Андские рассказы. Возвращение домой

© Павел Саксонов, 2017

ISBN 978-5-4483-7283-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Призрак

Все началось с того, что в корпорацию El Diario Imperial¹ стали поступать довольно необычные письма. Эта корпорация – собственность муниципалитета, в нее входят газета, телеканал и радио, но, в отличие от многих других компаний такого рода, она не только является официальным рупором городских властей, но и славится своими свободными замашками. Ее коллективу ничего не стоит отчихвостить по первое число собственных работодателей, а иногда между ними – коллективом и властями – даже разгораются настоящие информационные войны. Ничего не поделать – демократия. Но именно поэтому люди охотно пишут, звонят, делятся своими проблемами, рассказывают о всякой всячине. И вот – начались странности.

Сначала пришло письмо, в котором житель сельский общины, расположенной неподалеку от Куско, сообщил, что на дороге около Пи́сака (город такой, довольно примечательное место) насмерть сбил привидение, которое после этого убежало на заправочную станцию. Понятно, журналисты просто посмеялись. Но еще через несколько дней в прямой эфир позвонила женщина, у которой была чуть ли не истерика. Она заявила, что привидение без одной ноги весь предыдущий вечер и всю ночь стояло у ворот ее дома и не давало ей пройти внутрь. Женщина пыталась вызвать полицию, но в полиции ей вежливо посоветовали обратиться в церковь. Говоря проще, послали. Ведущий, думая, что это – чей-то розыгрыш, стал задавать уточняющие вопросы, надеясь на то, что женщина запутается в «показаниях». Но женщина в мельчайших подробностях описала привидение: без левой ноги, правая нога обута в белый кроссовок, на туловище – синяя куртка с надписью «Ньюстас де Писак» (Ñustas de Písac), на голове – традиционная шапка с завязками и помпончиками на них, а самому привидению на вид – лет двадцать, не больше. Причем его даже было бы можно назвать симпатичным молодым человеком, если бы не одной «но»: в его лице не было ни кровинки. Но без кровинки в лице выглядело привидение жутко. А главное, его лицо постоянно меняло очертания: то расплываясь, то снова становясь очень четким. На вопрос ведущего, пыталась ли женщина заговорить с незнакомцем, та ответила утвердительно. Мол, сначала она приняла привидение просто за подвыпившего парня, что вообще-то не редкость в тех краях, и попросила его посторониться от ворот. Но тот в ответ широко открыл рот и завыл. А потом его лицо стало расплываться. Ведущий пообещал разобраться.

Разумеется, ни с чем разбираться ведущий не стал. Уже через какой-то час история казалась ему настоящим бредом, а к концу дня он и думать о ней забыл. Но уже на следующее утро и в редакцию газеты, и на радио, и на телевидение обрушился настоящий шквал писем и звонков. Перепуганные люди твердили почти одно и то же: кто-то, как давеча крестьянин, «насмерть задавил» стоявшее посреди дороги привидение, которое «после этого убежало на заправку»; кто-то уверял, что привидение без одной ноги не хотело пускать его домой… но больше всего журналистов поразили звонки сразу двух водителей: один из них был водителем местного пригородного автобуса, а другой – так называемого интерпровинсьяль: здоровенного лайнера, курсировавшего между Лимой и Пуэрто-Мальдонадо по дороге на границу с Бразилией. Этот лайнер по пути в Пуэрто-Мальдонадо (и обратно) всегда проезжал через Куско. Так вот. Водитель пригородного автобуса, чего-то вроде маршрутки на перуанский манер, заявил, будто в Писаке в его автобус попыталось сесть привидение. А водитель интерпровинсьяль – что рано утром, примерно в половине четвертого, привидение без левой ноги внезапно появилось в свете фар на расстоянии метров пятидесяти перед автобусом, а когда автобус экстренно затормозил, легло на дорогу и принялось страшно завывать. После чего вскочило, покивало головой и – хлоп! – оказалось уже на территории заправочной станции, которая находилась неподалеку.

Все это уже точно было никакими не шутками. Тем более что еще через несколько часов подключилась и полиция: компания-владелец лайнера потребовала выяснить, что именно настолько перепугало пассажиров ее автобуса, что те принялись строчить в социальных сетях нелицеприятные отзывы о предоставленном им сервисе! Правда, полиция сначала пошла по своему пути «расследования»: собрала всех водителей (за исключением водителя лайнера, который был уже далеко) и взяла у них пробы на алкоголь. С выпивкой за рулем в Перу достаточно строго: можно реальный тюремный срок схлопотать. Поэтому полиция понадеялась на то, что водители… гм… прояснят ситуацию под страхом возможного серьезного наказания. Но все водители оказались трезвыми! И тогда началось совместное расследование.

Журналисты со своей стороны, а полиция со своей начали поднимать архивы. И те, и другие попытались ухватиться за примечательную деталь: надпись на куртке. Синих курток в Перу – миллион, но с надписью «Ньюстас де Писак» много быть не могло. Да и сама надпись была очень странной: мешанина на кечуа и испанском, буквально – «Принцессы Писака». Что за принцессы? Почему принцессы? Почему Писака? Нет чтобы название какого-нибудь футбольного клуба – это было бы понятно: футбол в Перу очень популярен. Но принцессы?

Повозиться пришлось немало, однако результат, как ни странно, был получен. Причем сразу и в газетных архивах, и в полицейских. В одном из номеров газеты (не El Diario Imperial: этой газеты тогда еще не существовало) обнаружилась заметка о том, что в ночь с 24 на 25 декабря 1993 года, то есть в рождественскую ночь, на дороге около заправочной станции близ Писака было обнаружено безжизненное тело молодого человека со всеми признаками наезда на него: молодому человеку оторвало левую ногу, он был буквально залит кровью, а метрах в пятидесяти от того места, где он лежал, дорога была усыпана осколками стекла и всякими обломками – кусками деталей и тому подобным. Одет молодой человек был в синюю куртку с надписью «Ньюстас де Писак».

В полицейском же архиве нашлась запись о ДТП: рано утром 25 декабря 1993 года, а точнее в половине четвертого утра в полицию поступил вызов. Когда экипаж прибыл на место, он обнаружил и битое стекло, и труп с оторванной ногой, но ни того транспортного средства, которое насмерть сбило человека, ни звонившего. Все, что было известно – звонили с заправочной станции. Кассира заправки допросили, но допрос тоже ничего не дал: кассир отнекивался. Мол, ни он не звонил, ни кто-либо еще. Да и никакого наезда он не видел и не слышал. Также в полицейском архиве нашлись материалы проведенного следствия: по обломкам была установлена марка и даже модель уехавшего с места ДТП автомобиля – Шевроле Импала. Ориентировочно 1972 года выпуска.

Для Перу такая машина – большая редкость. Будь она новой, как в 1972 году, или старой, двадцатилетней, как в 1993-м, она все равно не только слишком дорогая, но и вообще никак не вписывается в привычный для страны автопарк, представленный преимущественно малолитражками. Казалось, найти этот автомобиль проще пареной репы. Но не тут было! То есть сведения-то о машине действительно нашли в мгновение ока, равно как и сведения о ее владельце, но и сама машина, и владелец как сквозь землю провалились. Дело зашло в тупик. Но поскольку подобные дела спускать на тормозах в Перу не принято, машина и владелец были объявлены в национальный розыск с включением в программу вознаграждения за любую информацию. Причем сумма вознаграждения была объявлена максимальной: аж 100 тысяч новых солей, что в 1993 году составляло около 50 тысяч долларов США. Немалые что по тогдашним, что по нынешним меркам деньги.

Обычно программа вознаграждения – programa de recompensas – работает очень хорошо. На объявленных в розыск начинает охотиться вся страна: без всякого преувеличения. И без всякой жалости: в эту программу включают исключительно законченных отморозков, торговцев наркотиками, насильников и такое отребье, что никому и в голову не приходит усомниться в благости «настучать». Поэтому результаты появляются быстро. Не успевают объявить кого-то в розыск, как можно уже с наручниками на задержание выезжать. Недаром девиз программы – не только «¡Ayuda a capturarlos! (Помоги схватить их!)», но и «¡Que ellos se cuiden! (Пусть опасаются!)» Однако в случае с Импалой и ее владельцем все пошло не так.

Звонки, конечно, постутпали, но все они касались только того, что уже было известно: назывались имя, фамилия, род занятий и место жительства владельца автомобиля. Но где находился владелец и куда подевался сам автомобиль, никто из звонивших понятия не имел. А потом… потом случилась еще одна странность. В полицию, но не Куско, а самого фешенебельного района Лимы поступило заявление о бесследном исчезновении целой семьи: двух несовершеннолетних – мальчика и девочки, – их бабушки, мамы и папы. И оказалось, что это – семья пропавшего владельца пропавшей Импалы! Мужчина, владелец, за несколько лет до этого развелся с женой и ушел из семьи. Поэтому сразу его и не связали ни с какими членами семьи: в досье просто значилось «сольтеро», то есть «одинокий». И вот на тебе: «одинокий» не только оказался не совсем одиноким, но еще и, по-видимому, ухитрился подстроить исчезновение бывшей жены, бывшей тещи и двух своих детей! Да кто же он такой? А он (информация об этом от широкой общественности поначалу скрывалась) – очень уважаемый хирург одной из самых дорогих частных клиник столицы! Еще и преподаватель в университете! Еще и лауреат различных международных премий! Еще и почетный член дюжины иностранных медицинских обществ!

А что же погибший под колесами его автомобиля молодой человек? Его тоже опознали. Им оказался студент из косканского² университета Сан Антонио Абад, уроженец Писака. Он просто приехал к родителям на Рождество, зачем-то вышел из дома и больше домой не вернулся. А ближе к утру его нашли мертвым на дороге около заправочной станции, причем эта заправочная станция находилась в нескольких километрах от дома родителей молодого человека. Тогда же выяснилось и то, что синюю куртку со странной надписью родители ему и подарили, а надпись означала не каких-то принцесс в «человеческом» понимании этого слова, а младших богинь кечуа (семья была кечуанской), и являлась чем-то вроде оберега. Гарантировала, как в это верили, возвращение в родные места. В данном случае – в Писак.

В общем, картина получалась очень странной, хотя странностей и так хватало. Но их еще добавилось, когда полиция побеседовала с сообщившей об исчезновении семьи дамой – как оказалось, соседкой по дому. Дом был многоквартирным, из числа так называемых «ресидэнсьяль». Внешне эти дома нередко очень похожи на наши (российские) самые страшненькие панельные многоэтажки, но квартиры в них стоят… Скажу так: примерно от полумиллиона долларов США цены в них только начинаются. Правда, квартиры просторные: по 200 и более квадратных метров. Двести сорок, двести семьдесят (иногда мне кажется, что в Перу не очень любят круглые цифры), триста с лишним… Если проще, внешне – убожество, внутри – роскошь.

Обратившаяся в полицию дама проживала в «департаменто» (так там называются квартиры: не апартаменты, а департаменты) на четвертом этаже, а пропавшая семья – на пятом. Со своими соседями дама общалась нечасто: в силу почтенного возраста она редко выходила, предпочитая проводить время на террасе. Но именно благодаря террасе она и поняла, что соседи сверху пропали. Получилось это так.

Давно умерший супруг этой дамы был очень известным ботаником, одним из участников проекта по созданию так называемого национального парка Ману́ в Мадре де Диос, но до его непосредственного открытия в 1977 году не дожил. Однако еще раньше он много поездил по стране и, конечно, в сопровождении жены. Дама очень любила своего мужа, но терпеть не могла природу. Да не просто терпеть не могла: она ее боялась, потому что ей всюду чудились змеи, ядовитые насекомые, переносящие бешенство летучие мыши (это, кстати, не шутка: совсем недавно целый регион закрыли на карантин из-за того, что на военную базу (!) напали летучие мыши, искусали солдат и персонал, в результате чего десять солдат заболели, а еще около двухсот попали под наблюдение; все буквально на ушах стояли: срочно привезли вакцины, устроили бесплатную вакцинацию населения… смех смехом, но в реальности совсем не смешно).

Так вот: природу дама панически боялась, и понять ее можно: там, где она бывала с мужем, на самом деле все кишмя кишит и змеями, и насекомыми, и черт еще знает какими тварями и гадами. Но когда муж умер, она стала так по нему тосковать, что на террасе купленных ею апарта… тьфу – департаменто устроила настоящую оранжерею из всевозможных растений в кадках. Эти растения напоминали ей о любимом. Она собственноручно поливала их, ухаживала за ними, и даже сама не заметила, как мало-помалу превратилась даже не просто в опытного садовода, а в одного из признанных специалистов! В ее оранжерее снимали образовательные телевизионные передачи (благо, места хватало: терраса имела площадь под сто квадратных метров), сама дама делилась опытом и так далее. Одна беда: когда у соседей сверху родился сначала один ребенок, а затем и второй, начались проблемы. Не сразу, а годика через три: то детишки ухитрялись сбросить вниз (с точным, разумеется, попаданием) что-нибудь не самое легкое, переламывавшее стебли растений, то пристраивали шланг с водой таким образом, чтобы вода из него безостановочно хлестала в кадки. Хулиганили, короче. Превратили свою террасу в место преступлений против террасы дамы. Почему? Бог их знает.

Дама жаловалась, проводила беседы с родителями детей, те своих детей наказывали, но ничего не помогало: недели не проходило без того, чтобы не приключилась какая-нибудь гадость. И так – на протяжении ряда лет! Но в один прекрасный день дама поняла, что неприятности больше не происходят. Давненько не происходят. На удивление! Ей бы обрадоваться, но, видимо, борьба с юными бандитами из хорошей семьи настолько вошла в ее жизнь, что она без нее уже не ощущала радости. Возможно, поэтому-то она и не обрадовалась, а испугалась: не случилась ли чего? Поднялась на этаж выше, попыталась достучаться: безрезультатно. Спустилась на подземную парковку: автомобиль жены (уже бывшей, как дама, конечно же, знала) милого и симпатичного доктора стоял на месте – рядышком с собственным Мерседесом дамы, на котором она иногда в компании с наемным шофером все-таки выбиралась во внешний мир. Но вид автомобиль имел унылый: весь запыленный, причем не уличной пылью. Словно без движения он стоял уже довольно давно. Что было очень странно, поскольку – дама и это прекрасно знала – соседка сверху пользовалась машиной практически ежедневно. Наступил вечер. Дама еще раз попыталась достучаться в квартиру и снова безрезультатно. Вот тогда-то она и позвонила в полицию.

Что называется, сложив два и два, полиция установила: скорее всего, хирург не похищал свою бывшую семью после того, как непонятно каким образом ухитрился и сам исчезнуть вместе со своей Импалой. Скорее всего, в момент наезда на бедного молодого человека в Писаке в машине находились все: и он, и его бывшая жена, и его бывшая теща, и двое детей. Но как же так вышло? Зачем вообще их всех понесло в Куско и дальше – в Писак, а потом и в неизвестном направлении?

Нехитрое (на этот раз) расследование установило, что теща хирурга, мать его бывшей жены, родом была как раз примерно из этих мест: она родилась в Кальке, а Писак находится между Куско и Калькой. Более того, оказалось, что в Кальке проживали родственники тещи хирурга. Получалась очень простая вещь: ближе к Рождеству хирург заехал за своей бывшей семьей и повез ее на машине в Кальку, так как – это тоже было установлено – дети были очень дружны со своими тамошними многочисленными кузинами и кузенами. Ничего странного в том, что вместо самолета было выбрано путешествие на машине (около 1200 километров), для Перу нет: там многие так поступают. Ближе к Рождеству (и вообще во время всех более или менее крупных праздников) выезды из крупных городов, не говоря уже о Лиме, оказываются забитыми таким количеством автомобилей, что даже московские пробки на этом фоне кажутся сущим пустяком. Местные власти даже меняют организацию движения: на въезды оставляют буквально по одной полосе, а все остальные полосы ведущих из той же Лимы дорог отдают на выезд. По Панамерикане Нортэ и Панамерикане Сур в такие дни автомобильный поток оказывается бесконечным, хотя обычно эти дороги полупусты. Перуанцы – вообще страстные автомобилисты. Водят неважно: так, что частенько волосы дыбом встают. Сами в этом признаются, но при первой же возможности садятся в машины и пускаются в дальние путешествия. В общем, тот факт, что хирург предпочел самолету автомобиль, полицию как раз не удивил. Но почему, попав в ДТП в Писаке, он решил сбежать? Почему не довез жену, пусть и бывшую, тещу, пусть и бывшую, и детей до той же Кальки? Ведь в Кальке никто из них так и не появился! Куда они исчезли? Куда исчезла Импала?

Скрыться за границу на Импале семья не могла: такую приметную машину запомнили бы, но ни на одном из пограничных постов о ней и слыхом не слыхивали. Спрятать машину тоже было не так-то просто. В принципе, конечно, в Перу, особенно в близком к региону Куско Мадре де Диос, хватает мест, где можно не то что легковой автомобиль, но и целую мотодивизию спрятать с концами. Но: это только в том случае, если не будут организованы тщательные поиски. Если никто в стране не будет охотиться за этой машиной. Ведь даже нелегальные минерос – всякие золотоискатели, коих там больше, чем летучих мышей, всякие рабочие незаконных разработок полезных ископаемых, всякие «дровосеки», промышляющие на свой страх и риск, – даже такие люди смотрят новости и охотно участвуют в программе вознаграждения за поимку объявленных в розыск преступников. Тем более что объявленная награда – 100 тысяч новых солей – это их доход примерно за двадцать пять – тридцать лет работы! Нет, ни сбросить машину в пропасть – так, чтобы ее не обнаружили; ни загнать ее в джунгли – так, чтобы на нее не наткнулись минерос или «дровосеки», вряд ли было возможно. Куда же она подевалась? И куда подевались люди? Следствие снова зашло в тупик. А потом, когда всякая надежда обнаружить хоть что-то по не до конца остывшим следам испарилась окончательно, его отложили в специальный отдел: не прямо под рукой, но так, чтобы можно было к нему вернуться. Еще через несколько лет хирурга изъяли из списка особо разыскиваемых лиц. А еще через несколько всех скопом – его, его бывшую жену, тещу и детей – перевели в разряд без вести пропавших.

Когда журналисты и полицейские извлекли все это из архивов, их изумлению не было предела. И здесь, наверное, нужно сделать еще одно пояснение. Мы привыкли к тому, что мы, взявшись за какое-нибудь расследование, вряд ли станем всерьез воспринимать версию с призраком: независимо от того, во что мы верим или не верим. Скорее всего, мы постараемся найти сугубо материалистическое объяснение происходящему. И уж тем более нам и в голову не придет, что журналисты (если только это не какие-нибудь чудаки из общества уфологов или чего-то вроде такого), не говоря уже о полицейских, станут в своем расследовании отталкиваться от версии, напичканной верой в потусторонние силы. В Перу иначе. Перу – страна не просто верующая. Это страна, в которой религия играет очень важную роль в повседневной жизни, а христианство сильно замешано на традиционных верованиях. В Перу можно объявить себя неверующим ни в Бога, ни в черта, ни в привидения, ни в древние божества, и за это, разумеется, ничего не будет. Но настоящие перуанцы в своем подавляющем большинстве верят и в Бога, и в черта, и в привидения, и в то, что не всё так гладко и с древними духами и божествами. Господь, конечно, сильнее всех, но кто знает, кто знает? Ведь может быть и так, что сам Господь и послал все это на грешную землю. В обыденной жизни обычный перуанец почти наверняка только посмеется, услышав о безногом призраке, который мешает пройти домой или убегает на заправочную станцию. Но потом его обязательно начнут терзать сомнения. А чем больше он будет обнаруживать странностей, тем сильнее будут становиться его сомнения. Так что, в конце концов, он начнет копать именно в направлении потустороннего. Поэтому-то именно так и случилось что с привыкшими ко всякому полицейскими, что с журналистами El Diario Imperial, закаленными в ежедневной борьбе с собственными работодателями, каковые работодатели будут посерьезнее любого привидения.

Едва были установлены все эти факты, как журналисты и полицейские призадумались: почему погибший молодой человек вернулся в мир живых? В том, что он вернулся, ни те, ни другие уже не сомневались. Но чем объяснить возвращение? Оно выглядело очень странным уже хотя бы потому, что тело молодого человека было, как и положено, похоронено на кладбище. Вот если бы его сбили, а потом спрятали – да хоть зарыли на той же заправке, – это многое могло бы объяснить. Но ведь нет! Он, как и подобает христианину, покоился в освященной земле и вроде бы как поэтому не должен был тревожиться душой и стремиться вернуться. Или… или должен был? Куртка! Куртка с оберегающей надписью «Ньюстас де Писак»! Конечно! Оберег обещал возможность возвращения! Да, возможность возвращения живого человека в свой дом, а не покойника, но вдруг и покойника тоже? Вдруг оберег сработал таким неожиданным образом? Но если так, почему прошло столько времени, прежде чем он сработал?

Журналисты и полицейские выдвинулись «на место»: в Писак и непосредственно туда, где видели призрак. Заправочная станция была той же самой, которая существовала здесь и в 1993 году. Она даже принадлежала тому же владельцу: государственной компании Петроперу. Конечно, оборудование с тех пор на ней не раз менялось, а тогдашний кассир давным-давно не работал, но в остальном это была та же самая заправка. Шоссе с 1993 года не раз перекладывалось, но в целом это было то же самое шоссе. А вот с домами все оказалось чуточку иначе. Дом, в котором когда-то жили родители молодого человека, исчез. Не в прямом, разумеется, смысле, а в том, что его снесли: участок был продан, новый владелец построил новый дом. Потом участок был продан еще раз и стал собственностью… да: той самой женщины, которая позвонила в прямой эфир и рассказала о том, что привидение без левой ноги не пускало ее домой! Конец одной ниточки был выхвачен из клубка. Но почему же призрак и других людей не пускал? Они-то к нему каким боком?

Выяснить это в тот же день, когда журналисты и полицейские приехали в Писак, не удалось. Как назло, в городе шли активные строительные работы аккуратно рядом с полицейским участком, аккуратно рядом с бомберос (пожарными) и аккуратно рядом с городским архивом! То есть все те три места, в которых было бы можно оперативно получить информацию о произошедших в городе с 1993 года изменениях, оказались в осаде строительной техники. А так как в Перу любое строительство – не шутка, что полицейский участок, что пожарная часть, что архив были закрыты, а их служащих временно перевели в другие здания. При этом вся «ненужная» и «малозначимая» информация осталась в закрытых помещениях. Мало того: пока суть да дело, наступил вечер, причем, как водится в это время года, сырой и не очень приятный. Бродить по строительным площадкам в надежде хоть «одним глазком» проникнуть в закрытые помещения стало попросту небезопасно. О чем и местный комиссар, и сторожа на стройках предупредили как приезжих полицейских из Куско, так и журналистов. Оно и понятно: протекающая тут же река Урубамба не огорожена вообще ничем, набережных у нее нет, из-за строительных работ – скользко, а тут еще и дождь, и тьма. Свалиться в воду – как нечего делать. А случись такое, никто и помочь-то не успеет: течение быстрое, в русле полно камней, вода ледяная… Как ни печально это говорить, но люди, угодившие в такого рода реки – в Урубумбу, Апури́мак и другие – выживают редко. Особенно угодившие в темноте. Обычно их находят дней через десять намного ниже по течению. А иногда через месяц. Бывает, что не находят вообще. Буквально в минувшем (2016-м) году был случай: студент, снимавший комнату в небольшом городке, зачем-то вечером пошел на речку, а нашли его только через пять месяцев. Опознали по зубам. Короче, полицейские и журналисты погрузились в машину и уехали в Куско. Можно было переночевать и на месте, но в Писаке это недешево, а полицейские и журналисты в Перу зарабатывают немного.

Вернулись на следующий день ближе к полудню и сразу же взяли с места в карьер. Встретились со всеми, кто сообщил о встрече с привидением, не пускавшим их в дома. И сразу же обнаружили общую для всех рассказов деталь: в каждом случае встрече с привидением предшествовали «голоса». Кто-то слышал голоса за день до встречи, кто-то – за два, но слышали их все. Принадлежали они двум разным людям, если, конечно, в такой ситуации можно говорить о людях. Все сходились во мнении, что один принадлежал пожилой женщине, а второй – ребенку. Мальчику или девочке, было неясно, но… мальчик! Или девочка! И пожилая женщина! Тут же вспомнилась информация из давнишнего расследования: пропавшая вместе с хирургом семья как раз и состояла из пожилой женщины, мальчика, девочки и их мамы. Не считая самого хирурга.

Совпадение? Может, и так. Но, скорее всего, нет. Что же говорили эти голоса? А говорили они в каждом случае одно и тоже. Мальчик (или девочка): «Хочу домой!» Пожилая женщина: «Потерпи, скоро звезды снова начнут падать». Буквально – tenga paciencia, las estrellas van a caer nuevamente. На испанском. И тут же принадлежавший пожилой даме голос добавлял: arí, hoqmanta (ари, хохманта: «да, снова») – на кечуа.

В Писаке кечуа понимает если не каждый встречный и поперечный, то каждый второй – точно. Поэтому сомневаться не приходилось: если жители, слышавшие голоса, утверждали, что голос пожилой женщины к испанской фразе добавлял и фразу на кечуа, значит, так оно и было. И это – еще одно совпадение! Или не совпадение? Ведь теща хирурга была родом из Кальки, а в Кальке тоже не только многие понимают кечуа, но он для многих из них и является родным! Да и фамилия тещи – Ки́спэ (Quispe) – на сто процентов кечуанская фамилия, причем очень распространенная, так как это имя, превратившееся для его носителей в фамилию, обожали давать и мальчикам, и девочкам во времена фактического порабощения коренного населения. Это имя означает «свободный» или «свободная»: в кечуа нет категории рода, поэтому некоторые имена равно являются и мужскими, и женскими.

Ситуация становилась все запутанней. Получалось, налицо уже, как минимум, три призрака! Один, являвшийся людям лично – призрак погибшего под колесами молодого человека. Еще один – призрак невидимых, но слышимых мальчика или девочки, хотевших вернуться домой. И еще один – призрак отвечавшей им пожилой женщины. Не многовато ли для одной-единственной и без того странной истории? И что означали эти слова: «скоро звезды снова начнут падать»? Какой в них смысл?

И тут одного из журналистов осенило: если пожилая женщина говорит «снова» – не просто «начнут падать», а «снова начнут», – значит, звезды однажды уже падали. Значит, нужно выяснить, когда они падали. А точнее – журналист не сомневался – не просто падали: речь должна была идти о звездопаде. Ведь что такое «падают звезды», если это не звездопад?

Опять погрузились в машину и помчались в Куско: в тамошнее отделение Senamhi – Servicio nacional de meteorología e hidrología, аналог нашего Гидрометцентра. Там на вломившихся журналистов и полицию посмотрели как на сумасшедших, но искомую информацию нашли быстро. Действительно: в ночь с 24 на 25 декабря 1993 года в районе Писака наблюдалось очень редкое для этого времени года явление – ночное небо было абсолютно чистым, без единой тучки, и был звездопад! Роскошный звездопад! На вопрос, когда еще с тех пор «падали звезды», последовал ответ: никогда. Никогда в том смысле, что настолько яркого зрелища, да еще и летом (в Перу лето тогда, когда у нас зима), с тех пор не бывало. Какое-нибудь из условий не соблюдалось. То небо было затянуто тучами, то все ограничивалось одной-двумя estrellas fugaces. Но чтобы вот так – чтобы на протяжении чуть ли не целой ночи шел звездный дождь, – нет, такого с тех пор не было ни разу. На вопрос, ожидается ли нечто подобное в ближайшем будущем, последовал уклончивый ответ: точно сказать нельзя, но предпосылки к этому имеются. Какие? Эль-Ниньо снова изменил климатические условия, период дождей в сьерре³, почти и не начавшись, вот-вот закончится, наступит не обычное промозглое, а засушливое лето с высокой интенсивностью солнечной радиации и постоянно чистым ночным небом. При этом Земля будет проходить через метеорный рой высокой интенсивности. Если все так и случится, скоро «звезды снова начнут падать!»

Тут журналиста опять осенило: зачем искать прошлую связь между домами, перед входом в которые появлялся призрак, если события происходят прямо сейчас? Наверняка эта связь уже не в прошлом, а в настоящем. Могли смениться владельцы, как это произошло в случае с домом родителей погибшего молодого человека, даже сами дома могли измениться, но участки! – их местоположение измениться не могло.

Взяли карту. Отметили каждый из таких домов и обнаружили, что они оказались как бы на одной линии – на прямой, двумя крайними точками которой являлись бывший участок родителей и заправочная станция. Никаких других домов или объектов на этой линии не было. Причем при общем направлении города примерно с юга на север эта прямая проходила точно с востока на запад, если считать за отправную точку бывший участок родителей погибшего юноши.

С точки зрения реальной, если так можно выразиться, практической топографии это не давало ничего: в реальной жизни погибший юноша, выйдя из дома родителей, никак не мог пройти по такой линии к заправке. Но став призраком… совсем другое дело! Призраку уж точно не нужно было придерживаться существующих улиц, переходить через Урубамбу по мосту и двигаться по поворачивающему шоссе. А что такое прямая линия? Это не только кратчайший путь из одного места в другое, это еще и сакральное направление! От одного священного места к другому. А в данном случае – от места рождения к месту смерти. И – вот еще одно поразительное совпадение: от востока на запад! От места рождения солнца к месту, где солнце умирает. Что заставило молодого человека выйти из дома в рождественскую ночь и отправиться на заправочную станцию, поблизости от которой он нашел свою смерть?