Loe raamatut: «Иван Серов – председатель КГБ», lehekülg 4

В начале июля 1942 года Серов переместился из Узбекистана в Туркмению, где в Ашхабаде провел совещание оперативных работников НКВД. В том же месяце был направлен в Архангельскую и Мурманскую области для оказания помощи в оперативной работе местным чекистам¹¹⁹.

Пребывание Серова в Москве получилось недолгим. В августе 1942 года его отправили в Сталинград для организации порядка в тылу оборонявших город войск. В город Серов прибыл 18 августа и застал картину панического отступления¹²⁰. Серов инструктировал командира дивизии НКВД и начальника областного управления НКВД, где выставить заградительные посты для задержания «неорганизованно отходящих с фронта» и как организовать оборону на подступах к городу¹²¹. Но через два дня Серова срочно перебросили на Кавказ. Здесь он участвует в обороне Клухорского и Марухского перевалов Кавказского хребта. В Тбилиси Серов прибыл 25 августа, откуда после совещания у Берии выехал поездом в Сухуми. Оказалось, что немцы уже «оседлали» Клухорский перевал. На следующий день он отправился на передний край. Спал в палатке в горах, питался сухарями и получал от Берии приказания организовать наступление и «выгнать немцев» с перевала¹²². Серов попытался, и это закончилось неудачей и большими потерями.

Берия вызвал его в свой особняк в Сухуми, вновь нажимал и требовал «наступать». Серов снова очутился на передовой и чуть не попал в плен к первой горнострелковой дивизии «Эдельвейс»¹²³. Когда дело в Клухоре поправилось, его перебросили на Марухский перевал, там оказалось поспокойней, но оборона тоже была поставлена из рук вон плохо. Серов выбрал выжидательную тактику. Он надеялся – в конце сентября выпадет снег на перевалах, и немцы сами уйдут. Расчет не оправдался. В середине сентября полк дивизии «Эдельвейс» занял перевал и ушел сам лишь в январе 1943 года, когда выпал обильный снег¹²⁴.

Серов вновь вернулся на рубежи Клухорского перевала. Отсюда немцы могли напрямую выйти к Сухуми. В середине октября и здесь выпал снег, и немецкие войска отошли на перевал. Здесь Серов был контужен, попав под минометный огонь. И контузия имела весьма серьезные последствия: «систематически повторяются припадки с потерей сознания», как он писал в одном из своих обращений в ЦК¹²⁵. А подробнее и в деталях об этом обстреле – в мемуарах¹²⁶. Рассказ об обороне перевалов в воспоминаниях Серова идет деловито и буднично – лишь бы продержаться в ожидании снега, когда немец сам уйдет. Тогда как в заявлении в ЦК все выглядит прямо героически:

«Несмотря на кровопролитные бои с немцами, превосходящими по численности и хорошо подготовленными, мы сумели их остановить. Затем после двухмесячной подготовки сами перешли в наступление и выгнали их за перевалы»¹²⁷.

В середине октября 1942 года Серов вернулся с передовой в Тбилиси и оттуда направился на Мамисонский перевал. И тут оборонительные позиции были слабы, немцы могли бы легко их опрокинуть. От пленного офицера связи Серов узнал, что немецкого наступления не будет¹²⁸.

В конце октября Серова направили в Орджоникидзе (Владикавказ), на подступы к которому уже вышли немецкие войска. Здесь он организовал дивизию из работников НКВД, включая милицию и пожарную охрану, расставив подразделения вдоль Военно-Грузинской дороги. Выехал в Грозный, где тоже было неспокойно. В Орджоникидзе вернулся 6 ноября¹²⁹. Город уже обстреливался.

Направление на Кавказ Серов получил непосредственно от Берии, без согласования с военным командованием. На допросе 5 августа 1953 года Берия пояснил, что чекистские работники им «были прикомандированы к командованию частей и для того, чтобы они были толкачами», и добавил: «Хорошо помню, что на Клухорском перевале был прикомандирован Серов»¹³⁰, т. е. в их задачи входило наводить страх на военных, которым Берия не очень-то и доверял. Помимо чекистов из центра, Берия также прикрепил к каждому из 15 начальников обороны перевалов своих представителей – грузин, из числа местных партийных и чекистских начальников¹³¹. Как признавались потом военные командиры, «фактически мы были отстранены от руководства боевой деятельностью подчиненных нам войск»¹³². Пребывание Серова на фронте отмечено – 13 декабря 1942 года его наградили вторым орденом Ленина.

А.И. Лангфанг.

[РГАСПИ]

В октябре 1942 года Серова рассчитывали вызвать с Кавказа в Москву. Приказ НКВД СССР № 002387 от 29 октября 1942 года предписывал ему отправиться во главе оперативной группы «для оказания практической помощи» управлениям НКВД по Иркутской области и Красноярскому краю¹³³. Но передумали. На фронте он в тот момент был нужнее. И следующим приказом НКВД СССР № 002410 от 2 ноября 1942 года командирование Серова отменили, а вместо него в Красноярск послали начальника отдела 1-го управления НКВД А.И. Лангфанга¹³⁴.

Из Орджоникидзе (Владикавказа) Серова отозвали внезапно. И 7 ноября 1942 года он прибыл в Москву. По дороге он терялся в догадках о причинах срочного вызова. А причиной послужило серьезное происшествие – 6 ноября стреляли в Микояна. И не где-нибудь, а прямо на Красной площади у Спасской башни какой-то солдат открыл огонь. Микоян находился в бронированной машине и не пострадал. Как пишет Серов, на следующий день после прилета в Москву его вызвал Меркулов и сообщил о произошедшем позавчера¹³⁵.

А.И. Микоян.

[Огонек. 1965]

Сталин вызвал 8 ноября к 19 часам на «ближнюю» дачу Меркулова, Абакумова и Серова. Его ярости не было предела. Он ходил в столовой и курил, не поздоровавшись, тут же начал: «Вам известно о случае стрельбы по Микояну?» Меркулов ответил: «Да, т. Сталин, мы вместе ведем следствие с т. Абакумовым». Сталин распалился: «Что следствие, следствие, на черта мне нужно ваше следствие. Позор, не знаете, что у вас под носом делается». Обрушившись на Меркулова и Абакумова, Сталин пенял им на то, что они в армии не служили: «Ну вот что с них взять. Военного дела не знают», а затем обратившись к Серову: «И это называется начальник особого отдела Красной Армии»¹³⁶.

У Сталина, числившего Серова военным, вдруг возникла совершенно неожиданная идея: «Так дальше не пойдет, надо начальником особого отдела военного. Война идет, мало ли что может быть, а тут гражданские люди». Посмотрев на Серова, он изрек: «Товарищ Серов, вам надо взять и руководить особыми отделами фронтов, вы человек военный и с этим делом успешно будете справляться». Серов промолчал. Его совсем не обрадовала эта перспектива. А Сталин, решив, что

назначение уже состоялось, приказал Меркулову: «Соберите всех начальников особых отделов фронтов и все вместе проведите совещание, на котором укажите на серьезные недостатки в работе особых отделов и поставьте задачу в кратчайший срок устранить их, вы потом, т. Серов, мне доложите». Серов опять промолчал, а Сталин напутствовал: «Вы с этим не затягивайте. Идите и проводите»¹³⁷.

Можно представить смятение чувств Серова. Если раньше Абакумов был просто его врагом, то теперь стал врагом смертельным. Не простит этого унижения никогда. Начальников особых отделов через сутки собрали в Москве: «Совещание открыл Меркулов, он довольно подробно пересказал разговор с т. Сталиным. Абакумов сидел как оплеванный, а я тоже мрачный»¹³⁸. После совещания к Серову стали обращаться начальники особых отделов с конкретными вопросами. Но он уклонился от обсуждения, сославшись на то, что приказа о его назначении нет.

Избранная Серовым выжидательная тактика дала результат. Меркулов не форсировал решение вопроса. Хотя трудно понять, каким образом Серову удалось избежать этого назначения. Возможно, Сталин остыл и передумал, решив – на фронте Серов нужнее. И, может быть, на эту мысль его натолкнул Берия, вновь затребовав к себе Серова на Кавказ. По крайней мере, Серов пишет, что в Москву он вернулся в январе 1943 года¹³⁹.

А Серов в ноябре 1942 года нажил себе еще одного врага. Косвенным образом разговор на сталинской даче 8 ноября задел Н.С. Власика. С точки зрения Сталина, стрелявший по машине Микояна солдат – это ротозейство и отсутствие надлежащего присмотра за личным составом не только со стороны особого отдела, это и провал в работе кремлевской охраны, призванной следить за обстановкой вокруг «вождей» и за их передвижениями. Приказом по НКВД СССР 19 ноября 1942 года Власик был снят с должности начальника отдела охраны (1-го отдела НКВД), а вместо него по совместительству назначили первого заместителя наркома внутренних дел Меркулова. Власика же определили в первые заместители начальника отдела охраны.

С.Р. Мильштейн.

[РГАСПИ]

В феврале 1943 года Серов командирован в Сталинград. Там он руководит приемом в лагеря военнопленных солдат и офицеров капитулировавших войск. Накануне поездки, 4 февраля, Серова и начальника Главного управления по делам военнопленных и интернированных Сопруненко принял Сталин¹⁴⁰. Через несколько дней находящемуся в Сталинграде Серову 8 февраля Берия направил приказ НКВД № 00251 об организации Сталинградского управления лагерей для военнопленных, в котором ему поручалось утвердить структуру и штаты нового управления и расстановку по штатам присланных туда 240 работников¹⁴¹.

По решению Государственного комитета обороны № 3551сс от 11 июня 1943 года Серов был командирован вместе с начальником Транспортного управления НКГБ С.Р. Мильштейном проверять аэропорты, их техническое состояние и персонал по воздушной трассе Москва – Красноярск – Уэлькаль. При этом Серов получил и разрешение на вылеты в заграничные города Ном и Фербенкс.

Н.С. Власик.

[РГАСПИ]

В августе 1943 года произошло событие, имевшее особую значимость в судьбе Серова. Его вызвал Сталин и сообщил о намерении отправиться на фронт. Сначала на Западный, а затем на Калининский. И добавил: «Руководство охраной и организацией поездки возлагается на вас. Весь маршрут по фронтам я скажу вам потом. Сейчас надо вам выехать в Гжатск и приготовить домик для ночлега…»¹⁴² При этом строго редупредил: «Об этом никто не должен знать, в том числе и начальник Управления охраны генерал Власик»¹⁴³. Серов тут же выехал в Гжатск. Об этом выезде Сталина Серов пишет подробно, со множеством бытовых деталей. На него произвело огромное впечатление не только то, что именно ему Сталин доверил организацию и охрану, но и сама близость к столь влиятельному человеку, на которого он всегда смотрел с почтительным благоговением. И вот он совсем рядом, и несколько дней подряд и в общении, и в отдыхе они компаньоны. А Серов и организатор быта, и заботливый слуга человека, которого почти боготворил.

Но именно почти. В поездке Серов замечает и капризность, и быструю переменчивость настроения Сталина. Делает он и неутешительный вывод: «Сталин мнительный человек, мало кому верит, все проверяет, так нельзя жить». И даже с оттенком жалости: «Ему должно быть нелегко»¹⁴⁴. Серова вдруг поразила догадка – Сталин, уезжая из Москвы, не сказал членам Политбюро, куда едет. И уж совсем сразил разговор Сталина с командующим Калининским фронтом на повышенных тонах и с матерной руганью. Как пишет Серов, разговор «по-русски» раза два в адрес собеседника: «Я впервые услышал такую ругань Сталина». Да, тесное общение дало много «открытий чудных». Оказывается, и боги матерятся.

И вот что важно. Сталину при ближайшем общении Серов пришелся по душе. Почтителен, но не подобострастен. Заботлив и услужлив, но не до раболепия и самоуничижения. Умеет держать себя, даже чуть-чуть независимо. Вечером накануне отъезда из Хорошево Сталин по-барски, в благодарность, налил Серову рюмку коньяка. Серов наотрез отказался пить – служба! Сталин настаивал, и Серов тут же хитро переключил его внимание на находившегося рядом «прикрепленного» охранника И.В. Хрусталева. Пока Хрусталев опорожнял рюмку, Серов незаметно исчез¹⁴⁵.

Похоже, Сталин хорошо понял и изучил Серова. Это очень важный ключ к пониманию устойчивости последнего. Пару лет спустя, даже при всем богатстве негативных фактов о нем, вываленных Абакумовым, он устоял. И до этой поездки Сталин благоволил Серову. Не случайно его выбрал – решил ехать на фронт с «военным человеком».

Но снова обидели Власика. Он только-только в мае 1943 года вновь возглавил кремлевскую охрану, став начальником 6-го управления НКГБ СССР. И опять его лишили доверия, оттеснили от руководства. 9 августа 1943 года начальником 6-го управления НКГБ назначили А.К. Кузнецова, а Власика перевели в замы. И это было как-то связано с Серовым. Ну а кого еще было винить Власику?

Помимо участия в проведении репрессий, что называется «на выезде», Серов приложил руку и к внесудебным репрессиям, находясь в Москве. С 1941 года Особому совещанию при НКВД СССР было предоставлено право вынесения смертных приговоров. Обычно на ОСО НКВД председательствовал заместитель наркома Богдан Кобулов, бывало Круглов, но встречается под расстрельными протоколами и подпись Серова. Так что и он участвовал в вынесении внесудебных приговоров наравне с другими бериевцами. Заслуги Серова высоко оценены, 20 сентября 1943 года его наградили орденом Красного Знамени.

В ноябре 1943 года Хрущев, подбирая кадры для работы в Киеве, просил у Сталина направить в его распоряжение Серова – вернуть его на должность наркома внутренних дел УССР. Но Сталин отказал, облекая свое нежелание в простую формулу: «Серов – русский. Найдите для этой работы украинца»¹⁴⁶. Хрущев настаивал, но Сталин отрезал: «Идет война. Серов нам здесь нужен»¹⁴⁷. У него были свои виды на Серова. Предстояли новые карательные акции на территориях, откуда изгнали оккупантов.

С.Н. Круглов.

[Архив НИПЦ «Мемориал»]

А.Н. Аполлонов.

[ГА РФ]

И точно. 2 ноября 1943 года Серов командует выселением карачаевцев, а 28–29 декабря – калмыков¹⁴⁸. Следом – выселение чеченцев и ингушей. Но тут Серов не самый главный. В Грозный прибыл Берия, и Серов в его свите. Помимо Серова, начальственный пул составили еще два заместителя Берии – Круглов и Аполлонов, а также первый заместитель наркома госбезопасности Богдан Кобулов. Они распределили районы предстоящего выселения между собой, а Серову выпала честь общего руководства всей операцией «Чечевица». Так в конспиративном названии проявил себя бериевский черный юмор. Серов провел совещание и с удивлением обнаружил – никто и ничего не умеет:

«После первого же совещания с руководящими сотрудниками и генералами, которое я провел и рассказал всем, с чего начать и что делать, я увидел, что они внимательно слушали, а в конце задавали вопросы, из которых я убедился, что они вообще не представляли, как это – в один час и день начать и закончить операцию»¹⁴⁹.

А у Серова и опыт, и сноровка в таком деле были. Он, как говорится, набил руку на депортациях. Не первая и не последняя. Берия 17 февраля 1944 года доложил Сталину о подготовке операции и числе подлежащих депортации взятых на учет¹⁵⁰. Все началось 23 февраля. Не обошлось и без эксцессов. В ауле Хайбах жителей не смогли вывезти из-за обильного снегопада. Несколько сотен жителей аула согнали «в колхозную конюшню, заперли их и подожгли; тех, кто пытался вырваться, расстреливали из автоматов»¹⁵¹. И это не единичный случай убийства выселяемых по мотивам невозможности вывоза из-за погодных условий.

За участие в операции по выселению чеченцев и ингушей Серов награжден 8 марта 1944 года орденом Суворова 1 степени. Обычно этот полководческий орден давали за руководство крупными операциями на фронте, однако Сталин распорядился наградить большую группу руководящих работников НКВД и НКГБ боевыми полководческими орденами за дело, с его точки зрения, не менее важное – выселение непокорных народов. Так было положено начало распространившейся потом довольно широко практике награждения участников карательных акций. И в последующие годы на груди Серова будут появляться новые полководческие ордена за дела сугубо полицейские.

Из Грозного Берия 2 марта вместе с Серовым и Богданом Кобуловым перемещаются в Нальчик готовить депортацию балкарцев¹⁵². Но Серов на каком-то этапе выпал из их компании. В подготовленном приказе о предстоящем выселении балкарцев он не упоминается¹⁵³. Его и Круглова ждало другое важное задание – 5 марта они вылетели в Ровно.

В 1944 году продолжаются выезды Серова в прифронтовые районы. Здесь требуется его богатый опыт в подавлении малейшего сопротивления и «очистке тыла» продвигающейся на запад Красной армии. Донесения Серова с мест командировок о проведенных операциях нарком внутренних дел Берия направляет непосредственно Сталину. По этим докладным можно судить о географии перемещений Серова и о выполненных им заданиях. В марте – апреле 1944 года заместители наркома внутренних дел Серов и Круглов находятся в Ровно, где организуют оперативно-войсковые операции по борьбе с членами Организации украинских националистов (ОУН). 12 марта 1944 года Серов выступает с инициативой – в донесении на имя Берии он вносит предложение о выселении семей арестованных бойцов украинского сопротивления¹⁵⁴. Через два дня – 14 марта – на основе предложений Серова Берия сообщает Сталину о подготовке выселения, об учете семей выселяемых и пишет о том, что «также будут выселены жители тех населенных пунктов, из которых большая часть мужского населения находится в бандах»¹⁵⁵. Вот это размах – выселять села целиком! Директиву о проведении выселений Берия направляет Серову 31 марта. Тут же, благо дело и знакомое, и привычное, 5 апреля 1944 г. Серов утверждает текст инструкции «о порядке ссылки членов семей оуновцев и активных повстанцев в отдаленные районы Союза ССР»¹⁵⁶. Как известно, писать такие инструкции Серов был мастер!

Серов для Берии незаменимый эмиссар террора. Его стихия – выезды на места и организация репрессий. Времени задержаться дома, побыть с семьей у него нет. 7 апреля Серов еще шлет донесения из Ровно, а 13 апреля 1944 года Берия и Меркулов подписывают приказ о его направлении в Крым с задачей «организации оперативно-чекистских мероприятий по очистке Крыма от антисоветских элементов»¹⁵⁷. С Серовым в Крым отправили и Богдана Кобулова. Вместе они смотрелись довольно комично. Невысокий, подтянутый и стройный Серов, а рядом грузный пузатый гигант Кобулов. Они попали в прифронтовую обстановку – вполне привычную для уже хорошо обстрелянного и побывавшего в переделках Серова и совершенно пугающую для неприспособленного и глубоко штатского Кобулова. В мемуарах Серов постоянно над ним подтрунивает. Богдан Кобулов трусил и лез под стол при немецких налетах, а бросившись во двор в отрытый по его указанию окоп, придавил своей 130-килограммовой тушей Серова так, что тот еле выбрался¹⁵⁸. А после попадания под минометный обстрел, в котором, по счастью, не пострадал, Кобулов совсем сдал: «Когда ночью вернулись в город, он всю ночь охал, на следующий день лежал и принимал лекарства вместе с коньяком. Вот это воин. Представляю, как этот случай он будет описывать в Москве»¹⁵⁹.

С.А. Клепов.

[РГАСПИ]

Г.П. Добрынин.

[РГАСПИ]

В вышеупомянутом совместном приказе НКВД и НКГБ № 00419/00137 от 13 апреля 1944 года «О мероприятиях по чистке территории Крымской АССР от антисоветских элементов» все очень серьезно. Республику разбили на семь оперативных секторов, во главе которых опытные чекисты, и среди них: Г.А. Бежанов, С.А. Клепов, Г.П. Добрынин. Эти трое – «золотой фонд» Серова. Через год он вызовет их к себе в Германию и назначит начальниками оперсекторов НКВД провинций и земель. А пока они тренируются в Крыму. Замыслы и масштабы предстоящей тотальной чистки Крыма впечатляют. В помощь Серову и Кобулову было выделено 5 тысяч человек оперативного состава НКВД и НКГБ и 20 тысяч человек из внутренних войск¹⁶⁰.

Серов, изучая обстановку в Крыму, предлагает не церемониться, а решить все разом – выселить крымских татар поголовно¹⁶¹. Берия 10 мая 1944 года вносит предложение о выселении Сталину, а уже на следующий день вышло постановление ГКО № 5859сс «О крымских татарах», в котором говорилось об их выселении в Узбекистан¹⁶². Дату начала выселения назначили на 18–20 мая, а пока идут аресты. Серов и Кобулов направили 11 мая донесение Сталину о выявлении и арестах «антисоветского элемента» в Севастополе¹⁶³.

Г.А. Бежанов.

[Из открытых источников]

Серов активно участвует в разработке плана выселения и в начавшейся 18 мая 1944 года операции по тотальному выселению крымских татар. Но Серов и тут проявил инициативу. Что значит творческий подход! Он, преодолев робкое сопротивление армянина Богдана Кобулова, внес предложение выселить еще и армян из Крыма¹⁶⁴. А мотивация вполне традиционная – тоже «сотрудничали с оккупантами». И сработало! Берия 29 мая написал Сталину о «целесообразности провести выселение с территории Крыма всех болгар, греков и армян»¹⁶⁵. Реакция Сталина не заставила себя ждать. Постановление ГКО за его подписью о выселении болгар, греков и армян выпущено 2 июня, и их депортация состоялась¹⁶⁶. Все-таки там, наверху, к Серову прислушиваются и ценят. Дельный человек! И вновь его старания и инициатива на ниве массовых репрессий по достоинству отмечены. На этот раз – орденом Красного Знамени.