Большой ринг Геннадия Шаткова

Составитель и издательство выражают сердечную благодарность директору ООО «Светлые окна» (г. Тюмень) Игорю Владимировичу Егорову и Клубу ветеранов тюменского бокса (председатель правления Александр Димитриевич Протасов) за решающую помощь в издании этой книги.

Также выражаем слова самой глубокой признательности президенту Федерации бокса Кингисеппского района Борису Владимировичу Гольдембергу, основателю сообщества «Old school boxers» Даниэлю Агалятовичу Наджифи, Владимиру Михайловичу Лебедеву и Ренату Рустамовичу Махамадееву, а также Игорю Александровичу Пашину.

Составитель считает своим приятным долгом поблагодарить ветерана отечественного бокса Николая Владимировича Ловелиуса за многолетние бесценные консультации по истории спорта и товарищескую поддержку.

© С. И. Князев, составление, 2023

© П. П. Лосев, обложка, 2023

© Издательско-полиграфическая компания «КОСТА», 2023

Геннадий Шатков
Большой ринг

Предисловие

У этой книги удивительная судьба. В 1963 году издательство «Физкультура и спорт» опубликовало мою книгу «Большой ринг». Книга имела успех. Вслед за этим первым изданием «Лениздат» подготовил второе, исправленное и дополненное. В книге я рассказал о своем спортивном пути, о моих товарищах по сборной команде, вместе с которыми мне довелось участвовать в многочисленных международных соревнованиях в те времена, когда наш отечественный бокс выходил на международную спортивную арену.

Книга вышла сравнительно небольшим тиражом, и многие из любителей бокса, которым я ее адресовал, не смогли с ней познакомиться. Вот почему я до сих пор получаю немало писем от почитателей бокса с просьбой рассказать, как пришли на ринг наши прославленные мастера кожаной перчатки, о моем спортивном пути, а также о том, как развивался и развивается наш отечественный бокс, какими я вижу его перспективы.

Остро встал вопрос о переоценке некоторых взглядов, сложившихся лишь за последние десятилетия в нашей стране. Встает проблема: куда и как надо двигаться?

Хочу объяснить еще одно обстоятельство. Моя спортивная жизнь, значительные спортивные достижения, слава, обещавшая новые звездные часы, новый взлет – всё было внезапно остановлено: инсульт. Несчастье случилось в июле шестьдесят девятого, в два часа ночи.

Врачи вынесли приговор: «Двигаться – будет, речь – не вернется».

Что такое потеря речи для человека, прекрасно владеющего ею, двумя иностранными языками, не терявшего дара речи в присутствии президентов и королей, можно только предполагать. Казалось бы, все потеряно!

Но как говорил К. Симонов:

 
Какое б море мелких неудач,
Какая бы беда ни удручала,
Руками стисни горло и не плачь,
Засядь за стол
И всё начни сначала.
 

Я хочу, чтобы новое, дополненное издание моей книги не только послужило ответом на заданные моими корреспондентами вопросы, но и помогло молодым людям, интересующимся боксом и собирающимся всерьез заняться этим мужественным и, смею утверждать, красивым видом спорта, выйти на широкую спортивную арену.

Далекие друзья

Семь часов утра. Мне не нужен будильник, чтобы проснуться именно в этот час. Подниматься точно в семь я привык за долгие годы постоянных тренировок, которые не могла нарушить никакая непогода, довольно часто подкрадывающаяся к моему городу со стороны Финского залива.

Выглядываю в окно. Бюро погоды не ошиблось. По календарю – зима, а на улице – настоящий весенний дождь, на глазах съедающий жалкие остатки снега. Что ж, для ленинградца такая картина привычна. Придется только немного изменить экипировку. Поверх тренировочного костюма натягиваю непромокаемую куртку, надеваю лыжную шапочку и кеды. Стараясь не шуметь, выхожу из комнаты. Затем сбегаю вниз с седьмого этажа – лифтом я почти никогда не пользуюсь. Быстро иду по набережной реки Карповки, что протекает мимо нашего нового дома, к скверу, раскинувшемуся невдалеке.

После зарядки, которая занимает у меня минут сорок, не спеша бегу домой. Редкие прохожие подчас провожают меня удивленными взглядами: не спится неугомонному! – и уступают асфальтовую дорожку тротуара. Бежать по ней в кедах на толстой резиновой подошве куда легче, чем по булыжной, скользкой от дождя мостовой.

Возле подъезда меня приветствует дворник из соседнего детского сада, всегда приветливая и веселая тетя Паша:

– С добрым утром, Геннадий Иванович!

– Здравствуйте.

У нас с тетей Пашей давняя деловая дружба. Зимой я охотно помогаю ей расчищать улицу от снега. Это уже стало традицией, и, если я в Ленинграде, она никогда не нарушается. Тетя Паша даже не подозревает, какая это хорошая для меня зарядка: работа с лопатой на свежем воздухе укрепляет мышцы рук, вырабатывает выносливость. Кроме того, мне приятно, что я могу ей помочь.

Есть у меня еще один знакомый, с которым мы обычно встречаемся по утрам, – почтальон. Кроме газет у него каждый день есть для меня несколько писем. Вот и теперь он протягивает мне пять разноцветных конвертов, газеты, журналы: «Мурзилку» для дочурки Аленушки и «Советское государство и право» для меня.

Быстро просматриваю письма. Они с разных концов страны. Вечером придется выкроить два-три часа для ответов. Сделать это довольно трудно. На учете каждая минута…

И всё же на письма отвечать приятно. Словно разговариваешь с хорошими друзьями, которые давно тебя знают, вместе с тобой разделяют радость твоих побед и переживают горечь неудач. А если авторы письма обращаются впервые – значит, армия приверженцев и патриотов бокса – спорта сильных, мужественных и волевых людей – растет. Любой боксер обрадуется этому!

Как и обычно, большая часть почты от своего брата, боксера. Беру первое. Оно из заполярного города Никеля Мурманской области.

«Гена, здравствуй, – пишет горновой Игорь Воронцов. – У нас установилась связь с соседним поселком. Теперь мы сможем чаще встречаться со своими соперниками. Боксом я занимаюсь давно, восьмой год. Перворазрядник, трижды был чемпионом области, неоднократно выступал на первенствах Российской Федерации. Я тружусь в бригаде горновых – даю Родине никель. По вечерам тренируемся в нашем Дворце. К нам в секцию пришло много новичков – посоветуй, как с ними начинать занятия. И вот еще что меня волнует: мне кажется, что я „застыл“ на месте. Сильных противников поблизости нет. Учиться не у кого. А на чемпионатах России мне дальше „четвертушки“ финала пройти не удается. Как быть?»

И. П. Осипов. Снимок времен Великой Отечественной войны

Я делаю пометку на конверте: «Посоветоваться с И. П. Осиповым». Иван Павлович Осипов, заслуженный тренер СССР, – мой воспитатель и большой друг, мой наставник с 1947 года в боксе, в спорте и вообще в жизни.

А вот на это письмо от пионеров, воспитанников Детской спортивной школы города Южно-Сахалинска, можно ответить сразу. Ребята спрашивают: «Правда ли, что у вас, Геннадий Иванович, есть именные перчатки чемпиона Олимпийских игр в Мельбурне?»

Правда, дорогие ребята. Перчатки, о которых вы спрашиваете, я храню как память о проведенных боях. Они лежат рядом с перчатками от Европейской федерации бокса фирмы «Сабо» – их у меня две пары: одна – за победу на чемпионате континента в 1955 году в Берлине и в 1959 году – в Люцерне.

Другие перчатки, мельбурнские, с отличительными знаками Международной любительской федерации АИБА – новенькие, только раз побывавшие в бою – в финале. Этого не скажешь об их соседях – потертых, внешне довольно неказистых ленинградских перчатках. Их мне, когда я еще делал первые шаги в боксе, подарил тренер. Они мне особенно дороги. Я в них провел немало встреч. Эта «семья» перчаток имеет строго определенный вес – десять унций.

Есть у меня и более тяжелые перчатки – шестнадцатиунцевые, тренировочные. Это – коричневые громадины с белыми манжетами. Я благодарен тренеру за то, что он постепенно приучил меня в ходе подготовки к соревнованиям работать именно в этих, утяжеленных, перчатках.

Вы спрашиваете, как я приобщился к боксу, просите рассказать о своем спортивном пути, с чего он начался. На это отвечу: с физзарядки! Той самой, которую я проделываю каждый день в семь утра в соседнем сквере.

Авторы писем интересуются, как это мне удавалось сочетать занятия юридической наукой с таким «грубым», по их мнению, видом спорта, каким является бокс. Читая такие письма, я улыбаюсь – удержаться от улыбки трудно, ибо авторы эти совершенно не представляют, что же такое настоящий бокс…

Много писем и другого характера – от друзей, спортивных журналистов, зарубежных и советских тренеров по боксу, работающих в разных районах нашей страны. Они настойчиво просят рассказать о моем многолетнем увлечении боксом, раскрыть «секреты» успехов…

Таких писем накопилось уже несколько сотен. На каждое письмо я ответил – это мое неизменное правило. Но, вполне понятно, я не смог всем ответить так подробно, как хотелось бы. Именно поэтому я и решил написать книгу о своем спортивном пути, попытаться раскрыть «секреты» боксерских успехов, рассказать о нашем российском боксе, который признан теперь одним из сильнейших в мире.

Итак, каким же он был, путь на «большой ринг»?

Дворец на Невском

Дом, в котором прошло мое детство, был не совсем обычным. Едва выйдешь – перед тобой оживленный Невский проспект и спокойная гладь Фонтанки. На Аничковом мосту скачут кони Клодта. Их сдерживают под уздцы бесстрашные наездники с великолепно изваянными мускулами. Иметь со временем такие мускулы мечтает каждый мальчишка нашей 222-й средней школы. И дом, и школа находятся совсем рядом с другим великолепным зданием – Дворцом пионеров имени А. А. Жданова. Я раньше совсем не предполагал, что в этом Дворце есть спортивные залы, где ребята занимаются гимнастикой, играют в баскетбол, боксируют, точно так же как и не предполагал, что именно поэтому этот Дворец прочно войдет в мою жизнь.

Как у любого мальчишки, были и у меня сокровенные мечты. Я страстно желал стать путешественником. Виновата в этом была небольшая книжка об известном полярном исследователе Роальде Амундсене, которая однажды попала мне в руки. Меня поразили упорство героя книги, его неуемная тяга к подвигам. Как я восхищался его волей! Еще с юных лет, готовя себя к трудностям полярных путешествий, Амундсен спал зимой с открытыми окнами. Холод пробирался и в соседние комнаты. Родители запретили ему открывать окна. Тогда он на ночь затыкал все щели в дверях, ведущих в спальню родителей, и вновь открывал окна…

Подражая Амундсену, я однажды открыл на ночь форточку. Кончилось это тем, что утром мама вызвала врача.

Тот, шевеля седыми лохматыми бровями, посмотрел на мой язык и безапелляционно заявил:

– Простудка-с!

В школу я не пошел и вновь остался на весь день наедине с Амундсеном. Я вместе с ним пробирался на лыжах по снежным равнинам, испытывал холод и голод, мучился от одиночества в белом безмолвии… Оказывается, Амундсен был неплохим спортсменом. Это, конечно, необходимо для путешественника, которого поджидает в пути так много испытаний.

Меня радовало, что в области спорта я уже мог кое-чем в то время похвастать. Правда, мои достижения были связаны со спортом относительно, но они для меня были приятны.

У всех мальчишек, видимо, в крови стремление к борьбе и состязаниям, где можно показать себя в силе и ловкости. Обуревали эти стремления и учеников начальных классов одной из школ небольшого города Кулебаки Горьковской области, куда я вместе с мамой и братом переехал из Ленинграда во время войны. Наши воинственные настроения подогревались сводками Совинформбюро. Все перемены были у нас заполнены ожесточенными «сражениями». После уроков битвы переносились на улицы города.

В играх возникало немало трудностей. Никто не хотел быть в рядах «фашистских» войск. А ведь без этого не могло быть настоящего сражения. Тянули жребий. Счастливчики прыгали от радости; обреченные на позор и разгром обиженно шмыгали красными носами. Конечно, по ходу игры им приходилось быть никудышными вояками, и при первой возможности они бежали без оглядки, побросав сосновые сабли.

В выходной день «армия» становилась на лыжи, которые были изготовлены из дубовых обрезков от старых бочек. Сражения разыгрывались на обрывистых берегах Волги, и волей-неволей приходилось учиться кататься с крутых гор.

А весной у нас появилась другая забава. Мы словно по мановению волшебной палочки превратились в снайперов. Правда, вместо ружей и пистолетов у нас были камни, а мишенью стал старый эмалированный таз без дна, валявшийся в луже. Чемпионом считался тот, кто попадал в него наибольшее число раз. Судьи из старшеклассников следили за строгим соблюдением правил соревнования.

Тогда же я получил первые навыки и в боксе.

В 1942 году я учился в третьем классе «А». Постоянным соперником у меня был неисправимый двоечник и забияка Лева Зильберг – большой мастер на разные подвохи. Нередко случалось, что мы имели одинаковое число попаданий в «стрельбе» в таз. Тогда пальму первенства судьи отдавали победителю рыцарского поединка, иначе говоря, драки, которая всегда вызывала повышенный интерес зрителей. Арена возникала тут же, у лужи. Мы подолгу не уступали друг другу, изрядно вывалявшись в грязи и несколько раз приняв холодный душ, становясь похожими на мокрых куриц. Приятно вспомнить, что в конечном счете чаще побеждал я. Правда, это не спасало меня дома от справедливого выговора за синяки и порванные штаны.

Именно в те годы у нас в школе показывали довоенный фильм «Боксеры». Наши мальчишеские симпатии были целиком на стороне героя фильма Кирилла Кочеванова – скромного, трудолюбивого спортсмена. Я разделял это увлечение и старательно принялся разыскивать одноименный роман ленинградского писателя Петра Капицы, по мотивам которого был создан этот фильм. У меня затаилось желание, прочитав книжку, кое-чему научиться у героев романа. Мне уже грезились подвиги и препятствия, которые предстоит преодолевать в трудной и настойчивой борьбе на ринге…

В то время приобщал меня к спорту и мой дядя Борис Григорьевич, который тогда работал на металлургическом комбинате. Ему было двадцать шесть лет. Я всегда любовался его стройным, сильным телом. Стараясь не пропускать момента, когда дядя Борис возвращался с работы, я наблюдал, как он выходил во двор и начинал заниматься со штангой. Надо сказать, что штанга имела довольно странный вид. Это были самые обыкновенные колеса от вагонетки. А как он легко выжимал их! Заметив меня, дядя улыбался:

– Может, попробуешь?

Я тяжело вздыхал.

– Ладно, выточу тебе гантель. Будешь выжимать.

Я не знал, что такое гантель, но был уверен: дядя плохое не придумает – недаром он слыл мастером на все руки. Он все время что-нибудь мастерил. Так, во дворе, на зависть мальчишкам всего города, красовались высокие качели и гигантские шаги.

– Хочешь быть сильным? – спросил он меня как-то. – Тогда делай вот так…

Он лег и несколько раз легко отжался от пола. Попробовал сделать это и я – не получилось. Дядя засмеялся:

– Слабоват ты, парень! Вот что: хочешь быть сильным – отжимайся каждое утро. Договорились?

Кто же из мальчишек не хочет быть сильным! Так в мою жизнь пришло первое упражнение. Гантели дядя мне так и не сделал: вскоре он ушел добровольцем на фронт и погиб…

Через год мы переехали в Горький. Там во дворе нашего дома собирались ребята старше меня по возрасту.

Однажды я заметил, что они поднимают какой-то заржавелый металлический предмет с двумя шарами на концах. Я подошел ближе и услышал слово «гантель». Так вот какую штуковину хотел мне подарить дядя Боря!

Ребята по очереди выжимали гантель. Некоторым удавалось сделать это по пять раз. Самый сильный выжимал восемь. Он-то, заметив меня, предложил, насмешливо улыбаясь:

– Не желаешь ли показать силенку? Занятная штука!

Я нерешительно взялся за гантель. Поднял на плечо. А парень еще шире заулыбался:

– Ну, смотрите: сейчас этот силач десять раз подымет…

Закусив губу, я выжал гантель. Он считал:

– Два… Вот здорово!.. Три… Смотри не надорвись… Четыре… Бросай, а то отвечать за тебя придется… Пять… шесть…

Тут он перестал считать и с каждым разом все шире открывал рот. Когда я бросил гантель, выжав ее пятнадцать раз, ребята кинулись ко мне:

– Вот это да! Силен!

Они щупали мои мускулы, которые, казалось, надувало еще больше мое мальчишеское тщеславие. Только вожак, чувствуя, что его авторитет безвозвратно падает, сказал, стараясь придать безразличное выражение своему лицу:

– Подумаешь! Он, наверное, тренируется… Этак и всякий сможет!

И унес гантель к себе домой.

Я же единогласно был признан вожаком. Это была нелегкая должность. Мне нередко приходилось поддерживать свой авторитет путем демонстрации силы.

Очень любил я бороться сразу против двоих-троих и, помню, довольно часто выходил победителем.

Были и другие «методы» поддержания своего авторитета среди мальчишек. Ленинградские ребята, приехавшие, как и я, в Горький, часто хвастали тем, что лично знали известных спортсменов. Не удержался от искушения и я. Когда газеты в декабре 1944 года сообщили, что Николай Королев взял реванш у Евгения Огуренкова и вновь стал абсолютным чемпионом СССР, я сказал, заложив руки в карманы:

– Я знал, что Королев возьмет реванш. Я слышал, как он сам говорил об этом в Ленинграде…

Мое личное общение с чемпионом произвело неотразимое впечатление. Ребята смотрели на меня с благоговением. Авторитет мой поднялся неизмеримо. Кто мог знать тогда, что я действительно познакомлюсь с Королевым и он станет моим другом и наставником? Сейчас это меня утешает – я обманул ребят как бы только наполовину… В конце войны мы вернулись в родной Ленинград.

Я учился уже в седьмом классе, играл в баскетбол, выжимал гантели. Тогда-то я и познакомился с Амундсеном.

Я очень увлекся путешествиями. Часами разглядывал географические карты, просматривал по ним пути известных мореплавателей, отыскивал незнакомые острова, моря, заливы. Меня потянуло к географии.

У нас в школе работало географическое общество. Чтобы стать действительным членом этого общества, необходимо было написать вступительную работу, которая затем разбиралась на «ученом совете».

Я с жаром принялся за работу: притащил из библиотеки домой гору книг, завалив ими весь письменный стол.

Старший брат Борис, любивший подшучивать надо мной, торжественно объявил:

– Так рождается неоценимый труд великого путешественника!

«Труд» назывался «Вулканы Советского Союза». Было перечитано много книг, исписано немало страниц, пока я, наконец, с дрожью в сердце передал свои «исследования» на заседание «ученого совета». Я был уверен, что мою работу, сделанную, как говорится, в поте лица своего, безусловно, одобрят.

Каково же было мое огорчение, когда один из влиятельных членов «ученого совета», старшеклассник в больших очках, придававших его глазам какое-то пустое выражение, безапелляционно заявил:

– Я позволю себе заметить, что боґльшая часть так называемого труда о вулканах мне лично очень напоминает страницы из учебника для седьмого класса…

Работу мою забраковали. Огорчился я очень, тем более что такое решение было явно несправедливым. Столько часов я просидел над книгами, подробно изучая географические атласы, корпел над рукописью… И вдруг работа «напоминает страницы из учебника», которым я, кстати, принципиально не пользовался. Рухнула моя мечта о путешествиях. А к географии, и особенно к вулканам, я совсем охладел.

– Что ты нос повесил? Подумаешь, общество! Главное – знания, а ты их и без общества получишь, – утешал меня Борис.

Нет, я не хотел сдаваться. Я пришел во Дворец пионеров. Если подняться по главной мраморной лестнице, а потом, повернув налево, спуститься по ступенькам немного вниз, окажешься в читальном зале. Сюда я и «спустился» на долгие часы. Сколько я перечитал книг! Все свободное время я проводил в читальном зале. Здесь я и познакомился с людьми сильными не только физически, но и духовно, умеющими мужественно переживать неудачи, настойчиво добиваться поставленной цели. Особенное восхищение вызвал у меня мужественный герой Джека Лондона – Мартин Иден.

Именно герои Джека Лондона вновь пробудили во мне интерес к боксу. Я взахлеб читал его рассказы «Кусок мяса», «Зверь из бездны»; повести «Мексиканец», «Игра».

Однажды я вспомнил, что мне так и не удалось прочесть роман Капицы «Боксеры». Кинулся в библиотеку – и вскоре у меня в руках была изрядно потрепанная, легко «разбиравшаяся» по главам книга, которую я ухитрился выменять на новеньких «Трех мушкетеров» из отцовской библиотеки.

Незаметно для себя я охладел к географическому обществу, а заодно и к урокам географии. Дело дошло до того, что на уроках географии я не мог удержаться от искушения читать книги, по своему содержанию весьма далекие от этого урока. Держа на коленях главу, где рассказывалось о бое советского боксера Кочеванова с чехословацким боксером Грубешом, я забыл обо всем на свете: «…И вот левая рука Грубеша – чемпиона Чехословакии – наконец поймала на удар висок Кочеванова. В Кирилле все замерло: он не удержался на ногах и упал. Взрыв восторженного рева покрыл всё. Но это была преждевременная радость соотечественников Грубеша. Кочеванов моментально вскочил на ноги и принял боевую стойку».

У меня стало легче на сердце. Я решил сделать передышку в чтении «подпольной» литературы и на мгновение почувствовал себя в атмосфере действующих вулканов, о которых говорил учитель. Однако в то время я был твердо уверен, что мне никогда не быть исследователем и не видать лавров известного географа академика Берга. Поэтому безропотно сошел с проложенного этим великим ученым пути и вновь нырнул носом под парту. До победного нокаута, который уготовил противнику Кочеванов, оставался всего лишь один абзац… И тут я сам был «сбит» с позиции «ударом» преподавателя.

– Геннадий Шатков, – строго сказал он, – иди к доске и расскажи о последнем извержении Везувия.

Я так растерялся от неожиданности, что вышел из-за парты с последней главой злополучного романа. Удостоверившись, что с его страниц не «пахнет» ни Везувием, ни гибелью Помпеи, учитель вывел в дневнике жирную «двойку», отобрал остатки «Боксеров» и выставил меня за дверь…

Ошеломленный происшедшим, я растерянно постоял у двери, затем, сделав спокойное лицо, отправился домой. Я знал, что для боксера главное – это воля. А в том, что я буду боксером, для меня теперь сомнения не было. Мое решение было твердым.

Во время летних каникул произошел случай, который еще больше укрепил мое намерение заняться боксом. В пионерском лагере под Зеленогорском было немало ребят из нашей школы. Я неплохо играл в футбол, хорошо бегал и прыгал и вдобавок уже поднимал «пудовку». Помню, один парень из старшего отряда постоянно задирал наших девчат, а ребятам, которые вступались за них, отпускал подзатыльники. Это было нестерпимо. На «военном совете» решили проучить наглеца. Но как? Он ведь выше любого из нас, да пожалуй, и сильнее.

– Может, «темную»? – раздался чей-то голос.

Все посмотрели друг на друга, сомневаясь.

Бить, так по-честному. А кому бить, пусть решит жребий.

В тюбетейку были брошены бумажки. Сосед подтолкнул меня:

– Давай, Гена, первый тащи. Ты у нас самый сильный.

Аргумент веский. Я протянул руку, вытащил. Кто-то заглянул через плечо, закричал:

– Вот здорово! Генка будет его бить!

В душе у меня появились на этот счет сомнения, но деваться было некуда. Оставшиеся до отъезда дни были посвящены тренировкам. Учили меня все. Один из пионеров немного занимался боксом. От него я впервые в жизни узнал, что надо целить не только в лицо, но и в живот. Такие удары нарушают дыхание. В день отъезда мы поймали этого парня возле автобуса. Посмотрел я на него, и сердце у меня екнуло. Уж очень длинный. Не подавая вида, я сказал:

– Давай отойдем в сторонку. Вопросы к тебе есть.

– Это… какие? – спросил парень запинаясь. Он явно испугался.

Потом, не дожидаясь ответа, быстро побежал к машине и залез в кузов. Вытащить его нам не удалось. Драка не состоялась, но все равно я чувствовал себя победителем. Враг трусливо бежал…