Погода портилась на глазах. Заполненные июльским солнцем улицы вдруг потемнели, притихли и как-то враз наполнились тревогой. Асфальт, размякший от жары, запестрел неровными кляксами и в воздухе повис запах влажной пыли. Мокрые пятна суетливо расползались, дрожа они сливались в ручьи, и вот уже не ручьи – реки стремительно неслись по застывшему в бескрайнем заторе проспекту, сметая окурки, фантики и прочий городской мусор с мгновенно обезлюдевших тротуаров.

Ярко-синий «Пежо», ласково именуемый в народе «Пыжиком», безнадежно завяз в самом центре огромной пробки. Не дотянув до спасительного съезда каких-нибудь пару сотен метров, маленький, но гордый француз оказался заживо замурованным между сверкающей «Ауди», помятой «Киа» и двумя грузовичками с подмосковными номерами. Грузовички пытались прорваться в левый ряд, «Ауди» в правый, «Киа», та и вовсе заглохла. Перепутанные ряды сцепились насмерть, движенье обессилено замерло, и только дворники промокшего француза сердито перещелкивались на заплаканном лобовом стекле.

Владелица «Пыжика», красивая молодая дама по имени Александра, облокотившись о руль, уныло наблюдала, как потоки тропического ливня захлестывают полусонный город.

– Безумие какое-то, – в ровном приятном голосе не было ни раздражения, ни даже намека на недовольство. – Нас сейчас смоет. Хотя до конца месяца обещали без осадков, – подхватив пышные золотистые локоны, она ловким движением скрутила нарочито-небрежный пучок. – Манюнь, чего делать-то будем?

– Вешаться, – вяло отозвался с заднего сидения такой же низкий, но чуть более юный женский голос. – А еще можно общественным транспортом пользоваться. Как все цивилизованные люди.

Красивая владелица французского авто коротко вздохнула. Она любила младшую сестру, но вот уже лет пять спала и видела, когда же наступит тот волшебный момент, когда вздорный подростковый мозг сформируется окончательно, и в их семье наконец-то воцарится тишина и спокойствие. К сожалению, мнение физиологов на эту тему разнилось – одни отводили на сей процесс четверть века, другие уверяли, что и двадцати лет достаточно, однако были и те, кто отодвигал границы социальной неадекватности аж до тридцати годков. Подозревая, что столько ни она, ни родители не выдержат, Александра держалась стойко, утешая себя мыслью, что ежели нечто формируется столь долго, то что-нибудь разумное из него всенепременно да вылупится.

– Ну кто же знал? – примирительно заметила она. – На то и погода, чтобы быть ветренной.

– Угу. Тогда жди когда на ваши бошки камни с неба посыпятся.

– Виртуальные?

– Транснациональные. Интернет, Макдоналдс, Евросоюз и прочая масонская нечисть.

Послышался мягкий смех:

– Да откуда в Макдоналдсе масонам взяться? У них и обыкновенных-то людей на кассах не хватает…

– Обыкновенных, может, и не хватает, а сионистов и глобалистов – хоть завались.

Александра внимательно следила за напирающей с левого ряда «Ауди».

– Не пойму, он что, прямо через меня собирается перестраиваться? – она махнула рукой, показывая, что пропускает. – Да проезжай уже… Ты хоть знаешь кто такие сионисты?

– Конечно. Сионисты, глобалисты и масоны, они как грибы, бактерии и лишайники.

– В смысле?

– Распространены повсюду и душат все живое. Биология, шестой класс, вторая четверть.

Александра уткнулась лбом в руль.

– Господи… Мань, мне кажется, ты перезанималась. Люди все-таки высшая форма жизни на Земле, а лишайники… Просто симбиоз грибов и водорослей. Нравится тебе это или нет.

– Не нравится.

– Почему?

– Потому, что рано или поздно они захватят нашу планету.

– Масоны или лишайники?

– Обои.

– Обои на стену клеят. «И те, и другие».

– Отстань, – стриженная под ноль барышня надула губы и обиженно замолчала.

Александра обернулась. Несмотря на очевидное сходство, сестры мало походили друг на друга. Старшая, уверенная в себе красавица, всегда собранная, ухоженная, очаровывала безупречными манерами, мягким бархатистым голосом и огромными серыми глазами. В ней все казалось идеальным – осанка, гордо вздернутая голова, высокая грудь и узкая, словно затянутая в корсет, талия. Даже неожиданно крепкие бедра не портили образ – мужчины покорно сворачивали шеи, провожая взглядами ее легкую волнующую походку. Александра прекрасно осознавала власть своей красоты и пользовалась этим безжалостно – если ей что-то было нужно, она это получала.

Младшая сестра больше походила на катастрофу. Девушка не могла похвастаться ни наличием пышных форм, ни роскошной гривой белокурых волос, даже красивой осанки у нее не было – высокая, худая, со сведенными вперед плечами, она все еще сохраняла угловатую неуверенность подростка так и не понявшего, как правильно носить свое туловище. Черты лица были крупнее и резче, чем у сестры, а вдоль уголков губ, из-за постоянного недовольства окружающим миром, уже наметились упрямые складки. К счастью, гладко выбритый череп имел правильную форму, поэтому отсутствие волос не уродовало вечно кислую физиономию, а скорее меняло пропорции: высокие скулы казались выше, подбородок массивнее, а кожа бледнее. Глаза имели схожий миндалевидный разрез и цвет, но если у Александры серый был плотным, бархатистым, с едва уловимым фиолетовым оттенком, то у Маши, напротив, глаза были настолько светлыми, что днем, при ярком освещении, виден был лишь зрачок и тоненькая полоска вокруг. Густые черные стрелки и такие же длинные черные ресницы и вовсе делали взгляд прозрачным, каким-то потусторонним. Черными были так же брови, ногти, и даже рот, слишком крупный для такого узкого лица, был тоже четко очерчен черной помадой. Довершал образ бесформенный балахон из серо-сизой холстины и домотканые штаны того же невнятного цвета.

Обругав физиологов с их невнятной позицией, Александра повернулась обратно к дороге.

– Как размножаются лишайники?

Девица лениво сморгнула.

– Спорами?..

– Ты спрашиваешь?

– Утверждаю.

Старшая сестра недовольно сжала губы:

– Ответ неполный. Лишайники размножаются спорами лишь при половом и бесполом способе размножения.

– А есть еще какой-то?

– Ты спрашиваешь?

– Нет. – Маша перевела мрачный взгляд на точеный профиль сестры. – Прикинь, есть люди, которых не интересует половая жизнь лишайников. Вааще.

– Мария, ты поступаешь на биологический факультет московского университета! – в спокойном до селе голосе неожиданно завибрировали металлические нотки. – И есть вещи, которые ты обязана знать! Ты как вступительный экзамен писать собираешься? Пролетишь, тебя даже на платное не возьмут. А с твоими школьными результатами придется бороться за каждый балл.

– Значит, пойду туда, где за баллы дают мороженку, а не по морде…

– Да хватит уже! – Александра неожиданно рассердилась. – Не поступишь в университет – лично трудоустрою тебя в самую глобалистскую сеть из всех существующих. В самое логово масонов, прямиком на свободную кассу..

– А меня не возьмут, я неформатная.

– Помечтай. Посуду разрешено мыть в любом виде. И даже не надейся, что кто-то из родственников будет тебя донатить.

– Аааа!!!! – Маша стукнулась лбом о подголовник переднего кресла.

Как же ее все достало! Но даже к черту не пошлешь – старшая сестра хоть и любила ее больше своего кота, но при желании могла перекрыть кислород по всем направлениям, по какой-то причине родители и остальные родственники слушали ее беспрекословно.

– Да помню я всё, – она подняла голову. На черно-белом лице читалась ненависть ко всему живому. – Если расскажу, пообещаешь от меня отстать?

– Навсегда?

– На сегодня.

– Договорились.

Со стоном девица выпрямилась.

– Лишаи размножаются половым, бесполым и вегетативным способами. При половом способе на слоевищах формируются спороношения в виде плодовых тел, при бесполом – конидии, пикноконидии и… бла-бла-бла… как их там… стилоспоры. Вся эта ботва экзогенно возникает на поверхности ко-ни-ди-е-носцев и…

– А можно без заикания и лирических отступлений? Расскажи подробнее о вегетативном способе.

Последовал очередной стон:

– Фрагментами слоевища. Сосредиями и исидиями.

– Изидиями.

– Изыди ты, – неприязнь к низшим растениям на мгновенье затмила ненависть ко всем масонам и глобалистам вместе взятым. – Раз богиню звали Исида, значит – исидии. И, вообще, отвяжись от меня со своим лишаём. Я на биофак поступаю стать реальным биотехнологом, а не каким-нибудь там Швондером.

Соболиная бровь вопросительно изогнулась.

– Швондером?.. Председателем домкома?

Маша глянула диковато.

– Какого ещё домкома?

– Калабуховского дома, – Александра помолчала. – Что в Обуховом переулке.

Заведя глаза к потолку, Маша некоторое время рассматривала обивку. На идеально чистой жемчужно-серой коже не было ни пятен, ни ответа на странные вопросы старшей сестры.

– Я не про того Швондера, который у Булгакова. Я про того, что лишайники открыл.

Послышался сдавленный звук.

– Нет слов! – Александра с силой хватила по оплетке руля. – Взять бы тапок и гнать тебя до самого Южного полюса.

Светло-серые глаза глянули недоуменно.

– Почему до Южного?

– Да потому, что только там лишайников нет! Швенденер! Ученого, который занимался лишайниками, звали Симон Швенденер!

– Сионист? – моментально насторожилась Маша.

– Сдурела ты что ли? – Александра хотела было еще раз стукнуть по чему-нибудь, но заметив с каким интересом на них смотрят пассажиры «Ауди», просто поправила прическу и сдержанно улыбнулась. – Во-первых, Швенденер был швейцарцем, а во-вторых…

– Как будто швейцарец не может быть сионистом.

– Да что тебя переклинило с сионистами? Откуда ты про них вообще знаешь? Сейчас борются с гомофобами, расистами… Банальный харассмент, в конце концов.

– И за всем этим стоят сионисты, – упрямо повторила младшая.

По внутренней стороне лобового стекла медленно ползла мошка, насекомое то ли засыпало, то ли искало выход. Время от времени животинка останавливалась и начинала задумчиво потирать лапки. Раздраженная хозяйка «Пыжика» приоткрыла окно и вытолкала ленивое насекомое за борт.

– Кыш, пошла!.. Не понимаю, откуда у человека, живущего в двадцать первом веке, закидоны времен царской империи? Сионисты лишь хотели вернуть всех евреев обратно на историческую родину, гору Сион. Отсюда и название. У тебя какие-то свои планы на эту гору? Территориальные претензии?

– У меня вопросы. К примеру, ты знаешь, как запихнуть пятнадцать миллионов человек на холм размером с Зюзино?

– Нет. Но я и не Моисей. – Александра помолчала. – Чушь какая-то.

Младшая глянула снисходительно:

– Вовсе не чушь. Сионисты вместе с масонами создали тайное глобалистское правительство, дип-стейт, и теперь весь Запад это новый Сион. Они хотят управлять миром, а нас превратить в рабов-потребителей. Из-за этого началось глобальное потепление, крах мировой экономики и общественный кризис.

Красивая владелица «Пыжика» обреченно выдохнула: пробка впереди и безумные лозунги за спиной обещали быть бесконечными.

– С такими рабами как вы, Римская империя и двух десятилетий не протянула. Так бы прямиком в коммунизм и вошла, минуя Средневековье и капитализм, – Александра подняла стекло. – В любом случае, Швенденер ни к масонам, ни к глобалистам никакого отношения не имеет, поэтому будь любезна выучи тему до конца и не морочь никому голову.

Маша отвернулась к окну, на бледном лице читалось раздражение:

– Антарктида растаяла, пингвины на грани вымирания, а она меня каким-то лишайниковедом попрекает…

– Не каким-то, а выдающимся. И тебе должно быть стыдно.

– Стыдно, у кого лишай из штанов видно. Ракеты в космос пускаете, все небо в дырках, на земле клочка неперерытого не осталось, а почему?

– Потому, что прогресс нельзя остановить?

– Потому, что размножаетесь как лишайники. Половым способом, бесполым… Осталось только вегетативным научиться. Всю планету вместе со своими коровами пропердели.

Саша прикрыла глаза ладонью.

– Господи, коровы здесь при чем?

– Знаешь сколько коровы выделяют метана? Развели их больше, чем тараканов. Они всю траву пожрали и на метан переработали. Вот поэтому температура и растет.

– И что? Теперь самим вместо коров выйти на пастбища? Всем превратиться в вегетарианцев? Тогда другая проблема сразу возникнет.

– Да просто не нужно рожать в таком количестве. Расплодились, как кролики в Австралии… Но вместо того, чтобы вместе с паспортом выдавать пожизненный запас презервативов, начали размножать даже тех, кто к этому в принципе неспособен. Вот скажи, зачем вам понадобился еще и бесполый способ размножения?

– Кому нам? – Александра выдернула салфетку из пачки и промокнула уголки глаз. – Мне и сионистам?

– В том числе. Благодаря таким как ты, глобалисты и пытаются взять под контроль рождаемость.

– Ты же сама только что жаловалась, что нас на планете слишком много!

– Так ведь они не популяцию пытаются сократить, а новый вид людей создать.

– Белокурых арийцев с интеллектом Эйнштейна?

– Минимальную базовую комплектацию. Без мозгов и пола.

Александра кивнула.

– И зачем эта восхитительная толпа нужна хоть какому то правительству?

– Не хоть какому, а глобальному. Любому правительству нужен народ. Платить налоги, воевать… Только народ нужен аморфный, без желаний, амбиций, без внутренних и внешних связей. Просто биомасса. Поэтому жаль.

– Чего жаль? – Последняя фраза прозвучала в отрыве от контекста.

– Что Сталин так рано умер.

Протянув руку к панели приборов, Александра понизила температуру кондиционера.

– Что-то душно становится… Мама сказала, что ты ходишь на какие-то прогрессивные подготовительные курсы?

– А что?

– Ничего. С завтрашнего дня будешь заниматься только со мной. Отгулы возьму.

– Из-за Сталина?!

– В том числе. Не хватало еще всю эту ересь на экзамене начать транслировать. Семью позорить.

– Да что не так? – запальчиво переспросила младшая. – Масоны давно человечество к этому готовят. Просто искали идеальный способ подчинения масс.

– Нашли?

– Нашли.

– Вот и слава Богу, – так и не подобрав подходящую температуру, Александра немного опустила стекло.

Теплый, похожий на влажную вату, воздух лениво пополз сквозь приоткрывшуюся щель. Свежее не стало, но звук дождя успокаивал.

– Не интересно как именно?

– Нет.

– Даже если вся планета превратится в мир Хаксли?

– Надеюсь, я к этому времени умру, – Александра бросила взгляд в зеркало заднего вида. – Ты что, читала Хаксли?

– Читала, – прозрачные глаза глянули с вызовом.

– Тебе время девать некуда?

– Ну ты же читала!

– Кроме этого, я еще делала много чего полезного. И училась, и работала, и никто за мной с палкой не ходил.

– Ты говоришь, как наша бабушка.

– Наша бабушка одна из самых мудрых людей на планете.

– Она в Бога верит!

Саша развернулась на сто восемьдесят градусов и смерила сестру пристальным взглядом.

– Как, говоришь, глобалисты решили управлять миром?

Маша поежилась. Она все же побаивалась гнева старшей сестры. Если та принимала решение, то обратного хода не было. А решения у той иногда были хуже, чем у Пиночета.

– Удовольствие вместо насилия. Управление массами с помощью удовольствия.

Красивое лицо все еще сохраняло строгое выражение.

– Что не устраивает?

Маша пожала плечами.

– Методы.

– Интересные у вас тосты. Еще на тамаду бы посмотреть. – Александра отвернулась, на лице читалась досада. – Нет, я понимаю, когда в семидесятых хиппи выступали против насилия, но сражаться с удовольствием… Еще неизвестно кто из вас извращенец.

Младшая глянула исподлобья:

– Это то же насилие, только вид сбоку. Человека не спрашивают, хочет ли он быть счастливым, ему просто приказывают быть им. Несчастный человек – плохой раб. Может взбунтоваться, покончить с собой. Другое дело, когда вместо побоев получаешь удовольствие. Сиюминутное удовлетворение первичных животных потребностей – база глобализма. Качество неважно: накорми, напои, почеши точку G и ты король мира.

Александра снова принялась водить рукой перед воздушной заслонкой, она пыталась понять, меняет кондиционер что-то в духоте летнего полудня или нет.

– В твоем монологе все прекрасно, кроме одного: причем здесь лишайники и экзамен, который у тебя через несколько дней? К тому же мне не нравится твой способ выражать мысли.

– А мне не нравится добыча природных ископаемых открытым способом. И кому из нас тяжелее?

Александра вздохнула. Она снова повелась на провокации младшей сестры – у той был какой-то дар ввергать окружающих в бессмысленные споры.

– Твои лозунги лишены не только эстетики, но и здравого смысла.

– Просто тебе нечего возразить.

– Просто я не желаю обсуждать вещи, в которых мой собеседник мало что понимает.

– Это ты о добыче ископаемых открытым способом или о бесполом размножении?

– О последнем – особенно. Не люблю высосанных из пальца теорий. А для осознания своего места на этой планете мне и Дарвина вполне хватает.

– То есть, ты реально веришь, что человек произошел от обезьяны?

– Я верю в законы эволюции и здравый смысл. Готова обсуждать любую, пусть даже самую фантастическую теорию, но при условии, что в ней будет хотя бы капля логики.

– Это ты мне?

– Нет, Дарвину.

Какое-то время в машине было слышно лишь шум дождя и пощелкивание дворников. Маша обиженно молчала, Александра барабанила тонкими пальцами по кожаной оплетке руля. Молодой человек из соседней «Ауди» уже не пытался подрезать их машину. Высунувшись из машины наполовину, он пытался пропихнуть в окно свою визитную карточку.

– Ну, хорошо, – красотка сделала вид, что не замечает акробатических этюдов. – И как вы планируете бороться с глобализмом на генетическом уровне?

– Эту сволочь нужно кастрировать.

Александра подвисла на пару секунд, затем медленно повернула голову в сторону «Ауди».

– Зачем? Не такой уж он и страшный.

Незнакомец, обрадованный тем, что на него наконец-то обратили внимание, принялся размахивать визиткой с удвоенной силой.

Маша постучала пальцем по лбу.

– Я про глобализм. Единственный способ не дать им реализовать свой план – стерилизовать все население разом.

Александра перекрестилась.

– Зачем только спрашивала…

Увидев, что прекрасная владелица «Пыжика» смотрит на него и крестится, водитель соседней машины немедленно оскорбился:

– Я что, блин, такой страшный???

Маша протянула руку:

– Говорю же – идиот.

Отмахнувшись, Александра включила навигатор и принялась водить пальцем по красновато-багровым прожилкам улиц в надежде найти хоть какой-то выход и из пробки, и из разговора.

Младшая продолжала разглагольствовать:

– Производством человека будущего должны заниматься профессионалы, а не пара гормонально контуженных дилетантов. Секс запретить, размножение поставить под контроль. Давать потомство смогут только социально ответственные особи. Без генетических изъянов.

– Да-да, я помню, нацисты что-то писали об этом…

– Не смешно.

– Да кто ж таким шутит! – Александра помолчала. – Понимаю, вопрос глупый: можно оставить природу в покое? Просто довериться естественному отбору.

– Отбору куда? В почетный караул Апокалипсиса? Штрафную роту имени Гитлера? – Маша ткнула в огромную, едва различимую в пелене дождя, эстрадную афишу, – Ответь, зачем мужику перья на голове? Если он не индеец, конечно.

– Для красоты. Это нормально.

Послышался недобрый смешок:

– Нормально, что взрослый мужик вырывает у павлина перья из жопы и вставляет себе в голову? Это ты называешь высшей формой жизни?

– Хватит чушь нести.

– А ты не наезжай на честных птиц. Им перья для размножения нужны, а ваши мутанты под чужим флагом маршируют, – черные губы изогнулись презрительной скобой. – А все вы, ученые, упыри моченые.

– Молекулярные биологи пытаются дать людям второй шанс.

– Да им и первого было много!

– И кто это будет решать?

– Международная комиссия по размножению.

Александра обернулась.

– Вам вообще, что ли заняться нечем?

– Кто будет контролировать рождаемость, тот будет контролировать весь мир.

– Понятно, – хозяйка «Пыжика» побарабанила пальцами по рулю. – Не думала, что когда-нибудь скажу это, но… Мань, может, тебе и вправду выбрать какой-нибудь другой вуз? И направление. Есть же пищевой институт, авиационный… Хотя, нет, так еще хуже.

– Я поступлю на биофак, – младшая упрямо сжала губы. – И доведу наше дело до конца.

– Звучит пугающе, – Саша вздохнула. – С другой стороны, хоть какая-то мотивация для поступления… И что вы полагаете делать?

– Для начала взять под контроль весь генетический материал планеты. Чтобы ни у кого не было возможности произвольно размножаться или наоборот выводить свой биоматериал из оборота.

Хозяйка «Пыжики» передернула плечами.

– Гадость какая!

– Человека будущего будут создавать из тщательно отобранного биоматериала, с безупречной наследственностью. И исключительно для нужд государства. Тогда человечеству не придется тратить бешеные бабки на больницы и тюрьмы – места, где ничего не создают, а лишь хоронят ресурсы планеты. Нет больных – нет больниц, госпиталей, фармацевтической мафии с их гигантскими фабриками всякого зелья; не будет преступников – не будет полиции, тюрем, систем охраны. Еще триллионы сэкономленных денег, сокращение добычи полезных ископаемых и уменьшение парникового эффекта.

Александра отрешенно следила за струйками дождя, бегущими по стеклу.

– … а отсутствие принадлежности к какой-либо социальной или национальной группе и врожденной агрессии, полностью исключит войны. Вот тебе еще триллионы сэкономленных денег и природных ресурсов.

У впереди стоящей машины моргнули стоп-сигналы и движение едва заметно обозначилось. Саша поспешила включить передачу.

– Мань, я не против философских метаний, на то молодость и дана, но ведь пора и взрослеть. В фантазиях все идеально, но мы живем в реальном мире и погрузить планету в мир антиутопии вряд ли кому-то удастся. Что же касается евгеники…

– Которой, ты занимаешься…

– Я занимаюсь молекулярной биологией. Одно дело дать шанс безнадежно больным и совсем другое – штамповать детей под заказ. Человек не должен вмешиваться в законы природы.

– А как же дети из пробирок?

– Это к репродуктологам. – Александра подняла руку. – В конце концов, что плохого, если у двух хороших людей будет ребенок, пусть даже рожденный не совсем традиционным способом?

Однако, радикально настроенная барышня никак не могла смириться, что сестра не хочет воспринимать ее идеи всерьез.

– А если это не двое хороших людей, а один и очень плохой? Ему откажут? Нет, – она помотала головой, – если уж человечество получило возможность влиять на естественный отбор, то нужно исходить не из дурной потребности очередного селебрети, которого самого мамка в пол родила, а из общественной необходимости. Именно поэтому Макс и предлагал всех кастрировать.

– Карл Маркс предлагал всех кастрировать?! – идеально гладкий лоб перерезала резкая морщина. – Где? В какой работе?

– Да не Маркс, – Маша досадливо поморщилась. – А Макс. Он… – девушка неожиданно замялась. – Неважно.

– Этот Макс, он мужчина? – недоверчиво поинтересовалась Александра.

– Да, – девушка отвела глаза. – Представляешь, какие катаклизмы происходят в мире, если мужчина предлагает такое?

– В мире – не знаю. Но в его голове – всенепременно.

Маша втянула голову в плечи.

– Вообще больше ничего не буду говорить.

Старшая сестра примирительно улыбнулась:

– Ну извини. И что ваш гений предполагает делать после того, как всех кастрирует? – к ней снова вернулось хорошее настроение. – Впрочем, догадываюсь. Можно будет вплотную заняться проблемой партеногенеза, самоопыления, так сказать. Лет пятьдесят-шестьдесят у вас в запасе точно будет. Правда, если не успеете… – она сокрушенно развела руками. – Придется размножаться, как дождевым червям.

– Это как?

– Черенкованием. При помощи лопаты.

Маша покрутила пальцем у выбритого виска.

– Макс, по-твоему, идиот? Прежде чем всех почикать, – она сделала выразительный жест в воздухе, – будет создан всемирный генетический банк. Там и будут храниться донорские клетки.

Порядком утомленная пробкой и безумными проектами младшей сестры, владелица «Пыжика» с трудом удерживала дистанцию с ползущим впереди грузовиком, пытаясь не дать вклиниться невесть откуда взявшемуся «Доджу».

– Если честно, я и половины не понимаю: то вы против глобального контроля, то за… Вы хотите лишить людей удовольствия или ответственности?

Маша глянула искоса.

– Суть вообще в другом. Человечеству чтобы выжить необходимо создать новую генерацию людей – здоровых и без вредных привычек.

– Это невозможно.

– Возможно. Проводишь мировую диспансеризацию, у лучших отбираешь биоматериал, затем всех разом стерилизуешь. Генетики из общей базы подбирают оптимальную пару и формируют идеальный плод – человека без физических и моральных дефектов. И уже через четверть века мы получаем новый прекрасный мир.

– Шикарный план, мисс Хаксли. А что делать с оставшимся барахлом?

Девушка небрежно отмахнулась.

– Остатки старых поколений пусть делают чего хотят. Лет через пятьдесят это будет уже неважно.

Александра кивнула:

– Может, даже раньше. Любой технический сбой и привет вашему донорскому банку, а заодно и светлому интернациональному будущему. Вот планета гульнет на прощанье! Хотя… – блондинка задумалась. – Почему бы и не рискнуть? Канадцы, вон, из яблок уши пробуют выращивать, вы людей на грядках культивировать начнете. Хотя у Хаксли, кажется, в бутылках. Главное, не стоять на месте. Кстати, остальные ваши «специалисты» также хорошо знакомы с основами биологии? Я к тому, что прежде, чем стерилизовать все человечество разом, может, все-таки парочку оставить на всякий непредвиденный случай? Так сказать, Адама и Еву версия 2.0, для аварийного опыления.

Прозрачные глаза сверкнули недобро.

– Макс сказал – всех.

Пышноволосая красотка не стала настаивать:

– Ну всех, так всех. Хотя, с моей точки зрения, достаточно всего одного. И что дальше?

– Дальше зародыш проверят на генетические дефекты, промаркируют и переместят на людоферму…

«Пыжик» с жалобным визгом замер в паре миллиметров от бампера потрепанного внедорожника.

– Куда?!

Маша потирала ударенный лоб.

– Ты в порядке?

– Нет, – Александра с трудом перевела дыхание. – Я не в порядке. Куда, прости, переместят?

– На людоферму. Ферму по выращиванию людей.

– Так, все, хватит! – Александра сделала извиняющийся жест в сторону водителя, вышедшего осмотреть последствия резкого торможения. – Слышать больше эту белиберду не желаю, – опустив стекло, она чарующе улыбнулась:

– Прошу прощения. Все в порядке? Я вас не поцарапала?

При виде ослепительной красотки полноватый брюнет в пыльных штанах моментально зашевелил гузкой.

– Вообще не вопрос, – он попытался рассмотреть кто еще находится в машине. – Можешь и меня всего исцарапать.

– Шалун! – Александра погрозила пальцем и поспешила закрыть окно.

– Видишь какие мужики неразборчивые? – недовольно заметила Маша. – Готовы разбрасывать свое семя повсюду. А вдруг у тебя наследственное заболевание?

– Боюсь, что его не остановит даже не наследственное, – пробормотала Александра, наблюдая, как не удовлетворившись ее отказом, брюнет тайком записал номер машины.

– А вот наши людофермы такого не допустят. Половые клетки преступников и прочей нечисти уничтожат, а клетки Эйнштейна, например, и Софьи Перовской – соединят.

Александра медленно обернулась.

– Надеюсь, ты все же имела в виду Софью Ковалевскую, а не Перовскую?

– Что?

– Я говорю, если соединить Эйнштейна и Софью Перовскую, то получится Бен Ладен. Один у нас уже был. Зачем нам второй?

Маша окончательно разозлилась, то ли от того, что и вправду ошиблась, то ли от того, что сестра никак не хотела воспринимать всерьез ее рассуждения.

– Вот точно больше ничего не скажу!

Дождь постепенно стихал. По лобовому стеклу, переливаясь в свете отражателей, змеились разноцветные струи дождя. Порядком утомленная пробкой и бессмысленной беседой Александра включила радио. Салон наполнили неторопливые звуки джаза. Молодая женщина опустила водительский козырек, вспыхнувшая подсветка осветила красивое, умное лицо.

– Манька, заканчивала бы ты со своей революционной деятельностью, – достав из золотого футляра бледно-розовую помаду, она легко провела по сочным выразительным губам. – Я тебя очень люблю, но видит Бог, если так и дальше будет продолжаться, то я и тебя и твоего Макса отправлю на реабилитацию. Ты меня знаешь, я на лозунги время тратить не буду.

– Гореть тебе в аду, – мрачно заявила Маша.

Александра рассмеялась.

– О нет, только не мне! Я атеистка, – после чего поспешила поставить точку в затянувшемся споре: – Ехать дальше все равно невозможно, вон какой-то торговый центр, заедем, переждем дождь. Заодно и тебя переоденем. Пусть наш мир несовершенен, но и твои лохмотья его не украшают.

– Но…

– Дискуссия окончена!