Loe raamatut: «Алая Завеса. Наследие Меркольта», lehekülg 29

– Никто не собирался ничего ему отдавать. Мы найдём вазу для того, чтобы получить преимущество. Мы разработаем план, и уже тогда сами сможем его шантажировать.

– Каким образом?

– Придумаем тогда, когда найдём её. Нужная чёткая последовательность действий. И, пока мы должны выполнить первый пункт.

Юлиан начал забывать, когда в последний раз порядком высыпался. Каждое утро, глядя в зеркало, он с ужасом наблюдал за тем, как увеличиваются синие круги под его глазами. Казалось, он начинал худеть, но окружающие утверждали, что всё обстоит совсем не так.

Юлиан становился невнимательным и всё более раздражительным. Его злило практически всё: Пенелопа, не перестающая находиться в компании Аарона, Йохан, негативно настроенный в отношении Юлиана, Хелен, призывающая успокоиться и собраться и даже Гарет, заставляющий себя ненавидеть из-за своего оптимизма.

Они не осознавали того, что подавленность Юлиана вызвана беспокойством за них. Он чувствовал не только ответственность, но и вину перед ними. Не будь его рядом, с Йоханом и Хелен всё было бы в порядке.

И он не переживал бы за то, что та же участь может настигнуть кого-то ещё. Первыми в очереди стояли Гарет и Пенелопа. Несмотря на некоторую ненависть в адрес последней, ему тяжело было осознавать, что из-за него пострадает и она.

Юлиан не желал ей зла, пусть временами и думал иначе. Врагом номер один являлась отнюдь не она, а новоиспечённый Якоб Рейнхард – неуловимый человек-призрак.

Последующие два дня Юлиан ночевал не у Магдалены, а в общежитии. Скорее всего, девушка была расстроена, но Юлиан ничего не мог поделать с собой.

Он знал, что нахождение рядом с Магдаленой тоже подвергло бы её опасности. Если Сорвенгер увидит Юлиана рядом с ней, справедливо посчитает, что она является близким для него человеком, а значит, и потенциальной жертвой.

Юлиан не был готов на такой риск.

Однако, эта причина была лишь второй по значимости. В первую очередь, он хотел несколько ночей провести в одиночестве для того, чтобы рассмотреть все возможные варианты развития событий.

В голове всё переплеталась, и ни одна из мыслей так и не оказалась чёткой.

Хелен пыталась шутить, но Юлиан прилагал все усилия для того, чтобы пропускать её слова мимо ушей. Похоже, девушку это нисколько не расстраивало, ибо главным её желанием было не быть услышанной, а выговориться.

Занятия закончились, и Юлиан неспешным шагом рассекал площадь внутреннего двора академии. Все студенты ходили группами по два-четыре человека, но Юлиан вынужден был остаться один, потому что Хелен, едва увидев Гарета, мгновенно забыла своего друга и кинулась в объятия своего парня.

Юлиан мысленно пожелал им удачи. Неловко было осознавать, но её исчезновение вызвало у юноши лёгкое облегчение.

Но вскоре оно сменилось шоком, потому что у главных ворот Юлиан увидел Магдалену. В любой другой ситуации его обрадовало бы это, но прямо сейчас всё обстояло иначе – подле неё стоял Браво.

Он был повёрнут спиной к Юлиану, но перепутать с кем-то другим его было невозможно. Во всей академии был только один такой коротышка, который, благодаря высоким каблукам Магдалены, смотрелся ниже её.

Юлиан дал себе обещание не рубить сгоряча, но его нынешнее состояние обнулило все заветы.

– Что здесь происходит? – громко и требовательно спросил он.

Удивлённая Магдалена встрепенулась, а Браво недовольно повернул свою голову.

– Юлиан? – произнесла девушка. – Ты здесь?

– А где мне ещё находиться? – спросил он. – Не говори, что ты не знала, что здесь учится не только он, но и я.

Похоже, Магдалена растерялась.

– Я пришла к тебе, а этот мальчик…

Аарон приподнял руки вверх, изображая капитуляцию.

– Всё-всё, мне пора, – улыбаясь, произнёс он, после чего неспешными шагами отправился прочь.

– Стоять! – крикнул Юлиан.

Внутренний двор затих в это же мгновение.

– Нарываешься, Мерлин? – спросил Аарон.

– О чём ты говорил с ней? Зачем вообще подошёл?

Магдалена сделала несколько шагов в сторону и спряталась за спиной Юлиана. Ему казалось, что эта самая спина стала такой широкой, что за ней могли разом скрыться сразу несколько девушек такого размера.

– Он сказал, что сегодня ты не на учёбе, – прошептала Магдалена. – Что ушёл с какой-то девушкой.

Юлиану больше не требовалось объяснений.

– Тебе мало того, что ты отобрал у меня? – громко спросил он у Аарона.

Юлиан желал, чтобы это слышали все находящиеся во дворе студенты.

За спиной Браво разом образовалась его компания, состоящая из шестерых высоких парней. В сторону же Юлиана подбежали и его защитники – Гарет и Хелен.

Силы были неравными, но Юлиан не чувствовал потребности в союзниках для того, чтобы растоптать Браво.

– Уходи подобру-поздорову, – дерзко произнёс Аарон. – Что смотришь? Вали отсюда!

– Ну уж нет, – решительно ответил Юлиан. – За то, что ты сделал, ты ответишь сполна. Твои дружки вынесут тебя отсюда вперёд ногами, мерзкий ублюдок.

Аарон улыбался. Похоже, негатив пробуждал внутри него возбуждение.

– Ты ещё ничего не понял? Ты – пустое место здесь. И я буду делать с тобой всё, что мне захочется. И ты не скажешь ни слова против, Мерлин. Ты забыл, что было в прошлый раз?

– Не забыл. Я помню, как один мелкий трус побоялся принять мой вызов и спрятался за спинами «друзей».

– И мне совсем не стыдно. Потому что, по крайней мере, они у меня есть. В отличие от тебя. Кто твой друг? Эриксен? Это вечно дрожащее животное?

Хелен не выдержала и, задев Юлиана плечом, выскочила вперёд:

– Ещё слово и ты…

– И что? Бергер, ты серьёзно? Смотрите! – Браво поднял руки вверх. – Как вам защитница Мерлина? Всем страшно?

Толпа дружно засмеялась. Боковым зрением Юлиан заметил подоспевшую Пенелопу, которая, схватив Аарона за руку, развернула его.

– Что ты делаешь? – спросила она. – Ты же обещал мне!

– Он сам напросился, – ответил ей Браво и нежным движением отправил в сторону.

Сердце Юлиана заколотилось с бешеной скоростью. Он и представить не мог ранее, что когда-то увидит двух своих последних девушек рядом друг с другом.

– Хороший у тебя вкус, Пенелопа, – вышел вперёд Гарет. – Я многократно слышал, что девушки предпочитают плохих парней. Но, похоже, ты перепутала плохого парня с убогим.

– Ты кто ещё такой? – искренне удивился подобной дерзости Аарон.

Гарет сделал несколько грациозных шагов вперёд, оказавшись нос к носу с Браво.

– Слышал о парне по имени Гарет Тейлор?

Улыбка на лице Браво стала менее очевидной.

– Да, слышал. И что?

– Знаешь, что я сделаю с тобой за то, что ты оскорбил мою девушку?

– А где тут твоя девушка?

– Отгадай с третьего раза.

Аарон задумался. Наверняка, не над тем, кто же является девушкой Гарета, а над чем-то другим. Юлиан не до конца знал младшего Тейлора, но реакция Браво позволяла сделать вывод, что он был далеко не последним человеком в этих стенах.

– И что? – спросил Аарон. – Пожалуешься папаше? Думаешь, мне страшно?

– Думаю, да. У тебя нижняя губа непроизвольно шевелится. Напомни-ка, кто тут вечно дрожащее животное?

– Ты не дождёшься извинений от меня, – собравшись, решительно произнёс Браво. – Если хочешь поговорить, то позже. Один на один. Не при свидетелях.

– Так может и с Мерлином стоило говорить один на один?

– Ты не знаешь, кто он такой.

– Его я знаю, а тебя нет. Пока лишь я вижу перед собой робкого щенка, который пытается самоутвердиться за счёт других и подло строит козни за спиной.

– Он заслужил всё это, – прошипел Браво.

Юлиан услышал, как за его спиной плачет Магдалена.

– Это не тебе решать.

– Не начинай конфликтов со мной, Тейлор. Оставь Мерлина мне.

– Гарет, – вмешался Юлиан. – Я и один справлюсь.

– Ты будешь извиняться перед Хелен? – в последний раз спросил Тейлор-младший у Аарона.

– Пошёл ты.

Ответ Гарета не заставил себя долго ждать. Хлёстким, выверенным и техничным ударом правой рукой он изящно попал прямо в челюсть Браво, заставив того неуклюже отшатнуться и потерять ориентацию. Он бы упал, но обошлось: помогли друзья, находившиеся сзади.

Пенелопа громко закричала, но Аарон проигнорировал её. Отмахнувшись от товарища, который поймал его, он потряс головой и, приняв боевую стойку, пошёл в сторону Гарета.

В отличие от Пенелопы, Хелен зааплодировала, но Юлиан не мог поддержать её, ибо прямо сейчас ему и Гарету предстояло драться вдвоём против семерых.

Естественно, Юлиан его не бросит. Даже в этом случае, потому что победой тут и не пахло. Аарон не станет изменять своим традициям и не откажется от возможности использовать численное преимущество, потому пошлёт в бой всех, кто стоит сзади него.

Юлиан не умел драться, но всё же принял оборонительную стойку. Боковым зрением он заметил, как Хелен пытается успокоить рассерженную Магдалену.

Браво сделал несколько ложных замахов, после чего кулак его правой руки со скоростью гепарда и мощью медведя отправился на свидание с лицом Гарета. Обороняющийся приготовился уклониться, но ему не хватило нескольких мгновений, потому что в ту же секунду он застыл в неестественной позе.

Та же участь постигла и его оппонента: Браво превратился в самую некрасивую статую в Свайзлаутерне, особенностями которой были перекошенное лицо, наполовину закрытые глаза и оттопыренная нижняя губа.

Все остальные участники потасовки повернулись в противоположную от ворот сторону. Им навстречу шёл Лиам Тейлор – демонстративно медленно, стуча каблуком и словно пританцовывая.

– Так-так, – одновременно и строгим, и задорным голосом произнёс он. – Что тут у нас происходит?

– Они тут переубивали бы друг друга, если бы не вы, – кинулась к преподавателю Пенелопа. – Профессор, сделайте что-нибудь.

Тейлор похлопал девушку по плечу и, кивнув ей, продолжил своё шествие.

Он взял в руку застывший в нескольких дюймах от лица сына кулак Аарона и аккуратно отвёл его в сторону. Затем щёлкнул пальцами, и оба участника пробудились. Выражение лица Гарета не изменилось, а Аарон с силой пролетел мимо противника и упал на землю.

– Похоже, меня ожидает строгая беседа с вами обоими, – произнёс старший Тейлор.

– Вы ещё родителей вызовите, – огрызнулся в адрес отца Гарет.

Мистер Тейлор сделал вид, что оценил шутку, но никаким другим образом не отреагировал.

– Вы сами всё поняли, – поднялся с земли Аарон. – Он атаковал первым.

Гнусное, противное самой природе мерзкое существо.

– Надеюсь, у вас была хотя бы одна причина сделать это, мистер Тейлор? – спросил у сына Лиам.

– Мне не нужна ни ваша помощь, ни ваша защита, мистер Тейлор, – не поворачивая взгляда, ответил Гарет.

Юлиан впервые видел их вместе. Они были настолько похожи друг на друга внешне, насколько и непохожи внутри. Тонкие скулы, форма ушных раковин, чёрные волосы и пронзительные глаза были слеплены словно под копирку. Но бурный нрав, самоуверенность, амбиции и склонность к нездоровому сарказму, присущие Гарету, являлись теми качествами, которыми Лиам не обладал.

Но Юлиан чувствовал тепло, видя их рядом друг с другом.

– Если это будет продолжаться, я окажусь вынужден…

Гарет не стал слушать угрозу отца до конца.

– Отчислить меня? Да бога ради.

Демонстративно развернувшись, он зашагал к воротам. Хелен развела руками и кинулась за ним в погоню.

Юлиан переглянулся сначала с мистером Тейлором, затем с Пенелопой, и, мысленно выразив свои сожаления, взял Магдалену за руку и потянул за собой.

Ему срочно нужно в город.

– Так это была она? – ближе к вечеру спросила Магдалена.

– О ком ты? – отреагировал задумчивый Юлиан.

– Та самая девушка. Пенелопа Лютнер. Которая…

– Да. Это она.

Юлиан не хотел говорить на эту тему ни с Магдаленой, ни с кем-то другим.

– Красивая, – с ноткой грусти произнесла девушка.

Юлиан знал это и без неё.

– Ты в сто раз лучше, – ответил он.

Юлиан старался произнести это как можно нежнее и искренней, но получилось монотонно и сухо. Это не означало того, что он лгал. Скорее, был слишком глубоко погружен в свои мысли и они не позволяли ему расслабиться.

– Зачем этот парень соврал мне о том, что тебя нет в академии? – спросила Магдалена.

– Потому что он поддонок.

– Подонок… Никто не становится подонком просто так. У него должна была быть какая-то причина.

Юлиан остановился возле скамейки и присел. Магдалена предпочла продолжить беседу стоя.

Он не хотел высказывать все мысли на этот счёт Магдалене. Это было абсолютно неправильным – новые отношения подразумевают не только полное отречение от старых, но и их полное забвение.

Скорее всего, любой девушке интересно, что было до неё. Это было особенностью их пола, что Юлиан понять не мог. Он предпочёл бы не знать о том, что до него у Пенелопы был Браво. И, тем более, не хотел знать прошлого Магдалены, ибо в силу возраста он вряд ли был у неё хотя бы вторым.

– Меня не интересуют эти причины, – сказал Юлиан. – Я ни в чём не виновен перед ним, и всё, что он делает, необоснованно.

– Всё дело в Пенелопе? Вы её не поделили?

– Ты слишком часто стала спрашивать про неё.

Магдалена замялась. Она по-детски поджала губы, и, приподняв плечи, присела рядом с Юлианом. Взяв его за руку, она тихо сказала:

– Потому что я хочу знать, чем она лучше, чем я.

Юлиан повернул голову.

– Лучше? Почему ты так думаешь?

– Слышала от Йохана, как ты ей восхищался. Сама сегодня заметила, как ты на неё смотрел.

Пенелопа не была лучше, чем Магдалена. Но до столь проницательной особы это было невозможно донести.

– Забудем прошлое. Просто насладимся моментом, – сказал Юлиан и поцеловал её.

Это всегда действовало. Магдалена настолько сильно любила поцелуи, что этот процесс всякий раз затягивался не меньше, чем на десять минут. После этого она забывала то, о чём говорила раньше, и всё начиналось будто сначала.

Юлиану так было легче. Всякий раз как заново – ни прошлого, ни будущего, только настоящее.

Гарет всегда называл себя скромнягой. В противовес мнению Хелен, которая не переставала говорить о его крутости, младший Тейлор искренне недоумевал по этому поводу и переводил всё в шутку.

Но то, что Гарет сделал вчера во дворе академии, было сложно описать словами. Выйдя в одиночку против семерых, он не подавал ни малейшего признака страха. Аарон казался на его месте сущим ничтожеством, чьим единственным оружием была сомнительная поддержка.

Удар Гарета так же оказался бесподобным. Грация лани, скорость ветра и мужество льва в совокупности со столь эффектно упавшей после этого на лоб пряди волос сделали из Тейлора настоящего киногероя.

С одной стороны, Юлиан гордился своим соседом. С другой же – почувствовал, как низко в очередной раз упала его собственная самооценка. Юлиан мог сколько угодно кричать, что уничтожит Браво одной силой мысли, но на самом деле это сводилось в бессмысленные угрозы. Это ни разу не подкреплялось делом, из-за чего Юлиан начинал думать, что он и сам – лишь обёртка.

Юлиан не хотел признавать, что его одолела зависть. Но факты говорили об обратном – он дал себе слово, что однажды достигнет уровня Гарета. Когда-нибудь, но не сейчас.

– Где ты научился так бить? – осторожно спросил Юлиан.

Они впервые заговорили про те события. Казалось, воспоминания о них не приносили Гарету никакого удовольствия.

– Хочешь так же? – не отрывая глаз от книги, спросил Тейлор.

Он лежал на кровати и был углублен в какой-то трактат по алхимии.

– Думаю, это не помешало бы мне, – ответил Юлиан.

Он не мог найти себе места – ни в книгах, ни в прогулках, ни в мыслях.

– Я думал, ты это делаешь куда лучше меня, – произнёс Гарет.

Юлиан вспомнил свою последнюю драку – она была примерно два года назад. Попытавшись ударить противника, он здорово вывернул себе руку, а последующие действия свелись к катанию по полу, после чего бойцов оттащили друг от друга.

– Тебя накажут за это?

Казалось, Гарет об этом совсем не беспокоился.

– Нет, – уверенно ответил он.

– Но мистер Тейлор обещал.

– Он много что обещал.

Юлиан понимал, насколько эта беседа неприятна для Гарета, но остановиться уже не мог.

– Может, тебе стоит помириться с ним?

– Разве мы в ссоре?

– Очень похоже на то.

Гарет выдохнул и наконец отложил книгу.

– Наши отношения с отцом весьма специфичны, – медленно произнёс он. – Но это не значит, что мы состоим во вражде. Занялся бы ты лучше чем-то другим, чем копанием во мне.

– С радостью, но у меня нет ни единой зацепки касательно вазы Артемиды.

Гарет принял сидячее положение и принялся рассматривать Юлиана. На его лице смешались насмешка и грусть касательно того, насколько же глуп его собеседник.

Юлиан чётко осознавал это, и прямо сейчас должен был выпалить что-то неимоверно важное, но голова оставалась всё такой же пустой.

– Прости, забыл сказать тебе кое-что, – после выдержки сказал Гарет. – Не моя вина в том, что тебя постоянно нет дома.

– Ты знаешь что-то?

– Не могу быть уверенным, но догадка у меня есть. Во время той стычки с твоим другом мне показалось знакомым лицо одного из его прихвостней. Если помнишь – высокий, худой, с выражением лица как у симбиоза мыши и ослицы. Я посовещался с Хелен, и мы пришли к выводу, что видели его у дома Лютнеров в тот день, когда украли их вазу.

– Можешь сказать конкретней?

– Что с тобой случилось? Ты правда ничего не понимаешь? Когда мы с Хелен ушли… В сад, мы увидели его за забором.

Юлиан готов был поклясться, что знал об этом заранее. Браво не мог быть ни при чём – эта рассудительная крыса всегда находилась в эпицентре всего происходящего между Юлианом и Пенелопой.

– Выходит, Браво украл эту вазу, передал дружку, и как ни в чём не бывало вернулся на праздник? Я знал, что он мерзавец, но не до такой степени.

– Мы не знаем наверняка, Юлиан. Это могло быть элементарным совпадением.

– Нет, не могло. Мы оба это знаем. Этим поступком Браво убил сразу двух зайцев – обогатился на продаже дорогого артефакта, и убрал конкурента со своего пути, то бишь меня!

Юлиан представил, как разрывает горло Браво. Это заставило его улыбнуться.

– Мы всего-навсего видели одного из его друзей. Он мог проходить мимо…

– Нет, не мог. Сегодня Пенелопа узнает, кто такой Браво на самом деле. Сегодня он встанет на колени и перед ней, и передо мной.

Сначала Юлиану казалось, что он не будет чувствовать ничего, кроме ненависти. Но спустя минуту оказалась, что эта ненависть смешалась с чувством некоторой радости. Она была связана с тем, что Юлиан хотел именно этого – узнать, что во всём виноват Браво.

Он допускал эту мысль и раньше, но не думал, что всё окажется настолько просто.

– В который раз говорю тебе не рубить сгоряча, – дал совет Гарет.

– Я убью его.

Юлиан был готов засмеяться, словно карикатурный злодей.

– Думаю, сперва стоит поговорить.

– Не переживай. И он, и Пенелопа, услышат от меня много интересного.

Юлиан почувствовал, как левая рука начинает пульсировать. Некая скрытая сила просилась наружу – умоляла прекратить сдерживать её оковы и наконец позволить показать себя во всей красе.

Гарет встал с места, вплотную приблизившись к Юлиану.

– Завтра же вместе поговорим с ним, – размеренно произнёс он.

Попытки привнести спокойствие показались Юлиану смехотворными. Ни Гарет, ни Джампаоло Раньери, ни Господь не были способны остановить его.

– Не сегодня. Сейчас, – проговорил он.

– Одумайся. Я никуда не пущу тебя.

Юлиан не стал его слушать. Демон, внезапно превратившийся из внутреннего в открытый, развернул юношу и отправил в сторону выхода.

Гарет предпринял попытку остановить Юлиана, схватив того рукой, но внезапно остолбенел. Шевелиться могло только его лицо.

– Как ты это сделал? – с ноткой шока спросил он. – Что это за сила?

Его глаза лихорадочно бегали туда-обратно, а по движению лицевых нервов Юлиан понял, что Гарет изо всех сил пытается освободиться.

Но демон играюче сдерживал его.

– Не знаю, Гарет, – ответил Юлиан. – Я не знаю.

Не находя необходимости освобождать соседа, Юлиан продолжил своё шествие. Несмотря на то, что он был одет в короткую ветровку, он ощущал на себе длинный чёрный плащ, эффектно развивающийся по ветру.

11 глава. (Не) главный герой

Зима проникала в каждую клетку его тела. Порой морозная и сухая, порой мокрая и раздражающая, она всячески намекала Аарону о том, что является его стихией. Но он не хотел в это верить, потому что всегда мечтал о весне.

Шёл последний месяц зимы. Но Аарон знал, что ни солнце, ни подснежники, ни лужи не смогут прогнать холод из его нутра. Он так и останется тем, кого больше всего ненавидит – ледяным монстром, которым пугают детей.

Аарону было стыдно думать о таком, потому что он всегда считал, что сопливая философия является уделом маленьких девочек и слабых мальчиков, которые в силу своей беспомощности не имеют возможности добиться того, чего хотят.

Сил у Аарона было хоть отбавляй, но порой они не имели никакого значения.

– Ситуация ухудшается, – понуро проговорила Марта Бергер.

Она старалась вести себя максимально деликатно и сдержанно, но Аарон терпеть не мог этого. Лучше слышать правду такой, какая она есть, нежели прятаться за маской лжи и лицемерия.

– Требую конкретики, – выразительно произнёс Аарон.

Бергер посмотрела на него так, будто всегда ненавидела, но сама не знала за что, после чего ответила:

– У нас практически не осталось времени.

– Она умрёт, не так ли?

Аарон не был уверен, что хочет слышать ответ. Но если он не спросит, покажет свою слабость, чего допустить было никак нельзя.

– Не заставляй меня это говорить тебе, – дрожащим голосом ответила фрау Бергер. – Роза дорога не только тебе, но и мне.

– Я её сын, – пояснил очевидное Аарон.

– А я – подруга детства и юности.

– Так сделайте что-нибудь! Для чего существуют ваши больницы? Для того, чтобы с кислыми лицами рассуждать о том, как мало времени остаётся?

Фрау Бергер оскорбилась. К счастью, Аарона это нисколько не волновало.

– Ты должен понять, что у нас нет ни аппаратуры, ни достаточно квалифицированных специалистов для проведения подобных операций…

– Тогда какой в вас смысл? Я даже не уверен, что вы диагноз правильно поставили.

Фрау Бергер выдохнула и закрыла глаза. Аарон заметил небольшую слезу на её щеке, что пробудило в нём ураган презрения. Он был без остатка уверен в лицемерии врача, потому что даже он – сын Розы Браво, сдерживал свои слёзы.

Мужчины не плачут. Не должны плакать и врачи – в независимости от пола. Прежде всего, они являются инструментами для спасения чужих жизней. Оттого они должны быть беспристрастными, холодными и расчётливыми.

– Я понимаю тебя, Аарон, – произнесла фрау Бергер. – Понимаю, как никто другой. Но я не её лечащий врач, а её заболевание находится вне зоны моей компетенции. Я здесь лишь для того, чтобы…

– Чтобы что? – не выдержал и перебил её Аарон.

– Чтобы сказать, что ей больше нельзя оставаться в Свайзлаутерне.

– То, что ваша больница лишь вредит ей, я знал и раньше.

– Аарон, ты не понимаешь…

– Я всё понимаю.

Он терпеть не мог, когда с ним обращались как с ребёнком. Всю жизнь росший без отца, Аарон заменил для своей семьи его. Он вынужден был тянуть на себе и мать, и сестру Элизу. Фрау Бергер никогда не понять, что это значит и насколько это сложно.

Аарон вырос рано. Куда раньше, чем заслуживает любой ребёнок.

– Остался лишь один шанс, – сказала Марта. – И, увы, он призрачный. В Берлине проводят подобные операции. Однако, это не только рискованно, но и стоит денег.

Этого стоило ожидать. Абсолютно всё – даже человеческая жизнь, стоило денег.

– Сколько? – стойко спросил Аарон.

Ему пришлось сохранять каменное лицо, потому что он боялся услышать то, что услышит.

«Боялся». Пресловутое слово, которого Аарон всегда стыдился. Он многократно убеждал себя в том, что это чувство ему чуждо. Но прямо сейчас – впервые за долгое время, у него затряслись колени.

– Это стоит уточнять в клинике, – неопределённо ответила фрау Бергер. – Стоимость рассчитывается индивидуально для каждого пациента.

– Мне нужны цифры, – размеренно проговорил Аарон.

– Я поговорю со знакомыми Розы и открою фонд сбора средств.

– Мне не нужны подачки! – крикнул Аарон и поднял руку для того, чтобы ударить по столу.

Осознав, что не следует портить чужой стол, он передумал.

– Как ты можешь так говорить? – возмущённо спросила фрау Бергер. – Речь идёт о жизни твоей матери, а не об идиотских принципах!

– Сколько я себя помню, мы всегда со всем справлялись сами. Никто из родственников и думать о нас не думал. Простите, фрау Бергер, но я справлюсь сам и в этот раз.

Марта начала багроветь. Аарон непроизвольно раздражал её и, будь он хорошим мальчиком, постарался бы извиниться, но подобные действия были исключены благодаря его принципам.

– Я вижу, как тебе тяжело, – тихо, пытаясь сохранить хотя бы видимое спокойствие, произнесла фрау Бергер. – Я сделаю всё, что от меня зависит. Я всегда буду рядом.

– Не нужно быть со мной рядом! – вскочил со стула Аарон. – Сумма – это всё, что мне требуется от вас. Об остальном я сам позабочусь.

Фрау Бергер глубоко вдохнула и, поправив белые волосы, достала листок.

Аарон стоял возле палаты, в котором лежала его мать. Его не пускали туда из-за каких-то нелепых соображений безопасности. Аарон был готов разрушить всю больницу ради того, чтобы взглянуть на мать хотя бы одним глазком, но мешало осознание того, что это место сейчас – и впрямь последняя надежда.

Роза Браво была первой в немногочисленном списке тех, кого Аарон любил так же сильно, как и себя. Он был готов пожертвовать ради неё всем, чем только мог – даже своей жизнью, но на данный момент любые жертвы оказались бы бессмысленными.

Он теребил в руке листок с надписью из пяти цифр и не мог поверить своим глазам.

Именно столько стоила человеческая жизнь. Это сложно было принять, но других вариантов не оставалось. Всё продаётся и покупается – это лишь вопрос цены. Владея деньгами, ты можешь овладеть всем миром, если искренне этого захочешь и благоразумно распорядишься имеющимися ресурсами.

К несчастью, Аарон даже не мог представить себе, как выглядит эта сумма наличными. Он всегда жил в бедности, и никогда этого не стыдился.

В возрасте четырнадцати лет он заработал свои первые гроши и гордо принёс их в дом. Увы, их хватило лишь для того, чтобы оплатить коммунальные услуги и купить новый школьный костюм для Элизы взамен тому, который она донашивала за дочерью подруги матери.

Это не смущало Аарона. Любые деньги, даже столь малые, являлись необходимым ресурсом для существования. Прогуливая школу, он продолжал искать возможности подработать. Не обходилось и без обмана – порой, проведя весь день за изнурительным трудом, Аарон возвращался ни с чем.

Обман являлся неотъемлемой частью этого серого города.

К шестнадцати годам Аарон связался с не самой честной и образцовой командой. Они использовали его для мелкого мошенничества, и Аарон, не имеющий выхода, помогал им. Он стал получать больше денег, несмотря на риск, который до конца не осознавал.

И он утонул бы в этом болоте, если бы не сестра. Взглянув однажды в её синие и прозрачные, как утреннее небо, глаза, он понял, что подведёт её, если продолжит заниматься тем же самым.

Тогда он решил пробиваться в люди честным путём. Взявшись за учёбу, он приложил все усилия для того, чтобы поступить в академию принца Болеслава. Друзья тогда посмеивались над ним, но он, несмотря на перешёптывания за спиной, сдал все вступительные экзамены и поступил в академию. Назло всем.

Стипендии хватало только для того, чтобы оплатить всё те же коммунальные услуги. Но Аарон был счастлив, потому что знал, что это было честно.

Мать получала пособие по безработице, ибо из-за состояния здоровья не могла работать, и этих денег семье худо-бедно хватало для того, чтобы не умереть с голоду.

Аарон стойко терпел и призывал Элизу делать то же самое. Обещание, которое он дал себе и семье – вырваться из грязи, не позволяло ему опускать руки.

Он вернулся домой поздно ночью – тогда, когда ни в одном из домов уже не горел свет. Уличные фонари, большая часть из которых была разбита ещё несколько лет назад, слабо освещали тротуар, из-за чего Аарону приходилось особенно внимательно смотреть под ноги.

Он прошёл на кухню и включил свет. На плите стояла сковорода с яичницей – Элиза не забыла про брата и оставила ему ужин. Несмотря на то, что кулинарные навыки сестры всё ещё оставляли желать лучшего, Аарон про себя поблагодарил её. Он и мать правильно её воспитали.

Разогрев ужин, Аарон включил телевизор. Помехи искажали картинку, из-за чего ему пришлось пошевелить антенной в поисках нужного положения.

Аарон не любил телевизор. Всё, что вещалось оттуда, было самой настоящей ложью. Комментаторы новостей неустанно восхваляли государство и хвастались его достижениями.

Увы, Аарон не видел этого в реальной жизни.

После смерти Адама Шмельцера власть над Союзом взял Местобольский Сенат. Тогда они заявили, что продолжат дело почившего правителя и создадут-таки идеальный мир, о котором он мечтал, получая контроль над половиной Европы.

И достигли, если верить новостям. Население получило обещанное избавление от бедности, рабочие места на предприятиях, доступные и качественные образование и медицину, беспристрастную полицию, независимый суд и честную власть.

Они говорили очень убедительно, и Аарон мог бы поверить. Если бы не тот факт, что у него было доказательство обратного – свои собственные глаза. Именно ими он смотрел на ужасающую картину реальности, в которой он и Элиза были лишены детства.

Доев яичницу, Аарон помыл за собой сковороду. Поставив на плиту чайник, он открыл дверцу шкафа для того, чтобы вытащить оттуда чай, но, к великому сожалению, в коробке не оказалось ни одного пакетика.

Аарон грустно вздохнул. Увы, судьба лишила его последней возможности насладиться чем-то сегодня.

Спустя несколько минут его стало тошнить от телевизора, поэтому он его выключил.

Не оставалось других вариантов, кроме как идти спать.

Аарон не мог уснуть, не взглянув на ночь на свою сестру. Подойдя на цыпочках к двери её комнаты, он аккуратным движением отворил дверь и встал в проёме.

В лунном свете он видел её лицо – веснушчатое, всё ещё невинное, несмотря на то, как многое ей пришлось пережить, и расплывающееся в скромной улыбке. Скорее всего, Элизе снился приятный сон.

Если эта догадка была правдива, то она делала чуточку счастливее и Аарона.

Элиза была вторым человеком из немногочисленного списка тех, ради кого он был готов на всё. Его кровь, генетическая копия женского пола, наследие. И, факт того, что у брата и сестры были разные отцы, ничего не менял.

Удостоверившись в спокойном сне своей сестры, юноша приготовился закрыть за собой дверь. Но его остановил шёпот:

– Аарон?

– Да, Элиза.

– Когда вернётся мама?

Он напрасно зашёл сюда – в этом не было сомнений. Вряд ли он теперь сможет быстро уснуть, ибо его не покинет чувство того, что он обманул сестрёнку.