Loe raamatut: «Забытые в изгнании. Франция, Париж», lehekülg 7

В 1927-ом Наталья Брасова перебралась в Париж. Там она заняла весьма скромную квартиру на улице Берлиоза. Через год к ней прибыл Георгий. Он продолжил учится также в весьма престижном заведении Еcole des Roches в городке Вернёй сюр Авр (Verneuil-sur-Avre), в Нормандии.

Наталия Сергеевна не собиралась навеки спускаться в недра, в мир обычных людей. Происхождение её сына – теперь в этом сосредоточены были все её надежды. События в России обрушили все витиеватые конструкции старых законов о престолонаследии. Политика была настолько изменчива, что и при меньших возможностях у многих кружилась голова. А тут – сын последнего Императора, от престола не отрекавшегося.

Наталия Брасова сделала первый скромный ход на шахматной доске большой политики: она признала власть Императора в изгнании, Кирилла. Тот отозвался благодарно: в 1928 году он пожаловал Георгию Брасову титул князя, его мать стала княгиней. Правда, это были, увы, – весьма эфемерные титулы, но так или иначе – это было возвращение в Большую Политику. Пусть и несколько карнавальное. Наталия очень ревностно следила за тем, чтобы об этом титуле никто не забывал.

С годами Георгий, худощавый светловолосый юноша, всё более напоминал отца, – и обликом, и, особенно – характером. Как и у Великого Князя Михаила, – у него были совсем простые привычки, спокойный нрав, и – совершенное отвращение к политике, к амбициозным проектам всякого рода. В его британской биографии сказано: «To George’s amusement, the idea of him claiming the throne was circulated during his lifetime».

А разговоры об этом нагнетались вокруг него – всё чаще. Русская эмиграция становилась – иной: генералы старели, терялись в непривычном мире, растрачивали остатки авторитетов. Всё большее влияние обретали те, кто покинул Россию в юности, – те, на ком держалась Белая Армия, – штабс-капитанство, как именовали газеты это поколение. Они были – романтичны, а монархизм оставался самой романтичной доктриной – из всего политического спектра (наряду с большевизмом, разумеется). И этим поколением вполне мог быть востребован молодой вождь Императорской крови.

К этому времени Наталия Брасова снова ощущала, как дрожит под ногами финансовая почва. При всём своём несомненном уме и силе характера, она совершенно не могла – одного: жить по средствам. После переезда во Францию Брасова снова написала в Копенгаген Императрице Марии Фёдоровне: просила не оставить внука, если средства к существованию иссякнут. Императрица-бабушка не ответила, как обычно. Но, когда она умерла, – в 1928 году, – выяснилось: её состояние по завещанию разделено на три части: поровну между семьями дочерей и сыном Михаила. И Георгий Брасов неожиданно получил довольно значительное наследство – 200 000 франков.

Георгий был отличным спортсменом, и особенно был пристрастен к технике. Это он тоже унаследовал от отца, великого автомобилиста. Когда речь шла об автомобилях – юный князь-изгнанник действительно горько жалел, что не унаследовал почти ничего от громадного отцовского состояния. Но до 1928 года – и мечтать не стоило об автомобиле. Георгий Брасов удовлетворился тем, что ещё в Англии, подростком, он хорошо освоил мотоцикл Norton.

В июле 1931-го граф Брасов сдал успешно первую свою сессию в университете Сорбонны. И мать – решила вознаградить Георгия. Тем более – близилось его совершеннолетие (по законам Российской Империи – двадцать один год). Осуществилась самая отчаянная мечта Георгия: мать купила для него – спортивный автомобиль, крайслер последней модели

В то время корпорация Chrysler была ещё совсем молода. Ей шёл только шестой год. Но именно в те годы она уже вырвалась на первые места мирового рынка. За два года до того победа на ралли в Бельгии сделала Крайслер, пожалуй, самым модным авто в Европе.

Новейший Крайслер Георгия Брасова был принадлежал или к сериям 66 и 70 (их выпуск начался год назад), или – скорее всего, – был новостью 31 года: из серии CD или CM. Эти модели обладали достоинствами, которые другие кампании ещё не освоили (Крайслер хорошо хранил свои секреты): двигатель был закреплён на прочных каучуковых опорах, и кузов таким образом предохранялся от вибраций (Floating Power); ещё – сменные масляные фильтры; карбюраторы с нисходящим потоком воздуха; и – изогнутое цельное ветровое стекло.

На новом автомобиле Георгий решил двинуться в путешествие – на юг, из Парижа в Канны. С ним в дорогу отправился друг – девятнадцатилетний Эдгар Монканаар из Нидерландов.

21 июля Георгий Брасов позвонил матери с дороги, заверил, что всё в порядке: он скоро будет уже в Бургундии.

Через три часа – новый звонок: офицер дорожной полиции из города Оксерр, (Auxerre), – сообщил: произошла авария. Георгий Брасов находится в местном госпитале, и состояние его крайне тяжёлое. Наталья Брасова немедленно отправилась в Оксерр.

Как установило следствие – всё было просто: автомобиль занесло на повороте шоссе. И крайслер на большой скорости врезался в дерево. За рулём был Эдгар Монканаар, он погиб на месте.

Произошло это утром, около бургундского города Сэнс (Sens), департамент Ионн, примерно в 120 километрах к юго-западу от Парижа.

Георгий Брасов без сознания был доставлен в госпиталь города Оксерр, столицы департамента Ионн. У него были сломаны бёдра, и, видимо, скрытые переломы были – по всему телу. Надежды почти не было.

Утром 22 июля 1931 года последний из мужского потомства Императора Александра III, сын последнего почти что Императора России скончался, не приходя в сознание. Оставалось ровно две недели – до его дня рождения.

Мемуаристы сообщают: Наталия Брасова не рыдала, по крайней мере – этого никто не видел. Она молча сидела у постели сына, и после его смерти, также молча вернулась в Париж.

Была ли эта смерть случайностью? В свое время живший в пермской ссылке Михаил Александрович Романов беспокоил большевистских вождей несомненно больше, чем Николай II. Некоторые члены эмигрантской колонии в Париже стали упоминать князя Георгия в качестве истинного Наследника Императорского Трона. Подобные спецоперации НКВД за рубежом были нередки в 30-е годы. В первых срочных сообщениях и газетных заметках с места трагедии такие предположения открыто высказывались, но впоследствии, как по команде, прекратились. Франция не желала ссориться с СССР из-за каких-то там русских эмигрантов.

Обложка журнала Иллюстрированная Россия №32 за 1931 с информацией о гибели графа Г.М. Брасова. Фотокопия из архива В.Н. Мясоедова

И – несмотря на самые обычные обстоятельства, – некая тревога осталась в наследство от этой автокатастрофы.

Вот – весьма странные строчки об этом ДТП мне попались на глаза в мемуарах «Право на прошлое» князя Алексея Павловича Щербатова, известного историка, председателя Союза русских дворян в США. В книге поминается некто Николай Александрович де Базили. В эмигрантских кругах – фигура весьма заметная. В 1917-ом статский советник Николай Базили (приставку «де» он употреблял уже в эмиграции), – сотрудник МИД в четвёртом поколении, был начальником дипломатической канцелярии при Ставке Верховного Главнокомандующего. Он утверждал, что – в первые дни марта 1917-го, – сам составил текст отречений Императора и его брата.

В мемуарах князь Щербатов писал: «Это тот де Базили, кто подготовил в 1917 году текст отречения Николая II и его брата Михаила Александровича ….Николай де Базили был мне симпатичен своими переживаниями, самобичеванием за прошлые грехи и ошибки, все повторял: «Меня преследуют мойры». Похоже, это было правдой. У него был единственный сын Николай от первой жены, красавицы Треповой, дочери известного генерала, умершей при родах. Мальчик умный, способный. Де Базили обучал его в лучшей школе Парижа. В той же школе учился морганатический сын Великого князя Михаила Александровича, … Георгий Брасов … Они дружили. Им было по восемнадцать лет, когда де Базили подарил сыну легкий фиат. Николай вместе с Брасовым поехали за город, попали в аварию и разбились. Убитый горем де Базили говорил: «Это наказание за то, что я натворил с отречением Великого князя Михаила Александровича».

Итак – совершенно иная версия. Другой спутник Брасова, и автомобиль – другой.

Конечно, Базили не мог спутать обстоятельств гибели единственного сына. Вернее предположить, что перепутал что-то – князь Щербатов, который писал воспоминания четверть века спустя после беседы. Хотя и это – странно: он – профессор истории, специалист по родословным. И память на имена и события у него должна быть – отличная.

Так или иначе, из этого – следует: что Николай де Базили считал себя как-то причастным к гибели племянника Императора. И соединял её – каким-то таинственным образом, – с гибелью своего сына

После эмиграции Николай де Базили весьма преуспел. Он был женат на дочери крупнейшего банкира из США, и во Франции жил широко. Во время гражданской войны он участвовал в работе Русского политического совещания – которое считалось одно время почти что правительством в изгнании.

В своё время Базили близко был знаком с великим князем Михаилом. В день отречения, 3 марта 1917-го, Базили был с ним – в квартире на улице Миллионной. С дугой стороны, в дружеских отношениях с Базили был тогдаший вождь радикалов-демократов – Александр Керенский, наиболее энергичный из инициаторов отречения. Также известно, что этот Базили, в частности, был видным масоном, из петербургской ложи «Полярная Звезда».

(И за рубежом связи Базили были обширны: среди его друзей был даже сам дуче Муссолини).

Но в данном случае весьма важно отметить, что у дипломата – именно в это время, – близким другом Базили был Александр Иванович Гучков, бывший военный министр Временного правительства. Они были знакомы ещё по Русскому политическому совещанию. Гучков всё ещё пытался продолжать свою личную борьбу против СССР, но он не знал, что является лишь подставной фигурой. Кружок Гучкова превратился в резидентуру советской внешней разведки, куда были внедрены агенты НКВД: дочь Гучкова – Вера Трайл, а также генерал-майор Николай Скоблин, работавший секретарем кружка Гучкова.

В целом крайне невнятные строки из мемуаров князя Щербатова вполне можно счесть зашифрованным указанием на то, что к автокатастрофе было все-таки причастно НКВД.

Брасова привезла тело юноши в Париж, похоронила на кладбище Пасси, купив рядом место для себя. На погребальной церемонии она казалась спокойной и сдержанной, только бледнее обычного.

Были устроены пышные похороны, как подобает лицу Императорской крови. Они съели последние остатки сбережений. Теперь она была без гроша в самом прямом смысле слова. Последний адрес Наталии Брасовой в Париже улица Месье, дом 11.

Она снимала убогую комнатушку в мансардной квартире русской эмигрантки, злобной старой девы, которой доставляло массу удовольствия издеваться над своей жиличкой. В отчаянии Наталья Сергеевна решилась на крайний шаг: много лет она вела дневник и теперь решилась издать его, чтобы как-то поправить свое положение. Она обращалось в русские издательства, но везде получила отказ. В январе 1950 года она отнесла дневник в издательство Галлимар. Они заинтересовались и взяли рукопись. Через 2 недели Наталье Сергеевне позвонили из издательства и сказали, что, к сожалению, рукопись пропала. Была ли это случайность или злой умысел, мы, наверное, уже не узнаем, как и то, какие тайны пропали вместе с дневником. В конце 1951 года Брасова заболела. Узнав о диагнозе – раке груди, квартирная хозяйка выгнала ее из дома. Бесприютную старуху поместили в больницу Лаеннек, расположенную в доме 151 по rue de Sèvres (в 2001 году вошла в состав Европейского госпиталя Жоржа Помпиду), там она и умерла. В свидетельстве о смерти записали: Наталия Шерметьевская, вдова Михаила Брасова (!). Церковная община собрала деньги на похороны. Но на надгробную плиту средств не хватило, и вместо неё поставили простой деревянный крест. Шли годы, неухоженная могила Натальи Сергеевны и Георгия ветшала, а время неумолимо стирало надписи с их именами.

Могила Н.С. и Г.М. Брасовых. Фотография автора

В 1965 году на кладбище Пасси побывал какой-то приезжий из Советского Союза. Уходя, он зашел в кладбищенскую контору и сказал:

– Грош цена русской эмиграции, если она допустила такое ужасное состояние могилы жены и сына Михаила Романова.

Кто был этот человек, почему ему было дело до покойных Брасовых? Презрительная сентенция «наглого большевика» подействовала как ожог – эмигрантские активисты собрали немалую сумму, и через несколько лет могилу украсило красивое надгробие, пребывающее там и поныне.

Могила Н.С. и Г.М. Брасовых. Фотография Olga Uxkull

Табличка установлена в 1990-е годы неизвестным лицом. Обратите внимание: на этой табличке титулы "Граф" и "Графиня", а на памятнике (по-французски) – "Князь" (можно перевести и «Принц») и "Княгиня" – тот, кто устанавливал табличку не признает титулы, присвоенные т.н. Императором в изгнании, Кириллом Владимировичем. Фотография из архива Olga Uxkull

В заключение несколько слов о дочери Наталии Сергеевны. Наталия-младшая, удавшаяся характером в мать, против ее желания в 18 лет вышла замуж за тогда начинающего, а впоследствии известного актера Вэла Генри Гилгуда (брата известного актера Джона Гилгуда). Этот брак стал причиной её разрыва с матерью. Кроме того, она обвиняла мать в том, что та лишила её отца, хотя Великий Князь Михаил Александрович великолепно к ней относился. Второй ее брак, с композитором Сесилом Греем, также был недолгим, и только супружество с морским офицером Мишелем Мажолье, позволило Тате найти свое счастье.

Библиография:

Дневник и переписка великого князя Михаила Александровича. 1915 – 1918 (под редакией В.М. Хрусталева), М. ПРОЗАиК, 2012

Собрание Узаконений и Распоряжений Правительства, издаваемое при Правительствующем Сенате. 6 марта 1917 г. №54. Отдел Первый. Ст. 345. Об отказе Великого Князя Михаила Александровича от восприятия Верховной власти впредь до установления в Учредительном Собрании образа правления и новых основных законов Государства Российского, ГАРФ

Кудрина Ю.В. Императрица Мария Федоровна и Император Николай II, серия «Царский венец», М., Вече, 2013

Переписка Императора Николая II с матерью Императрицей Марией Федоровной, 1894-1917, М., Индрик, 2017

Rosemary & Donald Crawford, Michael & Natasha. The life and love of the last Tsar of Russia, London, Orion Publishers, 1998

Первая мировая. Во главе "Дикой дивизии". Записки Великого князя Михаила Романова (под редакией В.М. Хрусталева), М. АСТ, 2014

Морис Палеолог. Дневник французского посла (под редакцией Д.В. Савиных), М. ПРОЗАиК, 2018

Чернышова-Мельник Н. Д. Отрекшийся от престола. Жизнь и Любовь Михаила Романова. – М., ЭНАС, 2009

Князь Алексей Щербатов, Лариса Криворучко-Щербатова. Право на прошлое, Екатеринбург, Уральский рабочий, 2011

Глава 5. Южное кладбище Сен-Манде

(Cimetière Sud de Saint-Mandé, 25 avenue du Général Archinard)

Было открыто в 1878 году на исторической территории города Сен-Манде, когда Северное кладбище было уже закрыто для захоронений. Но в 1863 году участок, на котором расположено кладбище, был включен в состав Парижа. В 1929 году коммуна Сен-Манде выкупила землю обратно. Таким образом, кладбище расположено на территории 12 округа Парижа, но фактически принадлежит коммуне Сен-Манде.

Тансман Александр Мойшевич (при рождении Танцман)

(30 мая/11 июня 1897, Лодзь, Царство Польское – 15 ноября 1986, Париж)

Композитор, пианист-виртуоз, дирижер, педагог

Александр Тансман с первой женой Анной Элеонорой Брочинер. Фотография с сайта commons. wikimedia.org

Родился в богатой еврейской семье из Пинска. Родители будущего музыканта были франкофилами – в семье говорили по-польски и по-французски. Окончил польскую гимназию в Лодзи, уроки музыки посещал в школе Наума Подкаминера – ученика Н.А. Римского-Корсакова. В юности дружил с поэтом Юлианом Тувимом и композитором Павлом Клецким. Он начал выступать в составе Лодзинского симфонического оркестра под управлением Тадеуша Мазуркевича. В 1915 году продолжил свое образование на юридическом факультете Варшавского университета и одновременно в Консерватории – теорию музыки преподавал Петр Рытла, а композицию ГенрихаМельцер-Щавинский. В 1919 году Тансман выиграл конкурс композиторов в ставшей независимым государством Польше. В этом же году он переезжает в Париж.

Музыкальная карьера Тансмана началась со знакомства с Морисом Равелем, с которым он познакомился на ужине у декоратора Жоржа Муво. Равель вводит Александра в лучшие салоны Парижа, знакомит со своим издателем и многими исполнителями. Скоро он становится частью музыкальной жизни Парижа, подружился с музыкантами «Шестерки», Бартоком, Гершвиным, Прокофьевым, Русселем, Шенбергом, Стравинским. Тансман является представителем Парижской школы вместе с венгром Тибором Харшаньи, румыном Марселем Михайловичем, чехом Богуславом Мартину и русским Александром Черепниным.

В 1927 году Тансман уезжает в США, где создает свой Второй концерт для фортепиано, посвященный Чарли Чаплину. У него появляется множество заказов, расписаны гастроли с дирижерами Кусевицким, Митропулосом, Гольшманом, Монтё, Менгельбкргом, Тосканини, Стоковским. В 1932-1933 годах Тансман совершает мировое турне, во время которого был принят Махатмой Ганди и императором Японии Хирохито., который наградил его медалью за выдающийся вклад в мировое искусство. Тансману было присвоено звание почетного самурая, в знак чего он получил меч и право быть похороненным за счет японского государства. В 1938 году Александр Тансман получает французское гражданство.

Его успешная музыкальная карьера прерывается с началом войны. Он уезжает с семьей в Ниццу, где скрывается до августа 1941 года. Затем при содействии комитета, организованного Чаплиным, Кусевицким, Митропулосом, Гольшманом, Тосканини, Стоковским ему удается выехать в США. Сразу по приезде он получает Медаль за выдающиеся заслуги в области камерной музыки Элизабет Спрэг Кулидж за свою Четвертую сонату для фортепиано. За почти пять лет пребывания в США Тансман создает музыку к фильмам, пишет три симфонии, много гастролирует. За музыку к фильму режиссера Григория Ратова «Paris Underground» в 1945 году Александр Тансман был номинирован на премию «Оскар».

В апреле 1946 года Тансман возвращается в Париж. Его блестящая карьера продолжается, он получает заказы от ЮНЕСКО (Могила Шопена, 1949), Radio France (опера «Клятва», 1953, «Музыка «Шестерки», 1977), Опера Ниццы (балет «Воскресенье», 1962), RTF (Восьмой струнный Квартет, 1956, Концерт для кларнета и оркестра, 1957, Камерная симфония, 1960, Концертино для флейты и оркестра, 1968), Международный Фестиваль Современной Музыки Биеннале в Венеции (балет «Новые привычки короля», 1959), Филармония Роттердама («Дань уважения Эразму Роттердамскому, 1969), Фонд Форда в Нью-Йорке (Каприччио, 1954), Министерство Культуры Франции (опера «Жорж Данден, или Одураченный муж» 1974, «Десять заповедей», 1979). Одним из проявления признания была дружба с такими известными деятелями культуры, как Морис Равель, Андре Жид, Жан Кокто, Чарли Чаплин, Албан Берг, Арнольд Шенберг, Джордж Гершвин, Альберт Эйнштейн, Чарлз Лоутон, Дмитрий Мережковский, Алехо Карпантьер, Лион Фейхтвангер, Жюльен Дювивье, Франц Верфель, Олдос Хаксли, Бела Барток, Эдвард Г. Робинсон, Томас Манн, Эмиль Людвиг, Аарон Копленд, Владимир Янкелевич, Сальвадор де Мадарьяга.

К концу 1970-х годов Тансман выступает все меньше и меньше, возможно, из-за музыкального языка, который при господствовавшем тогда минимализме расценивался, как неоклассицизм.

В 1977 году Александр Тансман был избран членом Королевской Академии Наук, Литературы и Искусства в Брюсселе. В 1979 году Союз Польских Композиторов принял его в почетные члены, а Музыкальная Академия в Лодзи присвоила ему звание пожизненного почетного доктора. Польское правительства наградило композитора медалью «За заслуги в области культуры». В 1986 году ему было присвоено звание Командора Ордена Искусств и Литературы Франции.

Художественное наследие Тансмана включает более 300 произведений, в том числе 7 опер, 11 балетов, 6 ораторий, 80 оркестровых партитур (в том числе 9 симфоний), множество произведения камерной музыки, 8 струнных квартетов, 8 концертов для всех инструментов, сто страниц для фортепиано, много сценической и музыки кино, произведения для детей.

Его родной город Лодзь раз в два года проводит престижный международный музыкальный конкурс и фестиваль, названный в его честь.

Могила Александра Тансмана. Фотография автора

Библиография:

Lionel Pons, avec la collaboration de Jean Alain Joubert et France-Yvonne Bril, Alexandre Tansman ou l'expression et l'équilibre, Montrem, Les Amis de la musique française, 2005.

Rémi Huppert. La partition de l'exil, Paris, Editions Michel de Maule, 2017