Loe raamatut: «Время небытия», lehekülg 11
– Тебе нужно пережить одна зиму, девочка моя, – Александр гладил её по голове, – чтобы научиться сдерживать себя, и чтобы понять до конца, что ты теперь такое.
– Я снова буду убивать?
– Нет, если сможешь контролировать свою жажду.
Они проводили долгие ночи вместе, когда на улице задувал холодный ветер и кружил в хороводе смерти опавшую листву. Александр приносил книги, все те книги, что Анна не успела прочесть в прежней жизни, и вместе они перечитывали поэзию и прозу его современников. Вампир вспоминал, как был свидетелем выхода этих книг, как они влияли на читателей и на действительность бытия, прерывая её тонкие нити и вплетая в них новые линии судеб.
– Книги имеют больше влияния на жизнь, чем мы можем себе представить, – рассказывал он Анне, когда она закрывали вместе очередной том. – Я слышал и наблюдал истории, когда сюжеты из книг выходили на страницы реальности, когда встречались судьбы, переживающие вымышленные сюжеты в реальной жизни.
– А если книга была написана по следам уже случившихся событий? – спрашивала Анна.
– Книга – это не репортаж, – качал он головой. – Даже переосмысливая происшедшее, писатель всегда добавляет долю вымысла, и этот вымысел потом перерождается в новых героях, в новых судьбах, изменяя будущее.
– Ты был свидетелем подобного?
– На рубеже веков, когда девятнадцатое столетие ушло наконец в небытие, я наблюдал в Мадриде, как убийца старухи полностью повторял судьбу Раскольникова. Я встретил этого странного смертного, находящегося на грани помешательства, когда он направлялся убивать. Его мысли остановили меня и направили вслед за ним, а дальше я наблюдал его жизнь, словно водя пальцем по страницам книги. Полвека спустя, бродя по джунглям Южной Америки, я встретил героя, сошедшего со страниц «Степного волка». То же прошлое, полное одиночества и грядущего безумия, душа, обезображенная глубокими шрамами. Всё уже было им пережито, все кончено. Он удалился в джунгли, чтобы вволю насладиться одиночеством и встретить там смерть.
– Ты дал ему то, о чем он просил?
– Да, – кивнул Александр. – Я читал его жизнь по его крови, а он просил не останавливаться, даже когда невыносимая боль настигла его. Перед мгновением смерти он прошептал, что это был лучший из всех возможных концов, и назвал меня ангелом во плоти.
– Ангел, – прошептала Анна, приникнув к Александру всем телом. – Ты подаришь мне такое же блаженство, как подарил ему?
Вместо ответа Александр прокусил её горло и начать пить кровь, медленно и нежно забирая себе её по каплям. Анна сделала то же самое – и вот их кровь начала перетекать друг в друга, совершая необратимый круговорот, переплетая их судьбы и общее, одно на двоих бессмертие.
***
В октябре Анна предложила отправиться в путешествие.
– Давай поедем в Европу, Алекс. – говорила она, кружась по комнате и выбирая вещи для поездки. – Здесь так уныло и дождливо, а мы направимся в наполненные солнцем города, чтобы там погрузиться в самую гущу жизни. Мы будем беспрепятственно проходить на закрытые вечеринки и камерные открытия, куда воспрещён вход обычным людям, мы станем свидетелями новых открытий, ярких имён, будущих сенсаций. Мы даже сможем войти в залы, где лучшие модельеры будут представлять коллекции нового сезона, и в перерывах между показами пить их благородную, застывшую в своем величии кровь. Мы сможем узнать, чем живут, о чём мечтают, что скрывают в своей крови художники, артисты, творцы… – она посерьёзнела. – Поедем, Алекс?
Вампир задумчиво наблюдал за её сборами.
– Мы поедем, – кивнул он, – и вернёмся, когда ты захочешь.
Ночью перед вылетом они вышли в город, чтобы насытиться и не испытывать жажду в пути. Бредя по улицам рука в руке, они как никогда чувствовали себя одинокими, выброшенными на берег из океана людской суеты, отстранёнными наблюдателями, существующими в пустоте и наблюдающими жизнь без иллюзий.
– Я хочу почувствовать жизнь, вдохнуть её в полную силу, впитать в себя чужую кровь, – в тревоге прошептала Анна, прижимаясь к Александру. Её пугала пустота вечности, и потому она жаждала напиться чужой жизни, чтобы почувствовать себя её частью.
– Делай с ним что хочешь, только не убивай его, – отстранённо произнёс Александр.
– Но как ты?..
– Малыш, – прошептал вампир, внимательно смотря ей в глаза, – тебе нужны смертные, пока ты ещё не переродилась окончательно. Разве я могу запрещать тебе брать их кровь? Играй с ними, пей их, но только не лишай их драгоценной жизни.
Анна серьёзно кивнула.
– Сегодня он играет в том же клубе. Я оставлю тебя одну, потому что верю в твою человечность, – Александр нежно провёл рукой по её волосам, поцеловал на прощание и ушёл, оставив в одиночестве.
Анна несмело направилась навстречу искушению, и ноги несли её всё быстрее и быстрее, жажда поднималась из глубин сознания, овладевая её существом. То не была жажда чужой жизни, нет, она желала обладать, знать, проникнуть до конца в чужую суть, слиться с ней в одно целое. Это желание не имело ничего общего с одухотворенной любовью, это была почти животная страсть, подпитываемая предчувствием насыщения смертной кровью.
Перед сценой собралась большая толпа, и её герой давно уже начал выступление, когда она пришла. Он заметно похудел с их первой роковой встречи, вены выступали на татуированном теле переплетённым в напряжении клубком, в глазах застыли тоска и нетерпение. Он ревел в микрофон, закрыв глаза, целиком отдаваясь музыке, словно пытаясь постичь необъятное, тайну, скрывшуюся от него однажды в ночи. Он не замечал толпы, а та еще сильнее бесновалась вокруг Анны, она проходила вперёд, всё ближе и ближе к сцене, в нетерпении отталкивая прижимавшиеся к ней разгорячённые тела. Песня закончилась, и во внезапно наступившей тишине музыкант открыл глаза и медленно оглядел толпу. Он увидел Анну, стоящую в первых рядах, глаза его медленно расширились, дыхание участилось, он подошёл к краю сцены и, не отрываясь, смотрел на неё, забыв о выступлении, забыв о музыке. Его окрикнули, он вздрогнул и пришёл в себя, объявляя следующую песню. Отпустив музыкантов со сцены, он остался в одиночестве, настраивая гитару. Это была очень грустная песня, полная неизбывной смертной тоски о тайнах, которые открылись ему на мгновение и оставили, раздразнив вечностью, о безответной любви, которую он питал к непостижимому ангелу и которого тщетно призывал каждую ночь.
Ангелу… – мысленно вздрогнула Анна. – Так вот какой у меня теперь удел, – думала она. – Бродить среди людей чудовищем, принося забвение и взамен получая имя ангела. Я тёмный ангел, я не творю добро, я сама остановилась на грани между смертью и вновь начавшейся жизнью и пока ещё не сознаю до конца, что я такое, – она смотрела в глаза музыканту, читая в них страсть, желание, стремление дойти до конца в познании тайн вечности. А он всё пел, и каждый звук, извлекаемый им из гитары, заставлял толпу затаить дыхание в едином порыве, судорожно выдохнуть воздух и взреветь в исступлении, забывая самих себя ради музыки.
Песня закончилась, и музыкант ушёл со сцены, молча кивнув головой и не в силах попрощаться с публикой. Толпа загудела в ожидании, а потом стала медленно расходиться. Анна застыла на месте и всё думала о своем неожиданном явлении в виде тёмного ангела, о том, что она случайно приоткрыла смертному завесу тайны, которую сама еще не постигла до конца, и тем самым лишила его спокойствия, как она опасалась, навсегда.
Приветствие, прозвучавшее совсем рядом, заставило её прервать ход мыслей и оглянуться. Перед ней стоял он.
– Меня зовут Макс, – протянул он ей руку.
– Анна, – машинально протянула она руку в ответ.
– Я ждал нашей новой встречи с того самого вечера, ведь я знал, что ты придёшь ещё раз, – лихорадочный блеск застыл в его глазах, он пристально изучал её взглядом, словно пытался прочесть мысли.
– Ты знаешь, что я такое, и не боишься меня? – невольно поразилась Анна.
Но в его глазах и душе не было страха.
– Я с детства пытаюсь докопаться до истины, – отвечал он. – Почему мне суждено прожить такую короткую жизнь, почему я не могу остановить время и замереть в вечности? Что за проклятый удел мне был дан, вместо познания истины постоянно осознавать, что моё время утекает сквозь пальцы, что когда-нибудь, и это неизбежно, я умру, и моя судьба погаснет среди миллионов других безымянных судеб? О, я бы всё отдал за то, чтобы жить вечно!
– Даже ценой чужих жизней?
– Разве этого нельзя избежать? Ты же пришла ко мне и не убила меня. Ты всего лишь забрала частицу меня, даровав взамен отчаянную надежду. Наверное, многие из тех, к кому ты приходила, забыли об этом, изгнали воспоминание из своей памяти и живут дальше привычной им жизнью. Но только не я, – усмехнулся он.
Анна молчала, смотря на него. Она была ещё голодна, и жажда крови нарастала в ней, медленно уступая притяжению его страсти, его мужественности, а в его глазах явно читалось желание отдать ей себя прямо сейчас. Он замолчал, словно прочитав её мысли, а потом сказал:
– Позволь пригласить тебя туда, где мы сможем остаться наедине. Подари мне этот вечер, я не прошу о большем.
Анна молча кивнула, не в силах больше сопротивляться желанию. Жажда загоралась в её глазах тёмным огнем, и уже нельзя было предотвратить то, что должно было случиться.
Он взял её за руку и повёл на улицу, к своей машине.
– Куда мы едем? – спросила она.
– В мою квартиру, – отвечал Макс.
Анна вздрогнула, на мгновение почувствовав себя хрупкой и беззащитной. И опять он словно угадал её мысли, склонившись к ней и прошептав: – Пожалуйста, доверься мне, я не причиню тебе вреда.
Анна проникала в его мысли и ясно читала там искреннее желание быть с ней ближе, ни намека на угрозу или месть. Она позволила увезти себя в полумрак и огни ночных городских улиц и с нетерпением ожидала продолжения. Ещё сильнее понимала она Александра в его нежелании превращать её и удивлялась, сколько силы воли ему нужно было, чтобы отпустить её от себя в ту первую ночь. Ведь жажда была так велика и почти непобедима…
***
Пост закончился. Сорок дней Роберт голодал в ожидании посвящения, и за это время он познал всю глубину страдания, и физического, и душевного. Он не мог ни о чём думать, кроме крови, жилы его грызла и скручивала дикая боль, вены истончились, кожа иссохла, вынужденный голод лишил его тело былой красоты и превратил в чудовище. Без подпитки кровью из него ушли все силы, и он еле мог передвигаться, с трудом мог рассуждать, разум его был затуманен кровавой пеленой. Сотни раз он задумывался о том, чтобы сдаться, выйти из мрачного, пропитанного запахом серы подземелья наверх и до отвала напиться смертной крови. Сотни раз он останавливал себя и возвращал назад, на свое место на краю пропасти, где он должен был сидеть всё это время и смотреть в жерло зловещей красной пустоты. Это зрелище выжгло все эмоции в его душе, кроме жажды крови, и наполнило мрачным огнём. Лишь глаза светились на высохшем лице, и в этих глазах явственно читалась злоба на весь мир. Учитель ни разу не спустился к нему за это время, оставив страдать в полном одиночестве, и время слилось для него в вечность.
Не имея собеседника, Роберт ушел глубоко внутрь себя и там обратился к воспоминаниям прошлого. Всё было смутно, размыто, ни единого яркого впечатления или переживания он не мог увидеть там – первые двадцать лет жизни прошли как в тумане, без цели, а потом случайная встреча с вампиром, и он перестал быть человеком. Его создатель ушёл во тьму, не назвав своего имени, и Роберт страдал, не зная, кто он и как теперь жить дальше. Его нашёл Пётр, привёл в тот закрытый клуб, где он пытался научиться всему, что его окружало. Он думал, что смирился с новой сущностью, жажда уже не доставляла ему мучительной боли, он прекратил убивать, внимая заветам Александра, и угрызения совести больше не мучили его. Глухая тоска по несбывшемуся затаилась глубоко внутри, и время опять понесло его вперёд, всё вокруг размывалось и плыло вместе с ним в тумане. Пока не пришла она… В ту ночь Роберт познал всю силу унижения и ненависти, в ту же ночь он оставил клуб, а позже, изгнанный, уехал из Москвы. Тогда-то его и нашёл Робеспьер, чтобы взрастить ростки ненависти, жестокости и жажды мести в черной озлобленной душе, чтобы Роберт познал всю силу страсти, всю глубину падения своей кровожадной натуры. Ему понравилось убивать, он делал это каждую ночь, так же беззаветно следуя урокам Робеспьера, как когда-то учился бессмертию у Александра.
Он стал лучшим учеником древнего палача, и тогда тот открыл ему тайну своего превращения, рассказал, где следует искать его учителя и какие вопросы задавать ему. Роберт услышал из его уст откровение о жерле вулкана, дремлющего во тьме, о таинстве посвящения огнём и о могуществе, которое оно дарит выжившим.
Но теперь Робеспьер был убит, и его общество искало нового вождя. Роберт отправился за властью и был невероятно упорен в желании его получить.
Теперь же он был в одном шаге от следующей стадии бессмертия… Он невольно заглянул в самую глубину пылающей бездны и в ужасе отшатнулся, осознавая, что совсем скоро ему придётся погрузиться в неё с головой.
***
Они вошли в квартиру, находившуюся на последнем этаже старой каменной высотки. Анна подошла к окну, пока Макс зажигал в полутьме свечи, расставленные по всей комнате.
– Я не люблю электрический свет, мне хватает его на моих выступлениях. – объяснял он, перемещаясь по комнате и зажигая всё больше тёплых огоньков. В большой комнате почти не было мебели, только музыкальные инструменты стояли в углу да на полу были беспорядочно разбросаны подушки. Из окна квартиры были видны величественный силуэт Триумфальной арки и тёмное пятно большого парка, раскинувшегося на горе. Анна вглядывалась в темноту, изучая высоту безоблачного неба и огни самолётов, яркой россыпью сверкающие в небе среди редких звёзд.
Макс подошёл к ней. – Мы одни, – прошептал он, – и я полностью в твоей власти.
Анна резко обернулась, голод бушевал в её венах с такой силой, что она готова была прямо сейчас наброситься на свою жертву. Но, наткнувшись на его полный решимости и отчаяния взгляд, остановилась на полпути. – Я не могу, – пробормотала она, – нет, только не так. Я не хочу снова убивать. – Она сползла по стене на пол и оперлась спиной о стену, в её памяти всплывали события, произошедшие на берегу Анцио, страшные свидетельства её небытия.
Макс резко вышел из комнаты. Вернулся он с пустым бокалом, и, одним решительным движением рассекая запястье ножом, наполнил его до краёв. – Я готов начать и так, – он протянул ей бокал, – но вторую порцию тебе придется взять самой.
Анна приняла бокал трясущимися руками и проглотила содержимое одним залпом. В глазах её помутнело, она встала, опираясь рукой о стену, и притянула к себе музыканта. Тот сладострастно застонал, когда её клыки вонзились в его шею, тело выгнулось, а руки крепко обхватили Анну за талию. Она пила медленно, небольшими глотками, не позволяя вытягивать жизнь, но никак не могла оторваться. Макс застонал от внезапно нахлынувшей боли, и она отстранилась, изучая его побледневшее лицо.
– Я могу так убить тебя.
– Я не боюсь смерти, – мотнул он головой, приходя в себя от пережитого. – Только перед смертью подари мне одну вещь… дай попробовать своей крови. – Он протянул Анне бокал.
Она отобрала нож и таким же уверенным движением вскрыла себе запястье. Она промолчала о том, что её кровь наверняка будет отторгнута, и протянула ему полный бокал. Макс поднёс его к рту, задумавшись на секунду, а потом сделал большой глоток. В глазах его неожиданно загорелась жажда. – Это лучше вина, лучше любого напитка, какой только может быть на свете, – восторженно выдохнул он. – Я готов обменять всю свою никчемную кровь на один только бокал твоей прекрасной бессмертной крови. – Он допил всё до последней капли и в изнеможении опустился на подушки на полу.
– Расскажи мне, что ты знаешь о вечности, – еле слышно попросил он.
Анна присела рядом, ощутив внезапную нежность к этому хрупкому существу.
– Малыш, я ничего не знаю о вечности, – прошептала она, проводя рукой по его впалой бледной щеке. – Я сама только вступила в её течение и потому не могу поделиться с тобой знанием. Я ничего не могу тебе дать, кроме страдания и боли, поэтому сейчас я встану и уйду отсюда, а ты меня забудешь. – Она продолжала гладить его по голове, лаская, словно несчастного потерявшегося ребёнка. Он остановил её руку и сжал в своей.
– Прежде чем ты уйдешь, пожалуйста, сделай это еще раз.
– Я не могу, – покачала она головой. – Я выпила слишком много твоей крови, тебе надо восстановиться.
– Тогда возвращайся сюда завтра?
– Нет, – снова возразила она. – Тебе лучше забыть меня.
– А если я захочу стать таким, как ты? Ты посвятишь меня?
– Вернёмся к этому разговору лет через десять, когда я наберусь опыта и знаний.
– Ну уж нет! – воскликнул он, привставая с подушки. – Пройдёт столько времени, и я просто не выдержу этой муки! Всё кончится тем, что я буду гнить в могиле, а ты будешь жалеть, что рядом с тобой нет такого вечного спутника, как я!
Он начал лихорадочно покрывать её руки поцелуями.
– Знаешь ли ты… Нет, ты не знаешь, что ты снилась мне каждую ночь после нашей первой встречи. Я засыпал с просьбой на устах, чтобы ты пришла, и просыпался в отчаянии, потому что понимал, что сегодня опять не увижу тебя. Как ты не понимаешь, что, приоткрыв однажды завесу тайны, показав мне другой мир, ты отняла у меня стремление к обычной смертной жизни, я не могу больше ни о чём помыслить и готов умереть прямо сейчас, если ты не подаришь мне бессмертие. Ты забрала у меня смысл жизни, так дай мне свою кровь взамен него!
– Это ты не понимаешь, о чём просишь, – рассердилась Анна, отдёргивая руку. – Ты не знаешь, что такое бессмертие, и не имеешь права, вот так настойчиво требовать его!
Она встала и быстро направилась к двери. Обернувшись на секунду, она смерила музыканта разгневанным взглядом и хлопнула дверью, оставляя его наедине с собой.
Макс сжал в руках пустой бокал и раздавил его. Осколки врезались в ладонь, по его руке текла кровь, но он не чувствовал боли. В его глаза стояли слезы от обиды и гнева, ведь он знал теперь, что не сможет забыть эту ночь и это искушение даже через много лет.
Анна быстрым шагом шла по проспекту и укоряла себя за происшедшее, за то, что дала смертному вот так необдуманно попробовать своей крови.
Дома её встретил Александр.
– Теперь ты понимаешь, что такое искушение? – спросил он ее обманчиво спокойно, в глубине души сгорая от ревности.
Анна прошла мимо него и вышла на балкон, вдыхая морозный воздух осенней ночи.
– Мы все постоянно совершаем одни и те же ошибки? – помолчав, спросила она.
– Да, – кивнул в ответ Александр. – Наше восприятие обострено до предела, часть смертных вызывает в нас отвращение, часть мы воспринимаем только в качестве источника насыщения, выпиваем их кровь и отворачиваемся от них с презрением. Но встречаются вот такие страстные восторженные натуры, которые готовы следовать за нами до конца, и мы влюбляемся в них, забираем себе их сердца и души, превращаем невольно в своих рабов и сами становимся рабами их эмоций, их крови, их полной страсти и боли смертности. А потом они умирают… или становятся такими, как мы.
– Это произошло и со мной… – прошептала Анна.
– Я нашел в себе силы уйти, – склонил голову Александр. – Я мучил тебя и себя своим отказом, но видишь, ты упорно следовала по пути до конца, даже без моей помощи. – Он подошёл к Анне и нежно обнял её.
– Делай с ним, что хочешь, девочка моя, – он притянул её к своей груди и целовал волосы, – только не заставляй его страдать чрезмерно, чтобы не сломить его упрямый дух и не свести с ума.
Анна замерла в его объятиях. Александр потянулся к её шее и, осторожно прокусив тонкую белую кожу, начал пить кровь, перемешанную с кровью смертного. Анна в ответ поднесла к своим губам его запястье, и снова их кровь закружилась в вихре, перетекая из одного тела в другое, в слиянии мыслей, предчувствий и надежд.
***
Роберт умирал в ожидании крови. Время его поста истекло, и вот-вот должен был прийти учитель и привести ему жертву, которая наполнит его живительной силой. А потом он прыгнет вниз. Вампир зажмурился от внезапно накатившего ужаса, но жажда была сильнее всех остальных чувств.
Внезапно налетел порыв холодного ветра и принёс с собой отзвук неспешных шагов, а вместе с ними – запах молодой горячей крови. Роберт нетерпеливо вскочил с места – приближался его учитель, неумолимо, медленно, он нес с собой невыносимое блаженство и нестерпимую муку, которая должна была последовать вслед за наслаждением.
И снова вампир был готов броситься наверх, выбежать на землю и пить, пить, пить чужую кровь, пока он не насытится и не осядет на землю в изнеможении, переполненный чужой жизнью. Тогда он забудет и о подземелье, и об учителе, и о страшных тайнах, которые непосильным бременем легли на его душу.
– Нет! – приказал сам себе Роберт. – Ты должен оставаться на месте и пройти этот путь до конца.
Лава в жерле бурлила и переливалась тысячью обжигающих оттенков огней, кровь, мрак и ужас отражались в переливах кипящей жидкости. В подземелье вошел учитель, торжественно неся на руках бесчувственного, совсем молодого, лет десяти, мальчика.
– Посмотри, какой лакомый кусок я принёс тебе, – восторженно проговорил он. – Он станет достойной наградой за все испытания, которые тебе уже пришлось пережить, и он подкрепит твои силы перед тем, как ты бросишься вниз в огонь. Ты готов?
Роберт утвердительно кивнул головой, не в силах издать ни звука. Он смотрел на юное, полное жизни дитя, бессильно повисшее на руках вампира, и жаждал его с небывалой силой.
– Помни, что, после того как ты примешь жертву, пути назад не будет, – предостерегающе прошипел старец. – Ты выпьешь его и сделаешь шаг вперёд в бездну. А если попытаешься отступить – я сожгу тебя заживо и развею твой прах, чтобы ты никогда не воскрес.
– Я готов, учитель, – смиренно сказал Роберт, делая шаг навстречу ему и жертве. – Я принял решение, и я не отступлюсь.
Вампир сильно встряхнул мальчика, тот очнулся и, открыв глаза, непонимающим взглядом обвел мрачное подземелье, невольно поморщился, вдохнув отвратительный запах серы.
– Бери его!
И Роберт с утробным рычанием бросился навстречу, кровожадно оскалив клыки, принимая жертву. Мальчик коротко вскрикнул от ужаса, увидев чудовище, а потом снова потерял сознание, когда вампир присосался к его шее и пил его кровь до тех пор, пока сердце не замерло в предчувствии смерти – и не остановилось окончательно. Роберт выпустил из рук безжизненное тело, он тяжело дышал, выпитой крови было недостаточно, чтобы вернуть ему былую красоту, но он чувствовал прилив сил – и небывалого ужаса от того, что должно было свершиться. На один миг он пожелал, чтобы ничего этого никогда не происходило, чтобы он снова вернулся в прошлое, в тот клуб, где всё было так понятно и так легко… Учитель подошел к нему вплотную и заглянул глубоко в глаза.
– Ты боишься, это хорошо, – с удовлетворением потёр он руки. – А теперь иди! – он подтолкнул его к пропасти.
Роберт замер над самым краем, вглядываясь в кровавую бездну, а потом сделал шаг вперёд – и полетел прямо в огонь, в объятия первобытного хаоса.
***
Они прилетели в Лондон на закате. Делая круг над центром города, их самолёт застыл на мгновение над рекой – и Анна вздрогнула от необъяснимо тревожного предчувствия, внезапно настигшего её. Александр заметил её смятение.
– Что случилось? – наклонился он к ней.
– Я ощущаю присутствие бессмертного, – прошептала она. – И от него исходит ощущение смутной угрозы.
– Это очень древний город, и в нём существуют вампиры, пережившие много веков и даже смену тысячелетий.
– Ты знаешь их? – спросила Анна.
– Только слышал, что они существуют, – покачал он головой. – И, если честно, мне не хотелось бы встретиться с одним из них.
Но встреча была неизбежна.
Они сняли квартиру в Кенсингтоне, на последнем этаже одного из викторианских домов, под сенью вековых деревьев, неподалеку от Гайд-парка. Выйдя на балкон, Анна вдохнула полной грудью начинающий темнеть в сумерках воздух, и ветер принёс к ней тревожный запах бессмертия. Она посмотрела вниз – там, на тротуаре, рядом с крыльцом, стоял он и смотрел на неё. Похожий на мраморное каменное изваяние, застывшее в вечности, он был одет в белое, а его кожа излучала слабый свет. Его длинные белые волосы лежали на плечах, а голубые глаза уверенно и спокойно смотрели прямо ей в душу. Он стоял далеко внизу, но казалось, он возвышается над ней в своём бессмертном величии. Анна замерла, не в силах пошевелиться или отвести взгляд, он же прервал оцепенение затянувшего мига, склонился в полупоклоне, чуть заметно улыбнулся одними губами и растворился в толпе.
Александр вышел на балкон вслед за Анной.
– Он приходил… – одними губами прошептала она.
– Я почувствовал его присутствие, – кивнул вампир, – и его воля сковала меня так, что я не мог пошевелиться.
– Что же он такое?
– Очень древний и очень сильный. Похоже, скоро нам придется встретиться вновь.
– Он говорил со мной, – осознала Анна. – И он сказал, что нам нечего бояться.
– Посмотрим, – покачал Александр головой. – Он заметил нас и скоро вернётся, и тогда мы встретим его вместе.
Они направились гулять по городу.
– Я так давно отсюда уехал, – задумчиво говорил вампир. – Здесь я прожил свои смертные тридцать лет, здесь я был счастлив и несчастен, и отсюда я бежал, от своего общества, от напыщенных аристократов, их порочных привычек, алчности и неизбежного разврата. В то время общество буквально купалось в извращениях, жило ими, меня же интересовало совсем другое. Здесь я познакомился с просветителями и хотел следовать по их пути, здесь лорд Байрон призвал меня поехать с ним на Балканы, сражаться за чужую свободу. Я не хочу вспоминать то прошлое, но я могу показать тебе Лондон тех времён, каким я его запомнил перед отъездом. Всё изменилось, на месте ветхих лачуг восточного берега теперь возвышаются небоскребы, огромные городские свалки застроены правильными рядами таунхаусов, а одинокие прохожие спокойно могут прогуливаться по набережным Челси и Виктории после полуночи, не страшась нападения грабителей.
– Покажи мне свой город, – попросила Анна, прижавшись к нему. Время принадлежит только нам, и его достаточно, чтобы заново открыть для нас твое прошлое.
Кенсингтон опустел, редкие прохожие торопливо возвращались домой в уютное тепло. Они неспешно шли по Риджент стрит в сторону Вест-Энда и Сити, Александр тихо рассказывал о давно минувших днях.
– Благополучие и достаток правят здесь сейчас. Центр Лондона – это средоточие богатства, миллионы мечтают приехать сюда, чтобы хотя бы на время почувствовать себя частью этой сытой, спокойной жизни. Империя до сих пор живет в сердцах коренных британцев, хоть сами они и избегают забредать на эти улицы, слишком много приезжих, слишком много чужой крови скопилось здесь в последнее время. В моё время истинные англичане любили прогуливаться здесь, по прямым дорогам, чистым тротуарам, мимо богато украшенных, светящихся в темноте долгой ночи стеклянных витрин. Лондон всегда был сыт, красив и доволен собой, и всегда у него была нелицеприятная изнанка в виде эмигрантов и бедняков, в виде нищеты и насилия. Улицы замостили новой плиткой, но по сути своей они остались такими же узкими, в моё время здесь с трудом разъезжались кэбы, обдавая прохожих грязью, кучеры ругались как сапожники, а аристократы морщили нос от грязной вонючей толпы. На улицах, уходящих вдаль от центра города, возвышались горы мусора, перемешанные с зимней грязью, бродяги и нищие сидели на всех перекрестках, выпрашивая подаяние. Меня ужасало это отчаяние, эта покорность судьбе, я выбирался в город из своего загородного поместья, высаживался из кэба и бродил по улицам, беседуя с людьми, опустившимися на самое дно. Они со злобой и ненавистью смотрели на меня, отворачиваясь, или же с удвоенной силой начинали выпрашивать подаяние. Из Кенсингтона их всегда выпроваживали полицейские, вход в парки также был для них строжайше запрещен. Помню, меня удивляла эта несправедливость, эта озлобленность, отвергающая чужую помощь. Однажды меня остановил на улице незнакомый хорошо одетый мужчина, я как раз пытался разговорить оборванную маленькую девочку и всучить ей деньги.
– Этим вы им не поможете, – вполголоса сказал он, наблюдая за мной. – Систему надо менять в корне, от самых богатых верхов до самых грязных низов.
Так я познакомился с будущими революционерами. Их путь я позже отверг, потому что не признавал насилия, и присоединился к романтикам, просветителям, которых давно перестали трогать заботы западного мира. Они обратили свой взор к восточным странам, в надежде развить в них правильное устройство общества, чтобы вырождающийся Запад пошёл вслед за ними по верному пути.
– Вот и вся моя история, – проговорил Александр после недолгого молчания. – Дальше я отправился в Париж, и ты знаешь, что произошло там со мной. Робеспьер выкинул одну из самых удачных своих шуток, как он часто потом говорил, сделав романтика-просветителя жестоким вампиром. Я получил вечность в обмен на чужие смертные жизни, и с тех пор неотступно борюсь со своей судьбой хищника.
Анна сжала его руку в своей.
– У тебя хорошо получается, – прошептала она.
Пришёл новый день, незнакомец больше не появлялся. Они отправились в самое сердце Лондона и светской жизни, сливаясь с толпой, проникая за закрытые двери, получая наслаждение от мира искусства и высокой моды.
Анна была без ума от нового мира, который открывался ей с вершины подиумов под блеском софитов. Сидя в первом ряду, она прятала неземной лихорадочный блеск глаз за тёмными очками, без конца щёлкала затвором камеры и сама улыбалась в направленные на неё объективы фотоаппаратов. Она любовалась безумно красивыми и холодными моделями, возвышенный талант, воплощенный в материальном, бесконечно восхищал её. Яркие краски, богато украшенные ткани, тяжелый атлас и лёгкий шёлк, эклектичность нарядов и изысканность силуэтов, горящие взгляды под густо наложенным макияжем и гладко зачесанными волосами – этот мир смертных, мир карнавала, ярких красок и смертельных страстей, притягивал и манил её с неудержимой силой. Александр сидел рядом и с улыбкой наблюдал за ней.
– Раньше я не могла до конца осознать силы этой красоты, – шептала ему Анна в перерывах между выходами моделей. – Сейчас я постигаю глубину каждого изгиба силуэта, ткани такие объёмные, линия каждой строчки кажется неповторимой, а тонкие чёрные стрелки на веках подчёркивают бездонную глубину их глаз. Эти люди такие красивые, – выдыхала она, – и я готова влюбиться во всех и каждого, кто сейчас окружает меня. Они все словно пронизаны красотой и поэтому особенно притягательны. Скажи мне, ты также влюблялся в людей? – без конца спрашивала она Александра.
