Песнь огня

4
Надеяться на риск

ДЕЛО

НОВЫЙ ПИТОС

Как только я увидел драконов, чьи крылья были разукрашены вайдой, то сразу понял, что, помогая Гриффу, я помог завершить период правления драконорожденных на Новом Питосе. На мгновение высоко над головой, наравне с клочьями рассеивающегося тумана, мы с Джепайрой наблюдали, как наш мир рушился: Антигона и Аэла сбросили Гриффа на спину Спаркера, драконы в боевой раскраске роились над Курганом, наши люди в панике спасались бегством, когда на них обрушился драконий огонь. Но внезапно мы резко вернулись к реальности.

Феми. Этело. Отец.

И мы резко нырнули вниз, мчась им на помощь.

На земле царила такая бешеная суматоха, что мы не сразу смогли отыскать Феми или ее небесную рыбу в этом хаосе. Они застыли под аврелианцем Мойры.

Мойра. Оруженосец Феми, о чьей малозаметной и скромной персоне я до сегодняшнего дня и не задумывался…

Пламя Джепайры отбрасывает Мойру и ее аврелианца от сестры.

– Отстань от нее!

Мойра захохотала в ответ, когда ее дракон освободился и взлетел вверх. Феми поднялась с земли, по ее виску струилась кровь, но в остальном она выглядела вполне невредимой.

– Где отец и Этело?

Этело, близнец Феми, – отверженец, тот, кого не выбрали драконы, так никогда и не ставший одним из нас. Он должен был пойти пешком с отцом. Феми вскарабкалась на спину своей небесной рыбы и уперлась пятками в ее бока.

– Они движутся к победе. Вперед…

Ее небесная рыба, Геката, скулила и колотила ногами по земле, которая словно притягивала ее. При виде кружащего над ней сородича, она с трудом вспорхнула вверх, ее крылья дрожали. Она присоединилась к нам на высоте пятнадцати футов, где мы заметили еще одного драконорожденного – это Роксана Полуаврелианка.

– Что, черт возьми, на них нашло? Рора как будто пьяна.

– И Геки тоже, – сказала Феми, прикладывая ладонь к изящной шее своей небесной рыбы, которую била дрожь.

Однако у них дела обстоят лучше, чем у остальных. Толпы вспарывали внутренности мертвому дракону Роуда; у нас на глазах дракон-грозовик в норчианской боевой раскраске, словно горный кот, ринулся на спасавшегося бегством нашего дядю Полуаврелианца. Когда дракон развернулся, я разглядел наездника. Лицо Гриффа было измазано кровью, его ухмылка сияла белоснежной полосой.

Сегодня Грифф свершит возмездие, которого так долго ждал. Они будут слагать о нем гимны, как о короле-воине из древних времен. А я останусь лишь сноской, палачом-неудачником, подготовившим почву для его триумфа.

Но даже помня о своем позоре, глядя, как Грифф наслаждался своей кровной местью, я думал лишь о том, что он был рожден для этого момента и как же он прекрасен.

Я отвел взгляд:

– Их отравили. Это драхтаназия.

– У нас нет драхтаназии, – возразила Феми.

– Вероятно, они получили ее от Первой Наездницы Каллиполиса. Сегодня утром мне показалось, что я заметил блеск янтарной чешуи на карстовой колонне Торнроуз. Думаю, она пряталась там какое-то время.

Феми смерила меня ледяным взглядом, и я ясно прочитал в нем вопрос, который она не задала мне: Почему ты ничего не сказал? Но у меня не было на это времени.

– Мы должны попасть на Инвиктурию.

Строка из Аврелианского Цикла громко звучала в моих ушах. Наша последняя надежда на безопасность – это надежда на отсутствие безопасности. На крайний случай у полуаврелианцев был запасной план, когда они могли быстро отплыть с острова на клипере, который стоял наготове в тайной бухте крепости.

И именно туда сейчас устремились наши семьи.

– Правда? – Голос Роксаны тоже кажется пьяным. – Я думала дать им отпор.

Я уже собирался сказать, что это ужасная идея, но Феми опередила меня:

– Мы в меньшинстве. Три к одному. В конце концов им надоест веселиться там, внизу. – Она жестом указала на кровавую бойню внизу. Поникнув от воздействия драхтаназии, она по-прежнему сохранила свой ясный ум. – Мы должны выбраться, пока это возможно. Материк всегда был нашей целью.

И наше счастье, что Иксион уже там, ждал нас.

Роксана покачала головой. Ее слезящиеся глаза уставились на раскинувшуюся под нами Норчию.

– Для тебя, может быть, – ответила она. – Моя семья правила этим островом на протяжении многих поколений.

Феми уперлась в нее остекленевшим взглядом.

– Огненный порошок? – спросила она, и ее голос был холоднее, чем я когда-либо слышал. – Почему бы и нет.

Роксана стиснула зубы и обернулась ко мне:

– Ты сказал, на карстовой колонне Торнроуз?

Я понятия не имел, о чем они.

– Я… что?

Но Роксана и ее аурелианец уже начали отставать от нас.

Небесная рыба Феми, хрипло кашляя, начала терять высоту. Я не знал, как долго они еще продержатся в воздухе.

– Дело, – сказала Феми, и я услышал страх в ее голосе.

– Она справится. Летим.

Теперь Феми сюр Геката могли лететь очень медленно, поэтому мы начали медленно дрейфовать в сторону крепости и тайной гавани, скрытой за ее стенами за ближайшей возвышающейся впереди карстовой колонной Торнроуз, клану, к которому мы всегда благоволили и чьих представителей набирали к себе в услужение. Та самая колонна, на которой я заметил блеск янтарной драконьей чешуи. Почему, снова задал я себе вопрос, Роксана спрашивала об этой колонне?

Снизу до нас доносились крики спасавшихся бегством драконорожденных, которых разгромил Грифф с остальными норчианцами, и у меня затеплилась слабая надежда, что когда мы очистим стены крепости, то положим конец этой бойне.

Но вместо этого мы обнаружили, что тайная гавань объята пламенем. Инвинктурия скрылась за завесой дыма.

Норчианцы отрезали нам путь к отступлению.

При виде этого зрелища последние силы покинули Феми сюр Геката.

Дрейфуя, они спотыкаются в воздухе. Им необходимо убежище. Я повел их на валы внешней крепостной стены, безлюдной после боя.

Феми соскользнула со спины своего дракона, и я спрыгнул с Джеп, чтобы удержать ее. Отсюда была видна горящая гавань, норчианцы, с победным видом тащившие драконорожденных высокопоставленных особ, не давая им спастись. Этело и отец то и дело спотыкались, когда их уводили прочь, пятна смуглых лиц четко выделялись на фоне моря оливковых лиц норчианцев. Но среди них я не увидел ни Великого Повелителя Радаманта, ни леди Ксанты.

Когда ее дракон испустил последний вздох, Феми уткнулась лицом в бок небесной рыбы и зарыдала.

– Это ты виноват, – сказала она мне. – Ты и твой Грифф. Он сделал это. А ты позволил ему.

Я обнимал ее на крепостном валу, пока вокруг пылал наш мир, понимая, что она права.

ГРИФФ

Полуаврелианский клипер, который мы подожгли в их гавани, изящный и легкий, ничего, кроме парусов и дамианских противовоздушных гарпунов, и все это вспыхнуло, как сухие листья. Расписные крылья Арона, дракона, на котором Уриэль скрылся в безопасное убежище во время первого изгнания аврелианцев, с шипением отрывались от бортов. Вдоль носа было вырезано имя, которое благодаря Антигоне я теперь мог прочесть: Инвинктурия. Те, кого не покорят.

Но теперь оно исчезло в пламени.

Брэн и его дракон-аврелианец начали выводить драконорожденных, которые бросились с горящего корабля на причалы, где их ждали норчианцы, чтобы свершить над ними правосудие. Брат Дело, Этело, отверженец, который не летал на драконе, наконец появился, поддерживая под руку престарелую леди Электру. Вдова Грозового Бича злобно уставилась на меня, взгляд же Этело был просто устремлен в пустоту.

– Грифф? – произнес он. Кровь стекала по его виску.

Я небрежно отдал честь со спины Спаркера:

– Рад тебя видеть, мой господин.

А затем до меня донесся голос, говоривший на норише, и я увидел няню Астианакса, Шиа, вцепившуюся в мой рукав обожженными пальцами.

– Мальчик все еще там. Прошу тебя, Грифф.

Остальных слуг из клана Торнроуз собирают с таким же презрением, как и их господ, ради которых они предали свои кланы, но мольба Шиа тронула мое сердце. Я перевел взгляд с нее на горящий клипер и подумал о маленьком полуаврелианском господине, который так любезно решил пощадить Спаркера. Я пытался убедить себя, что наследник Полуаврелианцев должен быть уничтожен вместе со своей семьей, для пущей убедительности…

Но это было бесполезно. Святыни забрали все и в придачу мое смятенное сердце.

– Держи драконорожденных на прицеле, – сказал я Брэну, когда Спаркер прыгнул через толпу на палубу горящего клипера.

Спрыгнув с дракона, я тут же закашлялся от дыма. Тела были повсюду, некоторые еще шевелились, другие лежали неподвижно. Тела людей из клана Торнроуза, норчианцев, тела драконорожденных – жертвы кровавой бойни.

Я бросился вниз по лестнице в недра корабля, перепрыгивая через две ступеньки, и увидел, как пламя освещает окровавленную, сплющенную голову Великого Повелителя Радаманта и запачканные кровью волосы его жены рядом с ним. Их остекленевшие глаза уставились в потолок. Каждый вдох приносил запах дыма, крови и соленой воды, я старался дышать через рот, прислушиваясь до тех пор, пока не услышал то, зачем сюда пришел.

Детский плач.

Я нашел Астианакса, прячущегося в углу в трех футах от тел его родителей.

– Грифф?

– Маленький господин, ты должен смотреть на меня, и только на меня.

Когда я поднял его на руки, он прижался ко мне.

Спотыкаясь, я поднялся по лестнице и, кашляя, бросился к Спаркеру, а потом мы взмыли в воздух и помчались назад, к норчианцам и пленным драконорожденным на причалах.

– Ты ведь это не всерьез, – заметил Брэн, увидев, кого я держал на руках.

– Он же ребенок, Брэн…

– Он их наследник, и ему лучше умереть.

Хорошо, что Астианакс не знает ни слова на норише. Вокруг нас раздались изумленные возгласы, а затем люди начали кричать. На мгновение я решил, что все никак не успокоятся из-за ребенка, но тут увидел, что они указывали в сторону карстовой колонны Торнроуз.

К ней приближалась Роксана Полуаврелианка. Мгновение я бесстрастно наблюдал, как дракон Роксаны готовился спалить клановую колонну, потому что люди из Торнроуз заслужили это, предательски поддержав режим Полуаврелианцев…

И тут я вспомнил, что сказала Антигона.

Агга с детьми спряталась на той колонне.

5
Карстовая колонна Торнроуз

ЭННИ

Едва мы вышли из подземелья, ступив на крепостной вал и Дак впервые вдохнул полной грудью свежий воздух, как вдруг я это увидела. Одинокий дракон триархов, которого я узнала по отсутствию боевой норчианской раскраски, удалялся от крепости в сторону ближайшей карстовой колонны Безумия Моряка.

К Торнроуз.

Не раздумывая, я прыгаю на спину Аэлы, и мы взмываем в воздух.

Краем глаза я заметила, как Грифф сюр Спаркер вырвался из горящей гавани крепости на полной скорости, торопясь перехватить того же дракона.

Мы помчались в сторону Торнроуз.

Когда мы наконец догнали наездницу, я сразу узнала ее. Полоса темно-рыжих волос, заплетенных в косу, хлестала наездницу по спине. На ней не было ни доспехов, ни огнеупорного костюма; платье, которое она выбрала, чтобы присутствовать на казни Гриффа, запуталось между ее коленей. И дня не прошло, как мы боролись с ней в Бесплодных Дюнах, пока ее родственники не утащили Гриффа.

Роксана Полуаврелианка. Сейчас она летела к колонне, где пряталась семья Гриффа.

Из зарослей папоротника, которые послужили отличным укрытием, получился бы хороший костер.

Ее пламя вспыхнуло до того, как я успела добраться до колонны, огонь ползет вверх от основания карста. Бурые засохшие после зимнего холода лозы моментально вспыхнули. Пламя лизало бока выступов карстовой колонны, быстро взбегая наверх. Агга должна была прятаться с детьми на вершине, среди алтарей святилища, окруженного негустым мелколесьем.

Спаркер нырнул в заросли папоротника, покрывавшего корону статуи колонны, и Грифф громко выкрикнул имя своей сестры. Я ринулась за Роксаной.

Аэла впилась клыками в хвост дракона-аврелианца и с силой дернула его.

Дракон Роксаны замер в воздухе.

Мы с размаху швырнули наездницу и ее дракона в горящий папоротник, гася пламя. Они изо всех сил врезались в отвесную скалу прямо под нами, и мы прижали их к камню, словно раздавленную стрекозу.

Я поймала их, и теперь задушу эту девчонку на карсте, который она подожгла вместе со своим драконом.

Однако, с трудом ловя воздух ртом, Роксана смеялась:

– Наша маленькая героиня! Ты не способна мыслить шире, простолюдинка!

Слова с хрипом вырывались из ее горла. И мне тоже захотелось расхохотаться ей в лицо. Сломленная, зажатая между своим драконом и скалой, Роксана хотела обменяться оскорблениями? Даже ее последняя попытка саботажа была пресечена Гриффом, спасавшим сейчас свою семью с вершины карста.

– Твои люди повержены. Твоя семья мертва, и твой род вместе с ней. Твое правление закончилось.

Роксана продолжала смеяться между болезненными вздохами.

– Когда ты и твои друзья-простолюдины пробрались в наши логова сегодня утром, – произнесла она, – разве вы не заметили, что там не хватает драконов?

Мои пальцы стиснули поводья Аэлы. Она была напряжена, словно натянутая струна, в ожидании моего желания. Мне даже не пришлось бы произносить приказ вслух.

И все же, слова Роксаны подтвердили мои скрытые сомнения.

Некоторых драконов действительно не было в стойлах. И их кормушки мы тоже отравили, думая, что они вернутся для кормления перед казнью Гриффа. Но они до сих пор не появились.

Ухмыляясь, Роксана начала перечислять их имена:

– Иксион Грозовой Бич. Полукровки. И самое главное – китоподобный дракон из Бассилеи. Или ты забыла о голиафане принцессы Фрейды?

Несколько мгновений я слышала лишь треск пламени, пожиравшего сухие лианы.

Сегодня я никого из них не видела. А я должна была их увидеть.

– Они летят сюда?

– Вряд ли. – Тяжело дыша, Роксана наклонилась вперед, говоря между вздохами: – Они ждут. Во дворце, который вы оставили, в залах, которые были отняты у них, на тронах, с которых они были когда-то свергнуты. И я уверена, что отсутствие Первой Наездницы Каллиполиса во время контрпереворота особенно сыграло им на руку.

Контрпереворот?

Пламя на вершине карстовой колонны почти полностью поглотило святилище. Крылья Спаркера черными тенями выделяются на фоне неба, когда Грифф возникает их из огня, прижимая к себе своих близких.

– Это невозможно!

Роксана хрипло рассмеялась:

– Как я и сказала, Антигона, тебе надо мыслить шире. Ты так сосредоточилась на победе в этой битве, что проиграла войну.

Я открыла рот, чтобы ответить, и в этот момент каменная стена под нами рассыпалась.

ГРИФФ

У Агги всегда были слабые легкие. Как у нашей матери, которая однажды просто не смогла дышать и, заснув, больше не проснулась. Легкие, которым имбирь ненадолго помогал, но никогда не вылечивал окончательно.

Ее легкие с трудом переносили туман с моря, не говоря уже о дыме.

Ее легкие – это все, о чем я думал, пока Спаркер пробирался через заросли горящего папоротника. У меня не было огнеупорного костюма, моя туника сгорит к тому времени, как мы выберемся. Но я не переставал звать сестру.

И вот она уже появилась, прижавшись спиной к каменному алтарю святилища, она передает мне Гарета через крыло Спаркера, а затем и Бекку.

– Ты тоже…

– Сначала они…

Ее легкие. Но меня остановило то, как она посмотрела на меня, сказав:

– Это фантазии, из-за которых мои дети погибнут.

Я взял малышей на руки.

– Я вернусь за…

И тут мои уши разорвал страшный грохот, и мир погрузился в темноту.

ДЕЛО

Звук взрыва потряс воздух, завибрировав у нас под ногами. На мгновение все происходящее словно замерло: Грифф сюр Спаркер над бушующим огнем, две маленькие фигурки, безвольно свисающие из его рук, когда он забирал их из горящего папоротника у человека, которого я не мог разглядеть. Два дракона-аврелианца застыли, один прижимал другого к краю карста. Сгорбившись на крепостной стене рядом с Феми, я ясно видел все происходящее. Я видел на долгие мили вперед.

Карстовые грибы Торнроуза стали похожи на осколки стекла.

Норчианцы внизу разразились криками.

Я накрыл собой Феми, а Джепайра, рыча, выставила над нами крыло, защищая от обломков. Куски известняка размером с пушечное ядро падали в воду. Когда шум стих и Джеп убрала крыло, я рискнул поднять голову.

Карстовая колонна была расколота, словно разбитый цветочный горшок.

И когда пламя унялось, а пар и пыль осели, в воздухе больше не осталось драконов. Феми зарыдала, прислонившись к стене. Я вспомнил, как они с Роксаной совещались – порох, почему бы и нет? – и тут же обернулся к ней:

– Что только что произошло?

Слезы с новой силой заструились по лицу сестры. Она тоже видела женщину и детей на вершине карстовой колонны Торнроуз.

– Мы заминировали колонны. Мы с Этело хорошо знаем, как обращаться с порохом. После той катастрофы, когда каллиполийцы нанесли по нам воздушный удар, Великий Повелитель хотел, чтобы было средство для того, чтобы держать в страхе коренное население…

Феми и Этело всегда были сильны в расчетах, но это зашло дальше, чем я мог себе представить.

– Почему я не знал?

– Потому что ты – любитель простолюдинов! – выкрикнула Феми.

Очевидно, представители Триархии-В-Изгнании предположили, что я мог бы подумать о разрушении норчианских святилищ при помощи пороха слишком бесчестное дело, о которое я не стану пачкать руки. И в ответ я тоже завопил, тыча пальцем в дымящиеся руины, где еще несколько мгновений назад были видны силуэты Агги, Бекки и Гарета. Мы остались совсем одни на крепостной стене, и не было никакой нужды в осторожности, даже если бы меня это еще волновало.

– Там же были дети!

Я ждал, что она скажет: Когда ты перестанешь быть таким любителем простолюдинов, и с такой яростью стиснул кулаки, что ощутил, как Джепайра вот-вот готова изрыгнуть пламя.

Но моя младшая сестра лишь уткнулась лицом в ладони.

– Мне жаль, – сказала она. – Мне очень жаль.

ГРИФФ

Когда я пришел в себя, оглушенный звоном в ушах, мир все еще вращался вокруг. Я распростерся на каменной плите, которая когда-то была частью карстовой колонны Торнроуз, теперь боком лежавшей в воде, темная и шероховатая, там, где произошел раскол. Спаркер склонился надо мной, фыркая пеплом мне в глаза. Я перекатился на бок, кашляя морской водой, и увидел рядом с собой рыдающую Антигону.

– Где моя сестра? – спросил я. – Где дети?

Я помнил, что взял детей, когда прогремел взрыв. Но теперь мои руки были пусты.

– Грифф, мне жаль…

– О, слава святыням!

Я увидел сестру, лежавшую рядом с Антигоной. Она была в безопасности, и Гарет тоже. Но Антигона не переставала плакать.

И это выглядело глупо, потому что с ними все было в порядке. Все, что нам нужно было сделать, – это найти Бекку, и тогда все действительно будет хорошо…

Я подполз к Агге, чтобы встряхнуть ее, и тут вдруг увидел, что лужа, разлившаяся вокруг ее головы, стала алого цвета.

– Грифф, мне жаль…

– Перестань это повторять! Агга, очнись!

Гарет тоже не шевелился.

– Аэла схватила их так быстро, как только смогла, – она все еще ищет…

С берега доносились крики, далекие и звонкие, как крики чаек, но здесь, на дымящемся, взорванном карсте, где я смотрел в лицо сестры, умоляя ее открыть глаза, здесь слишком тихо.

– Грифф, – дрожащим голосом спросила Антигона, – где Иксион?

– Откуда мне знать, где Иксион? – огрызнулся я.

Она плакала, обхватив себя руками, кровь струилась по ее мокрому лбу, смешиваясь с соленой водой.

– Он отправился в Каллиполис вместе с Фрейдой?

Сейчас, когда я склонился над сестрой, пытаясь привести ее в чувство, эта девушка напоминала мне назойливую мошкару, липнущую к моему лбу.

И тут я вспомнил, что это действительно так. Я был на совете, после того как они привезли меня из Бесплодных Дюн, где было сказано, что все идет так, как и планировали Иксион и Фрейда. Я как раз был в воздухе, когда увидел Иксиона и Полукровок, направлявшихся в Каллиполис.

– Да, – ответил я, принимаясь делать сестре массаж сердца.

Антигона уткнулась лицом в колени и, впившись ногтями в волосы, пронзительно закричала.

– Агга, очнись!

Но сколько я ни пытался заставить эти дурацкие легкие снова работать, она по-прежнему лежала неподвижно.

– Перестань плакать, – сказал я Антигоне, но в ответ она зарыдала еще сильнее, а я все надавливаю и отпускаю, надавливаю и отпускаю грудную клетку Агги… И когда я остановился, чтобы перевести дыхание в третий раз, голова сестры лежала в багровой луже и она по-прежнему была страшно неподвижна.

– Пожалуйста, нет!

Я чувствовал себя так, словно над моей головой вздымается огромная волна, которая вот-вот утопит меня. Не думай об этом. Этого не может быть, этого не может быть…

Но ее тело такое холодное.

Как и у Гарета.

– Мне жаль. Мне так жаль…

На этот раз это произнес я, словно Мольбу к святыням, как будто я мог обменять вину на милость, как тогда, когда унижался перед повелителем драконов. Но святыни остались безмолвны, как и моя сестра и ее сын. Ибо что святыни когда-либо делали, кроме как были свидетелями нашей печали? Как сейчас, когда я сжимал в объятиях холодное тело сестры, которая как-то сказала мне, что эта мечта погубит ее детей, а вместо этого она погубила…

Мои мысли кружили вокруг ужасных слов, словно, отгородившись от них стеной, я мог избавиться от правды. Но волна все еще надвигалась на меня. Какие бы стены я ни возводил, она скоро обрушится на меня.

– Это не твоя вина, – сказала Энни, протягивая руку.

Я отбросил ее.

Она ошибалась. Она даже не представляла, насколько сильно заблуждалась.

Я задыхаюсь от осознания того, насколько она заблуждалась.

Но тут с острова снова донеслись крики, и когда я поднял голову, взглянув на берег, на пленных драконорожденных, на наших угнетателей, согнанных в кучу как скот, за их преступления, я понимаю, что есть одна вещь, в которой Антигона все же права.

Это моя вина. Но больше – это их вина.

Я потянулся к Спаркеру.

К черту милосердие. Они за все должны заплатить.