он осторожно прижался своими губами к моим.
– Просто хочу убедиться, – прошептал он.
Не было слов для того, что я почувствовала. Да и как они могут быть? Как можно объяснить словами то, как моё сердце взлетало и падало одновременно?
Как можно описать то чувство, которое я испытала, когда он воспользовался моментом и отстранился, чтобы убедиться, что со мной всё в порядке?
Всё, что я могла сделать, это улыбнуться.
Он почувствовал это и ответил улыбкой. Рука на моём лице двинулась вниз, больше не дразня, не маня и не щекоча, а просто направляясь к своей цели.
Дани переместился, схватив свой член, чтобы направить его внутрь меня, и снова поцеловал меня.
Всё начиналось весело, глупо и дико, но потом всё изменилось, превратившись в нечто гораздо большее.
Только когда он полностью погрузился в меня, он отпустил мои руки. Я обхватила его тело и прижалась к нему, пока он только начинал двигаться.
В мире не существовало ничего, кроме нас, кроме губ и вздохов, нежных движений, когда он входил в меня снова и снова.
Волосы были убраны с моего лба, а поцелуи нашли мои губы, щёки, лоб.
Он поклонялся мне, заполняя меня, завершая меня так, что я не верила, что это возможно, и была в ужасе от того, что уже начала признавать.
Как такое могло случиться со мной? Вот так, так скоро… У меня не было слов.
Это поразило меня.
Он поразил меня.
Дани не отрывался от моих губ, когда я кончала, принимая мои крики взрывного блаженства на себя, толкаясь в меня всё сильнее и сильнее.
Я обняла его, положив руки ему на спину. Его тело давало мне так много и принимало всё, что я хотела дать.
Его собственный оргазм не заставил себя ждать, и когда я почувствовала, как он кончает, его дыхание обжигает мою кожу, а его тело замирает на мгновение, прежде чем он сделает несколько последних сильных, глубоких толчков, я снова улыбнулась.
Он рухнул рядом со мной на кровать, притянув меня в свои объятия, и мы оба перевели дыхание и позволили нашим телам упасть с высоты, на которой мы находились.
Некоторое время мы молчали, просто лежали рядом. Пальцы Дани выводили лёгкие узоры на моей руке.
– Так это правда? – спросил он.
– Что?
– Ты и я.
Такие простые слова, но они так много значили.
Особенно потому, что чего-то не хватало.
– Ты и я – это ещё не всё, – сказала я, – у меня есть ребёнок, Дани.
– О да, маленькая… Как её там? Бриттани? Банни?
Я закатила глаза.
– Я говорю серьёзно.
– Тебе не нужно быть серьёзной, – сказал он, – это не похоже на какое-то большое откровение, Кэти. Что ты хочешь, чтобы я сказал? Что не против твоего ребёнка? Потому что я думал, что это подразумевалось. Но если это так важно, я скажу для протокола. Я не против твоего ребёнка.
– Но примет ли она тебя?
Он сделал паузу.
– Я… что?
Я сдвинулась, моё лицо горело.
– Я не знаю, как это сделать. Я никогда не представляла ей кого-то. Не знаю, что она подумает, как воспримет, или… Да, конечно, я хочу, чтобы отношения между тобой и мной сработали, но я не хочу обнадёживать её на случай, если всё… ну, ты понимаешь. Но если мы не скажем, нам придётся притворяться, что ничего не происходит, когда мы рядом с ней и Леоной, а это… это неправильно.
Дани обнял меня.
– Нам необязательно выяснять это прямо сейчас, ты же знаешь.
– Я знаю. Давид вернёт её только на следующий день после Рождества.
Я не могла видеть его лица, но я почти почувствовала, как он вздрогнул.
– Прости. Я имела в виду… что мы можем подумать об этом, – я легонько поцеловала его грудь.
Мы замолчали, и я полулежала, прижавшись к его груди, когда он заговорил:
– Ты не эгоистка, знаешь ли, – сказал он ни с того ни с сего.
Я хихикнула.
– Ну, ладно. С чего ты об этом заговорил?
– Прошлой ночью, – он притянул меня ближе, целуя в макушку, – ты сказала это, когда пыталась уговорить меня не хотеть тебя. И я подумал, что это очень важно для тебя. Ты часто об этом говоришь. Но это не так.
Я неловко сдвинулась.
– Нет?..
– Нет, – он провёл пальцами по моей руке, – ты не поверишь мне прямо сейчас, я знаю. Но это не так. Ты делаешь кучу вещей для других людей. То, что ты думаешь о себе время от времени, не делает тебя эгоисткой.
– Дани, я…
– Не делает. Подумай об этом. Твой аргумент заключался в том, что давать мне то, что я хочу, то есть тебя, это эгоистично… по твоему мнению.
Он был прав. Я не поверила ему в ту же секунду. Но я всё равно оценила его чувства.
– В любом случае, – продолжил он, – это я эгоист.
Я закатила глаза.
– Как ты догадался?
Он схватил мою руку и провёл ею по своему телу. Я издала звук, который был чем-то средним между недоумённым смехом и впечатлённым изумлением, когда почувствовала эрекцию под своей ладонью.
– Ты снова готов? – спросила я. – Господи. Как ты вообще успеваешь делать что-то ещё?
Моя голова покачнулась, когда он засмеялся.
– Преимущества того, что мне двадцать один год, детка.
Я вскочила на ноги и с тревогой посмотрела на него.
– Что это было?
– Где? – спросил он, сбитый с толку.
– Детка? – повторила я. – Детка?!
Он сдержал очередной смех.
– Ну, а как ещё мне тебя называть?
– Я, блин, не знаю. Но тебе не кажется, что это немного странно?
Он пожал плечами.
– Я не собираюсь называть тебя «мамочкой», если ты, конечно, этого не…
– Ни за что! Даже не пытайся, Дани!
– Ну, я должен называть тебя как-то иначе, детка. Ты можешь называть меня Даник, я не жалуюсь.
– Ты можешь называть меня Кэт. Может быть, даже мисс Инбер, если я сочту, что тебе нужно быть особенно официальным.
Он поднял бровь.
– Хм. Мисс Инбер. Попахивает фетишем. Мне это нравится.
Он сказал это как будто в шутку, но, если судить по тому, как его член дёргался под моей ладонью, в этом было гораздо больше правды, чем мы оба хотели признать.
И, честно говоря, учитывая, как он ублажал меня после этого разговора, я не думаю, что кто-то из нас был против.
Глава 18
Выходные прошли не так, как все ожидали.
Можно было бы обвинить Дани в том, что его «тщательно поимели в пятницу вечером, и в субботу утром, снова утром, и опять, и в субботу вечером после работы, и ещё какое-то неопределённое количество раз, пока суббота превратилась в воскресенье, и в воскресенье утром, и так далее», но это было бы очень, очень неправильно.
Или можно обвинить Эшли, поскольку именно она явилась без предупреждения, чтобы протянуть оливковую ветвь. Она загладила свою вину и тем самым спровоцировала эту историю с тщательным удовлетворением Дани в пятницу вечером, в субботу утром, в субботу вечером и… ну, в общем, вы поняли.
Можно даже сказать, что это была вина Давида.
Однако во всех случаях можно было ошибиться.
Это был Майк.
Это всё Большой грёбаный Майк виноват в том, что выходные прошли так внезапно и так неожиданно, что я чуть не получила сотрясение мозга от пережитого.
– Я должен идти, – сказал Дани, не делая ничего, чтобы высвободиться из моих объятий, пока часы тикали, приближая время, когда он должен был быть на работе.
– Артур обещал Леоне, что сегодня они сделают что-нибудь вместе, мне надо подменить его.
– Я понимаю, – сказала я, не делая ничего, чтобы отодвинуться, – тебе не нужно объясняться со мной.
– Я знаю, – он застонал, наконец-то сдвинувшись с места, чтобы встать с кровати и одеться, – но это не повредит. Чтобы, когда я спрошу, могу ли вернуться сегодня вечером, ты с большей вероятностью сказала бы «да».
– Шутишь? Я бы всё равно согласилась.
– Хорошо, – он притянул меня к себе для ещё одного обжигающего поцелуя, который длился, длился, длился, пока он не издал тихий звук сожаления и не отстранился. – Так я увижу тебя сегодня вечером?
– Тебе, блин, лучше знать.
Ещё один поцелуй, потом ещё, потом он действительно встал с кровати и оделся.
Я лениво наблюдала за ним, встав с кровати и завернувшись в халат только тогда, когда он начал натягивал рубашку. Затем я последовала за ним вниз по лестнице и поцеловала его ещё раз, прежде чем он уйдёт.
И ещё раз после этого.
А потом он действительно ушёл на работу, хотя это было как раз в то время, когда он должен был туда прийти.
Я притворилась, что именно тот факт, что он опоздал на работу, навёл Артура – а потом Эшли – на мысль, что Дани остался на ночь.
– Значит, ты довольно быстро приняла решение, да? – спросила она вместо приветствия, когда позвонила днём.
– Какое решение?
– Переспать с моим братом, – она сделала паузу, а затем ляпнула, – не могу поверить, что я сказала это вслух.
– Он сказал тебе?
Я почти слышала, как она закатила глаза.
– Да, у меня ведь было так много времени поговорить с ним с тех пор, как он провёл ночь у тебя, а потом ушёл на работу.
– О. Он рассказал Артуру.
– Я уверена, что на данный момент он рассказал Артуру столько, что тот уже жалеет о том, что нанял его, но нет. Вчера вечером он ушёл с работы рано, так что мы вроде как подозревали, но когда он появился сегодня…
– О. Ты догадалась, потому что он опоздал?
– Скорее, меня навёл на мысли огромный засос на его шее.
Моё лицо покраснело.
– О.
Наступило долгое, напряжённое молчание.
Как раз когда оно стало длиться достаточно долго, чтобы я начала паниковать, что не так поняла Эшли, когда она сказала, что не заставит меня выбирать между ними, она начала смеяться.
– Так у вас с ним что-то есть? – спросила она.
– Думаю, да, – ответила я.
Она перестала смеяться.
– Ты не уверена?
– Ну, мы говорили, что мы теперь одно целое, так что…
– Так что… ответ: да.
– Я всё ещё перевариваю это. Многое произошло очень быстро.
– Надеюсь, он не был слишком быстрым. Я имею в виду… Боже мой, я не могу этого сделать!
Я разразилась смехом.
– Что именно?
– Шутить о тебе и моём брате. Настало время правил. Больше не рассказывай мне грязные подробности того, что ты с ним делаешь.
– Я ни хрена не говорила. Это ты…
– Да, да, это ты спишь с моим братом, поэтому я собираюсь обвинять тебя в этом ещё долго.
Я закатила глаза, хотя не могла удержаться от ухмылки.
– Ладно. Я приму это.
– Хорошо. Хочешь пойти в торговый центр?
– Сейчас?
– Да.
– Сегодня?
– Э… да.
– Ты с ума сошла, Эшли? Сегодня суббота перед Рождеством.
– Да, и Артур с Леоной хотят устроить… Она не называла его папой, но я пытаюсь мысленно подготовить себя к тому, что однажды это может случиться, так что… Они хотят устроить посиделки отца и дочери.
Она сделала паузу, фыркнула, и когда заговорила снова, в её голосе прозвучали густые нотки.
– Это замечательно, потому что это значит, что мне не придётся возиться с ребёнком сегодня днём, и мы сможем, ну, ты знаешь. Потусоваться и притвориться, что всё в порядке.
Это звучало довольно хорошо, поэтому я приняла душ, который лениво откладывала, и встретилась с Эшли в торговом центре.
Я не могла притворяться, что поначалу не было неловко. Так и было. Было достаточно странно, что мы поссорились, потому что до этого момента я не могла вспомнить, когда мы с Эшли ссорились раньше.
Но добавить к этому Дани… Что ж. Мы только что помирились, а теперь наши отношения снова пошатнулись.
Она простила меня, а я простила её, так что всё должно было быть хорошо.
Прошло немного времени, и неловкость ушла. К тому моменту, когда нам обеим надоели толпы людей, отчаянно пробивающих себе дорогу через оживлённый торговый центр, скупающих материальное барахло, всё почти пришло в норму.
– Хочешь зайти к нам и выпить пива, пока мы будем смотреть дерьмовый фильм Hallmark? – спросила Эшли, когда мы вышли из торгового центра.
– Конечно, но, наверное, только одно, – сказала я, – я за рулём.
– Ты можешь оставить свою машину у меня, и Дани отвезёт тебя домой после работы, – сказала она, – поскольку я предполагаю, что вы двое собираетесь трахаться как кролики, когда он будет свободен.
– Я бы хотела отметить, что не я устанавливала и впоследствии нарушала основные правила, – ответила я, – но да, он снова придёт сегодня вечером, так что…
– А теперь уже ты нарушила основное правило, – она толкнула меня локтем, а затем перекинула свою руку через мою, пока мы шли к нашим машинам, – я скучала по тебе.
– Я тоже по тебе скучала.
– Давай пообещаем больше никогда не ссориться.
Я знала, что она пытается выглядеть глупой и вести себя преувеличенно по-девчачьи, но я определённо собиралась всем сердцем сдержать это обещание.
Когда мы приехали к Эшли и Артуру, мы отказались от пива в пользу праздничного горячего шоколада с мятным шнапсом.
Затем смотрели какой-то фильм, в котором сильная и независимая деловая женщина переехала из города в какой-то городок посреди задницы, чтобы взять на себя управление провалившимся цветочным магазином по причине, которая, похоже, включала в себя произвести впечатление на местного отшельника-лесовика, который втайне был принцем.
– Артур не против алкоголя в доме? – спросила я, когда она наполнила мою кружку и добавила щедрую порцию шнапса.
– Пока нет, – ответила Эшли, – я не знаю, может, это я такая сволочь, что не хочу отказываться от алкоголя, но он сказал, что справится с этим, и что это нечестно по отношению ко мне. Так что мы решили, что попробуем оставить это на время и посмотреть, что выйдет. Я держу всё под замком. Не то чтобы Артуру это было нужно, он трезв уже несколько десятилетий. Но на всякий случай.
Она пожала плечами и отпила горячего шоколада.
– Я доверяю ему и верю, что он скажет, если возникнет проблема. К тому же у него есть Майк.
Чёртов Майк.
– Что? – спросила Эшли, видя, как я напряглась.
– Ничего.
– Кэт, – сказала она предупреждающим тоном, – не скрывай от меня что-то.
– Чёрт. Я знаю, – я вздохнула, – просто ты случайно не знаешь, получил ли Майк чек, который я ему послала? Я отдала его Дани в четверг.
– За билеты на Тейлор Свифт?
Я кивнула, и она пожала плечами.
– Я попрошу Артура уточнить, если ты слишком занята сексом с Дани…
– Господи Иисусе, Эшли!
Она засмеялась и бросила в меня несколько кусочков попкорна. Мне удалось поймать пару из них, но несколько отскочили от моего подбородка и упали на рубашку.
– Могу я спросить тебя о чём-то серьёзном? – спросила я, неловко вылавливая рассыпавшийся попкорн в моём декольте.
– Это может подождать, пока ты не закончишь приводить себя в порядок?
Я пожала плечами, схватила все кусочки, которые смогла найти, и отправила их в рот.
– Сейчас?
Она драматично вздохнула.
– Наверное. В чём дело?
Я знала, о чём хочу сказать, но слова не приходили. Я прижала язык к пирсингу на губе и нахмурилась, пытаясь разобраться в мыслях, которые уже собрала воедино.
– Кэти? – спросила она через мгновение.
– Да. Я просто… хорошо. Я не знаю, не слишком ли рано об этом думать, но… Когда вы с Артуром были вместе, Леона…
– Ты пытаешься понять, как рассказать Блэр о Дани? – догадалась она с идеальной точностью.
Я кивнула, рассеянно постукивая пальцами по кружке горячего шоколада.
– Я думаю, ты просто скажешь ей, – сказала она через минуту, – я знаю, что это легче сказать, чем сделать. Мы с Артуром целую вечность напрягались по этому поводу. Ну, во всяком случае, я. Я читала статьи, составляла списки плюсов и минусов, пыталась продумать все возможные вопросы, которые могли бы у неё возникнуть. Когда мы наконец сели и рассказали ей об этом… – она остановилась и засмеялась, покачав головой, – она просто сказала, что мне лучше купить больше макарон и хот-догов, потому что она вбила себе в голову, что это любимая еда Артура.
Я кивнула.
– Да, но…
– Но Блэр – не Леона, – закончила она, – а ещё есть Давид.
– Точно! – я чуть не пролила горячий шоколад.
– Например, я не могу сказать Блэр, чтобы она не рассказывала Давиду о Дани. Если он узнает, что я с кем-то встречаюсь… Я даже не хочу знать, какое дерьмо он попытается провернуть.
– Точно, – сказала она, – чёрт. У Блэр есть отец, так что она может… но да, это ещё хуже.
– Но я не могу держать это в секрете, – сказала я, – это нечестно и нереально.
Она настороженно посмотрела на меня.
– Потому что?..
– Вытащи свою голову из канавы. Мы регулярно видимся. Блэр, может быть, не самый наблюдательный ребёнок, но она не глупая.
– А. Точно.
– И мне будет трудно удержаться от того, чтобы не прикоснуться к нему, ведь он чертовски горячий.
Эшли застонала и бросила в меня ещё попкорна, пока я дико гоготала.
– Если не обращать внимания на эту часть, ты права, – сказала она, – Леона тоже поймёт, что что-то случилось.
– Но ещё слишком рано… о чём-то говорить. Верно?
Она пожала плечами.
– Может быть. Как ты думаешь, Блэр расстроится или обрадуется этому?
Я покачала головой.
– Понятия не имею. Я знаю, что ей нравится Дани, поэтому сомневаюсь, что она расстроится. И если она будет рада, то это здорово… если только что-то, гм, не пойдёт наперекосяк.
Подруга потягивала горячий шоколад, изучая меня через край кружки.
– Ты так говоришь, потому что не уверена, хочешь ли ты быть с ним или…
– Нет, – твёрдо сказала я, – я хочу. Очень. Но если он не…
– Он хочет, – она поставила кружку на кофейный столик, – слушай, если ты думаешь, что Блэр ненаблюдательна, тебе стоит иногда видеть Артура. Он заметил засос только через несколько часов. Но даже он сказал, что Дани практически светился, Кэти. Как будто его ноги не касались земли, так он был чертовски счастлив.
– Хм. Не думала, что настолько хороша в постели, – пробормотала я.
– Ты прекрасно знаешь, что дело не только в том, насколько хорошо ты трахаешься, – прямо заявила подруга. – Если ты не планируешь скрывать это от девочек целую вечность, пока пытаешься выяснить что-то, что все остальные уже знают, это не проблема.
Я потрогала кольцо на губах и ничего не сказала.
– У тебя хватает других проблем, – заметила она, – тебе не нужно добавлять к этому ещё что-то. Хочешь знать моё мнение? Скажи девочкам. Может быть, после Рождества, так как… Леона не должна узнать раньше Блэр. Сделаешь ты это или нет, это будет правильное решение. А может, неправильное. Никогда не знаешь, что может травмировать ребёнка, но, в конце концов, Блэр всегда будет знать, что ты старалась сделать для неё всё возможное.
