Loe raamatut: «Сын Нила», lehekülg 12

– А… – Беренмут аж воздухом подавилась. – Я поняла. Так я это, пойду что ли?

– Идите, сиятельная, молебны скоро начнутся, – тепло улыбнулась служительница, проигнорировав скривившееся лицо жрицы. Две главных женщины храма разошлись каждая по своим делам. Беренмут думала о том, как мало она ещё знает о своих сёстрах по храму, а старая Бенну собирала мандарины и полола цветы для своих младшеньких девочек. Всё-таки каждая из них, хоть могущественная жрица, хоть маленькая неуклюжая служительница, ещё такие юные и наивные. Ну да ничего, ради этого и существуют старики, чтобы заставлять их остановиться и оглядеться. А что молодые злятся, ну и пусть. Зато целее будут.

Старая женщина с мягкой улыбкой оглядела небольшой пяток земли, избавленный от всех лишних корешков да сорняков и удовлетворённо отправилась в тень храмовых помещений. С садом позанималась, с главной жрицей поговорила, можно и младшеньких погонять. Они может и сами справляются, но чтобы и не покомандовать. Так, для души.

22. Истинный наследник

За всю свою жизнь человек может никогда не увидеть затмения Солнца. Апоп может выйти на охоту в дождливый сезон, или Сет, в пылу битвы, скроет песком небеса. А может демон даже не успеет достаточно широко раскрыть пасть, как его оттащит за хвост разъярённый Себек. Но Беренмут повезло и долгожданное многими затмение она наблюдала во всей красе, любуясь игрой света.

Фивы город пыльный, жёлто-серый, не смотря на множество садов и близость Нила, он, казалось, перенял в себя всю сухость и однообразность пустыни. Но стоило Змею начать поглощать Ра, как Фивы изменились. Жёлтый свет сменился оранжевым, причудливо исказив невысокие одноэтажные домики простых горожан. Кроваво-красные отблески от светящейся крови Солнечного Владыки покрыли зловещими разводами стены дворцов и храмов. Тьма скрыла всю пыль, а ужас людей заставил древний город утихнуть. На демоническом, оранжевом небе, светилось яркое кольцо света, как обронённый падшим фараоном символ власти.

– Глаз Ра закрылся, – спокойно произнёс мужской голос, позади стоящей на крыше крыла служительниц Беренмут. Жрица не посчитала нужным отвечать собеседнику, а уж тем более отводить взгляда от солнечного кольца. – Наш главный жрец считает, что охота Апопа нужна людям, чтобы мы не забывали, как хрупок наш мир перед величием богов.

– Заткнись, Маду. Размышления жрецов Амона мне не интересны. И разве ты не должен сейчас сражаться с Апопом молитвами?

– На самом деле должен. Но я должен делать это в своей комнате, в которую вряд ли кто войдёт. Потому что если кто-то в моменты бдений обнаружит, что меня нет, то значит он и сам не бдил.

– Разумно. У тебя какой камень для наблюдений? Если не синий, то давай меняться.

Девушка не глядя протянула назад грубо обработанный кристалл берилла, голубого цвета. Через мгновение её ладонь уверенно сжала круглую и гладкую пластинку из янтаря. Поднеся её к глазам девушка затаив дыхание смотрела, как и без того насыщенно-оранжевое небо стало её более ярким и неземным.

– Никогда не думал, что смогу вот так наблюдать затмение в храме Исиды. Всегда казалось, что жрицы этого храма слишком уж гордые для нормального общения, – никак не хотел замолчать непрошенный, собственно, гость.

– Будешь суметь, познакомишься с настоящим воплощением Исиды нашего храма. И то, что у неё нет жреческих сил тебя не спасёт.

– Молчу-молчу!

Наконец боги одолели Апопа и солнце медленно стало выбираться из его жадной пасти. На минуту всё вновь покраснело, окрасившись в этот раз кровью демона, а после спокойный жёлтый свет полился на город. Вокруг раздавались радостные крики людей, празднующих освобождение Ра, и Беренмут, наконец, обернулась к пришедшему на крышу жрецу.

Невысокий и хрупкий на вид юноша, практически мальчишка, Маду был не самым сильным жрецом и далеко не самым храбрым, но очень и очень упорным. Будучи жрецом Амона, он многое знал о Дворе и семье фараона, близко общался с вельможами и так же просто и легко с простыми людьми. Церемонии, что так любили столичные храмы, Маду часто игнорировал, но почему-то всегда выходил сухим из воды.

Вот и сейчас парень, что должен был поддерживать своего бога молитвами, просто сбежал, переодевшись в простые грубые ткани простолюдина. Удивительно как отсутствие макияжа и украшений быстро превратило утончённого и яркого жреца в неприметного мальчишку, у которого и было всего запоминающегося, что светлые глаза цвета освещённого солнцем камня.

У самой Берт когда не получалось, во что её не надень, всё равно получалась коренастая и резкая девчушка с угловатой фигурой и простоватыми чертами лица. Когда-то в детстве она считала это очень несправедливым, особенно на фоне старшей сестры, и даже магия, не доступная Нефертити, не сильно упрощала ситуацию. А сейчас и думать об этом особенно не хотелось, красавица Нефертити добилась своих целей и стала принцессой, а младшая так до сих пор и не знает чего хочет. Забавно.

– Слушай, Бер, ты знаешь, что твоя сестра уверена, что принц Аменхотеп это воплощение Себека?

Маду был послан Беренмут богами, не иначе. Кто бы знал что совет старухи Бенну окажется настолько дельным и на скучном собрании она встретит этого вечно крутящегося вокруг фараона жреца. А уж попросить присмотреть за наивной старшей сестрёнкой и Наследником оказалось вообще ерундой. Тем более что и сам Маду был очень рад помочь главной жрице Исиды. Бунтарь по натуре он всё чаще восставал против традиций, что казались ему излишними. Бер тоже так делала, но делала это лишь для себя, тихо, а вот жрец Амона громогласно отстаивал свою позицию. Всё что он хотел, это чтобы Бер помогла ему, встав за плечом. Договор практически идеален, услуги друг к другу почти ничего не стоили исполнителям, не смотря на всю их важность.

– Я не говорила с ней после её свадьбы. Не о чем, я думаю.

– Ну как знаешь. Но в чём-то она права, второй принц необычный человек. Многие жрецы чувствуют в нём силу после его возвращения. Ходили даже слухи, что настоящий принц умер от своей болезни, а прошлая Верховная оживила его, поэтому принц стал таким… не живым что ли.

– Забавная идея. Но жрицы Исиды не умеют оживлять, я бы знала. Да и принц жив, он там, под этим холодом и мраком, как солнце, что скрыто в пасти Апопа. Ведь даже во время затмения оно никуда не исчезает. А что до Себека… может и так. Крокодилы ведь любят сырость, холод и мрак.

– Крокодилы, Бер, любят тепло, солнце и мягкий песок. Разве что сырость совпадает. И что ты будешь с этим делать?

– Ничего. Это супруг Нефертити, если её устраивает крокодил, значит пусть будет крокодил, – жрица усмехнулась, вспомнив рассказы о том, что у принцессы появился зубастый ручной зверёк. Не иначе как в дополнение к мужу. – У меня не так много важных для меня людей, остальные пусть живут как хотят.

И девушка традиционно не попрощавшись стала спускаться с крыши постройки на землю.

– Ясненько… – парень искоса взглянул в след уходящей девушке. – Просто знаешь, много жрецов погибло из тех, кто был против второго принца… Или против принцессы Нефертити, тут как посмотреть. Не хотелось бы внезапно оказаться мёртвым.

Жрица Исиды ничего не ответила, ловко спрыгнув на землю и отправившись в свои покои. Ничего страшного жрец не сообщил, а значит пока Неф держится. А говорить про какие-то там смерти… Беренмут лично никого не убивала, а вот защищать непутёвых жрецов или слишком опасных Верховных она никогда не обещала. Так что нечего тут разглагольствовать.

На следующий день жрецы Шу оповестили своих братьев во всех храмах бога ветра о великом чуде, сотворённым принцем, а через три дня в Фивы прибыл гонец из Иуну и отправился прямиком к Фараону, чтобы быть обезглавленным сразу после разговора с властителем Египта. Чудо, не доступное не одному жрецу и в то же время довльно бесполезное по своей сути. Был ли это Себек, отогнавший от солнца своего речного собрата, Атум, подчинивший собственную голодную версию, Апоп, сдержавший вечный голод или новый Гор, взрощенный возомнившей себя Исидой Хатшепсут, никто точно не знал. Но что Аменхотеп IV не является обычным человеком, поняли все жрецы, даже те, кто сомневался до последнего.

Такого аншлага, как после затмения, собрание жрецов давно не видело. В этот раз свои сады семволично предоставил храм Шу, благо именно его жрецы были самыми осведомлёнными и случившемся. Даже Верховный, старый жрец Себека Бадру, навестил в этот раз своих «братьев и сестёр», не смотря на то, что собрания традиционно считались местом встреч не согласных, или как говорили старшие, слишком свободных от дел жрецов.

Говорили много, кто-то считал второго принца проклятьем Египта, что вмешивается в мироздание, кто-то наоборот благословением, что начнёт новую Золотую Эру. Верховный напирал на слишком большую власть второго, что тот, не смотря на показное смирение, пытается заполучить себе через супругу. С его точки зрения такое поведение выдавало слабость принца, а значит кем-то великим он быть точно не может, а значит все его силы – ложь и мошенничество. Привыкшие защищать царскую семью жрецы Амона возражали, что для Двора и его правителей скрывать свои силы и намеренья лишь разумная предосторожность. И надо бы радоваться, что наследник столь силён, а его супруга умеет собирать в руках власть. А что удержать не может, так это дело опыта. Крокодилья принцесса сражалась против Царицы, опытной в делах Двора, странно если бы у неё всё сразу получалось.

Бадру неприязненно поморщился при упоминании прозвища супруги второго принца, но высказаться не успел, ибо Беренмут, не любившая пустые размышления, окончательно вышла из себя.

– Наследником страны является Тутмос! Второй принц может быть сколько угодно великим, ужасным или, – девушка дёрнула в сторону Бадру подбородком, – лжецом. Это дело второго принца. Как и многочисленные таланты принцессы Нефертити. Мы удалились от темы, разве мы не говорили о не случившемся в Иуну затмении?

– Мы и говорим о деле, судьба страны будет в руках именно Аменхотепа, всем известно что Тутмос лишь кукла у трона.

– Да что ты говоришь!

Беренмут с угрозой уставилась на возразившего ей жреца Амона. Он был невысокий, даже ниже Маду, полноватый и весь обвешен золотом. К чести жреца он не растери смотрел на жрицу Исиды с не меньшей угрозой.

– Если мы будем закрывать глаза на неприятные факты, то не сможем рассмотреть истину, уважаемая жрица!

– Факты?! Я дам тебе факт! Наследный принц Египта это Тутмос, вот тебе факт! Что там думает Двор, Фараон, Царица или второй принц не дело жрецов, вот тебе ещё один факт. Править это дело царственной четы, наше дело боги, а не люди, кажется так нас всех учили в детстве.

– Вы предлагаете нам просто ничего не делать?! – толстяк аж покраснел от негодования, а на его лбу выступили капли пота.

– Да, что б над вами Сет надругался, именно это я и предлагаю! Хватит во всё лезть!

Крики спорящих жрецов гулко отзывались в просторных помещениях храма Шу, и в какой-то момент казалось, что находящиеся внутри люди просто оглохнут от роящегося эха, но тут тихий, но каким-то образом всем слышимый голос Верховного вмешался в спор, оказывая внезапную поддержку жрецу фараонова солнца.

– Разве вы, жрица, не из тех, кто самолично сдали нашу заигравшуюся сестру Хатшепсут в руки палачей Сета? Многим известно что именно из-за вас произошёл суд богов. Вы полагаете, что вам с сестрой можно делать всё что угодно, а остальные должны вам просто не мешать?

Бер вздохнула поглубже, собираясь высказать Верховному всё что она думает и о Хатшепсут, и о нём самом, но и в этот раз высказаться не удалось, потому что теперь уже на её поддержку выступил Маду. Девушка даже удивилась, всё таки выступление молодого жреца против коллеги из своего же храма, да ещё и с поддержкой Верховного, это был очень смелый поступок. Тем более для него.

– Разве жрица Беренмут хоть раз вмешалась в дела простых людей? Мы не можем спорить с тем, что она присматривала за сестрой и это вполне естественно. Кто из нас нет-нет, да не заглянет к родным? Но вмешательство! Хатшепсут была жрицей, а не вельможей, и суд над ней в компетенции жрецов. Я считаю, что сиятельная жрица Исиды права, мы слишком много думаем о жизни людей и слишком мало о служении богам. Я готов подтвердить, что считаю истинным наследником принца Тутмоса. И я считаю, что боги покарали бывшую Верховную за то, что она слишком заигралась в вельможу. Читать знаки наша работа, потому удивительно, что вы не видите настолько прямое указание богов не повторять её ошибок.

– Разве жрецы Сета обозлились не на возрождение принца Аменхотепа? – удивилась женщина в чёрных одеждах, в компании таких же любопытных девиц. Жрицы Бастет всегда отличались легковерием в сочетании с неуёмным любопытством.

– Я, разумеется, не могу знать всех тайн Исиды, но даже великая богиня потратила на воскрешение своего супруга многие месяцы, а Верховная навещала принца не так уж и часто. Мало для великого деяния, вполне достаточно для попытки сделать из юного Аменхотепа собственную куклу. Слава богам, что мы не получили второго Тутмоса!

Беренмут раздражённо выдохнула. Ей не нравилось, как часто имя её обречённого друга всплывало сегодня в беседе. Жрецы не смотря на все их силы, были обыкновенными людьми. И вельможи во Дворе не смотря на данную от рождения власть, тоже были людьми. А значит вполне может быть, что имя Наследника всплывало не только в храме Шу. А каждое такое упоминание из уст Фараона лишь приближало гибель первого настоящего друга Беренмут.

Спор с Верховным много что поменял в жизни жрецов столицы. Маду внезапно для Бер сменил храм Амона на родственный ему храм Ра, объяснив это тем, что хочет лучше понять саму суть небесного светила и быть при этом подальше от Двора. К самой главной жрице Исиды стали часто заходить в гости в основном молодые жрецы Фив, хотя иногда забредали и настоящие древние развалины. Бенну сияла, принимая гостей, и открыто говорила Беренмут, чтобы та делала что хочет, потому что она всё делает правильно. Вот только сама девушка не понимала, что же такого она делает правильно, она просто хотела, чтобы всё было хорошо. Желательно у всех, но хотя бы у близких ей людей.

Казалось, что окружающие разделяют эту позицию. Маду так вообще внезапно стал чуть ли не пророком идеи «быть жрецом, а не политиком, человеком, а не богом». По крайней мере так он называл эту идею для других и только тех, кто понимал что значит эта глупая с точки зрения Беренмут фраза, принимал в свой круг с не менее наивным названием «Дети будущего». Внезапно юная жрица оказалась в компании почти не знакомых ей людей, что разделяли её убеждения и мысли. Они соглашались, что Тутмос достойный человек, даже если не подходит для чего-то в глазах окружающих людей. Они не спорили с Нефертити в её наивном убеждении о Аменотепе и не мешали второму принцу завоёвывать Иуну, даже если его странные идеи о едином Солнце были ерундой и блажью. Служители и служительницы стали всё чаще заговаривать со жрецами своих храмов, что было странно и неожиданно, но довольно интересно, ведь у людей, что не по воле случая и силы, а по собственному желанию посвятивших себя богам, было на редкость не обычное виденье мира вокруг. Если, конечно, это не были властолюбцы, для которых храм был единственным способом подняться ввысь. Но таких в «Детей» не брали принципиально. Казалось все вокруг были новой семьёй для девушки.

И это чувство было двусторонним. Она, одна из сильнейших жриц, принадлежащая по всем правилам Исиде, иногда в тайне приходила к жрицам Небтуи, почти забытой богини полей, и, скрывая лицо, танцевала с ними на полях, вызывая невероятные урожаи. Беренмут слушала странные рассуждения старика Озахара, главного жреца храма Тота, о инженерии, науке изменения веществ и искусстве мумификации, а после в традиционной праздничной речи от имени своей богини, убеждала людей в том, что любой умный человек, что может создать что-то новое, должен быть свободен так же как жрец, ведь не магия, а ум его жителей сделали Египет такой великой страной. А когда умер младший принц, умер странно и подозрительно, никто из её группы жрецов даже не подумал помочь семье Фараона в раскрытии тайны, не смотря на просьбу Верховного. Ведь одна совсем маленькая девочка из храма Бастет, даже не жрица, а лишь младшая служительница, пришла и сквозь волнение и слёзы клялась, что «никто из жрецов и служителей не имеет к этому никакого дела, поэтому, пожалуйста, не обращайте внимания, вы же говорили что жрецы не должны в это лезть! Я не знаю, как это получилось, брат дурак вообще, ой, то есть не брат, то есть, ааааааа!!!»

Беренмут тихо усмехнулась, вспоминая как они с Маду и Бенну около часа успокаивали ребёнка, прежде чем жрец смог мягко выяснить, что таинственный брат, чьего имени они специально не спрашивали, пусть и был коварным убивцем царственного ребёнка, но точно не был слугой никого из жрецов. Девочка, напоминавшая несчастного мокрого котёнка, тогда очень сильно их благодарила, а они смеясь отвечали, что не зачем, ведь они просто поступают правильно. Дела Двора не касаются их храмов, как и любых других.

И всё таки жрица понимала, что не все даже в столице разделяют их взгляды, не говоря уже о жрецах иных городов. Бадру продолжал обладать большой силой и властью Возведённый волею Нефертити на вершину жреческой иерархии он смотрел на крокодилью принцессу как на глупого ребёнка, а Аменхотепа считал врагом. Его часто видели с Царицей, о чём Бер сообщал главный жрец Себека, который крокодилью принцессы наоборот уважал. И даже церемонию прощания с Косеем Верховный обставил так, чтобы указать на, как он считал, виновников смерти младшего принца.

Было на самом деле забавно видеть как отставленная в сторону пара собрала на себя всё внимание Двора, успокоив Великую реку. Реку, гнев которой вызвал не иначе как сам Бадру! Бер узнавала в этом привычки Неф, что любила яркие спектакли, но видела так же и гнев Верховного, а потому, когда Бадру направился к её сестре, то жрица пошла следом, с удовольствием наблюдая за ненавистью в глазах обычно мягкой принцессы. Шепнув пару слов поддержки сестре Беренмут покинула печальное шествие, поёжившись от холода. Ощущения рядом с Аменхотепом были действительно мрачными, но и тёплый огонёк, обычно слабый, горел сегодня ярче и сильнее обычного. И девушке было действительно интересно, почему?

Смерть первого принца

Традиционно богом-хранителем династии фараона считался Амон, а потому его храм всегда был наиболее богатым на украшения и территорию. Пока Маду ещё был жрецом этого храма, Беренмут бывало заходила туда. Золото, золото и тёмный мрамор, линии лучей, много проходов и окон, невесомые блестящие ткани, услужливые, но равнодушные к миру жрецы и служители, все в золотых украшениях. Девушке было физически больно рассматривать убранство храма Амона, хотелось закрыть глаза от блеска, нос от удушающих ароматов дорогих благовоний, уши от заунывных непрекращающихся молитв, славящих нынешнего Фараона, Царицу и его сыновей.

Не удивительно что Маду ушёл с этой золотой клетки. Хотя… большой храм Ра тоже бедным назвать было нельзя, золотые диски, разукрашенные колесницы и лодки, большая площадь перед храмом, на которой часто устраивали пышные гуляния. Золото повсюду, но мрамор белый, как будто бы скрадывающий слишком яркий блеск, а жрецы любознательны, хоть и горделивы. Противоположность в своём единстве. Амон и Ра есть одно и то же. Амон и Ра есть непримиримые противники.

Чем-то это напоминало храмы Исиды и Сета. Утопающий в оранжевых узорах по жёлтому камню, изящный, но величественный женский храм, возвышающийся над цветущими садами и серокаменный приземлённый, толстостенный, разрисованный грубыми алыми рисунками храм Сета, на отшибе города, со ступень которого можно было увидеть подступающую к столице пустыню. Брат и сестра, воин и колдунья, чья вражда за власть подарила фараонов людям, но увела из их мира богов. Боги, они совсем как люди временами! Или это люди как боги?

Философское настроение не было свойственно Беренмут, но и на неё иногда накатывало тягёчее ленивое настроение, когда хорошо лежать на подушках, пить вино и думать о далёком прошлом. Обычно такое настроение приходило перед чем-то большим и не слишком приятным, а потому жрица, внешне расслабленная, ждала неприятностей, слушая стук собственного сердца, что, казалось, отсчитывал последние свободные капли времени.

За стенами комнаты главной жрицы засуетились служительницы. Уверенный голос Бенну отдавал громкие команды, что приносили в эту беготню хоть какой-то порядок. А вскоре в главный зал позвали и жриц. К храму Исиды двигалась пара паланкинов, один из которых принадлежал Царственной чете, а второй Наследнику с супругой.

– Новая луна, хорошее время для начала ритуалов Исиды.

– Или принцесса Ситамон понесла от Наследника, или Фараон решил воспользоваться давним правом на двоевластие и посадить принца Тутмоса на трон, не смотря на его проклятье.

– А может это благотворительность? Или понесла опять Тия?

– Нет, тут дело явно в другом. Никогда Фараон не брал с собой Наследника, кроме традиционных молебнов, а тут в наш храм, да не в праздничный день?

Жрицы храма, гораздо более опытные, чем Беренмут, стоя за спиной своей главной, тихо обсуждали варианты. А девушка настороженно смотрела на приближающийся кортеж, о котором её и предупреждала интуиция. Беременных она там не чувствовала, как не напрягала силы. Значит очищение перед Короной.

Девушка была бы рада, если бы Тутмос благополучно сел на трон, но это было невозможно. Маду договорился, что второй принц не тронет Наследника только если жрецы гарантируют ему трон. Согласиться ли супруг сестры на двоевластие? Девушка вспомнила Нефертити, что ненавидела делиться, и её восхищение принцем, по крайней мере «холодным». Нет, тот кем восхищается крокодилья принцесса, точно не станет делить трон. Фараон не решился убить старшего сына самостоятельно, но он же не может не понимать, что Тутмос будучи на троне, обречён? Глупость какая-то!

– Храм Исиды приветствует Фараона, Царицу и Наследника с супругой! Да обойдут вас беды и да будет богиня опорой вашему трону! – жрица поборов неприятные эмоции вышла встречать высоких гостей. Из первого паланкина величественно вышла Царица, не смотря на немалый возраст всё ещё гибкая, грациозная и тонкая, облачённая в траурные одежды. В руках она держала пару простых чаш-артефактов, вынесенных с храма Амона и завёрнутых в тонкую белую ткань. Беренмут с трудом держала себя в руках – в божественных предметах девушке чудился приговор её первому настоящему другу.

Решение Царицы может оспорить лишь Фараон, а решение Фараона только его супруга. Что же остаётся делать, когда царственная чета приняла совместное решение? Лишь подчиниться. А потому Тутмос и Ситамон были заперты в глубине храма, вместе с очищающими чашами и двумя самыми опытными жрицами. Простые одежды, которые будут сожжены как только супруги обнажаться для первого омовения, глиняные чаши без узора, довольный взгляд принцессы и растерянный – Наследника. Брат и сестра сегодня отличались как никогда ранее, бледный, неожиданно сильный для своей дряблой фигуры Тутмос с детским взглядом тёмно-карих глаз и покрытая золотистым маслом Ситамон, в отдающим красным парике, и покрытыми синей краской веками. Будущие фараон и царица.

Теперь они не выйдут, пока сопровождающие их на пути очищения женщины не откроют опечатанную каменную дверь изнутри собственной магической силой. А тем временем двери в главные помещения так же будут закрыты для горожан. Если им нужно вознести молитвы Исиде, то каждый день в полдень, служительницы выходят на городские площади и готовы доставить к подножию божественного трона любые мольбы.

Для Беренмут стоило не малого труда не ходить по коридору чистоты без смысла и толка. Храм закрыт, все на страже, всё будет хорошо. Никакая сила не может прервать обряды раньше, чем того пожелает Исида, иначе богиня будет оскорблена, это знает каждый ребёнок. Но Аменхотеп всегда был очень эгоистичным ребёнком. Он мог бы рискнуть. Даже не так, Бер была уверена, принц придёт. Но когда?

Исида насылала на свою жрицу мрачные сны, исчезающие лишь с восходом солнца. Девушка стала раздражённой, даже агрессивной. Бенну отсылала прочь любых жрецов или гостей, что привыкли навещать главную жрицу храма, а служительницы ходили буквально на цыпочках. Но приходила ночь и всё повторялось вновь, сомнения, кошмары и бессонница. В результате жрица просто вставала и покидала храм, чтобы в одиночестве сидеть на ветвях старых деревьев и смотреть на звёзды.

А потом пришёл Змей. Девушка знала, что холодная влажная пустота силы Аменхотепа не могла принадлежать простому человеку. Но всё же видеть своими глазами не просто тень Змея, но его воплощение, было неожиданно. Принц покрытый чешуёй, с жёлтыми змеиными глазами и клыками, торчащими поверх нижней губы не то шёл, не то полз по направлению к ступеням дома Исиды. Мгновение и по земле ползёт громадная рептилия, в которой человеческого лишь украшения второго принца, а потом вновь искажённый человек. Он двоился, как будто бы был дальним пустынным миражом, но удушающий холод не оставлял сомнений в реальности происходящего. Сила принца почти подавила его человеческую суть. И тот факт, что она, видимо, действительно обладала собственным сознанием, был во истину поразительным. Магия, подчинившая себе жреца…

По правде сказать такие истории случались. Иногда жрецы начинали слышать голоса, вспоминать истории из книги Тота так, будто бы они сами были участниками, а магия их становилась сильнее, чем та, что была доступна с детства. Их назвали частью Божественного Двора, слугами богов в небесном или же подземном мире, что воплотились в слуг богов в Египте. Но этот Змей не выглядел слугой.

Змея не редкий символ, но в основном это символ богинь. Уаджит, Рененут, Мерит… мужчиной мог быть Сет, но это было редкое воплощение. Это мог быть непосредственно Атум, как и утверждали жрецы Иуну, но тёплым в этой пустоте было лишь небольшое человеческое Ка и Ба. Богом-солнцем этот Змей не являлся. А значит это не бог. Это демон. Впрочем, велика ли разница? Ведь здесь, на земле, среди людей, судьба которых свободна от записей в книге всезнающего Тота он тоже был всего лишь человеком. Магически сильным, да. Но Беренмут уже привыкла быть сильнейшей всегда и везде. Тем более на собственной территории.

Молодая жрица оскалилась и зашептала молитвы богине-колдунье, прося сил для охраны её же дома и богу-защитнику, врагу и брату Исиды, что не раз прогонял Апопа прочь. И боги отозвались, прогоняя прочь влажный липкий холод. Огонь пустыни и свобода ветра рвали в клочья удушающую ауру Змея. А в очистившейся от переживаний голове зрела идея, коварством не уступающая планам богини-матери. План, что должен был всё решить. Тутмосу предстояло умереть, Беренмут наконец-то это признала. Но детали… детали решали всё.

– Младший принц, вам запрещено появляться в храме в ближайшие недели, вы не забыли? – с привычной усмешкой начала жрица разговор, смотря на Аменхотепа сверху вниз. Кем бы не ощущал себя этот человек, здесь он был всего лишь незваным гостем храма троноподобной богини. Разве могла её главная жрица здесь проиграть?

Сила принца действительно поражала. Казалось он совершенно не мог ей управлять в нормальном состоянии. Лишь погрузившись в ощущения с головой и практически сменив личность, она начинала отзываться на его желания. Что ж, это было на руку жрице – она могла выбирать с «кем» ей общаться и таким образом отгонять от Аменхотепа опьянение силой. По крайней мере достаточно, чтобы подтвердить уже звучащий однажды договор, что должен был донести до второго принца Маду.

Выиграв у судьбы время для исполнения собственных планов Беренмут первым делом отправилась в храм Тота, где взяла главного жреца под руку и увела на длительный разговор. Озахар был стар, возможно самым старым жрецом столицы, если не всего Египта, и знал, как казалось девушке, всё что вообще может знать человек. Не известно, так ли это, но идею жрицы Исиды он поддержал, дал пару советов, а потом отправил девушку ко Двору, пообещав что сам договориться о помощи с храмами.

– Двор, он опасен, но видит только себя, девочка. Иди, закрой ему глаза своей яркостью, и не думай не о чём. Судьбы наши её не написаны, будем писать их сами.

Тот факт, что Озахар взял большую часть организации на себя, что не могло не радовать Беренмут. В отличие от Нефертити, она не любила сложные планы, интриги и прочие сложные общественные взаимодействия, предпочитая потерять часть уважения и получить статус «странной», чем действительно копаться в этом всём. А потому став из-за договора с жрецом Сета главной жрицей Исиды, она была благодарна окружающим за то, что они не пытались навесить на неё ничего связанного с управлением. Бенну руководила храмом, Маду взаимодействием между жрецами, а теперь вот и Озахар взялся управлять планом, который ему самому особо нужен и не был. А то, что они теперь имели над ней какую-то власть девушку не тревожило. Ещё в детстве её «отец», узнав о жреческих силах, сказал, что жрец может быть бесконечно свободным, если он один. И безмерно связанным, если рядом будет хотя бы один человек. А потому решать только ей, свобода и пустота, или ответственность и люди. Бер не собиралась быть одна, она уже пробовала и ей не понравилось.

А вот во Дворе неожиданно понравилось. Нефертити, перехватившая наконец управление у Царицы, сияла и властвовала, вельможи были осторожны и почтительны, Фараон со своим вторым сыном как сговорившись, появлялись редко и не во что не вмешивались. Жрица чувствовала себя вполне уютно. Извинившись перед сестрой за постоянные отказы встречаться и оправдавшись занятостью и молебнами, она объяснила, что в связи с закрытием храма стала свободнее и наконец сможет пообщаться с любимой старшенькой. Но в храм всё равно не пустит, тут совсем никак. Но пока отдых!

О, это было прекрасно! Вкуснейшая еда, разнообразие людей, цветов и музыки, множество эмоций вокруг от тех, кто пытался разгадать, что забыла девушка во Дворе. Бер развлекалась, то угрожая каждому, кто косо смотрел на сестру, то проникая во дворец второго принца и доводя своими «тайными» визитами до истерики какую-то очень уж наблюдательную рабыню, что всеми силами пыталась защищать от неё спальню и купальню принца. Как будто бы там могло быть что-то такое, чего Беренмут уже не видела, ха!