Tsitaadid raamatust «Письма Уильяма Берроуза», lehekülg 2
Знаешь, я туг подумал: писатель всегда пишет ради читателя. За ради процесса не пишут. Просто автор редко узнает, кто его читатель, а если узнает - бросает писать. Вот как сейчас - мне неохота писать историю, которую я хочу рассказать.
Ты же баб знаешь: только притворяются, будто широко смотрят на жизнь и все понимают, а сами... Я знавал одну телку в Чикаго, немку, так она брехала, типа позволит мужу гульнуть налево, пока он действительно не гульнул. Она бросилась на него с разделочным ножом, вызвала копов и чуть себя не зарезала.(из письма Джеку Керуаку, 3 сентября 1954)
Знаешь, строки выше написаны как на духу. Перечитал их и думаю: «Во размечтался». Маркер не передумает и не придет ко мне. Дни проходят, а он все не пишет. Я ему пять или шесть писем отправил - с зарисовками, с самыми лучшими. Не отвечает. И чувство такое, будто унижаю себя. Я написал Маркеру: ответа на каждое письмо не жду и письма мои - лишь способ общения, способ поговорить. Надеялся, зарисовки придутся Маркеру по душе, ведь они ржачные. Ни на одно письмо он не ответил. На день рождения в подарок я послал Маркеру книжку и в довесок прикольные (как мне показалось) вырезки из журналов и газет. Не пишет. Похоже, наши отношения напрягают его, ион хочет со мной порвать. Пусть даже так, сцен устраивать не стану. Видимо, любовь моя Маркеру на хрен не нужна.(Из письма Алену Гинзбергу, 4 июня 1952)
В этой игре смысл - потерять все, но не остаться с ненужной дряхлой вечностью.
Мексика отнюдь не проста, не весела, и у нас не идиллия. Это тебе не Канада, это - восток: его правила вобрали в себя две тысячи лет эпидемий, бедности, деградации, маразма, рабства, жестокости, психического и физического угнетения. Мексика - мрачное место, похожее на бредовый кошмар. Мне она нравится, но нравиться всем она не обязана.
Секс и наркотики связаны неразрывно и к книге имеют самое непосредственное отношение.[о джанке]
В этом сезоне в аду мазохизм - душевный и прочий - не в моде. Во мне пробудилась полная мощь и уверенность, копившиеся два года с момента изначального откровения.
