Лабиринты судьбы. Сборник стихов 2014—2016 годов

© Николай Андреевич Боровой, 2020

ISBN 978-5-4498-6818-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПУТЬ

По поводу Льва Рубинштейна, Андрея Макаревича, «пятой колонны» и «национал-предателей».

Бывают эпохи, бывают мгновения,

Бывают такие жестокие дни,

Когда лишь глухие слова покаяния,

Слетевшая с уст нестерпимость признания,

Поднявшись над страхом толпы осуждения,

Над страхом гонения, злобы, забвения,

Любви к своей родине странно сродни.

Бывает такое, когда и не хочется —

Найдите, кто хочет судьбу испытать! —

Но совесть и разум – как ад одиночества,

А трезвость суждений – как мука пророчества,

Принудят сурово и может бессмысленно,

Совсем не геройски, а просто и искренно,

С другой стороны поднебесности встать.

Напротив холуйства, сердец лицемерия.

Напротив кичливых, слезливых рабов.

Напротив их криков, вождей обожания,

Их жутких образчиков для подражания,

Их подлых пристрастий, плевков и презрения,

В свободу, достоинство, совесть неверия,

Напротив их лживых и косных умов.

Напротив их идолов, бесов, предателей,

Иконок, подьячных, лубочных божков.

Напротив их лидеров, жизни учителей,

«Моральных» и «благообразных» растлителей.

Напротив «подручных», «заплечных», карателей,

Портянок их совести и обязательно —

Напротив фашистских святынь и флажков.

Пускай их фашизм под священное прячется,

Пускай они крестятся «кровью отцов»,

Пускай патриарх, или тот кто им значится,

Благословляет фашистское рвачество,

Пускай отпускает грехи и греховища,

Пускай нарекает «святыми» чудовища

И крестит напутственно их бесовство…

Пред силою совести – их лишь бессилие,

Над реками лжи властна горечь ума.

Пускай их умелая ложь – в изобилии,

Пускай она словно бы неуловимая,

И чуткому уху то не различимая,

И все, что вокруг – ее тьма и насилие,

Пред богом в душе – лишь сгореть ей дотла.

В проклятии мира, людского предательства —

Таков этот мир, что поделаешь с ним! —

В судьбы нестерпимых подчас обстоятельствах,

Ее искушениях и измывательствах,

Нам богом оставлены будто спасение —

Суждение, совести власть и сомнение,

Как будто маяк в нашем сложном пути.

Бывает такое, когда нету выхода —

Как совесть предать, ведь прикажет она! —

Когда только ложь и бессовестность выгодна,

Когда шум толпы избавляет от выбора,

Но вот же: бессмыслица или достоинство,

Позорная гибель иль жизнь по совести,

Без совести жизнь – уж так ли нужна?

Как жизнь, дилемма – проста и страшна…

ВЕСТОЧКА

Привет тебе, мой друг далекий,

Передаю я очень странно —

То музыкой, то словом горьким,

То снимком молодости старым…

Таков уж я, не обессудь…

Немало пережито было,

Немало стискивало грудь,

И глубоко под сердцем ныло…

Немало слезы пролились —

Тоски бессменные подруги —

В написанном – и даль, и высь,

И боль, и счастье, и недуги…

Бывало всякое, увы.

Немало, чувствую, и будет,

И потому – как есть прими

Исповеданье горьких буден.

Не только горе пережил,

Бывало всякое, бывало.

Надежды, страстные мечты

Мое «не камень-сердце» знало.

Немало есть того, что стоит

Не усомнясь – благословить,

Немало сделано такого,

Что и не чаял пережить.

Таков наш путь, а в нем загадка:

В пыланьи боли – постигать,

Любить – тоскуя, и страдая —

Бороться, верить, создавать.

И в глубине души усталой

Хранить любви последний свет,

Судьбой уложенным на плаху,

Суметь судьбе промолвить «нет».

На дне бездоннейших мучений

Находишь силы, свет, надежду,

А берег жизни – в зле скитаний

Порою, кажется, безбрежных.

Поэтому – не обессудь,

На этот раз я в «до миноре»

Передаю тебе ноктюрн

О давнем, пережитом горе.

А может быть и не ноктюрн…

Скорее – долгую сонату

И вдохновенную тоску

В забытом темпе moderato.

Пожалуй – хватит для привета,

Не стоит вечер утомлять,

Когда прочесть сумеешь это,

Иди мой друг старинный… спать.

ВОЗВРАЩАЮСЬ К СЕБЕ?…

Когда пишу – душа светлеет…

Из омертвелости судьбы,

И из под боли онемелой

Родятся стройные ряды.

Так где же я – в скитаньях будней,

В их маетливой пустоте,

Или в мгновеньях этих чудных,

В их глубине и чистоте?

Так кто же я – глухой душою

Скиталец в таинствах судьбы,

Вот этой самою судьбою

Спаленный сердцем раб… судьбы?..

Иль человек я, и достоин

Меня настигший день прожить,

И вопреки всему способен

Себя и путь свой не забыть,

Не растерять души горенье,

Любви великий, скорбный дар,

И вдохновенное воленье

Явить как чудо, как угар,

Как сладость или как безумство,

Что высшей сладости полно,

Как смыслолюбство, горькодумство

Как духа терпкое вино?…

Так я еще могу, способен

Мгновенье вечностью пронзить,

И в буднях низостных, убогих,

Хоть на мгновенье смысл явить?

Так значит жив я, и способен

Надежды призрачнейший контур,

В грядущих далей горизонтах

Мазком наметить, пусть и робким?

Привычным ямбом льются строки…

Банально?… может… ну так что ж!

Правдивых чувств пути-дороги

Бывают вытоптаны все ж…

Пускай иду я колеею,

Что стоптана передо мной —

Как жизнь, как смерть, как страсть, как горе,

Как испытание судьбой.

Пускай банален слог, но сердце

Пылает искренним огнем,

И потому мне извинится

Невольный ритмики «заем».

Благословенно же мгновенье,

В котором мукам вопреки

Во вдохновеньи, как моленье,

Родятся стройные ряды…

К ПОДРУГЕ…

 
Ну, что сказать, мой друг прелестный?
Ты знаешь сам уже давно:
Наш мир безумный, но чудесный
исправить нам не суждено.
Уж коли выпала нам доля
Такою жизнию прожить…,
То – наша воля – Божья воля,
а Божья воля значит- БЫТь!
 
 
М. Ицикович, поэтесса.
 

Пишу тебе ответ, подруга,

Я впопыхах, уж извини

За стиль, но пару чистых звуков

Похоже – выну из души.

Так надо нам писать, Марина?

А для того, что бы писать —

Дышать работою незримой

Души нам нужно, и страдать,

Нам нужно помнить о далекой

И неизбежнейшей судьбе,

В минутах редких, одиноких,

Нам нужно думать… о себе…

О жизни… смерти… о дороге…

О том, что «вблизь» не увидать…

Работать нужно, думать, помнить,

Решиться чувствовать, страдать,

Отбросить быта утлый праздник,

Забвенья слабость и суметь —

Хоть это больно и ужасно —

В обличье жизни посмотреть.

В ту правду горя, испытаний,

Великой ценности ее,

В тот ужас смерти и незнанья

Как жить нам и куда идем,

Которые не знать желаем,

От них трусливо воротим

И ум, и совесть, забывая

О нашем подлинном пути…

О том пути, перед которым

Нас ставит тайна… нас самих…

И той задумки нашей (богом?…)

Которую мы не постичь,

Но воплотить лишь только можем —

Живя не праздно, на века,

По совести, любви… да… сложно

Но в этом смысл… что же нам —

Ждать смерти?! Это ли не подлость?!

Бесследно сгинуть, будто нас

И не было на свете вовсе?!

Так можно жить, спрошу я вас?!

Мы можем в сердце примириться

С таким уделом?! В этом смысл?!

Былинка к смерти волочится,

Ее лишь «ждет» – чтоб я так жил?

Как нужно жизнь не ценить нам,

Что бы такой удел принять!

Какою силою забыться

Чтоб «просто жить»… и смерти ждать,

Чтоб заглушить и ум, и совесть

И к жизни страстную любовь,

И честь… все то, что вместе с горем

В нас восстает все вновь и вновь?

Не в этом ли цинизм презренный,

Преступной трусости дитя?

Грех трусости, мы знаем – первый,

Он не дает нам жить… любя.

Цените ж жизнь, ее любите,

И для того, что бы любить,

Мгновенья жизни проживите

Творя, чтоб после не забыть.

Нельзя использовать, что любишь,

Ему возможно лишь служить,

Рождать в исканьях… жить не «всуе»…

Творить… вот это значит жить.

Талант жесток, и выбирая

Покой, забвенье, быта власть,

Мы вдохновение теряем,

Нам просто нечего сказать.

Мы сами и не замечаем,

Как власть над нами дней пустых

Нас изнутри опустошает,

Как мы становимся мертвы.

Мертвы нутром, душою, духом…

Не испытать… не пожелать…

Влачат свой век живые трупы,

Им не любить, и не страдать,

Не отвергать им, не стремиться,

Не петь, охваченным тоской,

Как смерть души в ней воцарился

Один лишь благостный покой.

Как будто нет простой печали —

Проходит жизнь и ближе смерть,

Жить – будто жизнь не замечая,

Будто не страшно умереть.

Живешь – страдай… терзайся… мысли…

Стремись… душой не онемей…

Ужасна смерть, но смерть при жизни

Еще ужасней и страшней.

Откуда ж взяться вдохновенью?

Живи нутром, открытым будь

Неповторимому мгновенью —

Глядишь, напишешь что-нибудь.

Вместе с задумием о жизни,

Бурленьем духа и души,

В постылой будничной трясине

Мы губим то, чем пишем мы.

Привычка к будням – омертвенье,

В ней гибель духа и любви,

В ней безразличие к мгновеньям

Бесценным жизни и пути.

Покорность грех, и тут загадка —

Мы «богом» приговорены

К абсурду жизни, тот же «бог в нас»

Восстать велит против судьбы.

Таков закон – то заставляет

Нас отрицать, искать, страдать,

Что «богом в нас» мы называем,

В чем наша подлинная стать.

Проклятье – разум и свобода,

Проклятие – любовь и совесть,

И в человечности – не благо,

А испытание и горечь.

Но что за странная загадка,

В чем смысл ее, стремлюсь понять я —

Узнать свободу как страданье,

А человечность – как проклятье?

Таков уж путь наш в мире этом,

Нам не понять его вовек —

Не стать не можешь человеком,

И проклят тем, что человек.

Тут и соблазн, и испытанье —

Не всякий путь готов принять,

Себе мы часто изменяем

Из нежелания страдать.

Когда покорно принимаем

Удел наш в быте, его рок,

Мы против жизни преступаем,

Против любви, свершаем зло,

Мы святость жизни оскверняем,

Что в буднях попрана и так,

Покорность – грех, отупеваем

Мы духом в будничных грехах,

Любовь в нас к жизни умирает

Вместе с готовностью страдать

И, ценность жизни понимая,

Проклятье будней отрицать.

Против него свобода, совесть,

Пред жизнью трепет, к ней любовь

Восстать нас тянут… в этом может

Достоинства последний взлет,

И с этим взлетом вдохновенье

Приходит в тягостные дни…

Нет, друг мой – неповиновенье

Абсурдной данности судьбы,

Восстать способность – вот он «бог» в нас,

Ведь отрицание – да, да! —

Есть сила, что «свершает благо,

Как будто бы желая зла».

Да вообще – не стоит «всуе»

Загадку жизни поминать.

Мы часто говорим о «боге»

Что бы безбожность оправдать.

Ведь в обывательстве – безбожность!

Когда великий жизни дар

Бездумно втаптываем в пошлость,

Меняем на страстей угар,

Когда в погоне за напрасным

Мелькают будни коротки

Мы – знай же, друг прекрасный —

От «бога» очень далеки.

Тебе не думалось, Марина,

В тиши умильных вечеров,

Что удовлетворенность бытом

Есть грех, а вовсе не любовь?

Покой – как к жизни безразличность…

Какой покой? Есть смерти власть…

Священна жизни единичность,

И «упокоиться» – лишь пасть…

Поверь же в силу отрицанья —

Последняя опора в ней,

Она с надеждой умирает,

С любовью к жизни… верь-не верь…

Пока еще жива любовь в нас,

Мы отвергаем будней рок,

Бессмыслицею предстает нам

Бегущих к смерти дней поток,

Безлико сгинувших, бесследных,

Как жертва смерти на алтарь…

А вместе с ними незаметно

Уходим мы в немую даль

Небытия или забвенья,

Что в общем где-то суть одно…

И только силой вдохновенья

Судьбу оспорить нам дано,

Плодами жертвы и исканий,

Самозабвенного труда,

Ночных мучений и терзаний,

И непокоя… вот беда!

Если страдать еще мы можем —

Любовь в нас, знать, не умерла,

Покой, Марина, очень ложен,

С ним утекают как вода

Мгновенья жизни, с ними ж вечность,

Так не преступен ли покой?

Жутка дороги быстротечность,

Страшит конец… долг ясен мой!

Мне умирать и расставаться,

Уйти в «ничто», таков у ж рок,

И нужно все же быть остаться

В том, чем ты был и что ты смог.

Пред смерти ликом мы лишь властны

Оставить жизнь и жить не зря.

Когда мы к смерти безучастны

Над нами властвует она.

Вот парадокс, вот жизни тайна —

Мы примиряемся тогда

С влаченьем будней, когда даром

Любовь в нас к жизни умерла.

Любовь и разум – вот страданье,

Проклятый дар! Но им лишь жить,

Его сурово испытанье:

О смерти думать – жизнь любить.

В любви – призыв быть непокорным

Привычной будней пустоте,

В любви – порыв к противоборству

Всевластью времени, судьбе.

Мир очень сложен, неизменчив,

Рок – он как есть, и надо быть…

Ты пишешь… В этом изреченьи —

Влачить лишь жизнь, но не любить.

Влачить, приняв судьбу как данность,

Склонясь пред властью пустоты,

Как будто право жить – подачка

И милосердие судьбы.

Прими, мол, червь, удел, который

Мир милосердный ниспослал,

И счастлив будь, что есть, доколе

Тебя суд смерти не нагнал.

А что с судом прикажешь делать?

Неотвратимый, будет он…

С чем перед ним предстать, где смелость

Взять перед жуткою судьбой?

Не в том, чтоб быть любой ценой

Людских сердец большая сила,

А в том, что быть самим собой,

Не преклонившись перед миром,

Пред будней тяжкой пустотой,

Мученьем дней по-адски длинных,

Пред той бессмысленной судьбой,

Что называется кончиной.

Терпеть бессмыслицу не споря —

Тут нет любви, лишь стыд и боль.

В протесте же – любовь и совесть,

Достоинство, как ты не спорь.

Так значит просто страх – подумать,

Увидеть путь, конец, судьбу,

И жить любя, творя, не «всуе»?

Как жить со страхом – не пойму.

Покупки, дети, дом, работа,

Квартиру новую купить,

Поехать в отпуск – вот забота,

Вот о чем думать, вот чем жить!

Но посреди бесчинств безумных,

Забот привычных и ролей

Проходит жизнь!!! Сейчас – не думай,

Смотри, потом… не пожалей…

Пред смертью, друг мой, одиноко

Мы предстаем в конце пути,

Лишь в том, как пройдена дорога,

Дано спасение найти.

Пред смертью – суд наш и расплата,

Пред ней ответ за жизнь и путь,

За то, что смог ты, то, чем стал ты…

За то, чем был… не обессудь.

Мы забываем вдохновенье

По омертвению сердец,

Познав всевластие забвенья

В быте… это ль не конец?

Когда не спишь, живешь душою,

Страдаешь, думаешь… да, да —

Себя откроешь «непокою»,

Оно и пишется тогда!

Поэта путь, увы, – особый,

Он среди будней забытья,

Своей душою обнаженной

Открыт страданьям бытия.

Погонным метром льются строки…

Тут не талант – одна лишь боль,

Кипенье мыслей одиноких…

Так что прими как есть… изволь.

КОММЕНТАРИЙ

 
Все люди, как книги, и мы их читаем,
Кого-то за месяц, кого-то за два.
Кого-то спустя лишь года понимаем,
Кого-то прочесть не дано никогда.
…Кого-то прочтём и поставим на полку,
Пыль памяти изредка будем сдувать…
И в сердце храним… но что с этого толку?
Ведь не интересно второй раз читать.
Есть люди-поэмы и люди-романы,
Стихи есть и проза – лишь вам выбирать.
А может быть, вам это всё ещё рано
И лучше журнальчик пока полистать?
Бывают понятные, явные книги,
Кого-то же надо читать между строк.
Есть ноты – сплошные оттенки и лиги,
С листа прочитать их не каждый бы смог.
Наш мир весь наполнен загадкой и тайной,
А жизнь в нём – лишь самый длинный урок.
Ничто не поверхностно и не случайно,
Попробуй лишь только взглянуть между строк.
 
 
Н. Кривец, украинская поэтесса.
 

Все люди – как книги… чудеснейший образ!

Другого «прочесть» – вот что значит любить…

Способность познать позабыта давно в нас,

Мы в буднях привычно друг другу чужды.

Прочесть чью-то душу – немыслимо сложно.

Кого-то познать – это нравственный труд.

Кому-то отдаться душой невозможно

Привыкнув общаться и жить «на лету».

Кого-то «читая», невольно страдаем —

Вживаемся в душу его и судьбу,

Несчастья его как свои подбираем,

И в сердце своем его тушим тоску.

Мы жить не страдая обычно желаем,

И хрупкий покой наших душ сохранить чтоб,

От долга святого трусливо сбегаем —

В «другого» как в книгу вчитаться и вникнуть.

Как много нечитанных книг пропадает —

Названье не броско?.. рукой не достать?..

Признаюсь, что в тайне нередко мечтаю

Однажды прочитанной книгою стать.

«Поэмы», «рассказы» и даже «романы»,

Лежат непрочитанно пыль собирать,

И не потому что, быть может, бездарны —

Мы в книгах души разучились читать.

Нам чтенье – забава, времяпровожденье,

Мы сутью боимся свой ум тяготить,

И книги, и люди нам – просто забвенье…

Так странно ль, что мы разучились любить?

Боясь отдавать и душою трудиться,

Боимся в кого-то вникать глубоко.

Мы лжи пишем повесть на жизни страницах,

Привыкнувши жить и общаться «легко».

Прочтенье другого – одна лишь обуза,

Опасно себя ненароком спросить:

А что я такое, в душе моей пусто,

Иль все-таки есть что отдать, подарить?

Постылые будни, дела и заботы,

Привычно нам век в пустоте коротать…

Страшимся общенья, которое может

Нам трудных вопросов немало задать.

Живешь, не прочитанный и нераскрытый,

Обложкой судьбы – о другую судьбу…

Мы судьбами смежные, а не единые

Ютимся друг с другом на лютом ветру.

Мы рядом друг с другом, не зная друг друга,

Быть с кем-то все ж лучше, чем быть одному.

Познать – это страшно, признаться – как будто

В мгновенье увидеть судьбы пустоту,

Привычную ложь, одиночества ужас,

Который хоть с кем-то стремимся забыть,

И как приговор – безысходную чуждость

Всех тех нам, с кем выпало путь разделить.

Бывает – вокруг лишь пустые страницы,

Признаться же в этом так часто нет сил,

И сами мы пишем на них, чтоб забыться,

Поверить, что с кем-нибудь близок ты был.

Кого-то познать – это значит ответить,

В себя пропустить и в себе пережить,

Кого-то познать – это может отвергнуть,

А может нежданно найти, полюбить.

В уменье «читать» чьи-то души – надежда

На встречу, на близость и может любовь…

Влачим мы, душою слепцы и невежды,

Нечитанных судеб томящую скорбь.

Вглядеться в «другого» и вжиться в «другого» —

Актерский талант и общаться, и жить,

Привыкнув держать наши души в покое,

Давно разучились мы знать и любить.

Мы – рябь на реке повседневных скитаний,

Привычно слепы, холодны и чужды.

В нас будней усталость весь вкус отбивает

К прочтению чьей-то души и судьбы.

Да, люди – как книги, но мы разучились

Читать эти книги, их смыслами жить.

«Невежества» стены и рвы погубили

Надежду для нас обрести, полюбить.

Да, люди как книги – кого-то поставим

На главное место, для вида и блеска,

Кого-то в прихожей у стойки оставим —

От скуки одной лишь, не из интереса.

Кого-то за первые книги заставим,

Не выкинем – может, когда пригодится,

Тут главное – вовремя с чем-то поздравить,

Чтоб «томик» от времени не запылился.

Кого-то откроем – ну очень уж модно,

Прочтем восхищаясь, конечно, притворно —

Ах, что же за чудо, уж верно он гений!

И так изойдемся, что в это поверим…

Вот книжечек старых, потрепанных стопка

Держать ее дома – как-то неудобно…

И пахнут, и место зазря занимают,

Есть склад, говорят, их туда принимают.

Бывает, что книга – вселенная смысла,

Кому-то же – чтиво, от скуки забава,

Бывает – за книги воюют и гибнут,

Бывает, что ими столы подпирают.

Бывает такое, что ищешь ты книгу,

Чтоб в смыслах ее заблуждать, утонуть….

Тебе же на выбор – дешевое чтиво,

В котором ищи – не отыщешь ты суть.

Да, люди как книги, и часто их судьбы —

Как судьбы тех книг у них дома на полках,

Что многие годы пылятся, не нужны,

Прочтенными быть ожидая… и только!

«Прочесть» человека – священна работа,

Как будто проникнуть, как будто познать,

Как будто бы стать сопричастным кому-то,

Частицу себя – но не будто! – отдать.

Читайте ж друг друга, как книги читайте,

Как в мир углубляйтесь друг в друга, любя!

Читайте запоем и не забывайте —

Как вдох эта жизнь коротка, коротка…