Loe raamatut: «Твои вены – мое жертвоприношение», lehekülg 5

Погибая, меркнут Звезды,

Оставляя Небеса.

Чует Город, чуют Грезы —

Впереди клубится Тьма…

Как только последнее слово дозвучало своими отзвуками в пустоте, Верховная Чародейка растаяла, обратившись миражом маленькой синей птицы, какая метнулась к Развилке Водопадов и исчезла в серебристо-голубых струях воды.

Не проронив ни слова, маги Ватсвардэ стали уходить обратно в лес в том же порядке: сначала, распевая короткую чистую песнь, в деревья умчалась Тойя; затем, прикоснувшись напоследок к коре, ушел с поляны, хромая, Ситлá; после братья Инестэд и Слувларк, обратившись циветтами, пронзили длинными своими лапами заросли… Оставшись в одиночестве, Ассейя улыбнулась оставленному пласту древесины, на котором недавно лежала ее мать, разбежалась и с разбегу ударилась в кору. Ложе закачалось, покатившись потом к водам Реки, набирая постепенно скорость. Со звоном, пронзительным как чей-то вскрик или внезапный сигнал свистка, встретил волны этот пласт, но все-таки глубины Истока послушно поглотили его после недолгой борьбы, не давая больше всплыть. Постояв еще миг, наследница резко развернулась, заставив платье полететь подолом, а потом рваным шагом, лишенным прежнего изящества и выдержки, исчезла на Тропе.

Подождав, пока пение отдалится и стихнет, символизируя то, что маги ушли достаточно далеко, чтобы ее не услышать, Лестина легко спрыгнула с дерева, отряхнув руки. Какая красивая церемония. Впечатляюще… Но вампиршу интересовал вовсе не клан Ватсвардэ с его врожденной иерархией и его интригами. Всецело охотницу занимало только подслушанное пророчество Клеодоры о Тьме впереди. Вот, что было для нее по-настоящему любопытно. Размышляя обо всем услышанном и обдумывая произошедшее на ее глазах, Лесли набросила обратно на лоб капюшон, упавший тогда от ветра, и быстро побежала в противоположную от Леса сторону, надеясь сократить петлю, какую делала в этой части рощи Тропа за счет пересечения Тенистых Холмов, напрямик.

***

Решив заодно забрать оставленные в дупле дерева колчан и лук, какие она припрятала прошлой ночью, Лесли сделала на своей пути небольшой крюк, чуть позже планируемого добравшись до своего земляно-мшистого домика. Забравшись под корни и оказавшись в привычной глинистой темноте, что сейчас была больше рассеянной из-за проникающего с порога света дня, Лестина сразу же ощутила, как ее одолевает странное чувство, какое она не испытывала никогда прежде. Она будто бы потеряла и забыла что-то очень важное… И это впечатление никуда не ушло даже после того, как она несколько раз пересчитала и перепроверила свои вещи и их абсолютную сохранность. Ан нет, теперь дело было вовсе не в вещах… Охотница как-то машинально подняла голову и посмотрела на земляную стенку своего укрытия. Почему этот пласт почвы кажется ей чем-то знакомым, если отбросить даже те несколько лет, какие она провела здесь, поселившись в Лесу однажды? Почему обыкновенный слой земли может казаться знакомым? – И не просто знакомым, а таким «родным», от какого внутри что-то откликается всякий раз, когда дело доходит до упоминания, расшевеливая застылые мысли и заставляя прикидывать, вспоминать и искать что-то неясное, но жизненно необходимое, пусть и не имеющее пока точного термина и определения для личной мозговой науки, не давая кроткому огоньку осознания на горизонте штормового океана потухнуть раньше, чем до него доберешься… Что-то подсказывает так отчаянно вампирше, что другого шанса просто не будет… Черт возьми, она должна что-то вспомнить! Непременно должна! Хотя б из своего упрямого отвержения других, – не относящихся к последовательному разбору всех минувших обстоятельств, – мыслей! Ей же только поймать эту идею… Только ухватить ее крепко за шкирку, чтобы прочитать без смысловой утери…

Странным для начала было даже то, что ныне девушка почувствовала себя некомфортно в том одиночестве, какое сотворила для самой себя своими руками. Слишком необычно было бы признать, что земляные стены вдруг стали какими-то давящими, а тишина зазвенела, как перетянутая тетива, что вот-вот лопнет и ударит так нестерпимо по пальцам, что невозможно будет промолчать. Что это делается с ней в последнее время? Ведь она же не так давно блистала одним своим совершенным существом, какое не допускает ошибок и не спотыкается, не глядя под ноги на ухабистой дороге, откровенно грубо говоря. Ужель теперь судьба решила напомнить ей о том, что по справедливости рано или поздно придется платить и что в первую очередь плата настигнет ее за то, что она делает каждый день, когда притаскивает итогом мертвых эльфов в кеут? Хочет ли она напомнить ей о том, с чего все началось? чрез что вампирша прошла как охотница, чтобы обеспечить саму себя? от чего ей пришлось отречься? – Такого ведь было бесконечно много… Но и не время было уже сожалеть тогда о том, что было решено на тот миг; не время и теперь, когда уже ничего не изменится. А все-таки это осознание какой-то беспомощности в данный момент… Что оно пыталось сказать Лестине самим собой?

Вампирша никогда не была от кого-то зависима настолько, насколько бывают зависимы дети от родителей или пары в отношениях, найдя в своем союзе старшего. Ей не было нужно это. Да, сложно порой выживать одиночкой. Да, приходится жертвовать чем-то и жить только по своим принципам, не зная больше ничего вокруг и не желая ничего знать. Однако девушка добровольно выбрала сей путь, значит, никто не вправе вмешиваться ныне. Пора прошлого миновала, и это меньшее из того, что отделяло бы ее от самой себя, будь она изначальной своей версией, какую хотели бы видеть в ней ее родители, будь они сейчас с ней рядом. Нужно учиться ломать и забирать, если требуется. Нельзя в современной реальности быть такой, какими были эльфы, которых она убивала каждый день, выменивая жизни на маленький мешочек золота, участвуя в этом сумасшедшем забеге будней, где выживает в конце единственный. Не ей ли знать, какова ее участь, стоит на секунду потерять бдительность здесь? Пусть смеются. Пусть считают и пересчитывают, что хотят. Лицемеры и мошенники. Ее жизнь только ее, и тем, кто склонен видеть во всем зависть, не ее дело помочь. Нужно учиться видеть в сером мире краски даже в боль, чтобы не сломаться самой. А выжить – это самое главное. Не должно быть в жизни бесполезных дней, когда к чему-то стремишься, пока цель не опостылела до того, чтоб вмиг ее наконец-то достигнуть и отпустить в пустоту. К черту все предчувствия и незначительные чувства, когда живешь одним моментом. Лестине еще есть, что искать окромя какой-то мелочной глупости, копошась в своей всесторонней голове. Не стоит опускаться до жертвы, когда учишься жить в этой жестокой постановке хищником, таков закон сей сцены. И это Лесли ничего не стоит доказать.

Размышляя обо всем этом, вампирша оставила свое оружие, завернутое в плащ, в покое и вышла обратно в Лес без него. Она вообще не любила сидеть на одном месте, когда была возможность идти или бежать. Пока не настала ночь, в ее распоряжении весь Южный Лес, а там, глядишь, завечереет так, чтобы можно было сунуться в Лезертон и выяснить последние сплетни-не-ради-сплетен, избегая тех, что ходят по кругу, возвращаясь каждую луну обрисованными по-новому. Просто интересно узнать, разнеслась ли уже весть о том, что нагадала на свою смерть бедняжка Клеодора, смешная собой даже одним только именем. Ведь дóлжно же кому-то веселить народ там, где поели вампиры уже всех шутов…

К несчастью, внутренний компас Лесли тоже умел быть коварным: вместо того, чтобы помочь занятой своими нерадостными мыслями девушке держаться выбранной траектории, он перестроил ее маршрут всеми известными обходными путями, чтобы охотница, опомнившись спустя минут двадцать, обнаружила себя уже на городской площади Лезертона.

«Вот дьявол!» – затравленно подумала про себя вампирша, быстро оборачиваясь и стараясь не привлекать к себе внимания. С одной стороны, толпа, окружающая ее сплошным потоком, помогала затеряться и не позволяла оставаться на открытых местах слишком долго… Но с другой, Лестина не могла знать, кто идет рядом с ней, а следовательно не могла быть уверенной в том, что ее по-настоящему не обнаружили. Нужно было срочно сделать что-то, чтобы не попасться никому на глаза в своем привычном обличье, ведь тогда все будет для ее скрытности и секретности кончено и на пути, загораживая единственную свободную дорогу, встанут большие неприятности.

Не придумав ничего лучше, девушка помчалась по мостовой в ту сторону, где начиналась более бедная и безлюдная часть города – не идеальная, конечно, изоляция от встреч, которые случались временами и в знакомых с детства темных подворотнях, но все же не так плохо, как бездействие.

«Думай, думай, Лестина!» – повторяла самой себе охотница, стремительно переставляя ноги и маневрируя среди прилавков, пестрой толкотни и обилия дневных звуков. – «Что нужно сделать сейчас, когда не мала вероятность быть убитой на месте?..»

В голове нервно рассмеялся внутренний голос. Ничего не приходило в подсознание; ни одна идея не казалась дельной и исполнимой. Маскировка? – Бесполезно: плащ, в котором лежали деньги, остался в лесном убежище, а той мелочи, какая всегда была рассыпана по карманам, в общей сумме не хватило бы даже на самый потрепанный платок. Чары? – Так она не владеет магией в том понятии, чтобы извлечь ее из крови тогда, когда так нужно, и применить, как применяют ведьмы, чародеи и колдуны. Какая же она глупая! Как могла не уследить за собой, когда знала, чем может обернуться ее невнимательность?.. Остался только последний вариант, который еще был технически осуществим: таверна. Там всегда ошивается слишком разномастное общество, чтобы ей быть вот такой очевидной помехой на светлой улице города. Может, получится дождаться сумерек там? Тогда уже можно будет беспрепятственно перемещаться по всему Лезертону, не попадая в ловушки, и она все же сможет добраться до того шатра, что связал ее дальнейшую жизнь с этим местом, и отыскать того, что сможет объяснить происходящие перемены и дать какой-нибудь совет.

«Значит таверна,» – решила Лесли, пробегая глазами по ряду магазинов, жмущихся друг к другу на тесной улочке, где едва ли могли бы разойтись два экипажа. Обычно такого рода заведения встречались здесь на каждом шагу, но теперь же охотнице пришлось пробежать не менее полутора десятка метров прежде, чем впереди замаячила буро-желтая вывеска «Янтарная Бухта».

Лесли ускорила бег, поздно заметив те две фигуры, что стояли справа от нее. Какие-то задумавшиеся медлительные горожане в накидках, закрывающих очертания, попытались шумно возмутиться, когда одного из них опрокинул на булыжную дорогу сильный удар, с которым девушка пробила свой путь к спасению, но потом, разглядев, кто перед ними, сразу же замолчали в ступоре, на что вампирша уже не обратила внимания, добегая-таки до двери и открывая створку, задевшую замысловатую подвеску сверху, издавшую очень мелодичные звуки пения. Очередная зачарованная безделушка. Исчезнув в помещении, Лестина понадеялась и на то, что исчезла из памяти тех случайно подвернувшихся прохожих, но не тут-то было…

***

Стоя у окна во весь рост, прикрытого по бокам бархатными шторами, при необходимости заглушающими совсем дневной свет, Вольмонд безмолвно смотрел на Реку, которая обрамляла своей изогнутой лазурной спиной приподнятую часть суши, где и высился Лезертон. Расположение фамильного особняка Снеллиусов позволяло каждый день созерцать далекую дневную жизнь тех горожан, какие спокойно бодрствовали только в светлое время суток, и вампир пользовался этим, со сдержанным любопытством наблюдая сверху ту суету, что происходила в такой час на мостовой, начинающейся сразу за садом, прилегающим к дому, похожему больше на замок. Помолчав пару минут, аристократ обернулся к своим собеседникам, что тоже размышляли над чем-то в нерушимой тишине, ожидая их слова.

– Что вы думаете? – спросил наследник клана, немигающими алыми глазами наблюдая сразу за обоими.

– Ты слишком скор в своих сужденьях. – Первой отозвалась высокая девушка со светло-каштановыми волосами до плеч, локоны которых чуть загибались наружу у концов. Подняв взгляд и поставив вторую ногу, что прежде лежала сверху на первой, на пол, она села ровнее, облокотившись на спинку роскошного дивана и подперев согнутой рукой щеку, а потом заговорила с некоторым пренебрежением, слегка оживившим ее абсолютно ледяной голос:

– Все мы знаем, что ты охотишься на Лестину, любых способов не жалея, чтобы присвоить ее себе. Кто еще в своем уме будет лезть в твои брачные игры, Снеллиус?

– Идиотка! – резко вспылил Вольмонд, с шипением перемещаясь в секунду к письменному столу и ударяя по столешнице кулаком, после чего замолчал, пытаясь поумерить свой пыл и не сказать лишнего.

Девушка, сидящая на диване, хмыкнула с явно читаемой наглой насмешкой и приложилась к хрустальному бокалу, в котором плескалось вино цвета крови, отпивая микроскопический глоток. Данная ситуация начинала ей нравиться, о чем она с удовольствием сказала бы, будь сейчас рядом с ней ее стая гончих, какая славилась своей смертоносностью на весь Лезертон и близлежащие земли. Пришлось ограничиться лишь скупым смешком, после которого пылающие раздражением глаза Вольмонда стали смотреть на нее уже неотрывно – алые в серо-зеленые.

– Мне нужно, чтобы вы организовали скрытую слежку. – Предпринял еще одну попытку договориться аристократ, отчеканив каждое слово. Его раздражала эта Вивьенна, а в особенности ее человеческое происхождение, которое не давало покоя своим запахом; раздражало постоянное хождение ее спутника по комнате, что не прекращалось ни на минуту, формируя устойчивый фоновый шум, какой бесил в беспорядке мысли, не позволяя сосредоточиться ни на одной… – Кто это? – потеряв терпение, наследник Снеллиусов кивнул на сопровождающего девушки, который тут же остановился за ее спиной.

Это был вампир спортивного телосложения с короткими волосами чуть более темного, чем у Вивьенны, оттенка и недобрыми алыми, что характерно, глазами.

– Это мой брат Честер, – ровно отозвалась девушка, покрутив в ладонях бокал, а после отставив его на журнальный столик. Она склонилась чуть вперед, прошуршав темной синевато-серой блузой, и ее тон превратился в мед:

– Ты знаешь цену, Снеллиус. Любой твой каприз за твои деньги…

– По рукам. – Не дожидаясь, пока Вивьенна закончит свою метафоричную речь, бросил Вольмонд. – Начинайте сегодня же. Я жду результат, Ози́мова.

– Наберись терпения. Можешь на нас положиться, – голос человеческой девушки перешел в шепот, а ее зеленые глаза сверкнули ярко в рубиновом полусвете комнаты, сгущающемся из-за прицельных солнечных лучей, падающих на цветные шторы.

Не попрощавшись, Честер и его сестра быстро вышли, оставляя Снеллиуса в одиночестве в кабинете для приема гостей. Некоторое время неподвижно поглядев на горящую на столешнице лампу, вампир легким движением погасил свечу за стеклом, а потом встал из-за стола, прошел мимо книжных полок, до отказа набитых пыльными томами, занимавших целиком одну из стен, и задернул шторы, останавливая световой поток.

– Я найду тебя, Лестина. Бежать бесполезно…

***

… – Это она? – спросил Честер, выглядывая из-под капюшона, чтобы посмотреть вслед опасливо оглянувшейся Лестине, что в следующий миг скользнула за дверь таверны.

– Ну конечно это она! – раздраженно отозвалась Вивьенна. Она поднялась с мостовой так стремительно, будто бы сама была вампиршей с прекрасной координацией движений и по-кошачьи прошипела, неизвестно к кому обращаясь:

– Разумеется. Все куда интереснее… Тебе ли не знать этих Снеллиусов… – Ози́мова поправила волосы и, сняв зачарованные очки, позволяющие видеть в толпе среди людей только магических существ, подняла упавшую на дорогу фетровую шляпку с брошью в виде розового цветка. Ее глаза хищно сверкнули азартом в предвкушении кровавой погони – … Понимаешь, чтó это значит?..

Ее холодное хихиканье заставило ее брата вздрогнуть, хотя тот чувствовал то же. Охота началась…

Глава 2. Сквозь время

Чем дольше Лестина находилась в помещении таверны, спрятав голову за раскрытую листовку меню, тем более мрачные мысли овладевали ей, смиряя своим излучением любое сопротивление с ее стороны. Вздрагивая от каждого громкого возгласа и от каждого шороха, выделяющегося из общего гомона, вампирша считала про себя уходящие минуты и старалась не встречаться взглядом ни с кем из присутствующих, что было довольно трудно: с момента основания Лезертона именно это заведение пережило все внутренние перевороты и столкновения зарождающегося града и осталось на плаву, в то время как его конкуренты безнадежно затонули в обнаруженных нарушениях и долгах, поэтому «Янтарная Бухта» была практически «проходным двором» для всех горожан, желающих послушать сплетни или обменяться новостями. Зал пестрел всеми различимыми глазу оттенками и неизбежно притягивал внимание, так что все посетители и гости невозмутимо разглядывали образовавшуюся с самого раннего утра толпу. Лесли честно пыталась не поддаться этому «стадному чувству» первые пару часов, но потом сделала правильный вывод о том, что своей скрытностью только привлекает чужое ненужное внимание. Нужно было придумать что-то немедленно, желательно еще до того, как придет необратимо миг разоблачения искусного в каком-то смысле обмана. И дело тут даже не в какой-то там подлости окружающих – нет. Особо «законопослушные» в любой другой час обошлись бы одними вялыми подначивающими… замечаниями в адрес нарушительницы и не стали бы раздувать локальную «стычку» в такое происшествие, которое дойдет до самих Ватсвардэ, но только не теперь, при свете дня. Раз все обязаны играть по правилам, кем бы они ни были, то день – официально тот час, который принадлежит полностью патрульным. Никто из этих существ, что сидят сейчас за столами, никогда не откажется набить золотом карманы, а за пойманного вне правил вампира дадут вдвое больше, чем за любого эльфа: город слишком долго шел к тому, чтобы перестать стравливать древние кланы между собой, а потом слишком долго проваливался в болото корысти и покрывался мхом постоянной повсеместной лжи, чтобы ныне закрывать глаза на любой беспредел вампиров, которых так оберегают под ярлыком союзников люди, поэтому недовольные сим распределением на «высших» и «остальных» горожане не упустят такого шанса запятнать и подорвать самолично чей-то авторитет. После того, как воды Реки начали чернеть и пропитались ядом, к которому могли прикасаться без вреда разве что «клыкастые», а все улицы заполонили будущие охотники и охотницы, позволяющие себе все, что только вздумается и до «черты дозволенного», и за ее пределами, магия стала какой-то иной, отдалилась от Светил. Стали распространяться публичные «выступления», на которых маги, нечисть и зверолюды устраивали прилюдные пытки для каких-нибудь молодых вампиров, которых удалось поймать общими силами. Такие «протесты», конечно, быстро разгонялись и пресекались, но только вот суть коллективных мыслей, разрастающихся все больше с каждым днем, ничуть не изменялась. Магический люд требовал перемен, на которые Ситлá был уже не способен, потеряв с Ходом Времени былое могущество, а с другой стороны на правителей города наседали люди, значительно превосходящие своей численностью и простой физической силой волшебных созданий. Будучи столетиями непоколебимо стойким, в последние годы своей жизни Лезертон превратился в эпицентр цунами и стал самым опасным местом во всех инстанциях. Никто не думал останавливаться и идти на уступки, так что с каждым днем все становилось все хуже и хуже, и никто уже не пытался этого скрывать.

Громкий крик из угла заставил Лесли опять судорожно вцепиться в рукоять кинжала, хотя тревога вновь оказалась ложной. Прямо на глазах у толпы, что тут же поддержала потасовку одобрительными возгласами и пронзительным вистом, и самого хозяина таверны – ловкого и расчетливого молодого человека – какая-то птица-гарпия набросилась на маленького человеческого мальчика и стала терзать его когтями, пока его мать с умоляющими воплями и плачем носилась рядом, пытаясь прорваться через толпу сородичей птицы и защитить свое дитя. Долг велел Лестине немедленно вмешаться и помочь немагическим, но вампирша не могла позволить себе пожертвовать жизнью, слепо бросаясь в заведомо проигрышную драку, дабы сохранить все свои тайны при себе. Стоит ей сейчас возникнуть у всех на глазах, и благодаря ей будет окончательно утверждена развязанная ранее вражда, конца и края которой не будет видно, пока не произойдет какое-то действительно масштабное потрясение, которое сможет разнять сражающихся. Стараясь не дышать, вампирша сползла со стула, бросила на столешницу меню и стала гуськом пробираться к черной двери, через которую обыкновенно входил в зал обслуживающий персонал таверны. Заминка, которую создала внезапная драка, была единственным мигом для рывка, так что охотница решила больше не дожидаться тишины, испытывая судьбу, и стала маневрировать в толпе, отчаянно надеясь, что дверь не окажется заперта на ключ. Девушка вспрыгнула почти бесшумно на выступ, отделяющий ее от порога, и взялась за холодную металлическую ручку, поворачивая ее и разрешая себе выдохнуть. Но только Лесли хотела открыть створку, что уже поддалась, когда вдруг с другой стороны с резким визгом ржавых петель распахнулась, ударившись шумно в стену, парадная дверь.

Музыка, разговоры и гул толпы тут же смолкли, и воцарилась мертвенная тишина. Из упавшего в полумрак зала окна ранневечернего света выступили две высокие фигуры. За порог шагнула зеленоглазая девушка, с отвращением поморщившись, когда подол ее серого пальто зацепил лежащего на полу в луже собственной крови ребенка, после того, как она перешагнула маленького человека. Другой силуэт тотчас двинулся следом за ней, тенью вырастая за ее спиной и превращаясь в рассеянном рыжем свете, какой распространяли настенные лампы, сделанные, под стать названию заведения, полностью из янтаря, в вампира, похожего на свою спутницу наружностью. Он, в отличие от человеческой девушки, которая скользила по толпе взглядом с недоброй елейной улыбкой, выглядел куда суровее и держал в каждом кулаке по дюжине тяжелых даже на вид стальных цепей. Каждая последовательность звеньев заканчивалась петлей, и все эти петли были накинуты на шеи некрупных, но длиннолапых уродливых драконов с буро-красной чешуей, черными костлявыми хребтами и несоразмерно большими головами. Чудовища хрипло прерывисто дышали в тишине зала, щелкая иногда острыми торчащими из пастей, будто тонкие шпили, клыками и расправляя с хлопаньем слабые рваные кожистые крылья.

Не произнеся ни слова, девушка в плаще достала из кармана маленькое складное зеркальце и медленно открыла его, выпуская из-за оправы в воздух белые спирали лучей. Когда Лестина повнимательнее пригляделась к столь необычному аксессуару, что-то внутри нее похолодело и оборвалось.

«Беги со всех ног!» – истошно завопил внутренний голос, больно отражаясь эхом от стенок черепа, будто бы готового в следующий же миг взорваться.

Рванувшись вперед, охотница повисла на дверной ручке, что словно бы в первую секунду усомнилась, стоит ли поддаваться, стремительно отодвинула тяжелую дубовую дверь и просочилась в образовавшуюся щель, одним оглушительным, как показалось, ударом отдаляя себя от смертельной опасности. В зале прозвучал короткий многоголосый вскрик, и весь магический люд, что находился в этот момент в таверне, замер в тех позах, в каких пришлось, закоченев. Каждое магическое существо, которое лишилось возможности координировать свои движения, все же могло видеть происходящее, потеряв после первого щелчка, который издало зеркальце в руках девушки, лишь слух. Поэтому зеленоглазая быстро повернула какую-то незаметную на первый взгляд рукоятку сбоку аксессуара, и после второго отчетливого щелчка горящие негодованием и страхом глаза воззрившейся на нее волшебной толпы превратились в помутневшие неживые белые очи, сделав волшебных созданий по-настоящему неотличимыми от статуй из мрамора.

– Вот так, – с расстановкой нараспев произнесла старшая из клана Озимовых, прогулочным шагом направляясь к главной стойке, за которой в полной растерянности стоял хозяин «Янтарной Бухты».

– Что вы себе позволяете?! – тут же вскричал человек, посыпая клан руганью, которую Вивьенна пропустила мимо ушей.

– Мы ищем опасную беглую охотницу, – не церемонясь с владельцем заведения и не опускаясь до поименных обращений, начала Озимова, и ее выражение вмиг стало холодным и угрожающим. – Это высшее поручение. У нас есть сведения о том, что беглянка была здесь. Мы требуем немедленно исключить присутствие всех людей среди гостей, дабы мои гончие могли тщательно обыскать все залы. Честер?

Услышав свое имя, прослужившее сигналом к действию, вампир поочередно избавил каждого гончего дракона от «поводка», оставив только петли на их тщедушных шеях, и распустил кошмарных тварей, что тут же расползлись по углам и принялись с чавканьем пожирать все съестное.

– Моя таверна – крупнейшее подобное заведение в Лезертоне. – Заметил владелец. – Я располагаю обширнейшими складами…

– Уверяю Вас, с этим не будет никаких проблем, – Вивьенна улыбнулась по-лисьи хитро и в очередной раз произвела какие-то манипуляции со своим зеркалом.

Из «ошейников», что были на драконах, тут же вытянулись острые металлические шипы, которые воткнулись в глотки ящериц и прошли чешую насквозь, лишая отныне рептилий возможности проглотить что-либо, поднятое с пола.

– Они дышат воздушными жабрами на плечах, – с ухмылкой пояснила Озимова, увидев вопросительный взгляд хозяина таверны.

Неожиданно откуда-то сбоку раздался шум. Это перевернулся стол, и слетела с шелестом на пол листовка меню. Приблизившись к тому месту, вокруг которого кругами ползали драконы, Честер поднял с пола клочок черной ткани, что остался от платья Лесли.

– Она была здесь, – подтвердил вампир. – Мы на верном пути.

Бросив на владельца нечитаемый взгляд, Вивьенна вытянула из кармана плаща зачарованные очки и вновь стала сканировать толпу. Дождавшись, пока она отвернется, Лестина, которая стояла все это время с другой стороны, прислонившись к стене, в тени, сорвалась с места и помчалась прочь. К счастью, в этот момент Озимовы уже поднялись по прочной лестнице на второй этаж, войдя в ночной зал, что был совершенно лишен окон, поэтому они не могли видеть бегства своей жертвы.

***

«Что же происходит такое?» – с тревогой думала Лестина, уходя постепенно дальше от Реки, когда улицы делались все уже и уже, а повороты становились более резкими и неожиданными. – «Еще недавно вампиры были здесь верховными существами независимо от своей принадлежности, а сегодня же тебя могут убить за лишний выход на улицу!»

Едва не столкнувшись с экипажем, на который обращать внимания уже не пришлось, – Лезертон хоть и большой город, а такой тесный – Лесли подскочила к стене дома, оттолкнулась от относительно гладкого камня и перелетела по воздуху пару метров улицы, оказавшись над крышей повозки. Ловко приземлившись на мощеную дорогу проулка, охотница завернула в темную подворотню и помчалась дальше. Этот неприметный коридор вел обратно на площадь, но выходил он со стороны параллельной улицы, так что девушке представлялось возможным попасть туда, где сейчас существовало еще единственное безопасное место, укрытие, без лишней беготни у всех на глазах. Конечно, вампирша могла бы пройти напрямик, но коли на город опускается вечер – так жди огромной очереди на аттракционы главной площади; мимо толпы не получится ныне проскользнуть незамеченной.

Еще издалека Лестина увидела, что шатер, в котором жил тот, кто мог ей помочь, выглядит не совсем так, как раньше. И не совсем так, как должен бы. Тканевый купол был скошен в сторону и помят, будто бы кто-то случайно переломил один из опорных деревянных шестов, или на площадь налетел свирепый ураган. Подойдя еще ближе, охотница подтвердила свою догадку: ткань купола была порвана в клочья местами, опоры были превращены в щепки, а ведущая к входу тропинка хрустела от битых стекол: все лампочки гирлянд, какими был обернут прежде шатер красоты ради, полопались и погрузили этот клочок парка развлечений в полутень. Опасливо оглянувшись, девушка подбежала к куполу ткани и исчезла за полотном, уже опасаясь худшего.

Изнутри шатер выглядел не лучше: все вещи были разбросаны в беспорядке и поломаны, мебель была перевернута, и даже в самой атмосфере, прежде загадочной и обнадеживающей, теперь царил хаос. Кто-то напал на единственного жителя этого места; произошло что-то серьезное, в этом охотница больше не сомневалась.

– Где ты? – крикнула Лесли, поздно понимая, что так и не соизволила узнать имя того, кто все это время давал ей ценные советы и наставлял. Некто ясновидящий, не из тех, кто лишь кричит о своем псевдо-даре направо и налево, но из тех действительно талантливо применяющих такой редкий дар, необычайно мудрый и терпеливый помощник, который столько раз выручал, находя слова всегда, когда вампирша только ни приходила сюда – вот, кто был этот единственный житель шатра.

– Отзовись! Пожалуйста… Наставник?.. – охотница несколько раз повернулась вокруг своей оси, но никто не отозвался и не вышел на звук ее голоса, как это всегда бывало раньше.

Ощущая, как все отчетливее заявляет о себе желание убежать как можно дальше от этого покинутого места, какое имело место быть еще тогда, когда замаячил вдалеке этот сломанный шатер, вампирша сделала несколько глубоких вдохов и прошла к столу, на котором таинственно переливался магический шар для предсказаний – единственная вещь, что уцелела после погрома. Наставник всегда скрывал то, что действительно владел особым даром, а цирковой балаган оказался для него идеальным и к тому же долгосрочным убежищем: притворяясь обыкновенным фокусником, творящим чудеса и волшебство ловкостью рук, учитель Лестины мог не только заработать пару монет на жизнь, но и в совершенстве овладеть техникой отвода глаз: кто еще из доносчиков стал бы обращать излишнее внимание на обычного мошенника, когда на кону мешок золота за поимку незарегистрированного мага? Обычно Лесли приходилось долго бродить по городу, чтобы отыскать аттракционы и цирк, что постоянно перевозили с места на место, а иногда девушка и вовсе бросала свою затею навестить Наставника: труппа нигде не задерживалась надолго. Неизменным среди домыслов всегда оставался один факт: каждый раз, когда охотнице по-настоящему необходима была помощь, когда дело требовало незамедлительного решения и выхода из чрезвычайной ситуации, шатер всегда оказывался на своем месте, а Наставник заранее знал, что Лестина собирается поведать и о чем она попросит теперь… Что же стряслось здесь сейчас? Почему все остальные артисты спокойно продолжают выступать, а другие строения, окромя одного только шатра, невредимы? Очевидно, что Наставник сопротивлялся; очевидно, что шатер пытались сжечь вместе с «фокусником», но тот сумел отразить атаку, тем самым выдав свою природу. Но как тогда объяснить другое? Отчего доносчики вдруг ополчились против среднестатистического мага? Они определенно не могли знать ничего более, а значит у них нет других доказательств кроме тех, какие они видели собственными глазами. «Стукачам» тоже не привыкли беспрекословно верить; они тоже не стоят вне правил Лезертона, следовательно, истинного мотива сего «маскарада» Наставника никто вычислить не смог бы, он все предусмотрел…