Десятые

Роман Сенчин самый заметный из наших авторов, работающих с элементами автофикшена - жанра который развивают преимущественно женщины. Как ни парадоксально - потому что он требует недюжинного мужества выйти в мир без доспехов, открыть мягкое подбрюшье, сделаться уязвимым. Сенчин практически единственный в нашей литературе, кто говорит от лица репатриантов девяностых, "понаехавших" в угрюмую пьющую провинциальную Россию с существенным понижением материального, социального, бытового статусов. Сенчин чудовищно депрессивен, а замечательный талант позволяет транслировать ощущение бессмысленной безнадежности бытия с усилением в гигагерцы что вгоняет читателя по плечи в землю. В силу перечисленного, я глубоко уважаю Романа Сенчина, но читать его остерегаюсь.

Роман Сенчин самый заметный из наших авторов, работающих с элементами автофикшена - жанра который развивают преимущественно женщины. Как ни парадоксально - потому что он требует недюжинного мужества выйти в мир без доспехов, открыть мягкое подбрюшье, сделаться уязвимым. Сенчин практически единственный в нашей литературе, кто говорит от лица репатриантов девяностых, "понаехавших" в угрюмую пьющую провинциальную Россию с существенным понижением материального, социального, бытового статусов. Сенчин чудовищно депрессивен, а замечательный талант позволяет транслировать ощущение бессмысленной безнадежности бытия с усилением в гигагерцы что вгоняет читателя по плечи в землю. В силу перечисленного, я глубоко уважаю Романа Сенчина, но читать его остерегаюсь.

В сборник "Десятые" вошли рассказы и повести, написанные в то недавнее, но уже такое далекое десятилетие. Герои преимущественно маленькие люди: кому-то удалось вырваться из ёлтышевского деревенского ада, вскарабкаться на нижние, а то и средние ступеньки среднего класса, кто-то так и застрял в тупике условного "за чертой бедности". Говоря о бедности, я имею в виду главным образом не материальную - возможностей заработать все еще тучные десятые предоставляли достаточно. Главным образом это экзистенциальное. Самоощущение попавшего в ловушку зверя, который, не помня свободы, помнит свою мечту о свободе, любви, яркой интересной жизни, которая не сбылась. А дальше будет только хуже.

У американцев есть понятие "хиллбилли", в достаточной степени интернациональное - люди, живущие на пособие, бедняки с низкой социальной ответственностью, часто пьющие и с большим риском стать фигурантами уголовных дел. Не имеющие желания и/или возможностей вырваться из среды. Повсеместное, с той разницей, что отечественных социальных лифтов меньше и работают они хуже. Герои "Десятых" такие хиллбилли, с поправкой на российские ветра. Вы скажете: это не про меня, я свою жизнь строю по другим принципам, и зачем мне тогда читать? Ну, хотя бы затем, чтобы понимать, как мы, строившие по иным принципам, дошли до жизни такой и оказались там, где сейчас. Отрефлексировать порой не только полезно, но даже и необходимо.

Вот парень, ведущий непыльную, хотя совсем не богатую жизнь рантье где-то на приморском юге ("Зима"): в сезон сдает унаследованную квартиру, в остальное время проедает накопления, все его устраивает и ничего его не устраивает, но и менять чего-то не готов. Вот другой, работает экспедитором, платежи по ипотеке, чувствует, как жизнь утекает песком сквозь пальцы, а ведь создавал когда-то группу, мечтали о славе ("Барби"). Вот хождение "в народ" небольшого начальника из числа тех, кто "выбился" ("Хоккей с мячом"), ничем хорошим, ожидаемо не закончившееся. А вот два пронзительных как крик женских рассказа "Косьба и "К мужу", и невыносимой, цементной тяжестью придавливает "Ёлка"., это уже как рыдание.

Но есть одна повесть, стоящая особняком. Нарочито стебовая, сделанная в традициях едва ли не советских очерков о героях труда "Помощь", в персонаже которой сначала недоуменно подозреваешь автора, а когда понимаешь, что списан сугубо положительный герой совсем с другого писателя-патриота, становится смешно. немного брезгливо и очень грустно. Соблюдена и старинная традиция русской литературы вкладывать в уста антагониста то, что хочет сказать автор, но в силу некоторых причин не находит возможным.

В общем, почитайте, вы все поймете. Если не все, то многое.

В новую книгу включены десять повестей и рассказов, написанных автором по горячим следам в 2010-е и о колючем настоящем 2010-х. Вроде бы это было только что, рукой подать, но мы с вами уже живём в новой эпохе. Сенчин отмечает, что в 90-х и нулевых было проще - это время, пропитанное предсказуемым отчаянием и унынием, а здесь появилась зудящая, изводящая тревога, потому что новая реальность не так прочна, как казалось, и меняется слишком быстро.

Многим Сенчин видится сугубо депрессивным писателем. Не могу согласиться в полной мере. Для меня Роман из тех, кто чаще обращает свой беспристрастный субъективный взгляд туда, где еще есть место вере и надежде. В центре его внимания как всегда люди, маленький человек, переживающий внутренний кризис, попавший в жернова новой реальности. На кого-то такая проза нагоняет уныние, а меня она бодрит... в умеренных дозах)

Люблю большую и малую прозу автора, этот сборник тоже не разочаровал! Особо хочу отметить новеллу "Помощь", в которой невооруженным взглядом читается до боли знакомый персонаж. Также поразила повесть "Ёлка", которая на фоне недавних новостей о вырубке ели администрацией Челябинской области с частного участка читается страшно пророческой.

Что ж, теперь, видимо, ждём уже "Двадцатые")

Если не считать, что бОльшая часть рассказов из этого сборника издавалась уже ранее, и что есть пара откровенно унылых рассказов, то в общем-то неплохой сборник, в духе Сенчина.

Довольно пессимистичная книга, но она жизненна и без прикрас. Сенчина нельзя проглотить за вечер,только дозировано,иначе становится уныло,он умеет на многое открыть глаза.