Loe raamatut: «Кофе для Яны», lehekülg 4
Глава 5 Девичьи откровения
С самого утра Яна готовилась к встрече с Иронькой. Так ей было приятно, что они встретились, так о многом хотелось рассказать. В их недолгом разговоре в салоне она почувствовала искренний интерес к ней, к ее жизни, захотелось поделиться и узнать побольше об Ироньке в ответ. Когда в голове всплывали воспоминания школьных лет, Яна всегда с нежностью вспоминала Ироньку. Та была всегда как феечка, – легкая, беззаботная, маленькая, блестящая. Яна не дружила с ней не потому, что не хотела. Как-то не было точек соприкосновения. Иронька всегда была такая быстрая, такая летящая, такая волшебная, было так прекрасно наблюдать за ней и любоваться со стороны. Дружба – что-то земное. Нельзя дружить с феями. Ими надо восхищаться со стороны.
Выглядела она всегда очень по-разному и всегда очень мило. В школе, в 9 классе, у нее была короткая стрижка, выбеленная челка и крашеный в малиновый цвет затылок. Ее мама была мастером причесок в салоне, – соответственно, тут не было проблем с переменой имиджа, порой она перекрашивалась в синий или розовый, но чаще всего это был красный. Это не смотрелось ни вульгарно, ни вызывающе, это выглядело всегда очень мило, опрятно, цельно, и даже престарелые строгие учителя редко делали ей замечания по поводу ее внешнего вида.
Сейчас Ироньке уже ничего такого не хотелось. Она наелась яркими цветами, и теперь просто была очень милой блондинкой, с немного вздернутым носиком, голубыми глазами и ярковыраженными скулами.
Весь рабочий день Яна, заполняя отчеты, ожидала его окончания. Утром она почти даже позабыла о том, что вчера прогуляла почти половину рабочего дня, и только к обеду одна пожилая сотрудница ей сделала замечание.
– Деточка, Яночка, я вчера еще просила вас подготовить счета по «Арабике», а вы куда-то убежали.
– Простите, Зинаида Яковлевна. Я сейчас быстро сделаю.
– Да я сама сделала, чего там делать-то. Тебя к начальству, что ли, вызывали? Он вроде спрашивал тебя.
Яна сделала неопределенный кивок, не желая ни врать, ни обсуждать вчерашний день в таком ключе. Очень сильно ее удивило, что никто почти ни слова не сказал про ее новый образ, кроме Зинаиды Яковлевны и новенькой девочки, сидящей у окна и пытающейся завязать хорошие отношения со всеми в коллективе. Все остальные даже бровью не повели. Причем, Зинаида Яковлевна вроде бы и похвалила перемену, но с грустью отзывалась о роскошных волосах, которых теперь уже Яне никогда не видать. Но сегодня это было почему-то необидно.
После вчерашнего разговора с Германом появилось новое чувство какого-то внутреннего превосходства, приобщения к важному знанию, которое может перевернуть жизнь и ей, и другим, если правильно воспользоваться этим. В нее как будто вдохнули уверенность в себя, и она теперь жалела больше всего почему-то то, что когда-то постеснялась с Иронькой дружить. Ей казалось, что это так важно, а время уже упущено, но сейчас можно хотя бы попробовать прикоснуться к этой мечте.
С наступлением шести часов волшебного времени, когда рабочий день заканчивается, и все офисные работники превращаются в нормальных людей, Яна просто вылетела на улицу.
На улице стояла жара, как вчера, но вечерняя прохлада начала немного опускаться над городом, пропитывая все солнечной пылью и теплым дыханием уходящего лета. Яна шла и любовалась людьми, деревьями, машинами. Она снова немного стеснялась смотреть людям в глаза, вчерашние смелость и кураж вроде бы немного поугасли, но ей это было и не нужно – она вчера была в поиске, сегодня у нее была цель, она нашла, что искала.
Высокая скрипучая дверь в «Пряности» была открыта, из помещения распространялся на всю улицу аромат каких-то то ли специй, то ли фруктов, мяты, и, конечно же, кофе.
Иронька сидела на розовом диванчике за столиком у окна. Рядом и правда стояли белые птичьи клетки с нервно чирикающими птицами, но не раздражающе, а вроде и вразнобой, но вместе исполняющими своеобразную музыку. Было шумно, кружевно, красиво.
Иронька на розовом плюшевом диванчике вся была такая розовая, снова воздушная, как в школе, и Яне почудилось, что та совсем не изменилась, – ни повзрослела, ни постарела – просто покрасила волосы, как она делала часто, и вот они – все перемены.
Иронька излучала радость и благодушие. От этого благодушия у Яны в душе тоже поселилась некая спокойная радость, словно бы она вернулась домой, и теперь все будет хорошо.
– Привет, привет!! Садись! Я заказала чайник очень вкусного фруктового чая, если ты не против.
– Попробую с удовольствием. Я теперь люблю и чай, и кофе, вообще все вкусное. Надо пробовать все!
Девчонки одновременно вдруг засмеялись непонятно чему, выбрали по пирожному, и в ожидании заказа стали болтать ни о чем. Разговор был приятный, легкий, они сыпали воспоминаниями, как вдруг Ира спросила:
– Помню, у тебя подруга Марина такая была, из старшего класса. Ты с ней общаешься все еще?
– Черт!!!! – воскликнула Яна. Блин!!
Она не позвонила Марине. Какой кошмар!
– Что такое? Удивилась такой реакции Иронька.
Яна рассказала ей вкратце о том, что происходит сейчас в жизни Марины. Озвученная постороннему человеку, эта ситуация выглядела странно, словно все разом сошли с ума и ведут себя вопреки здравому смыслу. Глядя на все со стороны, Яна увидела в ней именно это. А еще она увидела, что все ее попытки не вмешиваться бестолково обернулись в улыбчивое одобрение этого хаоса. И что она изначально была в гуще событий и словно бы даже что-то могла бы сделать с этим.
– Да, это поворот. Она всегда была такая уверенная в себе, сильная… Почему они не разведутся?
– Ну как же… семья?
– Да какая там уже семья? Ты же видишь, там полный дурдом, ей самой зачем это все надо?
– Я тоже думаю об этом…
– Так скажи. Она, видимо, закрутилась и выхода очевидного не находит.
– Ты что, она меня убьет за такие мысли, если я ей это предложу.
– Ну пускай убивает. Хоть задумается. За мудрость придется пострадать. Зато потом всем будет хорошо, если послушается. Мне вообще всегда она казалась очень здравомыслящей. Когда в 11 классе эта ваша была история, я думала, что сама никогда не смогла бы так держаться на ее месте. А она молодец, все поняла, все разрулила для себя, пережила.
– Ты о чем это?
– Ну, когда Сашка бросил ее и стал встречаться с тобой.
– Ты что-то путаешь. Мы никогда с Сашкой не встречались. Мы поженились 7 лет назад, но ты не могла об этом знать. И Маринка вроде тоже, никогда его не любила.
Иронька удивленно приподняла бровь и уточнила:
– Они в одиннадцатом классе встречались. Она влюбилась в него страшно. Я еще с ней дружила тогда. Помнишь?
– Не помню, если честно. Наверное, мы с ней временно разошлись, у нас бывали такие периоды, что мы вроде как не дружим. И что?
– Она с ума по нему сходила, он вроде тоже, я не знаю. Потом они поссорились из-за какой-то ерунды, она на него чего-то там обиделась и решила приструнить – типа, не подходи больше ко мне. А он взял и исчез тогда и неделю, даже не звонил. Она на стены лезла, где он, что делать, меня просила звонить ему, караулила на улице. А потом ей кто-то сказал, что вы вместе. Она стала следить и действительно, он постоянно у тебя дома ошивался, оставался ночевать. Потом мы увидели вас на улице, вы держались за руки, смеялись. Такие счастливые. Она горевала, как сумасшедшая, хотя особо виду не показывала. Потом вроде пришла в себя. Ну, а потом вы опять стали дружить, и мы с ней как-то потерялись.
– Удивительно, я даже не предполагала ничего из этого. Хотя он вообще мне о своих девушках очень обезличенно рассказывал, они для него были фоном жизни. Ему интересно было что-то придумывать, собирать, программировать, об этом он мог рассказывать часами. У него вообще так было – встречается с кем-то, и вдруг какой-то проект, конкурс. Он про все забывает, про девушку, про родителей, и увлеченно делает то, что ему интересно. Словно это и есть его жизнь, а все люди – статисты. Наверное, мы и поженились потом, потому что он подумал, что я не буду ему мешать работать, не стану обижаться, что он мне внимания не уделяет. Но я поняла, о какой истории ты говоришь. Мы с Сашкой не встречались, он делал очередной проект для одного конкурса, я ему помогала клеить плакаты, оформлять, он оставался ночевать в гостиной, потому что мы допоздна все это лепили и рисовали. Было очень весело, хоть я и не понимала ничего. Тогда были каникулы, и мы да, ходили гулять, обсуждали что куда приклеить, наверное, со стороны смотрелось дико.
– Да нет, смотрелось, кстати, очень мило и гармонично. Я еще подумала, что вот наконец-то такая счастливая пара. Я очень рада, что вы поженились, так и должно было случиться.
– Ох, не знаю, это как-то само собой произошло, даже вроде как никто ничего и не хотел.
– Расскажешь? – Глаза Ироньки заблестели – то ли от чая, то ли от предвкушения интересной истории.
– Да как-то странно даже все получилось. Мы дружили-дружили, он от какой-то своей очередной девушки сбежал, пришел ко мне вечером поболтать. Принес – не поверишь – травы покурить. Мои родители были на даче. Я никогда такого не делала, но тут вроде как был повод, было о чем поговорить, и я согласилась. Вот мы ее курили, сначала он жаловался, потом стало весело, потом мы решили поиграть в монополию. Играли, курили, смеялись, потом стали играть в монополию на раздевание.
– Тааак! – воскликнула Иронька, – очень странно это представить, но, наверное, так можно?
– Еще как! И вдруг неожиданно входят мои родители. Оба!! На даче погода испортилась, им все надоело. Приехали, всем здрасьте. Заходят ко мне в комнату, там бардак, одежда раскидана, пахнет сама понимаешь, чем, мы сидим в одних трусах, ржем, – а мою маму ты помнишь, ей этого было бы так просто не пережить.
Иронька вся тряслась от смеха, – да уж, твоя мама женщина серьезная, у нее свои представления о приличиях! Знаешь, как-то в школе она меня встретила и так отчитала за мини-юбку, что я до сих пор стесняюсь их носить.
– Правда?
– Тогда звучало все очень внушительно.
– Кому, как не тебе, носить мини-юбки!
– Ну вот видимо, всем, но не мне. Так и что дальше было? Сколько вам лет-то тогда было?
– Да много уже. За 23 или 24. Был огромнейший скандал, я думала, они убьют или Сашку, или меня. Они долго беседовали то со мной, то с ним, а нам-то смешно, и это затянуло скандал еще на неделю. На следующий день было уже грустнее. Я думала, нас оставят в покое, но потом выяснилось, что они оставили в покое более-менее только меня, как самое безнадежное и слабое звено. Насели на Сашку, а он же клоун, ты знаешь – ну, по крайней мере, тогда им был – и он картинно сделал мне предложение, – типа, хватит ругаться.
Дальше шутка затянулась, он меня убедил, что так будет лучше для всех, и родители успокоятся, и его тоже от него отстанут. И мы вроде как смирились, и.. вот! – Яна растопырила пальцы, чтобы продемонстрировать обручальное кольцо.
– Значит, твою маму надо благодарить за то, что она так неожиданно вошла?
– Да не за что особенно благодарить. Живем мы мирно, но как-то не очень счастливо… Вернее, я не знаю, как оно – жить счастливо. Что это значит вообще? Может, это оно и есть… Детей у нас нет, мы не ссоримся, он в своих проектах, ему все интересно, они там разрабатывают какие-то проекты, я даже не спрашиваю, не лезу – бывает, мы несколько дней не видимся, я ложусь спать, а он спит в кабинете, или приходит, а я уже сплю. Утром привет-привет. Как друзьями были, так и остались, только нам теперь вместе почему-то неинтересно. Иногда начинает рассказывать взахлеб какие-то свои штуки, а я в этом не понимаю ничего, смысл говорить?
– Очень жаль. Но я думаю, это у вас может быть период такой. Он пройдет, у вас же было такое единение, было видно, как вам классно вместе.
– Наверное, мы просто не думали об этом. Было весело и интересно, пока были молодые и глупые, а теперь все такие взрослые, он начальник отдела важного, ему со мной неинтересно стало, а я и не лезу. Он меня ни о чем не спрашивает, вместе едим, спим, никуда не ходим, никуда не ездим.
– Ага, а теперь такие старые и совсем не молодые. А ты уверена, что неинтересно ему? Может, он считает, что тебе с ним неинтересно? Я насколько поняла, он увлеченный программист, а кому неинтересны программистские всякие дела, тому и рассказывать бессмысленно. А ты сама о многом с ним говоришь? Рассказываешь? Советуешься?
– Да как-то и нечего рассказывать. Спросит, как дела, говорю, что хорошо.
– Ну вот видишь. Он, наверное, тоже переживает что ты молчишь – не говоришь.
Такая мысль Яне в голову не приходила раньше. Она подумала, что о встрече с Германом она ему не рассказала, новой стрижкой не похвасталась, а он поздно лег спать, и возможно не заметил.
Из кофейни Яна вышла только под самое закрытие, с Иронькой они прогулялись вместе до метро, и распрощались как очень близкие подруги. Яне казалось, что сегодняшняя встреча одна из самых приятных встреч за последние несколько лет, и вечер тоже один из самых приятных. Неприятной черной точкой маячила только Янина забывчивость и необходимость теперь позвонить Марине, чтобы как-то наладить с ней отношения. Она решила, что сегодня уже поздно, утро вечера мудренее, и на крыльях радости поплыла домой в надежде вечером выпить чаю с Сашей, рассказать ему о приятной встрече с их общей знакомой, просто поговорить по душам, чего они не делали уже очень давно.
Дома было пусто, темно и прохладно. Несмотря на жару, квартира прогревалась плохо, в ней всегда было мрачновато, и как будто сыровато. Сашки дома не было.
Яна достала телефон, чтобы позвонить ему, и увидела непрочтенную смску, отправленную 3 часа назад – «ночую на работе, доделываем проект. До завтра!»
Завтра так завтра. И поговорим, и посидим. Ох, нет, завтра выходной, а на выходных она всегда ездила с родителями на дачу, помогать – копать, мыть, сажать, – звонить предупреждать что не приеду было уже слишком поздно.
Немного расстроившись, Яна поплелась в свою одинокую кровать.
«Главное – не забыть позвонить Маринке!!» Подумала она, засыпая.
Вскочив с кровати, она взяла первую попавшуюся бумажку и вывела там – МАРИНА.
Глава 6 Встреча
Яна с надеждой перечитала надпись на двери «маленькое счастье, которое ты можешь себе позволить!» и вошла в кофейню. Слоган снова вдохновил ее. Сегодня она готовилась к счастью, в любом его виде, и снова почувствовала, как внутренний стакан радости начинает наполняться. Словно все эти годы, с того момента, как он был разбит, что-то внутри взращивало его, и вот он – блестящий и новый – готов к подвигам. В кофейне волшебно пахло ароматной булочкой, кофе, корицей, чем-то потрясающе нежным и вкусным. Как и в прошлый раз, Яна ждала чуда. В прошлый раз оно случилось. Сегодня она ждала, что оно повторится вновь – возможно, это и было причиной неуловимого страха – одно дело ждать чуда, другое дело – знать, что оно придет, немного бояться разочарования. Вдруг не случится? Вдруг это совсем не то, что ей нужно? Внутри все вибрировало и трепетало, – то ли от предвкушения перемен, то ли от нетерпения перед встречей с красивым мужчиной.
Герман сидел на том же месте, с тем же ноутбуком и чашкой кофе. Он увлеченно всматривался в экран, и Яне на миг показалось, что он сейчас находится в какой-то параллельной вселенной, его разум далеко, а здесь сидит просто манекен, похожий на человека – так неподвижна была его поза, так неестественно отведен локоть, лежащий на краю стола, словно бы он окунулся в безвременье. Это продолжалось всего несколько секунд, пока Яна шла к столику. Вдруг Герман вздрогнул и ожил, улыбнулся, кивнул с энтузиазмом поймав ее взгляд, при этом его слегка длинноватый нос почему-то дрогнул.
У нее представилась возможность хорошенько его разглядеть. Он был красив, это правда. Это была вполне зрелая, но еще немного юношеская красота, которая позволяет взрослым мужчинам до почтенных лет выглядеть очень молодо, но как-то замысловато перерождается в мужскую, не брутальную, но очень гладкую и опрятную. Она представила, как он был хорош, наверное, лет 10 назад, а сейчас совсем другой, и все равно хорош. Слегка вьющиеся светлые волосы оттеняли высокий загорелый лоб. Две небольшие залысины делали его солиднее. Залысины – плохое слово, некрасивое, оно не могло описывать то, что произошло с его лбом за последние годы. Это скорее было то, что сделало его более высоким и выразительным. Яна подумала, что обычно мужчина с залысинами выглядит глупо, старо, неухоженно, а этому они придают мужественности, взрослости, уверенности. Без них он был бы совсем мальчишкой.
Он был аккуратно подстрижен и гладко выбрит, словно отдельно готовился к этой встрече. Яна привыкла, что мужчины, окружавшие ее, брились редко и неаккуратно, словно это было им обременительно. Она привыкла к этому и считала за норму, и сейчас для нее эта выбритость выглядела так, словно бы он надел фрак.
Его улыбка была веселой, располагающей, очень дружеской. Словно бы они были знакомы давно, и он очень рад ее видеть. Но Яна не питала иллюзий. Она не видела ни одной причины для него серьезно ей заинтересоваться. Она боялась как-то заставить себя поверить, что может быть по-настоящему интересна мужчине, достойному внимания любой, сидящей в этом зале. Поверишь один раз – и не избежать разочарования!
Яна поздоровалась, положила шарфик на стул рядом, заказала кофе с круассаном и присела. Все это время Герман оценивающе смотрел на нее, словно размышляя, с чего начать разговор.
– Я так рад, что вы пришли. Прекрасно выглядите!
– Спасибо. – Яна не знала, что сказать, она не привыкла к комплиментам, и этот зажег искорку тщеславия где-то под лопатками – та пробежалась дрожью по позвоночнику вниз и вверх – и бессовестно устроилась на шее, прямо под затылком. Это заставило Яну расправить плечи и приподнять голову. В глазах Германа читались спокойствие, уверенность в себе и искренний интерес к ее персоне. Это не могло не заставить Яну слегка улыбнуться, одними глазами, хоть она и пыталась выглядеть как можно более серьезной. Но глаза выдали ее.
– Вы прямо светитесь сегодня. Совсем другая.
– Да, у меня последние дни очень хорошее настроение. Просто так, без причины. Вот вы разбираетесь в людях. Знаете, почему так бывает?
– Вы влюбились? Или встретили кого-то, кого давно хотели встретить? Или нашли новую работу?
– Это была бы причина. Хотя, наверное, да, я встретила свою давнюю подругу, и эта встреча очень меня порадовала. Думаете, из-за этого?
– Возможно. Но точно без причины ничего не бывает, – Герман загадочно улыбнулся и отхлебнул из чашки. – Наше настроение – это ведь индикатор, оно, как компас, указывает, правильно ли мы живем. У каждого есть свое жизненное направление, которому мы следуем. Если ваше направление правильное, вам хорошо. Если неправильное, вам плохо, даже если у вас вроде бы и нет видимых проблем. Ваше подсознание таким образом вас направляет. Надо его чувствовать и говорить с ним. Не путать с эйфорическими состояниями? – многозначительно и назидательно через паузу добавил Герман.
– А если нет направления? Если вот живешь – и все?
– Вы думаете, так бывает? Каждый день что-то происходит, мы делаем какой-то выбор, куда-то стремимся. Если нет, то происходит упадок, стагнация, и это в любом случае нам плохо.
– А стабильность? Разве плохо, когда все стабильно? И ничего не надо выбирать? – Яна вдруг вспомнила о каких-то детских представлениях о счастье, о жизни. «Отсутствие новостей – самая лучшая новость» – говорила мама. «Один день должен быть похож на предыдущий», – говорила бабушка, и это представлялось ей очень заманчивым.
– Для поддержания этой видимой стабильности требуется тоже вложение сил, а вложение сил – уже развитие. Небольшое. Расслабишься – и стабильности как не бывало. Вот птица летит, и ей, чтобы лететь стабильно высоко, надо постоянно махать крыльями, подстраиваться под ветер, воздушные струи, ловить их. Расслабится – упадет. Но это очень примитивное сравнение. Человек – тонкий инструмент, с точки зрения энергетического устройства. В его жизни важен баланс, и каждое наше действие этот баланс либо сохраняет, либо сбивает. Правильное действие, правильный выбор – пополняет наш сосуд счастья, неправильное – опустошает. Если часто вы чувствуете опустошение, над этим стоит задуматься, значит, что-то в вашей жизни идет не так…
– А как понять? – развела руками Яна, – Где выбор, и какой правильный? И есть ли он вообще у меня?
– Конечно, есть! Каждый ваш шаг – выбор. Вот вы вошли неделю назад в эту кофейню, сделали выбор. И мы встретились. Как результат этого выбора. Дальше вы принимаете решение, продолжить со мной общение или нет. И так постоянно. Какие-то шаги даются нам нелегко, за какие-то приходится платить, а какие-то мы даже не замечаем. Вроде, какие туфли надеть и открывать ли форточку. И судьбоносным может совершенно неожиданно стать любое из этих них.
– Наверное, да. Выбор во всем, я даже не задумывалась над этим. А разве нельзя этот выбор не делать?
– Можно, конечно. Но это тоже будет выбор – такая жизнь. Для кого-то, наверное, это и есть тот самый рай.
– И что о таких людях говорят ваши теории взаимодействия?
– Да ничего особенного о них не сказано. Человечество – живет в балансе, люди нужны любые, нет плохих или хороших. Но у каждого есть свой путь, наверное, их даже несколько, я не знаю. Но такие люди как вы – они как раз помогают делать выбор. Помните, о чем мы говорили в прошлый раз?
– Да как забыть, – рассмеялась Яна, – очень было интересно. Я, можно сказать, ради этого и пришла сюда, точнее, вы меня заманили своим рассказом.
– Вообще то, что вас заинтересовали мои теории, говорит о двух вещах. Либо вы живете жизнью, которая вас не удовлетворяет, у вас есть нерешенные вопросы, я примерно предполагаю какие, и вы действительно хотите в них разобраться, либо я заинтересовал вас как мужчина и вы хотите продолжить знакомство на любую тему, чтобы потом вырулить на правильные рельсы. Второй вариант меня не то, чтобы не устраивает, но то, что я увидел в ваших глазах неделю назад, говорит о том, что вы женщина другого характера. Немного глубже…, и я уверен, что дело не в этом. Надеюсь, мои рассуждения вас не обидели.
– А почему вы не предполагаете, что мне просто интересно порассуждать на эту тему? Или просто узнать что-то новое о себе?
– Предполагаю. Но я уже сказал, ничего не бывает просто без причины. Просто интересно – тоже, конечно, причина, но под ней кроется всегда еще что-то.
– Потому что нет людей, абсолютно довольных своей жизнью?
– Возможно, да. А еще потому, что слово абсолютно вообще нельзя применять к человеческой жизни, ощущениям, счастью. Все мы как волны в океане, взаимодействуем часто, помногу, постоянно, все движется и достигает какого-то максимума на короткое время, а потом опять каждому чего-то недостает.
– Я не люблю взаимодействовать. Я люблю одиночество, оно меня радует больше всего. Наверное.
Герман удивленно задумался.
– Не ожидал. Почему же тогда встреча с подругой так вас порадовала? О которой вы сказали, когда пришли сюда сегодня?
– Да, точно. Ну иногда если только. А так, мне кажется, я весьма самодостаточна.
– Быть самодостаточным – не значит не нуждаться в других. Это значит меньше зависеть от них, да. Но мне не кажется, что вы такая. Просто кто-то вас научил этому – кто-то, кого вы очень слушали и кому доверяли. Кто-то близкий. Возможно, родители, или мужчина. Но это неправильно. В какой-то момент вы поверили этой логике, и теперь это мешает вам раскрыться.
– Но зачем кому-то меня этому учить? Что это ему дало бы?
– Я не думаю, что это было специально. Подобная логика снимает с человека необходимость помогать, давать, быть полезным. Вам говорят – ты сама все можешь. И ведь можешь же! Можешь и позвонить сама, и чай приготовить. И вообще, – ну вот что чисто технически, подумайте, что вы не можете для себя сами сделать?
В человеческой природе брать и отдавать, это нормально. Кому-то больше надо, кому-то меньше, но всем надо обязательно. Если кто-то вам говорит обратное, он лукавит, и просто хочет брать, не отдавая. Он как бы этой логикой уже наперед отказывает вам в том, что вам может быть нужно от него. Понимаете?
Яна задумалась. Да, она понимала. Она отлично помнила эту логику, родительскую, – мы тебе даем то, что считаем нужным, и берем от тебя то, что хотим. Помнила логику Стаса, которого любила так долго – он никому ничего не должен совсем и никогда. Даже Сашка, ее лучший друг, ее муж, не считал нужным делать для нее что-то. Надо – возьми сама. Речь не о материальных благах, а именно о потребности любить, разговаривать, быть вместе, делать вместе то, что интересно. Маринка, подруга Маринка. Ей нужно было плакаться, жаловаться. И она это делала. А Яна? Что нужно ей? И кому можно об этом рассказать? Она так давно привыкла довольствоваться малым, что и сама не знала, чего ей не хватает.
Столик, за которым они сидели, был небольшой, квадратный, из брашированного дерева. Задумавшись, Яна гладила пальцем твердые теплые лакированные прожилки древесины, составляющие причудливый узор из соединяющихся друг с другом параллельных дорожек. Вот такие дорожки – это судьбы людей. А вот ее дорожка – отдельная, ни с кем не соединяющаяся по-настоящему, как отдельно сама по себе существующая, но никем не изведанная, ненужная, пустая.
Под столом она чувствовала тепло ноги своего собеседника. Их ноги не соприкасались, но были, видимо, так близко друг к другу, что она могла его почти физически ощущать.
Ей показалось, что этот человек, возможно, первый в ее жизни, который может ей что-то дать. Она почувствовала это через тепло его ноги, через странный изгиб лежащей на столе ладони.
Яна подумала, что готова влюбиться в него, но как-то умом, а не телом.
– Вы думаете, самодостаточность – плохо?
– Нет. Я думаю, что это отлично. Если правильно расшифровать. А еще я знаю, что люди связаны между собой. Мы все взаимодействуем, это необходимо нам, как кислород, как пища, но не так материально, чтобы невозможно было бы отвергнуть этот факт. Взаимодействуем сейчас мы с вами, я чувствую ваше внимание, вашу энергетику, вашу сосредоточенность. Она придает мне бодрости и сил гораздо больше, чем вкусный кофе в красивой кружке. Точно так же, как вы наверняка чувствуете мою, я очень надеюсь на это. Улыбаясь, вы взаимодействуете с официантом, а он с вами, улыбаясь вам в ответ. Это легкое, ничего не значащее взаимодействие, но не менее важное. Мы как переливаем жидкость из одного стакана в другой, смешивая, добавляя новые вкусы, и оно прекращается, когда мы сталкиваемся с откровенной незаинтересованностью и нежеланием пополнить ваш стакан. Чтобы было чем его наполнить, человек должен быть самодостаточен, интересен, но в то же время готов поделиться с вами своей жизненной силой. Это должно быть как сообщающиеся сосуды. Если все время только отдавать, останешься ни с чем. Есть люди, у которых ее через край, они расплескивают ее всем, кто рядом, и не понимают, что мало получают взамен. Это очень сложный взаимообмен, не все так однозначно, но я уверен, вы понимаете, о чем я говорю.
Герман говорил потрясающе простые вещи простым языком. Яне казалось, что она знала это всю жизнь, и всю жизнь именно эта несправедливость внутренне обижала ее, а раскрыть сути она не могла. И вдруг вот включился фонарик. Она поняла. Наверное, ее лицо как-то изменилось, и Герман поспешил сменить тему.
– Яна, не расстраивайтесь. Я вам все это говорю вообще не для того, чтобы вас расстроить или как-то сбить с толку. Я хочу предложить вам сотрудничество, которое позволит вам более углубленно и с этой темой разобраться, и кое-чему научиться еще, и заработать денег. Как вам такое?
– Такое… Не знаю. Неожиданно. Я правильно понимаю, что вы за этим меня сюда пригласили?
– Если честно, то да. Дело в том, что я работаю в институте психоанализа на экспериментальной кафедре энергетики мозга человека. Изначально мы занимались изучением того, что мы только немного затронули – энергообмен между людьми, его механизмы и предназначение. Разрабатывая эту теорию, мы столкнулись с рядом интересных открытий. В последнее время мы пытаемся произвести ряд исследований, посвященных людям, обладающим определенными способностями, возможностями. Прямо сейчас не могу сказать какими, но для того, чтобы продолжить исследования, нам нужно таких людей найти. Помимо того, что мы проводим большое количество разных исследований, когда мы добились определенных результатов, мы получили заказ от одного крупного исследовательского центра, где нас просят использовать эти способности. Я предполагаю, что вы являетесь идеальной кандидатурой для подобного дела.
– Вообще-то я ничего не смыслю в психологии, хотя это и очень интересно. Так, иногда могу почитать пару статей в интернете. Когда читаешь, кажется, что вот теперь все на свете будет по-другому, потому что что-то стало понятно. Но ничего не меняется.
– Ну во-первых, настоящая психология – она не для всех. Ведь все далеко не так просто. Вот лежит перед вами пирожное. Вкусное, сладкое. Вы хотите его съесть, потому что ели и знаете, что любите такие. А такое как у меня, например, не любите. Вы это и без всяких книг поймете, попробовав. Вам не надо для этого читать рецепт. Что вам даст информация о том, зачем и почему вам его не надо есть? Вы же ничего не сможете с этим уже поделать. Не нравится, и все. Это ваш личный опыт. Надо просто уметь слышать себя и свои желания. Так и с психологией. Мы получаем жизненный опыт и прекрасно используем его без всякого анализа. Интуитивно. И это самое правильное. Когда мы начинаем анализировать элементарные вещи, по-дилетантски, это самый простой способ сбиться с пути. Дайте кондитерам печь пирожные и предлагать их вам, а вы просто ешьте и сосредоточьтесь на своих ощущениях, а не на их сути и первопричине.
– Очень интересное сравнение. А во-вторых?
– А, во-вторых, дело не в психологии. Как я подозреваю, у вас есть способности, и я бы хотел их исследовать. Это поможет и нам, и вам. Предложение деловое. Если сработаемся, выиграем все, и не только финансово. Интересно вам это?
– Интересно. Хотя странно, если бы вы подошли ко мне на пару дней раньше, я бы не стала с вами разговаривать. Мне не было интересно ничего, связанное с переменами, незнакомцами, и вообще с тем, что выходит за рамки правил простой жизни.
– Значит, это было ваше интуитивное желание – встретить меня или кого-то, кто подтолкнул бы вас к переменам. Я вообще считаю, что в жизни человека не бывает случайностей. Бывают сбои, которые происходят по разным причинам, но вообще жизнь предлагает нам ровно то, что нам нужно.
