Loe raamatut: «Аквариум», lehekülg 36
Один – дымящийся густым, плотным мраком и ощетинившийся сотканными из тьмы иглами, другой – переполненный ярким белым светом, пробегающим через все тело и пульсирующим на острие выставленного перед собой клинка.
А ещё через секунду они вновь бросились в бой. Видимо, возможность компромисса даже не рассматривалась ни первым, ни, тем более, вторым.
Чёрный нанёс красивую сокрушительную серию ударов обеими руками-мечами, но часть из них человек, немыслимо изворачиваясь, пропустил мимо, а часть отразил своим ярким лепестком. Лезвие его меча расчертило в воздухе замысловатый, изломанный белый зигзаг, встречающий разящие чёрные шипы каждым вектором поворота своего движения, а предпоследний отрезок этого зигзага прошёл точно через шею противника, в то время, как последний развалил обезглавленное тело на две половины четко по вертикали сверху вниз.
Все!
Двенадцать карателей, которых Ануннаки считали боевой элитой высших сфер, настолько грозной и непобедимой, что иногда даже просто их появление могло в один момент решить проблему чьего-то неповиновения, были уничтожены. Уничтожены червяком, расходным материалом для опытов, человеком, одним из тысяч подобных ему тварей, которые влекут своё жалкое существование на их полигонах.
Это факт был необъясним и настолько запределен, что их сознание до сих пор не могло принять его, как что-то свершившееся и реальное. Казалось, что это какая-то чудовищная и нелепая ошибка. Такого просто не могло произойти на самом деле.
И тут поверхность планеты под ними наконец-то осветили солнечные лучи все-таки наставшего утра. Огромная туча наверху бесшумно исчезла вслед за смертью последнего из чёрных, лишний раз подтвердив, что все, произошедшее только что, имеет место быть.
А человек внизу, стоящий среди дымящихся, развороченных скал, поднял голову и посмотрел в небо. Его заметно пошатывало, по телу струилась алая кровь, смешиваясь с чёрной вязкой жидкостью, сочащейся из двух глубоких ран на плече и бедре, но взгляд его был страшен. Он словно пронзал насквозь каждого из Ануннаков прямо через корпуса кораблей, наполняя их холодное сознание суеверным страхом и отчаянием.
Человек оскалился и медленно поднял правую руку. Экипажи в панике начали переводить суда в режим аварийного старта, стараясь поскорее оказаться как можно дальше от этой планеты и от существа на ее поверхности.
Наконец-то пришло четкое осознание, что им в этой войне делать больше нечего. Она перешла на такой уровень противостояния, где Ануннаки переставали быть богами и творцами, а сами становились червяками и им ничего больше не оставалось, как смиренно наблюдать издалека и тихо надеяться, что все обойдется.
И когда бежевые покатые громады на предельном ускорении рассекали верхние слои атмосферы, кто-то все-таки успел рассмотреть, что вскинутая человеком рука пуста. Он не замахивался на них своим страшным мечом, а просто совершенно непонятно зачем показывал свой кулак с выставленным средним пальцем и улыбался.
***
Вселенная…
Бесконечная и совершенная.
Мудрость. Извечная и абсолютная.
Чистота. Первородная и невинная.
Все это я видел в глазах крохотного новорожденного человека, лежащего у меня на руках. Нашего с Настей ребенка. Моего сына.
Я смотрел и наслаждался этим прекрасным и гармоничным миром, идеальным и цельным эскизом, который еще не тронут кистями самосознания и свободной воли. Я прекрасно знал, что пройдет пара-тройка недель, и глаза ребенка потеряют эту глубину и тайну, став совсем другими. Не хуже и не лучше. Просто другими. Глазами человека, начинающего познавать мир вокруг себя. Я помнил этот загадочный процесс преображения, потому что уже наблюдал его когда-то, точно также всматриваясь в лицо дочери, оставшейся в далеком и недосягаемом будущем.
Сзади тихо подошла Настя. Обняла, прижалась.
– Ты чувствуешь? – шепотом спросила она.
– Да.
Я чувствовал. Малыш в моих руках не плакал; просто шевелил ручками и смотрел в пространство. А внутри крошечного тельца бушевал океан Силы. Чистой и незамутненной. Слепой, и пока не ассимилированной ни одним из законов и принципов Вселенной. Белый холст, энергия стихии, еще не нашедшая себе русла.
И поиски этого русла, верного и правильного, были в наших с Настей руках. Были нашим долгом не только перед сыном, но и перед чем-то большим. Перед нами открылся Путь. Ощущение глобальности и значимости каждого дальнейшего поступка легло на плечи. Легло не тяжким и вынужденным бременем, а осознанным и объективным пониманием необходимости движения по этому Пути. Движения не "куда", а "во имя". Во имя жизни, во имя разума, во имя всего мира – цель сложно было облечь в слова, зато очень хорошо чувствовалось ее истинность и вектор направления к ней.
– А мы справимся? – все также шепотом спросила Настя.
– Должны. – Ответил я. – В конце концов, это же наш ребенок.
– Ты знаешь… – Она задумчиво посмотрела на меня. – Когда ты там снаружи убил последнюю тварь, что-то сдвинулось в мире. Сложно объяснить, как я это почувствовала… Как будто сняли какие-то оковы. Тут же прекратилась эта дикая боль, малыш наконец родился… Я его на руках держу, а в голове будто шепчет кто-то. Не словами, даже не образами, а такими, как сказать… Словно размытые тени где-то на периферии зрения…
– И? – Я напрягся. Ко всяким предчувствиям и смутным ощущениям мы давно привыкли относиться со всей серьезностью, так что, если уж Настя об этом заговорила, значит стоит, как минимум, прислушаться. – Смысл уловила?
– Не знаю. Ощущения были похожи на нашу с тобой встречу. Как-будто пройден некий рубеж, как это называется по пиндосски?.. Чекпойнт, вот! Так точнее. И теперь нам разрешено и доступно очень многое, что раньше было нельзя. Но и Им. – Она неопределенно показала пальцем куда-то вверх, но я прекрасно понял, кого она имеет в виду. – Им, в свою очередь, тоже дан определенный картбланш относительно нас…
– Картбланш… – Повторил я за ней. Звучало несколько пугающе, но я настолько устал, что не было сил даже бояться. – Ну, значит, так надо!
– И что нам теперь делать? – Спросила Настя. Тоже без всякого страха, а просто, словно мы говорили не о нашем туманном и полном опасностей будущем, а о сломавшемся утюге.
– Жить. Бороться. Все тоже самое, что и раньше. Нас дерут, а мы крепчаем! Вот и все.
А что я еще мог сказать? Раз уж мы оказались втянуты в эту игру, надо играть. Других вариантов нет. Не вешаться же?
Она помолчала, потом улыбнулась и сказала:
– Тогда давай выбирать имя!
Имя. Точно! У нас же сын родился, а мы до сих пор не удосужились его назвать. Родители…
– Иван. – Совершенно неожиданно для себя самого сказал я.
– Иван? – Вскинула брови она. – Я думала, тебе с некоторых пор это имя не особо нравится…
– С некоторых пор нравится… Ну что мать, так и будем стоять? Титьку ему дай что ли…
– Дам, не переживай. А ты пойди-ка умойся, воин света. А то – на покойника похож.
– На себя посмотри…
На самом деле, для новоиспеченных счастливых родителей, выглядели мы довольно необычно. Бледные, осунувшиеся, еле стоящие на ногах. А я, вообще, покрытый с ног до головы засохшей кровью и пылью, походил на крайне нечистоплотного зомби из американских фильмов. Образ ходячего мертвеца дополняли еще не успевшие толком зарубцеваться раны от мечей Негров. Все-таки, достали они меня пару раз. Хорошо, что не в голову или грудь, иначе никакой Свет бы не помог. А так, не пришлось даже отвлекаться на борьбу с черной дрянью, из которой были сотканы пронзившие меня лезвия. Энергия бешеного потока фотонов, каналом концентрации которой я сумел сделать мое тело, справилась с заразой вместо меня.
А уж, что она сотворила с бедными Неграми… Я даже представить себе не мог, что ключик, практически наугад подобранный мною, настолько идеально подойдет к замку. Поэтому особой гордости от победы над грозными черными существами я не испытывал. Моей главной заслугой в ней был удачный выбор оружия, а именно – электромагнитного излучения света, которое оказалось тем единственным, чему им, то есть, конкретно этим существам, совершенно нечего было противопоставить. Их ахиллесовой пятой, если можно так выразиться. Все остальное – просто дело техники. Да, я очень хорошо прыгал и уворачивался, но, если бы в моей руке не было этого волшебного меча, разящего Негров наповал, укатали бы меня очень быстро. Моих собственных сил, пусть даже увеличенных гравитацией, хватило ненадолго и не на всех. Так что, тешить самолюбие явно не стоит… Хотя, результат – есть результат. Мы с Настей живы, наш ребенок благополучно родился и находится у нас – и это главное.
Настя легла на нашу грубо сколоченную кровать, ласково прижав сына к груди, и закрыла глаза. Вымотались мы оба. По самое не хочу.
Я стоял, смотрел на них, борясь с искушением устроиться рядом, но потом все-таки собрал остатки сил и пошел отмываться. На пороге обернулся:
– Ты это… Если на улицу вдруг соберешься выйти – осторожней, под ноги смотри.
– А что там? – не открывая глаз, спросила она.
– Там… Ландшафтные дизайнеры поработали. От души…
– Сад камней? – усмехнулась она.
– Типа того. – ответил я и вышел.
Ад камней. Так точнее. Прямо перед порогом зияла пропасть тридцатиметровой глубины, на дне которой с шумом плескалась морская вода. Видимо, внутри скалы располагалась каверна, и мой удар по Неграм угодил прямо на ее покрытие, теперь наконец обвалившееся полностью. Еще один провал зиял чуть дальше. Этот не дошел до воды, но тоже был достаточно глубоким. Вообще, все наше уютное некогда плато с красивым панорамным видом на море выглядело так, словно оно подверглось неоднократным авиаударам. Воронки, дыры, борозды. А ведь это не какой-нибудь известняк; самый настоящий гранит. По аккуратной гряде скал, окаймлявших площадку, словно прошлись огромным отбойным молотком, практически сровняв ее с уровнем самого плато. Зелени не осталось в принципе. Два обвалившихся в море мыса красиво сверкали в лучах солнца идеально ровными срезами обнажившейся горной породы. Единственным более-менее неповрежденным местом была скала, к которой прислонилась наша хижина, тоже, кстати, не совсем целая. На стыке скатной кровли и фасада, обращенного к морю, зияла здоровенная дыра с черными оплавленными краями. Это был след от тела Негра, который имел наглость заглянуть к Насте в момент родов, за что и был отправлен в небытие первым самой же Настей. Кстати, так и не спросил, чем она его долбанула…
По всей арене сражения были разбросаны кучки черного пепла. Остатки других противников. Тех, что были раздавлены моей гравитацией. От этого пепла по камням во все стороны медленно расползалась чернота, превращая гранит в труху. К вечеру и до порога доберется. Блин.
Придется срочно переезжать… Если успеем, конечно.
В том, что контора, приславшая к нам отряд карателей, не успокоится, я не сомневался, особенно после слов Насти. Это было бы слишком просто. Обязательно придут еще. Не негры, так какие-нибудь китайцы или эскимосы. Им позарез нужен наш ребенок, и теперь я догадывался зачем. Завладеть такой силой и подчинить, пока она еще не осознала себя – это очень хорошее подспорье в борьбе с любым врагом. А если предположить, что сила эта станет увеличиваться по мере взросления моего сына, а, наверняка так оно и будет, то горизонты открываются широчайшие. Практически бескрайние…
Оставался один вопрос – когда? Могут ведь прямо сейчас явиться. С другой стороны, наверное, им все-таки нужно хоть какое-то время на подготовку. Разбор полетов, работа над ошибками, новый план… А, вообще, гадать нет смысла. Противостоящая нам сила была совершенно чуждой и непостижимой, поэтому любая попытка прогнозировать ее действия бессмысленна. Будет, как будет…
Выложенный из камня резервуар, который я ежеднедельно наполнял пресной водой, оказался разнесенным вдребезги. Помыться не выйдет. Я, аккуратно обходя провалы и груды камней, подошел к краю обрыва и глянул вниз. Прибой в радиусе метров ста был черным. Лазурные полупрозрачные волны с белыми гребешками пены, чуть-чуть не доходя до берега, темнели, словно где-то под водой протекала труба с чернилами, утрачивали скорость и тыкались в скалы ленивой и маслянистой зыбью. Черные успели нагадить и здесь. Спускаться смысла нет. В этой дряни я купаться не хочу.
Источник с пресной водой находился в паре сотен метров от нашего жилища, там, где кончались береговые скалы, и шумел вечнозеленый лес. Я уверенно направился туда. Кряхтя, словно старый дед, забрался на остатки гребня, под ногами захрустели ошметки кустарника и вытоптанная трава. И тут меня вдруг кольнуло.
Не рев тревожной сигнализации, заполнивший подсознание с утра, когда с неба спускались Негры. Не ощущение опасности и изменения качеств пространства вокруг, даже не смутное предчувствие чего-то плохого, а просто еле заметный укол. Короткое движение тени на самом краю зрения, как выразилась Настя.
Я остановился и начал усиленно сканировать мир всеми доступными способами. Вроде все нормально. Никаких прячущихся недругов я не видел, не слышал и не чувствовал. Ни на поверхности планеты, ни в глубине моря, ни в небе. Тишина и спокойствие. Только вонь от черных существ еще полностью не выветрилась из астрального пространства; смердит, если хорошенько "принюхаться", а так – все чисто. Но что-то же кольнуло, блин! Или все – паранойя? Я мысленно потянулся к Насте. Уже сладко спит, и это хорошо. Если бы что-то было не так, она бы сразу всполошилась. Она же теперь – мать, и инстинкты должно быть обострены до предела. Для очистки совести я еще раз внимательно прислушался к окружающей среде, стараясь уловить хотя бы намек на изменения в ее физических и нематериальных параметрах.
Ничего.
Наверное, просто устал. Срочно отмыться и спать!
Скальный гребень остался позади, еще десяток шагов и море скроется за листвой. Очень хотелось пить. А еще больше хотелось просто упасть в прозрачный родник и лежать, наслаждаясь прохладой, чувствовать, как проходит усталость, как становиться ясно в голове и спокойно на душе, как расслабляются натянутые нервы…
Стоп! Егор, а ты куда это собрался?! Только что размышлял о том, что по нашу душу могут явиться в любой момент, а сам поперся хрен знает куда, оставив свою женщину и ребенка одних. Да ты теперь ни на шаг не должен!..
Полежать в роднике, бля! Расслабиться! Это чьи вообще мысли?!
Я, не останавливаясь, сместился в сторону, поднимаясь на дальний край хребта, и когда спина вновь почувствовала морской простор, медленно и плавно обернулся. Прямо подо мной – дырявая крыша нашего жилища, впереди – исковерканная поверхность плато, еще дальше – огромное, волнующееся море. Никого. Ничего…
Ясно.
Увел мысли поглубже, спустился в заросли и спокойно зашагал к источнику. А потом, пройдя метров двадцать через зеленый полумрак, все также стараясь ни о чем не думать, резко бросил свое тело через проколотую дыру в пространстве обратно, на вершину скальной гряды.
Вот, что значит выражение – жопой чуять!
От края обрыва к хижине быстрым уверенным шагом шли четверо. Ушлые какие! Развели, как девочку.
Увидели меня, остановились. Молча и страшно.
Страшно, потому что я их не чувствовал. Вообще. Глазами видел, но не мог нащупать ни одним из других нематериальных способов познания мира. От них не исходило ничего. Ни мыслей, ни эмоций, ни энергии, никакой информации, которая является определением объекта в пространственно-временном континууме. Но так же не бывает!
Я спрыгнул вниз, прямо на край крыши хижины, стараясь создать как можно больше шума, так как мои ментальные вопли никак не могли разбудить Настю. Такого тоже ни разу не было. Ее словно блокировали, отключив подсознание от информационного поля мира. Может хоть от грохота проснется…
Не проснулась.
Пошел навстречу застывшим фигурам. Не доходя метров шести тоже остановился. Стоял, смотрел на них. Они тоже смотрели. Молча и равнодушно.
Похожи на людей. Причем, намного больше похожи, чем те же Ануннаки или Негры. Третьи представители внеземных цивилизаций, которых я видел, и тоже гуманоиды. Никаких кракозябров и восьмируких кенгуру. Две руки, две ноги, одна голова. Хвосты, рога и копыта отсутствуют. Вообще, от гомо сапиенса не отличить, если издалека смотреть. А вот вблизи…
Вблизи – сразу понятно, что людями тут и не пахнет. Даже в самом отвратительном Анунахере, наверное, можно найти больше человеческого, чем в этой четверке, застывшей передо мной. И это – на уровне обычных визуальных ощущений, которые были мне доступны в данный момент. В их видимом облике неуловимо, но отчетливо просматривалась абсолютная инородность. Диаметральная противоположность, антитеза человеческой природе. Чуждая и до жути отталкивающая.
Первый – стройный, мускулистый альбинос, ростом – на голову выше меня. Гладкая, лоснящаяся кожа его была неприятного белого оттенка с примесью желтизны, вызывающего ассоциации с цветом опарышей или огромной белой змеи, то ли удава, то ли питона, которую я когда-то давным-давно в будущем с отвращением рассматривал в зоопарке. Хищное лицо можно было бы назвать красивым, если бы не глаза с кроваво красной роговицей и темно бордовыми зрачками, странные выпуклости вместо ушей, а также отсутствие рта. За туго натянутой кожей, чуть более темной в нижней части лица, угадывалось пространство между челюстями, но назвать это ртом я бы не решился. Интересно, как он ест?..
Одежды на нем не было, если не считать странного головного убора из переплетенных в некое подобие венца тонких костей того же отвратного цвета, что и все тело. Я так и не смог понять – надел ли альбинос его сам или эта дрянь росла прямо из его блестящего лысого черепа. Признаки пола также отсутствовали. Ну, такое мы уже наблюдали у незабвенных Горбатых, так что этим нас не удивишь.
В руках существа был здоровенный лук с наложенной на натянутую тетиву стрелой, также, как и корона на голове, желто-белый и, словно вырастающий прямо из плоти ладоней и пальцев.
Второй, стоящий слева, был похож на гнома из кино про хоббитов. Только не добродушного и немного комичного, а совсем не смешного и жуткого. Квадратный невысокий здоровяк, бугрящийся мускулами и вздутыми венами. Бочкообразная грудная клетка, массивные кубы пресса, покатые плечи, перекачанные бицепсы и бедра. Кожа – кирпично-красного цвета, рожа – страшная, с мощной нижней челюстью, огромным кривым ртом без губ, приплюснутым широким носом и узкими щелками глаз, утонувших в глубоких ямах под выпирающими надбровьями. В правой руке короткий меч из странного рыжего металла.
У них тут средневековье, чтоли? Инопланетяне, блин! Ни бластеров, ни лазеров, ни плазменных пистолетов, одни мечи да луки. Хотя, я же все-таки в прошлом…
Третий инопланетянин был очень похож на первого и стоял рядом с ним, немного сзади и правее. Такой же стройный, мускулистый, весь лоснящийся, только не белый, а черный, Не сотканный из непроглядного мрака, как Негры, а просто черный, как… негры. Только те, настоящие, которые афроамериканцы. И рот у него был. А изо рта торчали острые зубы, ярко белые и ровные, как у пираньи. Длинный двуручный меч небрежно лежал на плече, придерживаемый левой рукой, а рука правая сжимала какой-то совершенно непонятный предмет, совсем не похожий на оружие. Я не мог его толком разглядеть за телом альбиноса; что-то вроде двух подвешенных на цепочках металлических блюдец.
Четвертый…
Самый поганый. Он стоял справа. Если бы я был художником, и меня попросили бы изобразить смерть, именно его я бы и нарисовал.
Бледный. Именно это слово сразу приходило на ум. Его серо-синяя кожа была полупрозрачной, и через нее причудливо проглядывали паутина вен, мышечный слой и кости скелета. Костлявый и высоченный, похожий на сухое мертвое дерево, он бы возвышался над остальными на метр, если бы не был согнут, как древний старик. Широкая спина с торчащими позвонками вздымалась над головой, насаженной на изогнутую худую шею, вызывающую в сознании образ птицы гриф, а длинные руки почти касались земли. Но самым неприятным было лицо, через вполне человеческую плоть которого было видно череп. За шарами глазных яблок угадывались темные впадины глазниц, над которыми белела покатая лобная кость, через щеки просвечивали выпирающие скулы и челюсти со всеми зубами, отчего казалось, что симпатяга постоянно довольно улыбается. У него тоже был меч. Длинный и полупрозрачный, как будто вырубленный из грязного льда.
Рыцари… Три Ланселота и один Робин Гуд. С луком, но без яиц.
На самом деле, ничего смешного в сложившейся ситуации не было. Наоборот, все было очень и очень серьезно. То, как играючи гости манипулировали моим прокачанным подсознанием, пытаясь тихой сапой прокрасться к Насте с сыном, ступор, в который они погрузили ее, а также степень их защиты на всех уровнях, кроме визуального, да и сам их вид – все это приводило к довольно неприятным выводам. И если на бой с Неграми я шел решительно и вдохновенно, то сейчас душу корябало острым коготком поганенькое сомнение. А по Хуану ли сомбреро?
А потом я вдруг осознал.
Стоящие предо мной были не просто разумными существами с другой планеты или галактики, как, например, Ануннаки и Негры. Не одним из механизмов противостоящей нам машины, выполняющим строго определенную функцию. Они не получали приказов создать очередной полигон для опытов или уничтожить вышедших за пределы эксперимента испытуемых. Они сами отдавали такие приказы. Они были, если не создателями этой машины, то, по крайней мере, ее операторами, и даже само слово "существа", в отношении их, наверное, было неверным определением. Принципы или законы. Точнее, антизаконы антивселенной, которая неумолимо надвигалась на привычное нам мироздание. А видимые мною образы человекоподобных созданий с оружием в руках являлись не их истинным обличьем, а результатом работы исключительно моих разума и подсознания, пытающихся максимально точно адаптировать непознаваемое и запредельное во что-то более или менее конкретное.
Вот такое откровение неожиданно явилось мне. Словно письмо, пришедшее на электронную почту, в мозгу неожиданно появилась эта информация. Отправитель был не указан, но я мог дать рупь за сто, что тут не обошлось без вмешательства Ивана и его друзей. Я почувствовал мимолетное касание моего сознания знакомой чистой и первозданной силы, как будто кто-то большой и бесконечно мудрый ободряюще похлопал меня по плечу.
Почувствовали это и четыре безымянные сущности, до этого молча и неподвижно разглядывающие меня. Они одновременно чуть приподняли руки с оружием и совершенно неуловимо вдруг оказались на расстоянии вытянутой руки, практически окружив меня своими телами.
Ясно. Мне и тем, кто передо мной, дали понять, что "свои" про меня не забыли и наблюдают. Только, что толку? Мне помощь нужна, а не ободрение… Как я буду драться с законами? Закону можно либо следовать, либо его нарушать. Третьего не дано.
Значит, придется нарушать…
– Не придется! – Раздался у меня внутри бесцветный, лишенный эмоций, мужской голос.
Говорил явно безротый Альбинос, закинувший свой лук куда-то за спину и сделавший еще шаг ко мне. Определил я это безошибочно, так как неожиданно почувствовал его бесплотные белесые пальцы, похожие на трупных червей, прямо внутри своей головы. Причем, судя по всему, находились они там давно.
"Блин, да как так!" – Взметнулась отчаянная и яростная мысль, и я с грохотом захлопнул двери подсознания, до этого почему-то гостеприимно распахнутые. Пальцы отдернулись.
– Силен, силен… – Продолжил тот на чистейшем русском, обращаясь то ли ко мне, то ли к своим безмолвным спутникам. – Ничего нарушать не придется. Мы пришли не драться. Мы хотим предложить сделку.
– Сделку с кем? – Я говорил вслух, не желая даже чуть-чуть контактировать с ним мысленно. Хотя односторонний контакт все равно был, Альбинос так же бубнил у меня в голове.
– С нами.
– А кто вы?
– Мы хотим предложить сделку. – Как заводной, повторил тот, проигнорировав второй вопрос. – Честную и устраивающую обе стороны.
– Честную? – Усмехнулся я. – Я смотрю, вы такие честные; чуть моему ребенку ноги не приделали втихаря!
От Альбиноса пришел странный сигнал, возможно, обозначающий усмешку, а потом снова раздался голос:
– Это игра, Егор. Мы хотели смухлевать, не вышло. Поэтому придется играть по правилам.
Ну что ж… Зато откровенно.
– Сделка, устраивающая обе стороны. – Повторил я. – Одна сторона – вы. А вторая? Я? Или я и все, кто мне помогает?
– Ты. Ты, Настя, ваш сын и больше никого. А те, про кого ты говоришь, тебе вовсе не помогают. Они помогают себе посредством тебя.
– Так вы же занимаетесь тем же самым!
– Да. – Лысая голова, увенчанная костяной короной, кивнула. – Только мы не рассказываем красивые сказки, а предлагаем конкретную выгоду. Баш на баш.
– И в чем суть сделки?
– Два варианта. Первый – вы отдаете нам ребенка, мы отправляем вас в ваше время. Туда, откуда вас выдернули Тиалокины. Подожди, не смейся! Все то, что вы обрели здесь, останется с вами. Представь, какие возможности будут открыты для тебя и Насти там! Вы станете Богами. Не королями, не президентами, а именно – Богами. Всего человечества. Вы наконец сможете сделать людей такими, какими всегда хотели их видеть. Теперь они будут полностью оправдывать ваши ожидания. Не будет страдания, несправедливости, насилия, войн. Вы создадите праведный, счастливый мир… Или, может быть, какой-то другой, все зависит от вашей фантазии и желания. Кстати, не обязательно именно век двадцать первый по земному летоисчислению. Мы предлагаем его по умолчанию, ибо знаем, что ты почему-то до сих пор имеешь сильную привязанность к своей дочери. А так… Любой год, любая эпоха на ваш выбор, вплоть до две тысячи двадцать восьмого. Вспомни, Егор, кем ты был раньше. Вспомни свою жалкую никчемную жизнь. И кто ты сейчас! Божество, небожитель, воплощенный идеал творения! Сидишь на этой пустой планете в далеком прошлом, когда в твоих силах сделать так много для своих собратьев. Бывших, конечно, собратьев. А ребенок… Нарожаете еще. Десятки, сотни! У вас впереди – бесконечность! И с вашим сыном ничего плохого не произойдет. Мы дадим ему такое, что вам, даже с этими новыми возможностями, и не снилось. Поверь, ему будет хорошо.
Альбинос замолчал. Испытующе вперился в меня своими крысиными розовыми глазами.
– Очень заманчиво. – Протянул я. – Вот только у меня есть информация, что в этом случае нам с Настей в будущем править-то особо будет некем. Вы же такое начнете творить, что человечество если и не исчезнет как таковое, то будет… Как бы это сказать?.. Обездушенно! Разве не так?
– Так. – Снова кивнул безротый. – Именно так и будет, если ты откажешься. Это – не угроза, а констатация факта. Они, – Он посмотрел на небо, – Нам не помешают. А если ты примешь наше предложение, то все эти бессмертные и неповторимые людские души, про которые тебе так много лили в уши, уж прости, нам будут совершенно ни к чему. В наших силах ответвить, если можно так выразиться, линию человечества от основного древа бытия, сделав ее независимой и закрытой. А уж там, внутри, творите, что хотите. При одном условии – не лезть наружу. Не вмешиваться во все то, что будет происходить во Вселенной. Мы, в свою очередь, гарантируем полный суверенитет планете Земля, и нас больше не интересует происходящее на ее поверхности. До тех пор, конечно, пока это происходящее не выйдет за пределы планеты. Но, мы уверены, вам хватит здравомыслия не нарушать условий договора.
– Уважаемый. – Вежливо сказал я. – Все это весьма красиво звучит, но мне очень сложно полностью вникнуть в смысл сказанного, пока твои друзья своими отвратительными граблями пытаются взломать мое подсознание.
Белый ничего не ответил, но его подельники, то есть – Черный, Рыжий и Бледный, тут же прекратили все попытки проникнуть в мои мысли, которые они втихаря предпринимали на протяжении всего монолога Альбиноса.
– Зачем опять эти базарные фокусы? – Продолжил я. – Ты же особо подчеркиваешь вашу честность.
– Да. Именно поэтому и нам хотелось бы знать твои настоящие мысли. Мы честны перед тобой, а вот будешь ли откровенен ты, мы не в курсе. Ладно. В принципе, если ты дашь положительный ответ, твоя честность будет уже не важна. – Он приблизил свое лицо почти вплотную к моему и приоткрылся. – Вот тебе доказательство нашей правдивости.
Было очень трудно заставить себя не отшатнуться от рожи Альбиноса, так как я наконец почувствовал все тот же резкий гнилой запах инородности, который исходил и от Негров, и от встреченного моей душой в глубинах космоса Существа.
– Мы именно оттуда. С той стороны, которую тебе навязали, как Зло. И мы это не скрываем, потому что в данной ситуации мы, наоборот, являемся для тебя Благом. Конкретно для тебя, твоей женщины и вашего ребенка. Мы предлагаем для вас выход. Решение, которое, как ни крути, намного лучше всего, что может вам дать слепое повиновение тем, кто за вами.
Он отодвинулся от меня и вопросительно посмотрел сверху.
– Ну? Что скажешь?
– Ничего. – Ответил я. – Вы говорили про два варианта. Я пока услышал только один.
– Вариант номер два. – Снова что-то вроде усмешки. – Лично мне, точнее – нам, он нравится гораздо больше…
– Ты даже не представляешь насколько я рад лично за тебя, точнее за вас!
– Это вроде бы называется – сарказм, да? – Равнодушно то ли спросил, то ли заключил Альбинос. – Извини, я плохо разбираюсь в том, что вы считаете чувством юмора. Как, впрочем, и во всех остальных ваших чувствах. – И без паузы продолжил. – Второй вариант предполагает ваше присоединение к нам. Ты и твоя женщина вполне наглядно продемонстрировали, чего вы стоите, и мы считаем, что иметь таких соратников в наших рядах достаточно выгодно.
– Перейти на темную сторону. – Процитировал я, но он понял буквально.
– Да, если смотреть с твоей текущей морально-нравственной позиции, то она несомненно темная. Но в тебе еще много человеческого, поэтому, как бы парадоксально это не звучало, мы уверены, что ты все еще способен полностью отказаться от человечности. Свобода воли, знаешь ли… Просто надо поменять позицию. Это легко, особенно на том уровне развития, которого ты достиг.
– То есть плюнуть на род человеческий и полностью отстранится от него?
– Да. Абсолютно дифференцироваться от слабых и никчемных гомо сапиенс. Больше не считать себя выходцем с планеты Земля. Забыть о том, что ты был человеком.
– И кем же тогда себя считать?
– Это не важно. Важно то, что это даст тебе и Насте.
– Уточни, что именно, будь добр.
– Первое. – Белый поднял левую руку и выставил длинный указательный палец. Без ногтя, но сужающийся к концу до острого костяного жала. – Ребенок остается с вами. До поры, конечно, не буду скрывать, но определенный вклад в его воспитание вы внесете. Да и потом, когда он перерастет родителей и пойдет по своему пути, вы будете знать, где он и кто он. По-нашему мнению, для вас это крайне привлекательное развитие событий.
