Loe raamatut: «Сердце чудовища», lehekülg 10
Валентин пробормотал что-то бессвязное. Он пытался вспомнить вчерашнюю ночь, но к собственному ужасу не мог сосредоточиться даже на разговоре с Альсентой, предшествующем трансформации. Что они творили?
– Карла ровно в шесть собирает всеобщее экстренное совещание в зале торжественных церемоний.
– Повестка?..
– Да что с тобой происходит?! Какая еще может быть повестка? Чертов монстр раскатал в лепешку и обглодал кости двоих людей! – почти закричала Глория.
Она выглядела донельзя напуганной. Валентин, поняв, что солидную порцию страха сообщала Глории его странная реакция, постарался взять себя в руки.
– Не надо переживать. Полицейские поймают эту тварь. Уверен, что они уже дышат ей в спину.
Валентин даже огляделся, высматривая притаившихся в кустах Михаэля и Андрэуса. Не спешат ли они наброситься на него и заковать в наручники?
Глория недоверчиво хмыкнула. Теперь испуг на ее лице стремительно уступал место неловкости.
– Будем надеяться. Послушай, шеф, в последние дни ты сам не свой… И я хотела тебя спросить…
– Да?
Глория пару мгновений помялась и произнесла, глядя ему в глаза:
– Ты влюбился, шеф?
Валентин озадаченно уставился на нее.
– Или заболел? – поспешно добавила Глория. – Просто мне кажется, что с момента приезда этой девчонки с тобой что-то происходит. Я… в общем, ты уж прости, но твое поведение говорит о том, что ты не обладаешь большим опытом общения с противоположным полом… в романтическом смысле. И я хочу сказать, – она покраснела, – что, если тебе нужен совет, то ты можешь рассчитывать на меня.
– Ээээ, – протянул Валентин единственное, что сумел придумать по поводу столь интригующих предположений.
– Сразу скажу, что эта особа тебе не подходит! – выпалила Глория.
– Почему? – своим вопросом Валентин подлил масла в странность этого диалога.
– Долго объяснять. В общем, это моя женская интуиция и жизненный опыт.
Валентин какое-то время хмурил брови, не зная, как отреагировать на столь категоричное заявление.
– Но почему ты думаешь?..
– В такой красивой обертке разве может оказаться вкусная конфетка? Она не та, какой кажется мужскому взгляду, очарованному этими формами.
Валентин усмехнулся
– Я тоже не такой, как кажется на первый взгляд… А что касается ужасной обертки – так она не лучше.
– Да? Ну, наверное, тебе видней, – жестко отозвалась Глория и, круто развернувшись, зашагала прочь.
Валентин осознал, что, по всей видимости, Глория посчитала, что он имеет в виду ее тело. Он подумал, что надо будет обязательно извиниться перед ней и объяснить, что речь шла совсем о другом. И даже мысленно поставил в плане завтрашнего дня отметку, чтобы не забыть.
Что же предпринять? Два провала в памяти – две жертвы. Надо сломя голову бежать к Альсенте и спросить, что происходило вчера! Но что если… Что если она скажет, что он действительно убил Брюса? Если положит руку ему на плечо и ласково сообщит, что такая расправа – настоящий мужской поступок? Точнее даже не мужской, нет! Поступок сверхчеловека, стоящего над моралью! Сумеет ли Валентин найти себя в этом бешенном торжестве Змея, будь это так?
Он затравленно озирался по сторонам, не зная как поступить. Нет! Он не пойдет к Альсенте прямо сейчас. Он должен собраться с мыслями. Змею не победить его. Валентин еще не закончил свои дела. Он не нашел лекарство от вируса Кагона. Не успел помочь еще множеству больных. Не время.
Немного придя в себя и направляясь в общую комнату потолковать с Льюисом о совершеннейших пустяках, которые должны были его отвлечь от проделок Змея, Валентин не мог избавиться от навязчивого ощущения, что его намерение провести завтра примирительную беседу с обидевшейся Глорией несказанно насмешило его темную половину. Монстр будто скептически смотрел на возможность Валентина что-либо сделать после сегодняшней ночи. Но откуда тот мог знать будущее? Даже этому чудовищу такое было недоступно.
До собрания, мысль о котором наполняла Валентина смесью тревоги и неясного ожидания чего-то донельзя восхитительного, оставалась еще уйма времени. Потому он направился в общую комнату и с огромной радостью обнаружил там Льюиса. Оставаться одному в таком возбужденном состоянии ему очень не хотелось. Стоило им обсудить печальную утрату знаменитого декана, как Льюис философски заметил:
– Жалко, что они наверняка либо не смогут найти его, либо просто уничтожат.
– О чем ты, Льюис?
– Про того монстра. В кои то веки появилось существо, ради которого строился этот институт, – протянул философ. – Впрочем, плата за его обнаружение уж слишком высока. Жаль, что Брендона и декана Страйта постигла такая незавидная участь.
– Да… очень жаль… – пробормотал Валентин.
В дверь нерешительно постучали.
В последние дни каждый такой стук оборачивался какими-то неприятностями, и Валентин покосился на источник звука крайне неодобрительно.
– Войдите.
Дверь столь же нерешительно распахнулась, явив стоящего на пороге… Майкла!
Даже Льюис, славящийся исключительной отрешенностью, выронил книгу из рук и пораженно разглядывал гостя. Майкл Илнер опирался на простую деревянную трость и смущенно улыбался. Валентин был удивлен не меньше Льюиса – он как никто другой понимал всю тяжесть синдрома Кагона. Даже с помощью костылей передвигаться для такого больного было невиданным достижением, что уж говорить про палочку, больше напоминающую элемент одежды какого-нибудь модника?! Валентин почувствовал, что события и впрямь закручиваются в нереальный сон.
– Доброе утро! – просиял Майкл. – Доктор Грэндс сказал, что я иду на поправку!
Его голос окреп и продолжал удивлять Валентина непривычными интонациями.
"Какая еще поправка? – озадаченно подумал Валентин. – От этой болезни не поправляются, как от гриппа…"
– Привет, Майкл, – Валентин встал и пожал руку Майкла, ощутив силу его рукопожатия, которой никогда не замечал раньше. – Присядешь?
– Зачем? – радостно поинтересовался Майкл, проходя в кабинет. – Когда я стою на месте, то могу обходиться и вовсе без опоры! Я уже присмотрел себе трость с прикольным набалдашником. Стоит кучу денег, но зато я стану выглядеть, как какие-нибудь ваши столичные франты!
Он аккуратно прислонил трость к одному из стульев и гордо встал, настороженно наблюдая за реакцией собственного тела. Валентин отметил, что даже говорить Майкл стал по-другому. До этого дня все его фразы были довольно короткими. Такая ситуация была понятной и закономерной: людям, страдающим от синдрома Кагона, даже говорить порой было нелегко, потому они привыкали выражаться предельно лаконично. Если надо было произнести длинный монолог, то жертвы недуга просто замедляли темп речи или почти шептали, экономя силы. Значит, Майкл и впрямь чувствует себя просто замечательно.
– Ого, это здорово! – фальшиво улыбнулся Валентин, не в силах избавиться от дрянного предчувствия чего-то очень нехорошего. – Как ты себя чувствуешь, Майкл?
– Просто замечательно, мистер Стронгхолд. Мне так стыдно перед мисс Браун. Доктор дал мне какое-то странное вещество, что заставляло меня говорить всякие глупости и вести себя как сумасшедший или ребенок. Это было просто ужасно! – его передернуло. – Ведь ум многие годы был моим единственным достоинством. Я понимаю, что магистр Грэндс сделал так, чтобы спасти мою жизнь, но мне тошно вспоминать об этом.
Валентин, не заботясь даже об откровенной наглости такого интереса, пристально разглядывал выражение предельного омерзения, с каким были сказаны эти слова. Раньше ему никогда не доводилось видеть такой эмоции на лице своего пациента. Он даже подумал сперва, что Уолтер переборщил с дозировкой. Но если принять концепцию о том, что Майкл выделывает все эти чудеса на фоне адской дозы дающего силы наркотика, то его речь должна походить на бессвязный бред. Однако никакой одурманенностью, кроме приподнятого настроения, и не пахло.
– Твоя поправка дает нам шанс отменить операцию, – заметил Валентин очевидную мысль, не зная толком, как следует прокомментировать чудесное исцеление.
– Разумеется. Мне она не нужна, – отмахнулся Майкл.
Это движение заставило его опасно покачнуться, но Майклу удалось сохранить равновесие. С горделивой улыбкой он многозначительно посмотрел на Валентина.
– Да… – покивал тот, не зная, что ответить на такое категоричное замечание. – Ммм, Майкл, я не хотел загружать тебя всякими бедами, пока ты находился в острой фазе болезни… В общем, вчера какая-то тварь зверски убила Брендона Чейна. А сегодня похожим образом погиб декан Страйт.
Ни один мускул на худом лице Майкла не дрогнул. Он посмотрел на Валентина так, словно тот сообщил ему о прошедшем ливне, затопившем пару уникальных цветков в институтских садах.
– Получается, – произнес он равнодушно, – что теперь некому делать мне операцию?
– Но есть и другие хирурги, так что…
– Ничего страшного, ведь я скоро выздоровею! – простодушно улыбнулся Майкл. – Ну ладно, думаю стоит навестить оставшихся врачей, – он глупо хихикнул. – Вот они удивятся!
Этот смешок заставил Валентина насторожиться.
– Может, побудешь еще недельку у доктора Грэндса? Подождешь, пока твое состояние уравновесится? Будет жаль, если тебе станет плохо в больнице и…
– Нет! – Майкл вдруг яростно покачал головой. – Со мной ничего не случится. Я здоров! И они должны увидеть это!
– Давай я провожу тебя…
– Нет. Я способен дойти туда самостоятельно!
Валентин всмотрелся в упрямый взгляд и молча кивнул.
– Кстати, Майкл, ты не встречался с полицейскими? – спросил Валентин, наблюдая как тот берет трость и разворачивается к выходу.
– Нет… – отозвался он с удивлением, – а зачем мне с ними встречаться?
– Они расследуют убийства Чейна и Страйта и опрашивают всех, кто знал их. Если они к тебе придут, то не говори им пожалуйста про лабораторию мистера Грэндса, хорошо?
– Конечно! О чем речь?
Когда Майкл вышел из кабинета, Валентин посмотрел на растерянное лицо Льюиса. Тот хмурил высокий лоб, демонстрируя бурный мыслительный процесс.
Валентин на деревянных ногах прошел к своему месту и опустился в кресло. Перед его глазами стояла улыбка Майкла. Она напоминала сегодня выражение радости здорового человека. Однако Валентин профессионально отметил, что новая мимика Майкла не могла быть следствием лишь проснувшихся мышц. Складывалось впечатление, что сами лицевые кости, скрученные недугом, приходили в нормальное состояние. Но это было совершенно невозможно! Тем более такая метаморфоза не могла произойти за пару ночей. И как он мог забыть про диплом Майкла по демонологии и находку формулы для вызова злого духа?! Уж сам Валентин-то должен был отнестись к тому, что принято считать сказками, более внимательно.
Однако все эти рассуждения из области рациональных знаний не были самыми важными аргументами в страшной догадке. Монстр, спрятанный в теле Валентина, учуял нечто до боли знакомое и встрепенулся. По жуткому телу, спрятанному под обличием Валентина, прошла ликующая рябь.
Валентин вспомнил стоящий стеной дождь, отвесный обрыв и восковое лицо в допотопной шляпе. События пятилетней давности нахлынули так, словно все было лишь вчера. Валентин почти не помнил той ночи, но сейчас увидел ее во всех подробностях.
…Странный человек окликает его, когда передние колеса коляски Валентина уже почти оторвались от земли. Еще миг – и Валентин Мейсон полетит в бездонную пропасть. Пропасть, известную тем, что на ее краю можно попросить о чем угодно. И если готов отдать душу за свое желание, то злой дух по имени Домонодис обязательно исполнит его.
Валентин с трудом поворачивает голову – такая гибкость ему не доступна. Незнакомец избавляет его от необходимости преодолевать привычную скованность мышц и услужливо возникает прямо между ним и обрывом. Валентин видит перед собой того, кто лишь хочет казаться человеком. Он надел человеческое тело и слепил из обрывков омертвелой кожи жуткое лицо.
"Что ты хочешь?" – спрашивает незнакомец сотней слаженных, как гениальный оркестр, голосов, и Валентин убеждается, что перед ним стоит самый настоящий демон. Но вряд ли этот дух окажется хуже той бездушной напасти природы, что определила ему двадцать четыре года страданий. Что же Валентин Мейсон может хотеть?
– Хочу иметь здоровое тело. Не хочу больше быть слабым. Не хочу боли. Никогда.
Пародия на человека усмехается и кивает. Валентин догадывается, что будет дальше. Демон подходит к нему сзади, кладет руки в черных перчатках, набухших от гниющей плоти, и… толкает его с обрыва.
Валентин Мейсон летит с бешенной скоростью вниз. Он кричит от страха. Пропасть уже готова принять его жалкое тело в свои смертельные каменные объятия. Еще миг, и страшный удар обрушивается на Валентина. Сквозь мимолетной приступ чудовищной боли, являющейся закономерным завершением его никчемной жизни, его сознание меркнет.
Валентин обнаруживает себя в абсолютной пустоте. Он мертв? Разумеется. В этом месте нет ощущений, нет времени и самого пространства. И вдруг до него долетает тот самый голос, сшитый из обрывков чьих-то криков:
– "…Никогда не остановится…"
"О чем это он?" – думает Валентин.
Но его собственные мысли внезапно заглушает удар. Мощный и громогласный. Затем еще один. Валентин понимает, что слышит ритмичное биение. Валентин прислушивается к ощущениям и осознает, что так может биться только невероятно могучее сердце. Такое, что никогда не остановится. Такое, что способно гонять кровь по телу совершеннейшего монстра. И в восьми камерах этого дьявольского органа сгорает его старая жизнь и рождается новая.
Демон не обманул Валентина Мейсона. Тот больше никогда не испытает боли. Он будет сильным. Настолько сильным, что сможет стать источником этой самой боли для бесчисленного количества людей. Отныне он будет внушать не жалость, но безумие и страх. Отныне он не будет знать ограничений ни в физическом измерении, ни в моральном.
Злой дух утаил лишь одно: вместе с болезнью он бесцеремонно вырезал из мозга Валентина все желания и ориентиры. И чтобы чем-то прикрыть зияющую брешь, поместил туда иную мечту. И носитель ее будет навеки чужд всему человеческому…
– С тобой все в порядке, Вал? – взволнованный голос Льюиса вырвал Валентина из царства воспоминаний.
– Да… – пробормотал он.
– Что здесь, черт возьми, происходит?
Валентин посмотрел на Льюиса и первый раз увидел на его лице растерянность.
– Все повторяется, друг. Все повторяется…
И на место отступивших моральных терзаний пришло понимание того, что только он в силах закончить трагическую историю бедняги Майкла Илнера. И то убийство, которому суждено случиться этой ночью, действительно станет делом рук Валентина Стронгхолда.
Восьмая глава. Бал чудовищ
Стоило Валентину переступить порог зала торжественных церемоний, как ему стало ясно, насколько глубоко Змей проник в его разум. И в то же время он не мог скрыть своего восторга от перемен, произошедших с бывшим пристанищем веры. Эти метаморфозы не были видны никому, кроме Валентина, иначе бы вся масса народа, заполнившего зал, с таким же трепетом взирали на его убранство. Призрачный флер, накинутый восприятием Змея на глаза Валентина, не заслонял исходную природу помещения, но лишь подчеркивал ее красоту. Исконная мрачность древнего зала оделась в пугающие потусторонние наряды.
Необъятное помещение погрузилось в синие, зеленые и фиолетовые цвета, оттенки которых разительно отличались от привычного освещения. Это сияние наполнило морды и тела чудовищ загадочным блеском, а их тени вытянулись на полу, переплетясь в бесшумной, но отчаянной схватке. А может лишь в вечном разговоре. Игра теней исказила и лица святых, превратив их в злых духов, только надевших маски благородных и отважных борцов с тьмой. Зал будто был оживлен пламенеющим неземным мерцанием высоких витражей и проснувшимся, но пока еще замороженным движением, спрятанным внутри грозных фигур демонов. Казалось, монстры в любое мгновение могли сорваться с места и утащить весь этот зал в подземный мир смерти и непроглядной тьмы. И судя по ехидным выражениям лиц святых, гротескным в своей внешней добродетели, они не собирались останавливать звериную и безудержную ярость своих чудовищных противников.
Зал торжественных церемоний производил бы совсем зловещее впечатление, не будь он до самых пределов заполнен людьми и ровным шумом их взволнованных голосов.
Нечто внутри Валентина несказанно радовалось воцарившейся здесь сумрачной и туманной красоте. Он словно почувствовал отблеск иного мира и дворца демонов, пламенеющего на пике самой высокой горы. Чудовище, запакованное в человеческую кожу, было восхищено атмосферой давно потерянной страны и поднято своим ликованием до седьмого слоя космического хаоса. Валентин с огромным трудом справлялся со сладкой истомой, порождаемой его болезненно сокращающимся восьмикамерным сердцем. На пару минут он полностью замер и даже перестал слышать отвратительный людской гомон, порочащий это великолепие своими мещанскими интересами и страхами. Звуки стихли, сменившись зовущей и печальной мелодией, текущей из прошлого того ужасающего иррационального создания, что делило с Валентином его разум. На это короткое время он забыл все свои планы и опасения. Все перестало иметь значение, кроме недоступного для смертного замка из серебра и слоновой кости, возвышающегося над облаками.
Валентин понял, что навязчивое подсовывание моста над бездною уже не нужно Змею. Чудовищный дух просочился в самые интимные уголки души Валентина и встроился в зрение, слух и даже мысли. С огромным трудом Валентину удалось несколько отстраниться от влекущей атмосферы и сосредоточиться на происходящем.
Он сразу увидел полицейских. Михаэль Куртгард и Андрэус Увартис стояли на некотором отдалении от входа и внимательно смотрели на каждого входящего. Валентин не сбавил шага, но внутренне напрягся, ожидая, что они тотчас двинутся к нему и арестуют. Но полицейские при его появлении не сдвинулись с места и лишь обменялись короткими репликами. Валентин вновь поймал себя на мысли о крайней нелогичности их действий. Впрочем, с его точки зрения даже давать себе самому прийти на этот вечер было оплошностью. Они должны были заковать его в наручники и запереть в камеру с метровыми стенами, еще только получив весть о гибели Брюса Страйта. Чего же они ждут? Неужели их версия о кукловоде, управляющем монстром, была лишь бравадой? С новой порцией удивления Валентин увидел Уолтера и Альсенту. Они весело болтали с самыми блаженными улыбками, словно никаких убийств и комендантского часа и не бывало.
Пока Валентин шел к этой парочке, он обнаружил Марка и Глорию, которые тоже увязли в горячем споре. Валентин подумал, что они наверняка заняты обсуждением его "романа" с Альсентой.
Уолтер заметил его и приветливо помахал рукой.
– Тебя давно не видно, Валентин. К тебе заходил Майкл? Я просто не могу поверить, что это вещество сумело поставить его на ноги! К этому не было никаких предпосылок…
– Мисс Браун, вы позволите нам с доктором Грэндсом поговорить с глазу на глаз? – перебил его Валентин, обращаясь к Альсенте.
Валентин был уверен, что еще пару дней назад мисс Браун бы уперлась и потребовала присутствовать при важной беседе. Но, видимо, их откровенный разговор заставил ее более уважительно относиться к его персоне, потому Альсента лишь молча кивнула.
– Что случилось? – деловито уточнил Уолтер, когда они удалились от Альсенты и перешли на шепот, растворившийся в разноголосице.
– К тебе приходили полицейские?
– Нет, – тот удивленно нахмурил седые брови. – А что, должны были?
– Вчера они были у меня. Они думают, что я вступил в сговор с чудовищем и в обмен на покровительство забираю его кровь, из которой ты и производишь все наши лекарства. И когда Брендон Чейн решил вырвать из моих лап Майкла, на котором мы все это испытываем, я, как кукловод, приказал монстру уничтожить потенциальную проблему.
– Ясно, – чрезвычайно медленно отозвался Уолтер. – Не знаю причину, но меня они еще не опрашивали. Эээ, можно задать только один вопрос в связи с этой историей, Валентин?
– Задавай, – Валентину не понравился осторожный, будто извиняющийся тон скандального химика.
– А разве ты все это не делаешь?
Несколько секунд Валентин недоуменно всматривался в лицо Уолтера.
– Что?
– Честно говоря я всегда думал точно также…
Валентин потерял дар речи.
– Я же не дурак, – поспешно заметил Грэндс. – Разумеется, никакой крови я никогда не видел. Но те вещества, что ты добываешь, действительно невозможно достать обычному человеку. Их химический состав и форма свидетельствуют о нахождении в атмосфере адского водяного давления и других местах, куда нельзя добраться. Я всегда полагал, что их тебе добывает какой-то невиданный зверь. А что касается опытов над больными, то они просто перепутали цель и средство. Ты скорее испытываешь лекарства на спортсменах, чтобы найти средство, возвращающее здоровье и силы тяжело больным.
– Подожди, – сумел прийти в себя Валентин. – Получается, ты веришь, что я причастен к убийству Брендона и Страйта?
– Ну, – Грэндс замялся. – Не думаю, что стоит говорить такие вещи в слух. Но… большая цель требует больших средств. Хочешь играть в мораль – никогда не добьешься успеха. Ты уже догадался, что я параллельно синтезирую из этих уникальных сплавов природной эссенции то вещество, что отворит нараспашку двери восприятия. По сравнению с этими великими целями жизнь этих самодовольных идиотов ничего не стоит!
Валентин услышал трубный клокочущий хохот Змея. Внезапно его сердце пропустило пару ударов и стало распухать, стремясь выпрыгнуть из груди. Почувствовав слабость, Валентин схватился за грудь и оперся о доктора.
– Что с тобой, Валентин? – с тревогой спросил Уолтер.
В этот миг рядом с ними материализовалась Альсента.
– Что случилось? – спросила она.
– Я.. я не знаю, – прошептал Уолтер.
Они склонились над ним.
– Вы же люди, – тихо произнес он. – Вы не… не должны так говорить. Не должны мириться с чудовищностью и оправдывать людоедство ради мифических высоких целей. Если вы не можете быть людьми, то как же мне?..
Он замолчал. Валентин понимал, что находится на грани. Он не только копировал внешность человека, но и его внутреннюю суть. Если в самых дорогих для него людях не было той самой человечности, то на что он мог опереться в том противостоянии, от которого так устал? Может быть стоит уже бросить все и улететь на Авинору?
Валентин поднял голову и увидел растерянные взоры Альсенты и Уолтера.
– Послушай, Уолтер, – с трудом промолвил он. – Слушай меня очень внимательно. Ты должен сразу же после окончания мероприятия остановить производство и вывести все содержимое подвала как можно дальше. Иначе, пойдешь как соучастник. Более того, будь готов бежать! Ты меня понял, Уолтер? Я не шучу.
Грэндс быстро кивнул. Валентин лишь горько усмехнулся. Конечно, такому старого лиса не нужно было учить. Это он хорошо понимает.
– Разрешите теперь нам потолковать? – Альсента взяла Валентина за руку и увлекла в сторону от доктора.
Они встали рядом с фигурами древних чудищ и затерялись среди их ужасных щупалец и когтей.
– Они хотят арестовать тебя? Они догадались? – прошептала она, с болью глядя ему в глаза.
– Они близки к отгадке.
Альсента с ненавистью сжала губы.
– Может быть, стоит избавиться от них?
Спящие камеры его сердца вовсю перекачивали черную чудовищную кровь. Валентин ощутил себя стоящим на самом пороге трансформации, до которой должно было пройти еще много часов.
– Прекратите! – с трудом произнес он. – Нельзя ни от кого избавляться. И это не я убил Чейна и Страйта. Это Майкл…
– Майкл? – ее глаза округлились.
– Да. Посмотри на него. Он выздоровел от неизлечимого недуга за пару дней. Сегодня я почувствовал в нем тот самый запах… Запах, принадлежащий демону, что превратил меня когда-то. Майкл не зря учился на кафедре демонологии. Он сумел найти формулу вызова этого духа. Наше лечение ослабило его, а проклятые таблетки Уолтера затуманили разум, вынудив пойти на безрассудный шаг. И если бы не ваши чертовы наркотики у него был бы шанс хоть в какой-то степени остаться человеком. Я же смог. Но после того, как он убил… обратной дороги нет.
– И что? – дрожащим голосом спросила Альсента.
– Сегодня твой змеиный друг расправится с тем, во что он превратился.
– Но как же… Ведь ты говоришь, что нельзя убить и остаться человеком!
– Так и есть. Этот вечер – последний для меня.
– Нет! Нет!
– Никто не одолеет его. Если Майкл так же силен, как я, то он сойдет с ума и разнесет здесь все. Никакое оружие его не остановит.
Из глаз Альсенты потекли слезы. Она прижалась к его груди.
– Нет! Не уходи! Я не могу снова остаться одна!
– Поступки начальства не обсуждаются, – Валентин вымученно улыбнулся и нежно вытер с ее щеки слезинку. – Возможно я еще вернусь. Кто знает? И потом скоро Уолтер может изобрести того истинного друга, меняющего мир, которого вы так ждете.
Альсента заплакала.
"А все-таки, хоть замок демонической истины и замечателен, – подумал Валентин, с тоской смотря на нее, – хорошо бы завтра проснуться как и всегда. Словно всей этой истории и не бывало. Все же хочется остаться. Может быть, удастся?"
В этот момент прозвучал немелодичный звук, призывающий всех умолкнуть и обратить взгляды на трибуну. Из разговор был бесцеремонным образом прерван сигналом о начале собрания.
Карла Бэсфорд поднялась на сцену и встала за трибуну. Следом за ней поднялись полицейские. Ректор обозрела притихший зал. Тот, естественно, не прекратил общения, но понизил громкость бесед на несколько тонов. В обычной ситуации Карле бы даже пришлось призывать народ к тишине. Но сейчас, после зверской гибели двух сотрудников, все на всякий случай прислушивались, не сообщит ли Карла, что чудовище поймано и можно расслабиться. Но Валентин знал, что к их сожалению, Карла такого сказать не могла.
– Уважаемые дамы и господа! – голос Карлы пронесся по помещению. – Мы привыкли собираться в этом прекрасном зале, наполненном древними легендами и духом авторитета ученых прошлых столетий, в таком составе только по радостным поводам. Вы знаете, что этой ночью произошло еще одно убийство. На этот раз в лапах неустановленного монстра погиб декан медицинского факультета, ученый с большой буквы Брюс Страйт…
Карла говорила еще что-то, но Валентин не старался вникнуть в смысл ее слов. Затем выступили полицейские с предостережением и просьбой ни в коем случае не нарушать комендантский час. К всеобщему удивлению после того, как они закончили, Карла снова взяла слово и предложила всем собравшимся не расходиться.
– Разумеется, еще не отгремел один траурный оркестр и впору играть второй, но мы должны держаться. Нельзя потерять присутствие духа! – произнесла она. – А потому предлагаю всем провести в нашей большой компании хотя бы несколько часов. Не повеселиться, что невозможно в силу траура. Но просто постараться наполниться верой в то, что все кончится благополучно, и больше смертей не будет!
Таким образом статус мероприятия, развернувшегося в зале торжественных церемоний, окончательно утратил определенность. Присутствующие не могли однозначно ответить на вопрос, участниками чего они являются: чрезвычайного собрания или грандиозной вечеринки. По указанию Карлы было спешно накрыто несколько столов. Тыловики ухитрились откуда-то достать кучу закуски и даже пару бочек душистого эля и крепчайшего пунша. Ученый совет предложил сотрудникам исторического факультета устроить небольшие выступления на тему о тайнах центрального корпуса. Центр воспитательной работы в свою очередь предложил всем желающим поучаствовать в наспех организованном конкурсе на лучшее стихотворение на тему победы людей над чудищами. Последним штрихом в этом балу на тонущем корабле стали музыкальные аккорды, обрушавшиеся на зал веселыми танцевальными мелодиями.
Валентин нисколько не удивился, когда заметил первого человека, ринувшегося танцевать и даже не позаботившегося найти для этого занятия партнера. Вид пляшущего безо всяких костылей и даже трости Майкла вызывал восторг только у непрофессионалов – его сокурсников и тех, кто знали, что он чем-то там болен. Медики и Марк, ведающие о тяжести его недуга, смотрели на его выкрутасы с отвисшей челюстью. Валентин прекрасно понимал, что разум Майкла опутал туман из небывалых переживаний, что накрыли его в последние дни. В любой миг он мог взорваться и оставить последние остатки человечности. Как, впрочем, и сам Валентин.
С огромным трудом Валентин убедил Альсенту в том, что ему нужно некоторое время побыть в одиночестве. Валентин вышел из зала и направился, влекомый жаждой бездумного движения, вниз – в глубины и лабиринты центрального корпуса.
Помещения, по которым проходил Валентин, радовали его своей абсолютной пустотой. Главное здание института имело поистине исполинский размер, сопоставимый лишь с его древностью. Построенное в незапамятные времена, оно насчитывало пять этажей, занятых длинными широкими коридорами, дюжиной огромных аудиторий сферической формы с конусообразными, спускающимися к низу скамейками и сотнями кабинетов более скромного размера. Все это в свое время служило лишь одной цели – разместить как можно больше послушников забытой ныне веры и внушить им суеверный трепет перед божеством. Сегодня вряд ли кто мог восстановить первоначальный вид тех помещений, что превратились в учебные классы.
Валентин шел по полутемным коридорам, окруженный лишь гулким эхом собственных шагов. Он хотел вернуться и потанцевать с Альсентой. Ведь он никогда в своей жизни не кружился под музыку ни с одной девушкой, а тем более такой красивой. Может быть, он зря так боялся вступать в романтические отношения? Может быть, это превратило бы его в настоящего человека? Но пока Альсента только помогала Змею.
Вдруг его размышления прервал знакомый бас.
– Мистер Стронгхолд, вы тоже решили прогуляться?
Валентин обернулся и увидел Михаэля.
– Да, – коротко отозвался он. – А где же ваш коллега?
– Присматривает за этим балаганом, – усмехнулся тот.
– Господин Куртгард, вы же имеете дело с темной стороной людей в силу профессии. Скажите, есть ли что святое в них?
– Если посадить их в тепличные условия, то порою что-то похожее на честность и доброту можно заметить. Но в реальной жизни стоит чуть сойти с прямой дороги, и добродетели тут же тают, как снег на весеннем солнце…
– Спасибо за ваше мнение. Вы ведь не случайно здесь? Планируете арестовать меня?
– Нет. Мне не нужен человек. Мне требуется чудище.
– О чем вы?
– Если мы поймаем чудовище, которое повинно в убийстве двух людей, то получим с Андрэусом по медали и новое назначение где-нибудь в столице, а не в этом дрянном захолустье.
