Loe raamatut: «Яшмовая магическая академия. Драконий словарник»
Часть первая. Поступившие непоступившие
Глава 1.Абитуриенты
Она стояла перед высокими, с начищенными медными клепками воротами и, запрокинув голову, таращилась на витиеватую надпись, гласившую, что за этими неприступными стенами находится Яшмовая Магическая Академия.
– Торговка-деревенщина, – по грубой запыленной одежде и громоздкой корзине, удерживаемой на выпяченном бедре, определил Криспин.
– Абитуриентка, – не согласился Артур. Он на расстоянии чувствовал ее любопытство, смешанное с опаской, азартом, предвкушением и неуверенностью. Обычный букет эмоций, испытываемых поступающими, как бы они – Артур покосился на друга, вальяжно развалившегося рядом на скамье – ни пытались это скрыть под маской самоуверенного нахальства.
– Ну, абитура-деревенщина, – легко согласился тот. Уставился в ясное предосеннее небо. В темных глазах отражались редкие облака и точка парящей кругами птицы.
– Опять летает!
– Да и пусть летает, тебе-то что? – рассеянно отозвался Артур, разглядывая подошедшего к воротам рыжего крепыша, уже знакомо, с полуоткрытым ртом, таращившегося на надпись. Этот, уж безо всякого сомнения, поступать: из заплечного мешка торчали края истрепанных свитков и книг.
– Раздражает, – просто объяснил Криспин. В последнее время его многое раздражало. Как всегда осенью.
– Плюнь, – порекомендовал друг. – Погляди лучше, какая куколка к нам заявилась!
На появление еще одной абитуриентки и впрямь стоило посмотреть. Запряженная шестеркой белоснежных лошадей, украшенная затейливыми вензелями карета прогромыхала по булыжной мостовой до самых ворот, заставив отбежать в сторону двоих явившихся раньше. Форейтор опустил ступеньку, открыл дверцу и, почтительно склонившись, подал руку очаровательно белокурому созданию в кипенно-белом же платье. Странно, что следом не явился паж – поддержать длинный подол, печально рухнувший на пыльные булыжники. «Куколка» торжественно огляделась, дабы убедиться, что ее появление точно не осталось незамеченным. Увидев, как слуга взялся за массивное кольцо ворот, друзья синхронно зажали уши. А вот неопытные новички наверняка на пару минут оглохли от раскатившегося по улице и ближним закоулкам медного звона.
Когда тот наконец затих, Ворота лениво осведомились:
– И хто тама?
Переставший ошалело трясти головой слуга приосанился и начал хорошо поставленным голосом:
– Баронесса Шлосская Амариллис Вербена Роза…
– Она не куколка, она цветочек! – фыркнул Криспин.
– Ты, что ли, баронесса? – перебили Ворота. Слуга умолк, оглянулся и суетливо показал обеими руками на хозяйку:
– Нет, что вы, она… то есть они…
– Ну вот пусть они себя и назовут. Но короче! Как в списке значатся!
Отстранив слугу изящной перчаточной рукой, куколка решительно шагнула вперед. Выпалила, задрав голову:
– Амариллис Шлосская! Из Эрербурга.
– Есть такая. Проходи! – только что не зевая, скомандовали Ворота и чуток приоткрылись: ровно настолько, чтобы раскрасневшийся от безмолвного негодования «цветочек» протиснулся боком, вынужденно поставив на ребро обручи пышной юбки. Друзья могли поклясться, что слышат скрипучее хихиканье: Ворота развлекались. – Следующий!
Крепыш что-то сказал «деревенщине» (та замотала головой и даже попятилась) и, шагнув вперед, назвал свое имя: сплошные «р» да «гх».
– Гном, что ли? – прикинул Криспин. Артур пожал плечами. Старшекурсники умели уже отличать носителей магии от обычных людей, но природу ее понимали не всегда.
Оставшаяся в одиночестве (не считая лошадей и слуг цветочной баронессы) девица-с-корзинкой, встав на цыпочки и вытянув шею, выглядывала прошедших внутрь.
– Эй, болезная! – рявкнули Ворота. – Заходить-то собираешься? Закроюсся ведь сейчас!
Присевшая от неожиданности абитуриентка быстро, мелко закивала, подкралась на цыпочках и выдохнула свое имя прямо в замочную скважину – вряд ли из соображений секретности, просто с испуга голос потеряла.
– Есть такая, – через длинную паузу (поиска в списке?) нехотя признали Ворота. – Пр-роходи!
Девчонка все так же мялась на пороге, перекладывая корзину из руки в руку, то заглядывая в приоткрытую створку, то оборачиваясь, словно ища путь к отступлению – или живительного пинка. Криспиновское терпение лопнуло раньше, чем у самих Ворот. Он вскочил и, большими шагами добравшись до входа в Академию, с размаху долбанул ладонью в медную створку:
– Растворись! – и, тормозящей девице: – Посторонись!
Дальнейшее произошло одновременно. С суетливым «простите, мастер Криспин, не признали!» воротина широко отъехала в сторону, а напугавшаяся девица кинулась вперед – прямо наперерез старшекурснику. Наткнувшийся на абитуриентку Криспин умудрился не упасть, зато сбил ее с ног. Девчонка шлепнулась на камни мостовой, корзинка отлетела, веером рассыпая свое содержимое. Подоспевший Артур видел, как друг оглянулся, оценивая масштаб бедствия, ссутулился и пошагал прочь.
– Извини его, – сказал Артур, помогая девчонке подняться. – Очень торопится. Не ушиблась?
– Нет. Ох… – Девица отряхнула и без того пыльную юбку; наклонилась, потом опустилась на корточки, собирая свои пожитки. Артур принялся помогать – пока один из «пожитков» неожиданно не прыгнул от его протянутой руки.
– Это что… лягушки?!
Глава 2. Недопоступившие
У него были самые синие в мире глаза. И светлые растрепавшиеся волосы, отливающие на солнце золотом. И приятный приветливый голос. И сильные руки, так легко поднявшие ее на ноги. Как тут последний ум не растеряешь? Тем более у нее его и так мало. Все говорят.
– Лягушки? Зачем ты таскаешь с собой лягушек?!
Ах, совсем про них забыла, башка дырявая! Мира пробормотала, не поднимая головы:
– По дороге насобирала. – Ее пальцы меж тем проворно отлавливали распрыгивающихся земноводных.
– Зачем? – Улыбка в голосе. – Для опытов? Ворожбы? Или ты их на ужин ешь?
– Скажете тоже! – Мира уязвленно вскинула голову: так и есть, смеется! – Они на дорогу выбрались, а там ведь люди, лошади, колеса! Я и собрала их, чтобы после в безопасном месте отпустить. А потом позабыла.
– Безопасное место, говоришь? – Парень огляделся. – Будет тебе безопасное!
Мира поспешила вслед за ним по изумрудно-зеленой лужайке к маленькому, поросшему ряской пруду.
– Здесь им будет хорошо, как думаешь?
Удерживая собранный дрыгающийся лягушачий урожай, Мира с сомнением огляделась.
– А нет ли тут сов?
– Есть, – серьезно ответил парень, – как же в таком парке, да не быть? И змеи. И кошки, и собаки, и еще немало всякого зверья, которое тебе даже не снилось. Но это уже их, лягушачьи проблемы! А твоя главная проблема сейчас – постараться здесь остаться… чтоб хотя бы своим лягушкам помочь. Давай выпускай, и я доведу тебя до приемной комиссии!
Последнее убедило – иначе б она долго еще выбирала местечко получше, а потом суматошно металась по Академии, разыскивая нужное здание. Но все равно Мира медлила, глядя на неуверенно осваивающих новые земли и воды лягушек, пока парень не тронул ее за плечо.
– Идешь?
– Ой, да!
Наскоро выровняв в корзине свои пожитки, прикрыла-приткнула сверху шалью и поспешила за неожиданным проводником. Еле догнала, ногастый какой! Заглянув ему в лицо, спросила с почтением:
– А вы здесь преподавателем будете?
– Я? Почему? – удивился парень. – А-а-а, наверное, старше выгляжу? Нет, я еще на последнем курсе, просто поздно поступил.
Позже Мира узнала, что в Академии есть учащиеся куда старше Артура: кто-то пришел, когда денег наскреб, а у кого магические способности вообще поздно проявились. У таких обучение длится гораздо меньше, да и живут они не в главном корпусе, а в отдельном одноэтажном флигеле: языкастые студенты называют его «Дом престарелых».
Академия представлялась ей огромным, загадочным и роскошным заведением. Насчет загадочности и размеров не ошиблась – ну для нее и окружной город велик! А вот насчет роскоши… Мира шла, хозяйским глазом отмечая следы небрежения, запустения и разрушения. Если на площади у ворот трава, пробивавшаяся в мостовой, была выщипана или коротко стрижена, то чем дальше, тем больше чувствовала себя вольготно, местами приподнимая, выламывая и откидывая булыжники: в сумерках запросто ноги переломаешь. Двери-окна одноэтажных построек, мимо которых они проходили, были зашиты досками, а кое-где просто зияли пустыми проемами с буйствовавшими крапивными зарослями. Немногочисленные неровные клумбы с высохшими или, наоборот, вымахавшими в людской рост цветами требовали добросовестного садовника – либо просто повальной перекопки. Арки грозили обрушить на головы расшатанные временем камни. Дорожка петляла как пьяная, приходилось то и дело отводить нависающие ветки или перебираться через поваленный ствол. Процветал здесь лишь тот самый парк, скорее уже лес. Не то чтобы Мира была против, конечно, но все же больно странное это место!
Странная Академия.
Студент этой самой Академии, кажется, понял ее чувства – бросил через плечо:
– Веду тебя самой короткой дорогой!
Короткой, как же, целый час уже, наверное, добираются! Но в одиночку она бы наверняка заплутала в этом до неприличия разросшемся парке. Вслед за старшекурсником Мира выбралась из живой изгороди, норовящей содрать не только одежду, но и саму кожу, и внезапно очутилась на широкой мощеной площади перед длинным трехэтажным зданием темно-красного кирпича. Вот здесь как раз сохранились остатки былого величия Академии: карнизы, колонны, стрельчатые зарешеченные окна, высокие двустворчатые двери из темного дерева, широкие каменные ступени крыльца…
На этих самых ступенях их и поджидали. Первым делом Мира увидела недавних соискателей: двое переминались внизу, оглядываясь то на них, то на площадку лестницы, где возвышались встречавшие.
– Явились! – уже издалека звучным и крайне неприятным голосом поприветствовала их высокая тонкая женщина. Вся сплошь в черном: тугое атласное платье, сетчатая вуаль, лихо прикрепленная к жгуче-черным же волосам, темно-синий, почти фиолетовый взгляд под четкими дугами бровей. Как головешка, как уголь из костра, подумалось Мире. Но не угасший уголь, тлеющий – того гляди полыхнет…
Теплые ладони аккуратно сжали плечи девушки, проводник весело доложил над ее головой:
– Вот, доставил абитуриентку в целости и сохранности, госпожа ректор!
– Благодарю, староста Нортон, – процедила ректор. – Интересно только, что за горы, буераки и болота вас так задержали в пути! Соискатели, внимание!
Поспешно добежав до товарищей по несчастью… то есть по счастью учиться в Яшмовой Магической Академии города Буржбы, Мира попыталась отвесить поклон госпоже ректор. Но так как она по-прежнему прижимала обеими руками к животу тяжелую корзину, результат вышел комичным. Услышав отчетливое фырканье, девушка покосилась на болтавшегося неподалеку долговязого парня – Ворота назвали его Криспином. Даже не так – мастером Криспином. Значит, еще один старшекурсник… Скрестив на груди руки, тот насмешливо рассматривал новичков. Развлекался. Еще и к окнам изнутри здания прильнуло множество любопытных лиц.
– Вы опоздали! – оповестила ректорша. Цветочная баронесса махнула изящной ручкой на Миру.
– Это всё она! Неизвестно где со старостой прохлаждалась…
– Опоздали все трое! – прервала ее ректор. – Прием в Академию закончен.
Мира испуганно оглянулась. Рыжий крепыш затоптался на месте, сглотнул – и промолчал. Амариллис встрепенулась.
– Подумаешь, всего на денек-другой задержалась!
– На неделю, – уведомила ее ректор.
– Все равно ведь первые дни совершенно не важны! Я училась в столичной Алмазной Академии и…
– …и была отчислена, даже не закончив учебный год! – припечатала ректор. Белоснежное лицо девушки пошло розовыми пятнами. Баронесса топнула ногой:
– Мой папа оплатил сразу все годы обучения в этой вашей… провинциальной Академии, вы не имеете никакого права!..
– Деньги будут немедленно возвращены вашему батюшке, – хладнокровно парировала женщина. – Разумеется, за вычетом компенсации за упущенную выгоду и занятое место. А вы двое, – она резко повернулась к Мире и ее соседу, – можете что-нибудь сказать в свое оправдание? Или поведать мне, на что я еще не имею права?
Неловко поклонившийся парень произнес сипло:
– В дороге случилась непредвиденная задержка… Но это меня не извиняет, госпожа ректор.
– Вот именно, – согласилась та. – Что вы скажете, лесовичка?
Мира покрепче прижала к себе корзину и молча мотнула головой. Показалось, или в устремленных на нее блестящих глазах женщины и в самом деле мелькнуло разочарование: ожидала спора, ссоры, просьб? А Мира просто уже прикидывала, сколько времени займет обратный путь домой.
– Так что, – подытожила ректор, – вы трое должны немедленно освободить территорию Академии!
Повернулась резко, метнув длинным подолом ступеньки, и двинулась наверх. За ней следом направилась так и не проронившая ни слова пара: дородная полная женщина в белом чепце и переднике поверх черного сатинового платья и лысоватый длиннолицый мужчина, слегка смахивающий на лошадь, тоже в черном (униформа здешних преподавателей?). Когда ректор вздернула голову, от окон разом отлепились лица и руки наблюдавших за этой сценой студентов. Ух, значит, она не только на новичков страх наводит!
Глава 3. Вечеринка на крылечке
Оказавшийся старостой златовласый проводник, обронив на ходу: «не отчаиваемся!», легко взбежал по лестнице за удалившимся начальством. Следом неспешно, посматривая через плечо на непоступивших, ушел и чернявый студент. Опоздавшие переглянулись. Слишком пораженные, не промолвили ни слова, но и выполнять приказ грозного ректора не спешили. Постояв в обнимку с корзиной, Мира и вовсе опустилась на широкие ступени крыльца. Вытянула ноги, промолвила, ни к кому не обращаясь:
– Ух, устала-то как… И проголодалась. Перекусить, что ли?
Зашуршала, вытаскивая из корзины сверток с жалкими остатками дорожной снеди. Помедливший крепыш присел поодаль, поставив между колен заплечную торбу. Мира отломила половину подсохшей лепешки, протянула ему.
– Хочешь?
Парень торопливо привстал, отвесив поклон:
– Хочу, госпожа, спасибо, госпожа!
Цветочная баронесса пренебрежительно фыркнула:
– Госпожа!
Не обращая на нее внимания, парень продолжил:
– Меня зовут…
Жуя лепешку, лесовичка кивнула:
– Я слышала, ты говорил свое имя Воротам. Шазр Гаррх Рорих Ррунг из Рории. Я Мира.
Явно впечатленный ее памятью (ведь редко кто может выучить гномьи имена с первого, да и с десятого раза тоже!) парень поклонился еще ниже.
– Благодарю, госпожа Мира! – Наконец вновь опустившись на ступени, покопался в своей сумке и неуверенно протянул металлическую фляжку. – Отведаете? Это дорожный напиток…
Он даже не успел договорить, как Мира выхватила у него флягу.
– Конечно! – Еще бы не отведать! Она ведь столько слышала о придающем силы, заменяющем не только питье, но и еду гномьем дорожном зелье! Правда, глотнула все же с осторожностью, покатав на языке, мазнула по нёбу. Если и были в напитке травы, то наверняка особые гномские, подземные – ни одну не опознала. Горько-затхлый; густой, как кисель; щиплется. – Уф. Спасибо.
Метавшаяся перед крыльцом, словно злая собака на цепи, баронесса внезапно остановилась и воскликнула:
– Нет, папаша меня точно убьет!
– Отчего ж ты так задержалась? – Мира протянула лепешку и ей, девушка раздраженно отмахнулась. Нетерпеливо оглядевшись и поковыряв носом лаковой туфельки ступеньку, тоже присела, заняв пышными юбками сразу треть лестницы.
– Просто решила навестить свою столичную кузину, хотела последний раз повеселиться и прикупить приличных нарядов, прежде чем отправиться в эту дыру!
– А из-за чего тебя из Алмазной Академии поперли?
Баронесса сверкнула янтарными глазами. Отчеканила:
– Не поперли, а исключили! Да потому что заправляют там точь-в-точь такие же старухи и старики! Не понимают, что девушка не может бездарно тратить всю свою юность над пыльными дурацкими свитками и склянками с зельем!
Вместо учебы вечно убегала на танцы и свидания, перевела для себя Мира. Да еще наверняка по делу и без козыряла своим баронством и деньгами папы. Но столичная Алмазная Академия Магии для многих богатых-родовитых – мечта хрустальная, претендентов пруд пруди, вот и не стали там с ней цацкаться.
Баронесса внезапно сдулась, потеряв прямую осанку и горделивый вид. Повторила убежденно:
– Папаша теперь точно меня убьет! А потом еще и всех денег лишит!
Мира не нашла ничего лучше, как протянуть ей в утешение гномскую флягу. Шазр дернулся перехватить, но Амариллис уже решительно присосалась к горлышку. С каждым глотком и без того круглые глаза ее делались все больше. Наконец оторвавшись от напитка, баронесса сунула флягу соседке (та немедленно передала хозяину), заявив с отвращением:
– Что за гадость вы пьете!
Да и ты тоже, подумала Мира, наблюдая, как парень встряхивает фляжку, заглядывает внутрь и в конце концов с отчаянным видом выливает в рот последние капли – понял, что на обратную дорогу точно не хватит. Может, как и сама Мира, вышел еще в середине лета…
– А что у тебя в пути за неприятности приключились, Шазр?
Тот ответил просто:
– Меня пытались убить. Следы путать приходилось.
– А? Кто? – одновременно выпалили девушки. Парень пожал плечами, как на само собой разумеющееся:
– Родственники.
– Чем же ты им так насолил?!
– Считают, если я буду учиться здесь, опозорю наш род.
Амариллис вздернула тонкие плечики.
– Я, конечно, знаю, что здешняя Академия безнадежно провинциальна, но что она настолько ужасна?..
Гномы обычно предпочитают учить своих чародеев в собственных Школах магов. А если уж отправляют в чужие, это означает, что либо дар им неподвластен, либо… Мира склонила голову набок, заново рассматривая рыжего.
– Так ты полукро-овка…
Шазр вздрогнул, побурел лицом. Вымолвил, пряча серые глаза:
– Да. Так… заметно?
– Нет, я просто догадалась, – утешила Мира. И на самом деле, не услышь она его имени, сроду бы не поняла, что парень – гном. Гномы очень ревностно относятся к чистоте своей расы, полукровки (коли избежали уничтожения в колыбели) считаются неполноценными изгоями, а уж если такой осмелится выйти в белый свет и поступить учиться в межрасовую Академию…
– Так что, – парень сглотнул, – назад мне ходу нет.
– Ну, раз ты ухитрился добраться живым аж досюда, всё и дальше сложится! – подбодрила Мира.
Баронесса передернула плечами.
– Убивать лишь за то, что ты захотел где-то поучиться! Что за бесконечная дикость!
– Ты ведь сама говоришь, отец тебя убьет, – напомнил Шазр.
– Но это же фигурально! – возмутилась девушка. – Задаст розг, чтобы неделю сидеть не могла, самое большее! А тебе… Мира, кажется?.. что будет, если вернешься домой, не поступив в Академию?
Девушка отмахнулась, изо всех сил стараясь поверить в собственные слова:
– Да у меня родни столько, что мое отсутствие-присутствие вряд ли вообще заметят!
Двое поглядели на нее с искренней завистью.
То ли общая неудача подействовала, то ли волшебная фляжка – но цветочная баронесса неожиданно оттаяла.
– Давайте и в самом деле немножко перекусим!
Мира вновь нырнула в свою корзину, порылась символически.
– У меня только эта лепешка и оставалась!
Шазр молча растянул завязки торбы, показывая ее пустое нутро, не считая пары свитков и тощего свертка одежды. Амариллис изящно отмахнулась от обоих, демонстрируя одновременно и красоту белоснежной руки и сверкающую ценность колец-браслетов, которые на нее нацеплены.
– Ах, это совершенно не проблема! Ну-ка…
Девушка поманила пальчиком стоявший поодаль ридикюль масляно-желтого цвета. Насколько Мира помнила, остальные многочисленные баронессины вещи как раз выгружались у Ворот. Сумка встрепенулась, подпрыгнула в воздух и поплыла к крыльцу. Теперь уже лесовичка глядела с завистью: у гнома имеется его знаменитый напиток, у «цветочницы» – самоходный багаж, а у нее самой в корзине ничего хоть мало-мальски волшебного. Не сочтешь же за волшебство кое-какие прихваченные из дому травы! Деловито сместив в сторону обручи своих юбок, Амариллис перво-наперво расстелила на ступенях белый шелковый платок и принялась доставать из ридикюля яства за яствами – все сплошь в фарфоре и золоченых шкатулочках. Конечно, когда у тебя такая сума, о вместимости и тяжести можно не задумываться! Друзья по несчастью жадно все рассматривали и ко всему принюхивались. Последней баронесса бережно извлекла внушительную бутылку из разноцветного фигурного стекла.
– А что у меня е-есть!
– Бражка? – понимающе спросила Мира.
Амариллис оскорбилась.
– Какая бражка?! Это же «Сольмейское золотое»!
И не подозревавшая до сего дня о существовании подобного напитка Мира моментально сделала почтительное лицо, еще и пихнула в бок открывшего рот для вопроса Шазра: не дай боги, баронесса обидится окончательно, и попробовать не доведется! Простодушный гном тычка не понял, но на всякий случай промолчал и скопировал выражение ее лица. Удовлетворенная баронесса принялась потчевать своих невольных товарищей. Правда, в своеобычной манере: «А вот это то-то и то-то… сомневаюсь, что вам когда-нибудь приходилось такое пробовать, поэтому не проглатывайте не жуя, насладитесь тонким вкусом… а эти моллюски из Бухты Радужных змей, вы, конечно, там не бывали, туда пускают только избранных…» Оголодавшая за время пути в Академию парочка мало вникала в комментарии и в изыски, на которые пытались обратить их непритязательное внимание, лишь угукала и понимающе мычала, энергично работая челюстями.
А драгоценное «Сольмейское» и вовсе оказалось выше всяких похвал! До такой степени, что троице стало уже совершенно не до сегодняшнего провала, не до захлопнутых перед ними дверей в Академию (в фигуральном и прямом смысле захлопнутых, ведь за все это время никто не вышел и не выглянул прогнать непоступивших). И даже не до того, что их ожидает дома.
Все устроились как могли удобно на нагретых солнцем ступенях. Кстати, само солнце почему-то уже начало садиться, хотя они вроде только-только шагнули за ворота Академии… А некоторые даже вкатились, добавила про себя Мира, благодаря одному грубому местному молодчику. Подперев голову, глядела на своих недолгих соучеников.
Опершись спиной о самоходный ридикюль, Амариллис, размахивая рукой, рассказывала нечто бессвязное, но наверняка крайне занимательное: например, сколько раз ее приглашали на балу у августейшей кузины или как хвалила ее фигуру и цвет кожи знаменитая столичная модистка.
Шазр, подложив под голову торбу и скрестив на груди руки, тихо пел бесконечную гномскую песню: ни слова не поймешь, сплошные горловые переливы, очень странно, но симпатично. На душе у Миры было совершенно распрекрасно, в голове – великолепно пусто и гулко. Девушка чуть сама не запела: хорошо, удержалась, а то на ее песню сбежались бы все местные – с поспешно изготовленными кляпами. Все говорят, что поет она преотвратно, а потому Мира решалась это делать только в глубине Пущи или при заговорах. Девушка обняла обеими руками корзину и улыбнулась: завтрашний день отодвинулся куда-то далеко-далеко, чуть ли не в самую глубокую старость, а нынче уже можно ничего не решать и ни о чем не беспокоиться. Глаза, утомленные слишком яркими сегодняшними впечатлениями, а пуще всего – слишком редкостными напитками, просили отдыха, и девушка их прикрыла. Ненадолго…
– Способные детишки!
Друзья с восхищением обозревали бивак, нахально разбитый на крыльце незадавшимися первокурсниками. Рыжий парнишка невозмутимо храпел, скрестив руки и ноги, словно возлежал у себя на кровати, а не на холодных каменных ступенях. «Цветочница» откинулась на большой ридикюль, накрыв лицо и открытые плечи шелковым платочком, сопела потихоньку – соблюдает аристократизм даже во сне. Лесовичка, как назвала ее ректор, свернулась вокруг своей корзины, будто кошка вокруг пойманного клубка. И спала бесшумно, тоже как кошка.
– Устроили коллективную попойку прямо под носом у нашей Ведьмы. – Присевший Артур вдумчиво понюхал пустые флягу и бутылку. – Оу, да я им даже завидую! Конечно, после такой выпивки – ни забот, ни хлопот!
Криспин аккуратно выудил из торбы гнома широкий клинок, еле увернувшись от попытавшегося его схватить хозяина: похоже, тот действовал чисто рефлекторно, во сне, потому что медленно вернул руку на грудь и захрапел дальше.
– Гляди-ка, ножичек!
– Ну надо же, гном – и с ножом! – «удивился» Артур. – Да они с ножами прямиком из утробы матери являются!
– Интересный, никогда таких не видел. – Криспин очень аккуратно, словно стараясь не оставить отпечатков пальцев, повертел перед глазами нож. Оплошал, когда машинально проверил его остроту. – Ай! Ящ-щерицын сын!
– А не хватайся за чужое!
Приятель сердито сунул нож под торбу рыжего, вновь отдернув ногу от капкана его сонной руки. Пробурчал, посасывая порезанный палец:
– Что с этими делать будем? Ночью холодно уже, да и Сторожа скоро выйдут…
– Давай хоть девчонок внутрь перетащим.
– Чур, я – лесовичку! – быстро сказал Криспин. Для верности еще и, как при игре в классики, перепрыгнул через остатки пиршества и пару ступеней к девочке-с-корзинкой.
Артур фыркнул:
– Понятно, кому хочется тащить по коридорам все эти юбочные обручи! Или ты просто хотел лесовичку втихомолку потискать? Я вообще-то имел в виду трансгрессировать обеих.
– Ну да, у баронески в ее так называемом платье нащупаешь только металлический каркас и китовый ус, – проворчал друг, выпрямляясь. – Куда ты их? В девчачье крыло?
– Что-то мне подсказывает, что им с утра понадобится помощь нашей доброй Иды…
– Откуда ты знаешь, может, они с самой колыбели глушат вино бутылками, еще и закусывают при этом гномьими дорожными хлебцами?
Оба синхронно передернулись, вспомнив те самые опробованные однажды хлебцы.
– Все равно подстрахуемся, – сказал Артур, подворачивая рукава мантии. Отступивший Криспин присел на парапет, хотя вряд ли чем мог бы помешать старосте Академии. Как и помочь. Его собственные навыки трансгрессии были настолько жалкими, что он и под страхом смерти не мог переместить даже неодушевленный предмет, что уж говорить о живых существах!
«Цветочницу» приподняло с земли, слегка крутнуло вокруг своей оси, как будто Артур поворачивал дротик, прежде чем метнуть его в мишень. Криспин моргнул – и девчонка исчезла вместе со всеми обручами; только шелковый платочек спланировал на ступеньку. Надо думать, возлежит уже на госпитальной койке. Со второй девицей неожиданно оказалось трудней: лесовичка ни за что не желала расстаться со своей корзиной. Даже во сне. Даже при трансгрессии.
– Наверное, уже новых лягушат туда напихала, – предположил Криспин, – не хочет с ними разлучаться. Но с этой корзиной я ее уж точно никуда не потащу, так что старайся, друг мой, инициатива наказуема!
Артур бросил на него хмурый взгляд, помедлил, шевеля губами – рассчитывал поправку на возможные живые существа в корзине – заметно напрягся и отправил-таки девчонку к ее сиятельной собутыльнице.
– А с этим что? – Криспин кивком ботинка указал на продолжавшего сочно храпеть парня. Артур отмахнулся.
– Ничего с ним не случится. Это же гном! Пошли. Пора запирать двери.
Но Криспин по пути в корпус все же наклонился и заботливо прикрыл гнома шелковым девичьим платочком.
Насколько хватило.
