Loe raamatut: «Феномен зяблика», lehekülg 4

Глава 6. Бег приставными шагами

Я уже выходил к Старому Яру, когда обернувшись, обнаружил далеко позади себя грузовик, голубоватого или светло-синего цвета. Дорога шла через редколесье, зарастающее молодыми березами. Березовые листики уже вылупились из почек, но еще не имели решающего голоса, как раскрасить этот мир.

Я тут же свернул в лес. Зеленая дымка висела в воздухе на фоне молодого весеннего неба, но лес оставался прозрачным. Я постарался уйти подальше от дороги, потом попытался идти вдоль дороги, но машина мимо меня так и не проехала. Идти было неудобно: часть стволов, уцелевших после пожара, продолжала стоять среди подрастающего поколения, остальные просто лежали на земле, преграждая путь в любом направлении. Намучившись и промочив ноги, лазая между стволами, я снова вышел на дорогу. Процесс озирания по сторонам не принес никаких результатов, но на душе стало тревожно. Через некоторое время, оглянувшись, я снова увидел грузовик. На этот раз он был ближе. Как и в первом случае, я видел только плоскую кабину с закругленными углами. Какой-то древний МАЗ или КАМАЗ? Я снова сошел с дороги, но вглубь леса не пошел, а спустился в какую-то промоину. Моя голова осталась стоять на уровне земли и наблюдала за дорогой. Слух прислушивался к дыханию ветерка, но слышал только свое – никакого урчания мотора. Обоняние улавливало запах растаявшего снега, прелой земли и березового сока, но никаких выхлопных газов. Разум сразу сказал, что это бред, но терпения хватило еще минут на десять. Наконец, или, в конце концов – разница не так очевидна – я снова вышел на дорогу и зашагал вперед. Затылком чувствуя погоню, я перебирал ногами, как водитель трехколесного велосипеда. Но решил не оглядываться, пока не услышу шум двигателя. Даже, если это охрана, то меня все равно выпернут вперед, в Старый Яр. Еще и подвезут немного. Минут через десять я потерял бдительность и оглянулся. Сине-серый монстр, с грязноватым оттенком от рождения, был уже близко. Я отчетливо разглядел его круглые лупоглазые фары и понял – ни фига, это не КАМАЗ, а скорее автобус. Или троллейбус? Меня как ветром сдуло с дороги. Я забился в какие-то кусты, и решил, во что бы то ни стало пропустить этот антиквариат вперед. Так как я особо не тороплюсь и до зимы совершенно свободен. Однако предыдущий опыт мне подсказывал, что это случится не скоро.

Сидя в кустах, я вспомнил свою первую встречу с медведем. Я приехал на орнитологическую практику в Магаданскую область. Кто не видел Ногайской бухты – дурак тот! Тут все понятно, я-то видел. А уж медведей то у них больше, чем у нас зайцев.

***

База находилась на реке Яне. И вот мы первый раз отправились в тайгу, где мне предстояло наблюдать за гнездовой жизнью пары чеглоков. Чеглок – хищная птица из семейства Соколиных, точная копия сапсана только маленькая.

Я нацепил на себя все, что у меня с собой было: бинокль, фотоаппарат, здоровенный телеобъектив и пр. Больше я так никогда не делал. К тому моменту, когда мы, наконец-то, перевалили через сопку, я навсегда потерял интерес к фотографии.

Мы немного не дошли до гнезда чеглоков (которое Володя, хозяин практики, обнаружил еще до моего приезда), когда его лайки с яростной ненавистью бросились вперед. В 60-80 метрах от нас поднялась на задние лапы медведица. Точно так, как принято рисовать мишек на фантиках от конфет. Близорукими глазами она осмотрелась, оценила обстановку и бросилась наутек. За ней бросились собаки, за собаками – Володя с ружьем. И остался я один посреди тайги. Тайгу я всегда представлял как непролазную чащу. Их же тайга больше напоминала парк: огромные лиственницы, растущие далеко друг от друга и почти нет подлеска, под ногами какой-то бруснично-черничный покров. Вместо черники, видимо, все-таки была голубика.

И представил я, как медведица с эскортом делает круг – куда же ей еще бежать-то?! И выбегает прямо на меня, одинокого в парке. И тут, или сметут, или пристрелят по ошибке. Я вооружился туристическим топориком – с Володей мы собирались лабаз устроить у гнезда чеглоков. Прислушиваюсь к миру: даже лая собак не слышно. И вдруг – слышу какое-то сопение. Вокруг никого! И тут сверху падает веточка. Поднимаю глаза наверх… А там, на вершине небольшой лиственницы сидит медвежонок, чуть побольше кошки, и уже повизгивает как поросенок. Вот тут я вспомнил всё: и Пришвина, и Бунина… в смысле Бианки, и страницы журнала «Юный натуралист»: «Особенно опасна встреча с медведицей и медвежонком». Или: «Медведица никогда не бросает медвежонка одного!». Я пулей взобрался на соседнее дерево.

Так мы и сидели, обхватив ствол: на одном дереве медвежонок, на другом я. Правда, недолго. Медвежонок, на самом деле, был очень маленький, и сил у него было немного. Он пыхтел, все громче и громче – возмущался от обиды, что его бросили. Потом проскользил по стволу, ломая по пути веточки, свалился на землю как мешочек с каками, хрюкнул от боли и резво умчался по следу матери. Произошло это так быстро, что я успел сделать только один снимок, и то, только в тот момент, когда его голова уже достигла нижней границы кадра. Все же мордашку видно, но снимок уже не авантажный. Не сразу слез я с дерева, но когда Володя с лайками вернулись, я уже был на земле, и он не стал свидетелем моего позора.

***

Когда божья коровка, которую я обогнал пару километров назад, видимо, меня нагнала, я осторожно вышел на дорогу. Ни коровки, ни автобуса, ни следов от колес. И я пошел в обратную сторону. Туда, где последний раз видел транспортное средство. Может оно там развернулось и поехало в другую сторону? Место было приметное – вывороченное с корнем дерево у самой дороги. Но и там я ничего не обнаружил. В песчаной колее следы должны оставлять даже тени. Но кроме моих «то-топ-топ и чё я дома не остался» не было ровным счетом ничего. Я прошел еще метров двести назад, на всякий случай, и снова никаких следов. И только я подумал, что ночью надо больше спать, яиц в день не больше двух, а мираж бывает не только в пустыне… Как лупоглазое чудовище снова бесшумно возникло на дороге в том месте, где полсекунды назад его точно не было. Я нервно пошел навстречу «голубому вагону», смотря ему прямо в глаза. Что это за фигня, которая задом едет? Я уже готов был сдаться в руки властей, но все оказалось гораздо запутаннее. Через сто метров движения вспять я понял, что это глупо. Через двести – глупее глупого. А еще через несколько сот метров стало совсем глупо – я не приблизился к цели. Дистанция между мною и им оставалась неизменной. Я также мог видеть круглые фары, но не мог разглядеть вагоновожатого за стеклом или иные дополнительные детали. За несколько минут ходьбы по этой дороге назад, моя самооценка прошла мимо нейтрального нуля и опустилась ниже самого трескучего сибирского мороза, зависнув где-то между Антарктидой и Марсом. Я уже никому не мог доверять и бросился прочь от техногенного видения.

Точно также я убегал от медведицы с медвежонком, когда встретил их второй раз.

***

По приезду в Магадан нас сразу проинструктировали: в случае встречи с медведем, смотреть ему прямо в глаза и ни в коем случае не убегать, иначе автоматически становишься жертвой на рефлекторном медвежьем уровне. Да я сам прочитал такой же инструктаж девушкам из Томска, которые прибыли после меня. Как уже бывалый. Но Володя добавил нюансы в инструкцию: «На этой здоровенной морде глаза как у мышки – попробуй, посмотри в них». А еще он рассказал, что летом медведи бегут от пожаров на границе с Якутией и попадают вглубь Магаданской области. А здесь их никто не ждет, местные мишки не хотят делиться своими участками. Поэтому медведи становятся агрессивными, и каждый год нападают на людей. От стресса, а не от голода – в местных реках рыбы больше, чем воды. Ну, это я и сам видел.

И Володя рассказал занимательную историю про моего предшественника, по-моему, его звали Алексей. За Алексеем увязался медведь. Парень пытался сильно откровенно не бежать. Кричал и шумел, пытаясь отпугнуть. И медведь, как будто уходил. Но стоило чуваку продолжить путь, как медведь снова увязывался за ним и постоянно сокращал дистанцию. В конце концов, медведь вышел прямо на него. И тогда парень, у которого в отличие от меня, была с собой ракетница, шмальнул пару раз над медвежьей мордой. Никакого эффекта. Ноль эмоций! И тогда у Лехи случилась предсмертная истерика. Чего он орал медведю прямо в морду, никто точно не знает – свидетелей не было, весь рассказ только с его слов. Медведь аккуратно внимательно все выслушал, развернулся и невозмутимо спокойно удалился восвояси, видимо, передумав есть парня. А вот Леху, по возвращении, пришлось отпаивать спиртом.

Медведица с медвежонком продолжала жить на моем участке, где я наблюдал и фотографировал жизнь птенцов чеглоков из специального укрытия на дереве. Там я чувствовал себя в безопасности. Все лето с моими мишками я не сталкивался, видимо, они вели преимущественно ночной образ жизни. Я наблюдал только кучи, которые постоянно оставляла медведица на моих тропинках. Наверное, медведи тоже не любят какать, когда травинки в попу упираются.

И вот в конце августа на обратной дороге, выходя из леса, я услышал слева сильный треск. Огромный «бегемот», ломая ветки, взбирался на дерево, а под деревом на задних лапах снова стояла медведица и смотрела в мою сторону. Вот тут-то я и освоил бег приставными шагами. Это когда бежишь боком. Бежишь, а как будто и не убегаешь. Трясешься, а не показываешь виду. Просто удаляешься; или симпатичнее сказать – ретируешься. Какие «глаза в глаза», какие инструкции? Какой идиот – это придумал?!

Но как вырос за два месяца мой юный друг, с которым мы пережидали совместный страх, сидя на соседних деревьях, было поразительно. А еще удивительнее, что медведи (во всяком случае, местные) в момент опасности отправляют своих отпрысков на деревья, а сами убегают. Володя в то же лето встретил на противоположном берегу Яны трех разновозрастных медвежат, сидящих на деревьях. Конечно, это защита, в первую очередь от собак, а не от людей. Мишки, как птицы отводят врага от потомства.

***

Теперь я знал точно: пережидать и останавливаться глупо – этот лупоглазый все равно не объедет, поэтому только вперед. Сначала я трусил. В смысле – бежал не очень быстро. Но дистанция между нами сократилась настолько, что я бы мог разобрать номер, если бы он там был. И тогда я поскакал как сайгак: высоко выкидывая ноги вперед и пытаясь зависнуть в прыжке как можно дольше, чтобы пролететь как можно дальше. Более плавный ритм бега позволял дольше сохранить ритмичное дыхание. Но вагон, в ответ на мою прыть, тоже прибавил, пытаясь не упустить свою жертву. Чем сильнее я ускорялся, тем ближе он ко мне приближался (эту закономерность я потом задним умом вывел). Может на дерево? Но лес редел, и деревьев у дороги уже не было. В висках стучало так, что голова должна была вот-вот расколоться и выпустить мозги.

Но лес закончился раньше, и я выскочил на открытое пространство. Впереди показались строения Старого Яра. Я последний раз оглянулся – на опушке леса стоял троллейбус. Для убедительности он разочарованно помахал в воздухе своими штангами-башмаками и исчез. «На аккумуляторах, что ли?» – безумно подумал я и повалился на рюкзак. Восстанавливать сбитое дыхание и медитировать на бесконечность.

Глава 7. Прикладные виды спорта

Пятнадцатиминутный бег с полупустым рюкзаком чуть не убил меня. И даже затмил страх быть съеденным, укушенным, высосанным или раздавленным. Какую точно угрозу представлял для меня техногенный призрак, я не знал. Может воздействие электрическим током? Извергаемая извергом шаровая молния?

Даа-а, самый прикладной вид спорта это бег. И лучше сразу с препятствиями. И я начал вспоминать, как однажды чуть было не попал в беговую секцию. С детского садика у меня был друг Илья. Илюшка был толстый, и с ним никто не дружил. А я дружил. Ко мне почему-то всегда тянулись представители второго эшелона в классе: не законодатели мод, дети неблагополучных родителей, олени без пантов и просто одинокие ребята. Ботаны, лохи, аутсайдеры – так сказали бы сейчас. Наша учительница, Нина Николаевна, во втором классе устроила закрытое голосование: «С кем бы ты хотел дружить?» и «С кем бы ты хотел делать уроки?». К ее глубочайшему удивлению я занял верхние строчки обоих хит-парадов. Для меня это тоже было неожиданно. Но мне было приятно. И я до сих пор помню то чувство, с каким я оглядел своих одноклассников в тот момент: мы любим их, когда они любят нас. А феномен моей тогдашней популярности так и остался загадкой для меня – заводилой я никогда не был.

Так вот. Продолжаем про друзей. Мама Ильи по великому знакомству договорилась устроить его в секцию метателей молота, для коррекции фигуры. А так как ему не хотелось идти одному, он уговорил меня. Мы пришли на какую-то лужайку с сарайчиком на краю. Народу занималось немного – человек 5 или 7. И все, как на подбор: пончики и пузаны, как мой друг. Я же, со своей фигурой, конституцией и весом, вместе взятыми, смотрелся среди них как глиста среди какашек. Сначала мы разминались, делали упражнения, потом стали швыряться пушечными ядрами. Мне не показалось, что я кидаю совсем уж хуже остальных. Но когда мы стали бегать по секундомеру на короткие дистанции, я их всех… толстых… сделал! В целом занятие мне понравилась – я бы походил. А уж чего там метать: утюги, молотки и молоты – мне было все равно. Но в конце тренировки «тренер мне сказал на прямоту», мол, я не подхожу. Но он готов записать меня в легкую атлетику, к своему другу, мол, я хорошо бегаю. Я чуть не расплакался от обиды. Или расплакался? Но на лесть тоже не поддался – любой бегает хорошо по сравнению с этими пузырьками, поэтому в бег я не побег.

Много позже, я узнал, что на этой лужайке, с сарайчиком на краю, вырастили не одну олимпийскую чемпионку – метательницу молота, и ни одного мужика – Илюха без меня тоже заниматься не стал. Вот, что значит настоящий друг. Не променял дружбу на олимпийское золото!

А еще у меня был друг Гоша, который тоже чуть не стал олимпийским чемпионом. Только тут уж я не причем. Гоша участвовал в каком-то военизированном биатлоне от военной кафедры школы. И в тот момент, когда он победоносно выкатился на огневой рубеж, без раздумий повалился в сугроб и прицелился из мелкашки, какой-то арбитр полез проверять мишени. Взрослые всегда ведут себя одинаково – они несерьезно относятся к подрастающему поколению. Гоша не мог ждать – секунды бегут, бегут, бегут – спорт есть спорт! Он выстрелил. В консервную банку он попал. Но судья сходил по крупному, но жидко, и прямо на огневом рубеже. Гошу сняли с соревнований, он обиделся и ушел. Ушел навсегда. И без него отечественный биатлон перешел на таблетки.

Слава богу, среди моих друзей не было ни одного футболиста, так что мне не в чем себя упрекнуть, но и надежды теперь никакой.

А еще с неудавшимся биатлонистом мы угодили в пожарно-прикладной спорт. Когда угодили, только тогда и узнали о его существовании. Району нужно было выставить команду на областные соревнования, а откуда ей взяться в таком куртуазном виде спорта. Вот и создали команду из отважных представителей нашего класса. Почти все были отважные, так как это сопровождалось освобождением от уроков. А за это мы – хоть в космонавты!

Пожарно-прикладной спорт обогатил меня по жизни. Хотя мы участвовали всего в одном соревновании, и больше нас не собирали. Мы тренировались на территории пожарной части: разматывали рукава, закатывали рукава, к чему-то их подключали; с приставной лестницей взбирались на третий этаж тренировочного здания. Это было особенно весело. Подбегаешь к стене, на ходу забрасываешь лестницу в проем окна. Пулей взбираешься по ней, садишься на подоконник, свесив ноги вниз, поднимаешь лестницу и, перебирая ее двумя руками, закидываешь ее в проем окна следующего этажа. И лезешь выше. Лестница алюминиевая – очень легкая. Наверху от нее почти под прямым углом отходит металлический крюк с зазубринами как у гарпуна, чтобы цепляться за проем окна. Если не смотреть вниз, таким способом можно добраться хоть до девятого этажа. Но суть упражнения не в том, чтобы выше, а как можно быстрее. В нашей «пожарке» нам не разрешали взбираться на верхний этаж, так как не было страховки. А на соревнованиях каждый из нас должен был забраться на самый верх как можно быстрее, но там нам цепляли страховочный трос.

Я вспомнил про эту лестницу, когда несколько лет назад на заводе проходил инструктаж по пожарной безопасности. Лектор был боевым пожарным и рассказывал про пожары без прикрас и без шансов на спасение. И продемонстрировал нам совершенно шоковое видео, как женщины выпрыгивают из верхних этажей горящего Сбербанка, а внизу стоят мужики-пожарные и наблюдают, как они разбиваются о землю. Вот тогда я и вспомнил про эту лестницу – алюминиевую лестницу в небо. Или слава, или смерть!

Заключительная часть соревнований – это эстафета, где каждый участник совершает свое противопожарное действие. У меня последний этап – я тушитель: тушу огонь в корыте и финиширую. Сначала мы исполнили эстафету в парке Культуры и Отдыха. Что там было я не помню: то ли подобие районных соревнований, то ли пожарные демонстрировали свое умение. В любом случае, мы выступали вне конкурса, нам просто дали попробовать. Я подбежал с огнетушителем к столбу пламени высотой с двухэтажный дом и лихо его затушил. Мне понравилось.

Перед самыми соревнованиями мне еще разок дали попробовать. Я уверенно подбегаю к «очагу возгорания» … Тушу-тушу, тушу-тушу, а он горит! У меня уже огнетушитель почти кончился. Я сбил основное пламя, а внутри корыта все равно горит!!!

Целую неделю перед соревнованиями я переживал. Когда уже ехали в автобусе, я трясся. Я по жизни – трус. Я боялся подвести команду – я не умею, у меня не получится.

Как я сподобился, как я решился – до сих пор не могу понять! Но, несмотря на свою скрытность, я поделился своими сомнениями с женщиной, которая нас курировала. «Да ты что! – сказала она. – Второй раз у тебя огнетушитель был заправлен обычной водой».

На соревнованиях в командном зачете мы выступили совсем неплохо. И, несмотря на то, что тушителя из команды, выступающей непосредственно перед нами, увезли на скорой помощи – организаторы попутали пропорции бензина и керосина. Я затушил свое корытце отважно и без тени сомнений в своих способностях. Но с тех пор я ненавижу людей, которые пытаются по жизни подсунуть мне огнетушитель, заправленный водой.

Однажды, когда работал учителем в сельской школе, я привез своих «умниц» на районную олимпиаду по химии. А там задания оказались далеко за пределом школьного курса. И ни умом, ни сообразительностью мои «лучшие» с ними справиться не могли. И я понял – невольно я им подсунул огнетушитель, заправленный водой.

С четвертого класса я пошел в секцию ориентирования на местности при школе. Это не так позорно как бадминтон, и не так безнадежно как футбол, но тот еще спорт! Я продержался почти два года, но смысл его понял, только когда вырос. Мы занимались общефизической подготовкой, бегая по спортзалу, и изредка выезжали в лес на лыжах разглядывать фотоснимки топографических карт. То ли я был такой тупой, то ли мне никто и не пытался объяснить смысл происходящего, но зато компас был красивый! С линеечкой и встроенной лупой для слепых. Только для глупых там не было никаких приспособлений. Однажды меня даже выпустили с ним на серьезные соревнования. Без надежды, а так, чтобы опыта поднабрался. Понятно, что я выступал в самой мелкой категории. Ну, надо так надо. Убежал я со старта отчаянно в лес, а что дальше делать понятия не имею. Вернуться обратно, как-то рано, а главное стыдно. Вот я и колесил бездумно по лесу, даже пару раз случайно зарулил на контрольную точку, отметился. Как я до финиша добрался, для меня до сих пор загадка. Но тренеры, видимо, самые отчаянные взрослые – ничего не боятся! Ну и опыта я тоже поднабрался. На лесной дороге, трое дяденек, догнали другого дяденьку. Набили ему морду, чтобы тот слишком не торопился, и убежали дальше. После этого я с ориентированием завязал – «бить человека по лицу я с детства не могу». Сказывается отсутствие американских фильмов в детстве. А бегать по лесу с компасом и молотком в руках – это какой-то странный вид спорта.

В общем, спорт для меня, это не сила воли и сила духа, а всегда какие-то моральные переживания. Да и способностей у меня никаких, особенно в ориентировании. Зайдя в какое-нибудь учреждение, и один раз повернув за угол, я напрочь забываю, откуда я пришел. Найдя нужный кабинет по номеру, я потом до самого вечера брожу по зданию, пока не изучу его досконально и не пойму, что выход – есть вход, и я, наконец-то, свободен. Бывает, что сердобольные уборщицы за ручку выводят меня из лабиринта и западни.

А компьютерные игры, когда нужно бежать, убивая все на своем пути, желательно прямо из-за угла? И вот я, такой целеустремленный, выпятив скулы в квадратный подбородок Шварценеггера, выбегаю из-за угла… и бабах! Стреляю я аккуратно: в цель попадаю редко, но патроны берегу. Враг корчится от боли и оседает вниз. Но это меня не останавливает. Я снова делаю круг и опять выбегаю с подбородком Шварценеггера из-за того же угла. Враг от такой тупости не успевает собраться, снова корчится от боли и оседает вниз. На третий раз, я даже не успеваю выбежать из-за угла, как завидя квадратный подбородок Шварценеггера, враг корчится от боли и оседает вниз. Когда враги перестают корчиться от боли и оседать вниз за этим углом, я с презрительной усмешкой Шварценеггера «ай вилл би бэк» начинаю выбегать из-за другого угла. Но все напрасно, врагов уж нет. Враги уж умерли давно за предыдущим углом. Или программа включила защиту от дураков, потому как «за окном уже мерещится рассвет»… врагов уж нет.

Вообще, мы очень спортивная нация. Мужчины у нас ходят в трениках адидас, а женщины в горнолыжных штанах, и все встречаются в магазине. А спорт называется шопинг. Это новый для нашей страны вид спорта, но очень заводной. При этом все очень сексуальные, если не прет перегаром или куревом. Но это больше соответствует дворовому уровню, так сказать шаговой доступности. Серьезный шопинг – это всегда накрашенные губы, подведенные глаза, запах французских духов китайского происхождения и импортный автомобиль. Отечественные автомобили для настоящего шопинга почему-то не годятся. Видимо, в багажнике мало литров помещается или понты не влезают.