Читаю, не могу оторваться. Из-за этого задержалась с выходом на работу на два часа! Мне показалось все очень правдоподобно. И герои, по-моему, выглядят вполне как настоящие, и ничуть не надуманные характеры. Читайте, не пожалеете.
Maht 290 lehekülgi
2012 aasta
Шаль
Raamatust
От Милы ушел супруг. И кто бы мог подумать, что на ее сторону встанет… свекровь! И не только встанет, но и проживать невестка с матерью мужа будут вместе! Этот необычный, редкий для всех времен тандем обусловлен и чувством вины за непутевого Арсения, и заботой о внучке, девочке одаренной и необычной. Но выдержит ли материнское сердце сыновний бунт? Сможет ли свекровь смириться, что рядом с Милой рано или поздно окажется другой мужчина?
С недавних пор Рой стал моим любимым писателем. А эту книгу прочитала за один день. Не могла оторваться ни на минуту. И полностью погрузилась в описанную историю, сопереживала и страдала с главной героиней.... Не могу вспомнить еще какую-либо книгу, которая захватила бы также. Поэтому очень рекомендую всем. И с нетерпением жду будущие книги этого автора.
Книга понравилась, впрочем как и все произведения Роя. Но от нее еще, в отличии от других книг, веет добром и теплотой, как от теплой пуховой шали, спасибо!
Прочла все книги этого писателя. но эта книга написана более жизне правдоподобным языком. хорошее времяпровождение. побольше таких книг.
Замечательная книга. Люблю душевных начитанных олигархов, влюбляющихся в бедных, но интеллигентных и душевных красавиц. Где-то я это, правда, уже читала.. и не один раз, кажется.. Но слог автора, как всегда, хорош, сюжет захватывает. И два вечера проведены за чтением с удовольствием..
Jätke arvustus
Вы замечали, что особенно одиноким чувствуешь себя именно в знакомых с детства местах, куда возвращаешься с какими-то предчувствиями и ожиданиями необычного? А там уже все чужое…
А известно, что деньги и душа соседствуют редко. Капитал же вкладывали в картины художников, чьи работы ценились на Западе, кто был известен во всем мире. Золотарев же оставался художником сугубо российским, талантом, признанным в узком кругу почитателей. У его почитателей денег не было. Раскрутить творчество мужа в мировом масштабе Лариса не осилила: такими категориями она не мыслила, языков не знала, учиться не хотела. Проще было завести популярную шарманку о том, что в России никогда не признавали истинных гениев, что все настоящие художники всегда оказывались в загоне. В этом она находила утешение. Если, конечно, это могло послужить утешением. Оставалась – набережная.
Сначала все шло хорошо. Его спасло то, что он никогда не рисовал «политику». Его коньком была природа, пейзажи, натюрморты – кусты цветущей сирени, косогоры с березками, горные луга Домбая. Лариса считала, что эта ниша – вечная. Политика и все остальное приходят и уходят, а классический пейзаж остается. Но просчиталась. Пришли иные времена, и люди перестали покупать картины для души. Живопись стала вложением капитала. Естественно, для тех, у кого эти капиталы были.
Крутиться надо, вперед идти, не спать. А ты как был простым художником, так и остался. Миша, миленький мой, я человек со стороны, не художник, но и я понимаю: нужны мощные масштабные проекты типа фестиваля. Виртуальный каталог, всякие пиар-акции, перформансы, наконец… Время такое… Искусство должно выйти на улицу. Хватит замкнутой, самодостаточной жизни в галереях, хотя и она должна остаться для вашего внутреннего цехового пользования, что ли. Я думал, ты более цепким будешь. У вас же там тусовка какая-то была, ты по вернисажам ездил. Знакомства у тебя были всякие. Ребята твои вон где…
Он целыми днями просиживал там. И хоть торговля не шла, но зато была видимость дела. Клепать то, что берут, он не мог. Те деньги, которые он получал от случайных и редких покупателей, таяли как дым. Пришлось отказаться от мастерской, жили в хрущобе, которую купили в более удачные времена. Там Мишка работал на кухне, в квартире пахло краской, растворителем. Лариса начала болеть. Они неуклонно скатывались в бедность, из которой не возвращаются. Кризис 98-го совсем их добил. – Вот в таком положении ты и увидел своего друга, сидящего на ящике возле своих картин, – тяжело вздохнул Михаил. – А охранника твоего я быстро раскусил. Парень оказался с воображением.
Arvustused
37