Кротом в норе, ломая копья, стрелы, погремушки, стреляя в небо чёрными чернилами, пытаясь не вернуться в пустоту, при этом, шаг за шагом увязая в ней всё глубже, я в окна чёрные смотрю, как дождь стучит по стёклам, словно в барабаны, и где-то гром играет партию басовой, в сущности, гитары, а мои нервы – соло на разбитом Fender Telecaster. Надрывные аккорды, вышибающие слёзы, разрезанная сущность на куски, растерзанная мысль и бьющееся в клетке сердце – разрушенная, в сущности, реальность. Я закрываю красные глаза, стираю слёзы грязные, как лужи, пальцами, в которых теплится надежда, такая же, как в голове, пробитой, не моей мне кажется, чужой. Всё тело словно кубики из детства – разбросаны по комнате и собраны в какую-то нелепую, смешную башню, раскрашены фломастером, царапаны ногтями, всё не моё, чужое, постороннее. Гремит очередная партия басов, я слышу как стучится дробью дождь и нервно дёргает по струнам успокоенная безысходностью душа, как мячик прыгает в груди, как стая Марабу идёт на север, круша надежды на выздоровленье, ломая лёд моих надежд, срывая пелену остывших упований, сжигая на груди крестом чужую кожу, которая уже не будет никогда моей.