Железный Век

Пролог. Италия, к северу от Милана, район бывшего королевского парка. Май 1939 года.

Репродуктор выплевывал бесконечную скороговорку комментатора. Возбужденный голос вещал: мы станем очевидцами старта нового сезона автогонок. Легендарные итальянские автомобили будут бороться с немецкими соперниками – предстоят напряженные часы для восемнадцати смельчаков на необычайно быстрых машинах по тяжелой и коварной трассе.

Джон, разумеется, и так все знал: он один из этих восемнадцати гонщиков. Газетчики называли их по-разному: кто-то героями, ведь требуется немало отваги, чтобы покорить громоздкое железное чудовище в пятьсот лошадиных сил, а кто-то и безумцами, поскольку нормальный человек не сядет за руль мощного и тяжелого в управлении автомобиля. Впрочем, на их мнение Джону наплевать. Его задача выйти на старт и победить, при этом не угробив себя. Эпитеты пусть придумывают другие.

Джон оглядел переполненные зрителями трибуны и широкую стартовую прямую – там в несколько рядов размещались его соперники. Если постараться, можно ощутить непередаваемую смесь эмоций – так бывает только перед гонкой: страх, восторг, напряжение, радость, тревога. Ни механики, ни руководство команды к нему не приближались. Лишние слова перед стартом ни к чему. А когда на дистанции советчики тем более без надобности.

Шлем, перчатки. Джон устраивается за рулем. А когда он опускает на глаза очки, падает последний барьер, и окружающее меняется окончательно, теперь он уже по иную сторону мира. В эти моменты ощущения предельно обострены, ты уже не совсем человек, а фантастическое существо, которому предстоит на долгие часы слиться с автомобилем в единое целое.

Джон вдавил педаль сцепления, ожидая, когда судья взмахнет флагом – и гонка стартует. В первом ряду взревели четыре машины. Он же стоял во втором. Но это не страшно – впереди длинная дистанция, где может случиться все что угодно. А он должен, нет, скорее обязан, сегодня одержать победу и доказать всем, кто на самом деле лучший гонщик Европы.

Пять, четыре, три, два…

И тут случилось непредвиденное.

Глава 1. Пригород в Восточной Англии. 1927 год.

Время до обеда тянулось медленно, точно патока. Констебль полицейского участка Уортон со вздохом посмотрел на часы и представил жирные кусочки бекона и поджаренного хлеба на сковороде. Но проклятая минутная стрелка, казалось, не меняла положения.

Тогда Уортон взглянул в окно, где виднелся дворик полицейского участка. Неужели не выдержал и ушел? Нет, стоит – прислонился к стволу дерева. Вот же терпение, любой взломщик со стажем позавидует.

По правде говоря, в их городке почти не бывало событий, требующих полицейского вмешательства. Поэтому Уортон сегодня дежурил в одиночестве – на всякий случай. Но никаких текущих дел не скопилось, а единственным посетителем оказался вздорный мальчишка. Так что Уортон выдерживал его во дворе из чистой вредности – пусть прочувствует глубину своего проступка.

Со вздохом Уортон поднялся с места и зычно крикнул в форточку:

– Милтон! Джонни Милтон! Проходи.

Перед тем как парень вошел в кабинет, констебль успел застегнуть мундир на все пуговицы – сегодня жарковато. Пусть видит власть во всей красе. А шлем надевать не стал: уж это перебор.

Не торопясь, со вкусом Уортон оглядел нескладного молодого человека. Тощ и лопоух. Темные волосы взъерошены. А вот физиономия симпатичная – такие должны нравиться барышням. Со временем возмужает. Милтон смотрел на констебля, не мигая и не отводя глаза.

Выждав необходимую паузу, Уортон веско произнес:

– То есть ты, Милтон, желаешь, чтобы я снова разрешил тебе летать на этом железном… чудовище?

– Мистер Уортон, мой мотоцикл совсем не заслуживает таких слов, – вежливо ответил паренек.

– Дорогой Джонни, как раз-таки наоборот, – тон превратился в назидательный. – Ты носишься взад и вперед по тихим улицам, распугиваешь добропорядочных жителей. Подвергаешь опасности себя, и не только себя. Вот недавно Джек Джейкобс чуть не угодил тебе под колеса…

– Так он напился как собака и передвигался зигзагами, – парировал Джонни.

– А миссис Томпсон и миссис Харрис? – не останавливался констебль. – Эти пожилые леди спать не могли, пока ты носился возле их дома…

– Нечего спать в обед, старушки могли выбрать для сна и другое время…

– А гусь мистера Ривера? Бедное животное, каково ему найти смерть под колесами…

– Ага! Словно перина взорвалась! – радостно вспомнил Джонни.

– Заканчивай носиться как на пожар, – не меняя суровой интонации, распорядился констебль. – И о родителях подумай, какое несчастье будет, сверни ты шею. Ты единственный, кто так торопится в нашем мирном городе, даже я не так… – Уортон задумался и не стал продолжать мысль, резонно рассудив, что ему порой все-таки следует иногда поспешать.

– Констебль Уортон, прошу Вас: верните мотоцикл, – храбро выпалил Джонни. – Обещаю не носиться по городу и передвигаться немногим быстрее человеческого шага. Не забывайте, мне нужно помогать отцу. Сегодня требовалось поехать с поручением к мистеру Хейзу, а кого отправишь?

Уортону понравилось, что парень держался с достоинством. И в самом деле, историю с гусем благополучно замяли, вина заглажена. Джонни можно понять – кому из нас не хотелось в девятнадцать лет покрасоваться перед девчонками? Но все-таки власть есть власть. Куда мы скатимся, если с юных лет к ней станут пренебрежительно относиться?

– Будешь еще озорничать – отберу права окончательно и не посмотрю, что твой отец – уважаемый человек. Вот именно – уважаемый!

Уортон воздел палец кверху:

– А значит и ты должен…

Как назло, мысль сбилась, и констебль оборвал фразу на полуслове. Ну, ничего – недосказанность из уст власти тоже неплохо.

– Мотоцикл отдам, но при малейшем нарушении порядка – пеняй на себя, – буркнул Уортон.

Джонни просиял, рассыпаясь в благодарностях.

– И запомни, моя задача как полицейского не столько наказать, сколько научить разуму и не допустить рецидива, – отчеканил Уортон. – Пойдем к сараю – там твой монстр.

Наблюдая, как Джонни устраивается в седле, Уортон строго заметил:

– И не вздумай направиться к Мэри Брэндон, поедешь через город – переполошишь всех в обеденное время. Нечего встречаться с девушкой на этом рычащем чуде, весь в пыли, будто дворник. Пешком ходи на свидание, как и делают порядочные горожане.

– Разумеется, констебль, – кротко молвил Джонни. Даже подозрительно кротко.

– Делом бы тебе заняться, – по-отечески напутствовал Уортон. – Может, к нам? В полицию? Парень ты лихой, вон как ловко у тебя получается с этой штукой, никто у нас в городке не может, как ты.

И тут голос Уортона потонул в грохоте мотора. Несносный мальчишка, похоже, нарочно притопил газу сильнее, чем требовалось: мотоцикл, соскучившись по воле, взорвал провинциальную безмятежность и помчался по улице, обдав Уортона на прощание выхлопом бензина.

Констебль с негодованием покачал головой, что же делать с парнем – пока не перебесится? Хотя это скорее забота его родителей. Уортон и не заметил, как подкрался обед. Вот и прекрасно. Уже совсем проголодался.

Джонни выкрутил ручку мотоцикла – звук мотора вспорол окрестную тишину, возвестив обывателей о возвращении Милтона-младшего в седло. Хотя никто не смог по достоинству оценить ни рев двухколесного зверя, ни уверенную езду седока – вокруг просто никого не было. Жители городка, как всегда, заняты делом: в этом тихом углу Старой Англии лодырей не жалуют, праздно шататься по улицам некому.

Собака мисс Бэйтс единственная порадовалась его появлению, попробовала перелаять рык мотоцикла и даже пробежала пару десятков метров следом за Джонни, но ей быстро надоело. Неведомо чья курица, напротив, ничуть не стремилась встречаться со злым роком, и Джонни, слегка изменив траекторию, избавил ее от гибели. Иначе хозяев ждал бы урок – следите лучше за своей несушкой

На изгибе дороги Джонни постарался тормозить как можно меньше, снижая скорость за счет работы газом. Но маневр вышел слишком резким, на повороте мотоцикл занесло, и вместо красивой дуги получился совсем неэлегантный рывок. Хорошо, никто не увидел. Джонни выровнялся в седле и помчался дальше.

В сознании проявился волнующий образ, губы сами вспомнили ощущения других губ, полных и очень горячих. Но дальше поцелуев дело пока не зашло. Мэри Брэндон, бывшая одноклассница. Очень хотелось обрадовать ее известием, что он вновь за рулем, показать ей, что он ничуть не утратил навыков быстрой езды. А, может, и прогуляться в сторону рощи, это очень удобно, поскольку Мэри живет на окраине городка.

На нужной развилке очень хотелось повернуть в другую сторону, но Джонни сдержал себя. С неторопливым, но непреклонным Уортоном лучше не спорить. Судьба водительских прав Джонни и в самом деле повисла на волоске. Это сегодня разомлевший полицейский вполне благодушен, а тогда, после истории с гусем, был вне себя от ярости. Ладно, Мэри может и подождать.

В конце концов, его воспитывали примерным мальчиком, и к синим мундирам он относился вполне уважительно. Только все знакомые ему полицейские почему-то не вызвали ассоциаций со скоростью и риском. А жить без этого – ой как скучно.

За полдня Джонни с этими переживаниями нагулял отличный аппетит и сейчас жадно, с удовольствием поедал горячую похлебку. Отец, напротив, ел не спеша, делая длинные паузы прежде чем окунуть ложку в тарелку. Мама же не обедала: наблюдала за мужчинами, подперев подбородок руками. Миссис Милтон была еще совсем не старой женщиной, сохранила красоту и стройность – при том, что все держалось исключительно на ней: и хозяйство, и ее мужчины.

Джонни вообще любил оставаться дома только с родителями, хотя такая возможность выпадала редко. Последнее время в обществе вечно занятых братьев Джонни ощущал себя неуютно. Младший Пол пропадал где-то на курсах – ему нравилось возиться с документами, и он готовился поступать в университет по какой-то экономической специальности. А еще у Пола обнаружилась способность к изучению языков. Старший Мартин уехал в Бирмингем, ближайший крупный город, по делам отцовской компании: он отвечал за контакты с поставщиками.

Милтон-старший владел крупной мастерской по ремонту машин – настолько крупной, что к нему приезжали из соседних городов. Хотя консервативные жители захолустья с опаской переходили с лошадей на технику, тем не менее, автомобили получали все большее распространение. Но несовершенные конструкции легко ломались. Не хватало людей, которые умели с ними управляться, и уж тем более – чинить. Отец Джонни недавно нашел опытных рабочих и занялся еще и тракторами. Так что бизнес пошел в гору, увеличивая доходы семьи Милтонов.

Сегодня все посчитали обязательным обсудить судьбу Джонни, и после обычных застольных тем разговор свернул в опасное русло.

Мать провела рукой по лицу Джонни, на котором отпечатались следы от мотоциклетных очков. Он не сильно усердствовал, умываясь: руки еще как-то помыл, а вот лицо…

– Гарри, раз в полиции сжалились над Джонни – ему снова придется мотаться на этом дурацком мотоцикле между городами. Неужели никого другого нельзя найти на место курьера? Пристрой его к себе, пусть займется делом.

– И вовсе он не дурацкий, – возмутился Джонни, убирая руку матери от лица.

– Оливия, дорогая, неужели ты не видишь: как ни прискорбно, но у Джонни напрочь отсутствуют способности к работе в гараже, он ненавидит возиться с железками.

– Папа, что ты такое говоришь? Нет способностей?! – в голосе сына звучала обида. – Когда «Дракон» сломался, я его чинил весь день. Сам. И починил.

– Ладно, ладно, – поднял ладони отец, – способности у тебя, может, и найдутся, но где усидчивость? Где желание? Ты возился весь день, потому что знал: никто тебе чинить мотоцикл не будет. Сам сломал, сам и делай. Иначе бы пешком ходил – а это для тебя хуже пытки.

– Появится у него усидчивость, – мама не сдавалась.

– Оливия, я давно научился различать, у кого и к чему склонность. Мне нужны спокойные парни, чтоб весь день старательно возились в гараже. Ради денег, или ради удовольствия и денег. Заставлять я никого не буду, родного сына тем более. Для переговоров с поставщиками он еще слишком юн, да и не его это. Скучно ему, видите ли, считать болты и трубы.

– Получается, ваш средний сын ни на что не годен, – усмехнулся Джонни, – спасибо, отец!

Мама, желая подбодрить, приобняла сына, но тот увернулся. Что еще за нежности, спрашивается?!

– Хватит молоть чепуху. Да, ты не хочешь заниматься техникой, как я, или работать в поле, как твой дед. Я не вижу в тебе продолжателя моего дела, на это есть Мартин. А еще у тебя нет желания заниматься коммерцией, и в университет ты тоже не спешишь. Но кто говорит, будто из тебя ничего не получится? Я – никогда!

– Меня все устраивает, – этот спор звучал уже не первый раз, и Джонни знал все реплики наперед, – но я тоже не хочу сидеть на вашей шее. В конце концов, мне уже девятнадцать.

– Конечно, устраивает: пугать соседей и производить впечатление на девчонок – это же так занимательно, – ухмыльнулся отец. – Но ты прав. В нашей семье все всю жизнь занимались делом. Кроме дяди Билли… И ты не должен стать исключением. Ты смел и бесстрашен, а это уже немало. Вот что у тебя получается лучшего всего?

– Носиться на этом ужасном… «Драконе», – ответила за Джонни мама, – придумал же название!

– Это как раз никуда не приспособить. Ну, не приедет он в Бирмингем за час, так приедет за полтора. Я про другое. С войны прошло почти десять лет, жизнь понемногу налаживается. Вот и фирма наша на ноги встала, семью я всегда смогу обеспечить. А таким смелым, но неспокойным молодым людям, как Джонни, самое место на военной службе. Там определенно найдется применение его особым талантам; он всегда будет сыт и одет. И новой войны пока, слава Господу и нашему королю Георгу, не предвидится.

– Вечно ты, Гарри, хочешь его сплавить! – взмахнула руками мама, – он хоть и смел, но еще ребенок, наиграется с мотоциклом. Даже твой дядя Билли одумался – поздновато, конечно…

– Если в армию, то в авиацию, – сказал Джонни. – Маршировать с винтовкой ничуть не лучше, чем в гараже каждый день один и тот же винт прикручивать.

– Какая еще авиация, совсем ума нет, – разозлилась мама. – В кого же ты такой?! Мы с твоим отцом всю жизнь живем в деревне.

– Мама, так я же как лучше хочу. За техникой будущее, неужели не замечаете! У нас недавно всего один помощник в мастерской работал, а сейчас их больше десятка. И за самолетами будущее, скоро все так воевать начнут: только танками или в воздухе.

– Какое еще «воевать»?! Гарри, скажи ты ему!

Глава 2. Где-то в Восточной Африке. 1929 год.

Песочный грузовик, гордость британской промышленности, катил на полной скорости по выжженной земле. Жесткое ребро борта больно упиралось в локоть, и Джонни постарался немного сменить позу: в тесном кузове это было непросто. Водитель, рядовой Гриффин, гнал по прямой, нимало не заботясь о пассажирах – их жестко трясло, приходилось постоянно придерживать винтовку. Вот позору-то не оберешься, выпади она за узкий борт на грязно-желтый песок то ли саванны, то ли степи. География никогда не была сильной стороной Джонни. Одно он знал точно: несмотря на ровный вид сверху, рытвин и ям тут хватало. Задница ощущала их слишком остро.

– Пьем мы, значит, с ней еще по кружечке эля. Чую, дама ко мне благоволит, и уже пора, – штаб-сержант Холл украсил свой рассказ похабным жестом. – Но куда ж мне ее вести? Своего угла нет, не на улице же … хм. Но когда солдат армии Его Величества терялся?! Само собой, я, мать вашу, проявил смекалку… Милтон, ты чего скалишься?! Бабы хоть были у тебя?

– Никак не скалюсь, сэр, – мгновенно отреагировал Джонни. – Бабы были, сэр!

По счастью, сержант не стал отвлекаться и продолжил рассказ, поминутно снабжая его характерными жестами и прорвой смачных подробностей.

«Пронесло», – с облегчением подумал Джонни: он не хотел нарушать субординацию, да и не мог быть конкурентом опытному командиру. В свой актив он мог записать только двадцатидвухлетнюю знойную красотку Дороти, не устоявшую перед статью бравого мотоциклиста. Ну, или это Джонни не устоял перед напором настырной соседки, в объятиях которой, по слухам, перебывало немало его земляков.

А вот с более трепетной Мэри у них так толком ничего не вышло: юношеская привязанность почему-то так и не переросла в страсть и остановилась на полпути. Без клятвы верности друг другу не обошлось, но, немного познавший вкус жизни – спасибо Дороти! – Джонни иллюзий насчет Мэри уже не питал. А вскоре стало совсем не до того: он отправился покорять большой мир.

На заветы родителей он, разумеется, наплевал и первым делом попытался стать летчиком. После войны обязательный призыв отменили, и в штабе к желанию юного Милтона служить отнеслись вполне доброжелательно. Однако с самолетами не задалось. Джонни прошел несколько испытаний, но в итоге прозвучал безжалостный вердикт – в авиацию не годен. А какие на то причины – большой ли наплыв мальчишек, стремящихся в небо, или что-то иное – никто не разъяснил. Армия – это вам не банк, там расшаркиваться не принято. Потом Джонни попытался попасть в королевский парашютный полк – элитное подразделение армии Его Величества, – но вновь потерпел неудачу. Так он очутился в рядах простой пехоты, с заверением армейского начальства о переводе в полк в будущем.

– Сэр, а мы вернемся к завтраку? – спросил рядовой Диксон.

– Ладно, завтрак. Чем брюхо набить, всегда найдем. Вот если бы дали отлежаться денек. С ночи ж пилим, считай, не дрыхли, – размечтался рядовой Флорес.

– Хорошо б захрапеть на весь день, – в тон им протянул сержант, но тут же опомнился, одернул себя за недопустимый гуманизм и снова рявкнул. – Командиру виднее! Прикажет – будете на брюхе весь день шнырять туда-сюда по этой гребаной пустыне, как долбанные буйволы.

Так-то он славный мужик, сержант Холл. Воевал уже лет пятнадцать, а может, и дольше: был на Великой войне, видел разные континенты. Везде поднимал оружие во славу Его Величества короля Георга, а наград заработал больше, чем ранений. Настоящему сержанту положено рвать глотку на рядовых, и Холл строго соблюдал эту традицию.

Гриффин, как обычно, даже не подумал объехать внушительную кочку с чахлой травой, и машину вновь здорово тряхнуло. Джонни посмотрел в сторону кабины – с той стороны как раз занималась полоска восхода.

В пехотной службе не оказалось ни капли экзотического, но в самом месте экзотику можно было хлебать через край. После «учебки» Джонни вместе с корпусом занесло аж в Восточную Африку – в одну из тех небольших стран, названия которых он никогда не знал и ничего не потерял бы, оставаясь в неведении и дальше. Но судьба и военное командование распорядились по-своему. Теперь в составе британского контингента Джонни с винтовкой в руках утверждал владычество Короны над ее колониальными уделами. Надо сказать, эти места были богаты полезными ископаемыми, потому и военного контингента тут хватало.

Вблизи все вообще выглядело не так, как учили в школе. Насаждать британское господство Джонни порой не хотелось. Он никогда не считал себя домашним ребенком, всегда был в меру драчливым и хулиганистым. Но выяснилось: казармы, муштра и вынужденное пребывание среди десятков соотечественников совсем не вдохновляли молодого солдата. Странно: тяготясь в стенах родительского дома, он при первой же возможности сбегал на волю, зато сейчас все чаще вспоминал о том, что когда-то (как это было давно!) у него была собственная комната, а душ не приходилось делить с целой толпой.

Может, останься Джонни на родине, он бы по-прежнему романтизировал армию. Но пришлось служить в очень уж в необычном месте. Британское правительство контролировало только часть страны, где племенные вожди и вождишки с различными верованиями постоянно сражались между собой, а заодно и с проклятыми англичанами. Эти войны были мелкими, ограничиваясь только местными стычками. А вот поблизости находилась еще одна колония, где во славу короля Георга с аборигенами воевали уже серьезнее, с авиацией и тяжелой техникой. По соседству был французский протекторат. Рядом – португальский. И там тоже хватало проблем, своих непокорных вождей и сепаратистов. Вдобавок, в стране процветала контрабанда; через границу в обе стороны шастали шпионы – в поисках информации, старатели – в поисках алмазов, бандиты – в поисках наживы, и просто разнообразные авантюристы, которые были и шпионами, и старателями, и бандитами. В течение года Джонни во всем этом немного разобрался, и энтузиазм от службы заметно угас. Точно сон вспоминал он, как еще недавно мчался на «Драконе» и на скорости сорок миль в час вставал во весь рост на сиденье, а окрестные девчонки, разинув рот, с обожанием смотрели на смелого седока. И все в жизни казалось простым и незамысловатым.

Джонни резко бросило к заднему борту – машина затормозила: этому, мать его, Гриффину следовало поучиться водить. Последовала резкая команда. Солдаты спрыгнули за борт, ощутив под ногами песок, покрывавший эту страну, уголь и хлопок которой были так необходимы Британской империи.

– Залечь, оружие приготовить, – скомандовал лейтенант Андерсон.

Джонни в две секунды размял затекшие конечности и упал на землю, рядом с товарищами, выставив перед собой винтовочный ствол.

– Рассредоточиться, а то разлеглись всей кучей, как крокодилы на пляже, мать вашу, – шепотом прокряхтел сержант, и, подавая пример, завалился на пузо неподалеку.

Лейтенант покосился на них, но промолчал. Он вообще новичок в полку, недавний выпускник военной академии. Честно говоря, особым авторитетом среди солдат пока не пользовался: это тебе не призывниками командовать. Но, может, у него все еще наладится.

Помимо вчерашнего школьника Джонни во взводе хватало солдат с жизненным или военным опытом. Впрочем, он не чувствовал пренебрежения к себе. Слишком часто им приходилось воевать по-настоящему, и товарищество здесь ценилось. Это Джонни уяснил достаточно быстро. Они же не только просиживали штаны на базе, несколько раз приходилось усмирять местное население, довелось и пострелять. Безусловно, Британская корона – величайшая на земном шаре, и все что они делали – правильно, но Джонни почему-то искренне рассчитывал, что он ни в кого не попал.

 Андерсон следом за ними опустился на африканскую землю, достав пистолет из кобуры, и устремил взор вперед. Где-то в двухстах ярдах в разгорающемся рассвете виднелся джип такого же песочного цвета. Один человек за рулем, трое рядом. Это и было поручение, ради выполнения которого солдаты снялись в ранний час со спокойной территории базы во враждебную степь. Суть задания никто из лежащих тут, естественно, не знал: когда это его доносили до простых рядовых? Хотя и лейтенанту Андерсону навряд ли известно что-то большее – кроме того, что он должен следовать за джипом, прикрывая его при случае.

В джипе расположились капитан с эмблемами инженерного полка и трое рядовых: никого из них солдатам не представляли, а Андерсон перед выездом перекинулся с ними лишь парой слов. Джонни служил уже не первый день и догадывался, что капитан в джипе, может статься, совсем не капитан и уж точно никакой не инженер. Смотрелся он куда солиднее Андерсона с его пробивающимися редкими усиками, а подчинённые капитана казались хваткими ребятами, которым винтовка, несомненно, привычнее циркуля.

На базе Джонни уже встречал подозрительных связистов; медиков, к которым отроду не ходили больные; летчиков без самолетов. Да и их миссия не была чем-то из ряда вон выходящим. Обстановка на границе крайне неспокойна: разведка, должно быть, трудилась не покладая рук.

Джонни прижался щекой к прикладу. Сейчас еще прохладно – ночи в Африке довольно холодные, а вот валяйся они здесь днем, глаза заливал бы едкий пот, и все мысли были бы исключительно о том, как оказаться на морозе, поближе к айсбергам и белым медведям.

Предутренние африканские просторы полны не тишиной, а самыми разными звуками: скрежетали какие-то ночные птахи, что-то шелестело, откуда-то раздавалось уханье или свист, иногда рычание, одни жители саванны просыпались, а другие торопились убраться восвояси. Непривычный человек мог бы и в штаны наделать, но мы-то уже ребята привычные.

Джип впереди погасил фары, поэтому можно было только догадываться: он где-то там. Оставалось ждать. Нормальное занятие для любого солдата.

Мысли невольно перескочили на дом, такой далекий и желанный. Он остался где-то совсем далеко. Письма приходили сюда, на край света, или точнее – в круг ада, с большим запозданием. В мире бушевал небывалый кризис, разорялись компании, миллионы людей теряли работу – но здесь, в чахлой саванне не менялось абсолютно ничего.

Отец скупо писал: многих рабочих пришлось уволить, но мастерская как-то держится. Мать больше спрашивала, как там Джонни, иногда чернила на письме расплывались пятнами. Джонни вспоминал мамины слезы на вокзале и сердце сжималось тревогой. Младший брат поступил в свой несчастный университет, прилежно учит языки – может, хоть из него толк выйдет. О старшем вестей почти нет, вроде он играл на бирже. Ну и…

Сержант пшикнул неразборчивое, но Джонни и сам увидел: на том месте, где должен был стоять джип, загорелся яркий синий огонек (фонарик, что же еще!), и с какой-то системой часто-часто замигал, прерываясь иногда на пару секунд. Длилось это зрелище недолго. Затем джип снова включил фары и темный силуэт двинулся куда-то вглубь.

– Все в порядке, – лейтенант поднялся, стряхивая песок с колен и убирая пистолет в кобуру.

– Ну и слава Господу, – сержант тоже встал. – Кажись, сигнал правильный, разведка двинула на свою секретную встречу, видать, заберет чего, или кого… Ладно обошлось, по уму надо бы нам пулемет выделить, а то много навоюешь с винтовочкой. Штабные, что с них взять, мозгов как у макак!

Андерсон неодобрительно посмотрел на не в меру разговорившегося подчиненного и достал из кармана сигареты.

Сержант, еще поглядел во тьму, отвернулся, чуть замялся, но потянулся к пачке.

– Угостите хорошим табачком, сэр.

Солдаты тоже вытащили папиросы, зачиркали спичками. Потом, как люди опытные, тщательно затоптали их сапогами: здесь же не только песок, но и жухлой травы полно.

И тут неожиданно раздались резкие звуки. Бах-ба-бах, а потом еще раз, пара секунд тишины – и снова. Бах-бах. Выстрелы!

Военные стряхнули накатившее оцепенение, но осознание, что все рушится, еще не пришло. Андерсон дрожащими пальцами пытался нащупать застежки кобуры и достать пистолет. Сначала он рванул вперед, сделав сразу шагов десять, а потом так же внезапно встал как вкопанный.

Солдаты привычно взяли винтовки на изготовку и выжидательно смотрели на командиров.

– За машину, укрыться, – быстро скомандовал сержант, – Гриффин, за дверь.

Сам сержант тоже кинулся было в сторону Андерсона, но остановился, быстро вертя головой, направо-налево, налево-направо. Джонни даже на секунду почудилось, будто сержант растерялся. Но сержант Холл не тот человек!

У джипа, судя по всполохам, шла хаотичная стрельба. Оставалось только догадываться, что стало с псевдо-инженером: наверняка, это он пошел навстречу.

– Огонь! – скомандовал Андерсон и винтовки солдат отозвались нестройным залпом. – Своих заденем! – тут же опомнился командир.

Впереди забегали огоньки: джип тронулся с места. Но сразу же фары остановились, и Джонни показалось – сидящие в машине даже не огрызаются огнем. Дела совсем плохи!

– Им не помочь! – заорал Холл. – В машину, Андерсон! В машину, мать твою, уносим задницы!

Не дожидаясь команды, Гриффин стремглав вскочил на подножку и бросился в кабину, но тут случилось страшное. Раздался громкий треск, дверь словно прошило током, боковое стекло лопнуло, сдавленный вскрик – и ноги Гриффина безжизненно свесились с сиденья.

Сержант лихорадочно стрелял – выстрел раздался вовсе не с той стороны, где шел основной бой; беспорядочно опустошал магазин Андерсон; солдаты тоже разрядили винтовки. Последовали крики, полные боли, на языке, который не разобрать. Но по ним больше не палили, атака прекратилась. Правда, перемещения темных пятен впереди говорили – приближаются новые гости. Первое ошеломление прошло – в конце концов, они не зеленые юнцы. Джонни был готов защищать свою жизнь, включились вбитые на многочисленных тренировках рефлексы.

– Надо убираться! – орал сержант. В этот момент командиры переглянулись, и по взглядам Джонни понял – а кто сядет за руль? Кто, вашу мать?! Возможно, Андерсон худо-бедно умел водить легковой автомобиль, но с грузовиком все гораздо сложнее.

Он не сразу понял, что слышит свой звенящий от напряжения голос:

– Я за руль, сэр.

Джонни забросил винтовку в кузов – на кой она теперь нужна; распахнул продырявленную дверь, одним мощным рывком схватил обвисшее тело водителя за руку и за ремень, и – откуда столько сил! – сбросил его на землю. Прости, Гриффин.

Джонни уже на сиденье. Две секунды, не больше – понять, что к чему. Руль, педали, длинный рычаг переключения передач… Дома он целых два раза ездил за рулем грузовика – за запчастями: их оказалось так много, что отцу пришлось добывать большой автомобиль. Слава Господу, они не заглушили мотор.

Силуэты, которые были впереди, уже совсем рядом. Что это там такое – неужели огни приближающейся машины? Совсем плохо. Опять стреляют! И тут же заорал Андерсон. Солдаты попрыгали в кузов. Холл, страшно сквернословя, зашвырнул следом, как куль с мукой, лейтенанта.

– Трогай!!! – истошно вопил сержант.

Грузовик, как назло, развернут носом к нападавшим. Разумеется, Гриффин, не подумал, что придется лихорадочно удирать. Джонни перекинул рычаг передач. Машина тронулась с места крайне медленно – это вам не мотоцикл. Пригнувшись, Джонни выворачивал руль. Силуэты уже совсем близко. По кузову застучали пули. А если сейчас скосит кого-то из ребят?! Где же сержант?! Вот и он. Холл на ходу рванул дверь и вскочил на подножку, забрасывая себя в кабину.

– Гони!!!

Машина потихоньку ускорялась, все увереннее набирая обороты, передачи переключались отчаянными рывками, ноги инстинктивно давили на педали, а руки как влитые вертели руль.

– Едут за нами! – Холл приоткрыл дверь и, высунувшись назад, орал, – Стреляют, обезьяны косорукие! А я в них – никак!

– Знаю.

Джонни на всякий случай вел машину зигзагами, пассажиров в кузове должно нещадно трясти, самого его подбрасывало чуть ли не до потолка, но никакая сила не могла заставить его снять ногу с педали. Главное – хотя бы верно держать направление (шоссе-то в пустыне не проложено) и не зарулить к врагу. Он уже не понимал, стреляют ли им в след. Гнать во весь опор, а там разберемся.