Лидеры едят последними. Как создать команду мечты

В начале…

Есть что-то в homo sapiens, что делает нас более приспособленными к выживанию и процветанию в тяжелых условиях, в которых мы родились, даже более приспособленными, чем некоторые другие человекообразные, которые были и больше, и сильнее нас. Часть наших преимуществ кроется в неокортексе – нашем сложном, способном решать проблемы мозге, который дает нам возможность полноценно общаться друг с другом. В отличие от других животных, способных общаться, у нас есть синтаксис и грамматика. Однако не стоит забывать и про другую важнейшую причину нашего выживания, а именно про способность вступать в партнерские отношения или сотрудничать. Мы являемся глубоко социальным видом, наше выживание и процветание зависят от помощи других.

Благодаря нашей способности работать вместе, помогать и защищать друг друга мы не просто выжили, но и эволюционировали. Слоны, конечно, тоже выжили, но их жизнь такая же, как и миллионы лет назад. А наша жизнь очень даже изменилась. И хотя наш вид был создан, чтобы соответствовать окружающей среде, мы настолько преуспели в сотрудничестве и совместном решении проблем, что нашли способ подстроить окружающую среду под себя. Чем больше мы развивались, тем больше меняли условия в соответствии со своими нуждами, а не подстраивались под них. Проблема, однако, заключается в том, что наш исходный генетический код остался прежним. Мы представляем собой все ту же группу людей, живущих в современном, богатом ресурсами мире. У этого факта есть очевидные преимущества, однако это довольно дорого нам обходится.

Все дело в группе

Живя в общинах, каждая из которых насчитывала примерно 150 человек, мы всех знали и всем доверяли, поскольку в интересах каждого было помогать группе. Мужчины вместе охотились, вся община растила детей, заботилась о больных и стариках, все они помогали друг другу.

Были, конечно, и конфликты, без которых не может обойтись ни одна группа. Но если возникала какая-то опасность, они забывали обо всех своих разногласиях и боролись с ней вместе. Мы тоже можем серьезно поссориться с братом или сестрой, но если кто-то им угрожает, мы забудем все обиды и будем защищать до последнего. Мы всегда защищаем своих. Если бы мы не делали этого, это шло бы вразрез с нашей человеческой сущностью, а также негативно сказывалось бы на способности группы выживать и развиваться. Это одна из причин, по которой измена карается так же, как и убийство. Мы, люди, действительно серьезно относимся к такой вещи, как доверие, особенно учитывая его важность для выживания. Наш успех является тому доказательством. Сотрудничество и взаимная помощь гораздо продуктивней соперничества и ярко выраженного индивидуализма. Зачем добавлять себе лишних сложностей, воюя друг с другом, если нам и так приходится бороться с природными бедствиями, ограниченными ресурсами или другими угрозами?

Такая общинная жизнь велась на территории от Амазонских тропических лесов до равнин Африки. Другими словами, выжить и эволюционировать нам помогла не физическая среда, а биология нашего вида, конструкция самого человека. Наша эволюция не зависела от того, откуда мы пришли, или от сложностей, с которыми могли столкнуться. Каждый человек на нашей планете, независимо от того, к какой культуре он относится, склонен к сотрудничеству по своей природе.

И это было не так уж сложно. Мы социальные животные, жизнь в социуме была для нас так же важна тысячи лет назад, как и сегодня. Это был важный путь построения и поддержания доверия, путь, идя по которому мы узнавали друг друга. Когда мы знакомимся с человеком и узнаем его поближе, мы формируем узы доверия. По той же самой причине так важно садиться за стол вместе и делать все, как одна семья. Почти так же важны конференции, корпоративные пикники и время, которое мы проводим у кулера с водой. Чем проще нам друг с другом, тем прочней наши узы. Социальное взаимодействие очень важно и для лидеров организации. Действительно, очень важно хождение начальника по офису и взаимодействие с сотрудниками между встречами.

Пожалуй, самым понятным примером современной системы, имитирующей общины наших предков, являются общежития в колледже. И хотя у студентов есть свои комнаты (которые они обычно делят с товарищами), двери часто оставляют открытыми, поскольку студенты постоянно общаются. Коридор становится центром социальной жизни, а комнаты нужны для выполнения домашних заданий и сна (а иногда и для этого используются другие места). Узы дружбы, формирующиеся в таких общежитиях, крайне важны. Вот где у студентов колледжа формируется крепкая дружба, а вовсе не в учебных аудиториях.

Наш успех как вида не является результатом везения, он был достигнут тяжким трудом. Мы многое сделали, чтобы быть там, где мы сейчас находимся, и мы сделали это вместе. Мы созданы работать вместе. На более глубоком биологическом уровне мы являемся социальными машинами. И когда мы работаем и помогаем друг другу, наше тело награждает нас за усилия, чтобы мы могли продолжать в том же духе.

Наша химическая зависимость

Благодаря пробам и ошибкам эволюции практически любой элемент нашей физиологии находится на своем месте по той или иной причине. Мать-природа не снабдила нас сильными вкусовыми рецепторами, чтобы мы могли наслаждаться бокалом вина с виноградника семьи Staglin (Staglin Family Vineyard) или смаковать каждый кусочек свинины из Momofuku Ssam Bar. Наши вкусовые рецепторы передают информацию пищеварительной системе, чтобы наш организм мог справиться с едой, которую мы собираемся съесть, а обоняние помогает нам узнать, не испорчена ли еда. Так и наши брови предназначались для того, чтобы пот не попадал нам в глаза, когда мы пытались догнать добычу или убегали, чтобы не стать ею. Все в нашем теле необходимо для того, чтобы выжить, как и ощущение счастья.

Как известно любому родителю, учителю или менеджеру, если что-то пообещать (например, конфету, золотые звезды или бонусы по результатам работы) или пригрозить наказанием, можно добиться от человека желаемого. Они знают, что мы будем лучше концентрироваться на заданиях, если в результате сможем что-то за это получить. Дети не знают, что их поведением манипулируют, тогда как взрослые прекрасно понимают, чего хочет от них компания, когда предлагает систему бонусов и поощрений. Мы знаем, что получим бонусы только тогда, когда достигнем результатов, которые им нужны. И в большинстве случаев это работает. В действительности это очень даже хорошо работает.

Однако мать-природа вычислила, что эта система поощрений для побуждения нас к определенным действиям в целях достижения желаемых результатов действенна намного раньше, чем наше начальство. Если говорить о биологии, наше тело использует систему позитивных и негативных чувств – счастья, гордости, радости или тревоги, например чтобы поощрить поведение, которое увеличит нашу способность добиваться поставленных целей и сотрудничать. Тогда как наше начальство может наградить нас в конце года бонусами, наше тело награждает нас при помощи химических веществ, заставляющих нас чувствовать себя хорошо. И теперь, тысячи лет спустя, мы все зависим от этих химических веществ.

В нашем теле есть четыре основных химических вещества, отвечающих за все позитивные эмоции, которые я буду называть просто «счастье»: эндорфин, допамин, серотонин и окситоцин. И каждый раз, когда мы ощущаем счастье или радость, это происходит потому, что поодиночке или вместе, в большой или малой дозе эти вещества циркулируют по нашим венам. Они существуют не просто для того, чтобы мы были счастливы. Каждое из этих веществ служит для нашего выживания.

Парадокс человеческого бытия

Люди всегда существуют как индивидуальности и как члены групп. Я один и я один из многих… и так всегда. В результате этого возникают определенные противоречия интересов. Когда мы принимаем решения, мы должны взвесить преимущества лично для нас, а также преимущества для племени или коллектива. Довольно часто то, что хорошо для одного, необязательно хорошо для другого. Если мы будем делать все только в собственных интересах, это может повредить нашей группе, а если только в интересах группы, это может быть невыгодно лично нам.

Часто при принятии решений это напряжение давит на наше сознание. Некоторые полагают, что необходимо всегда ставить других на первое место, что, если мы не будем заботиться о группе, группа не будет заботиться о нас. Другие считают, что нужно ставить свои интересы превыше всего, что, если мы не будем заботиться о самих себе, мы не будем полезны и никому другому. В действительности и те и другие правы.

Даже в нашей биологии существует этот, казалось бы, конфликт интересов. Два из четырех главных химических веществ нашего тела развивались в первую очередь для того, чтобы помочь нам найти еду и выполнить необходимую работу, два других вещества помогают нам общаться и сотрудничать. Первые два элемента – эндорфин и допамин – помогают нам в развитии себя как личности – выстаивать в трудных ситуациях, находить пищу, строить убежища, придумывать орудия, идти вперед и добиваться желаемого. Я называю эти элементы «эгоистическими». Другие два элемента – серотонин и окситоцин – стимулируют нас работать вместе, развивать чувства доверия и преданности. Эти элементы я называю «бескорыстными». Они помогают укрепить наши социальные узы, чтобы нам было проще работать сообща и вступать в партнерские отношения, что необходимо для нашего выживания и жизни нашего потомства.

Глава 6. Э.Д.С.O

Без «эгоистических» химических веществ мы бы умерли с голоду

Все знают, что не стоит идти в супермаркет голодным. Иначе мы покупаем слишком много, причем зачастую то, что нам на самом деле не нужно. Мы покупаем слишком много, потому что все, что видим, хотим съесть прямо сейчас… потому что мы голодны, это очевидно. Однако более интересен вопрос, зачем мы идем в супермаркет, когда мы не голодны?

Наши предки, жившие в период палеолита, застали времена, когда ресурсов было недостаточно или их было сложно получить.

Только представьте, если бы каждый раз, ощущая голод, мы бы шли охотиться… без всякой гарантии на успех. Таким образом, наш вид вряд ли бы выжил. Поэтому наш организм придумал способ побудить нас охотиться и заниматься собирательством на постоянной основе, не дожидаясь возникновения чувства голода.

Два химических элемента – эндорфин и допамин – являются причиной, по которой мы стремимся охотиться, заниматься собирательством и доводить все до конца. Благодаря им мы чувствуем себя хорошо, когда находим то, что искали, достраиваем то, что задумали, или достигаем поставленных целей. Это элементы прогресса.

«Э» – Эндорфин: наркотик для бегунов

Эндорфин служит лишь одной цели: он маскирует физическую боль. Вот и все. Эндорфин – это наш личный наркотик, своего рода успокоительное. Вырабатываясь в результате стресса или страха, он маскирует физическую боль под удовольствие. Как показали исследования «наркотика для бегунов», чувство эйфории, которое испытывают многие атлеты в течение или после тяжелой тренировки, является результатом выработки эндорфина. Это одна из причин, по которой бегуны и другие спортсмены продолжают увеличивать нагрузки на свой организм. Дело не только в том, что у них есть определенная дисциплина, которой они должны придерживаться, но еще и в том, что им это нравится. Они любят и жаждут высот, которых могут добиться в результате тяжелых тренировок. Однако биологическая роль эндорфина связана не с физическими упражнениями, а с выживанием.

У пещерного человека выработка эндорфина носила более практичный характер. Из-за эндорфина у людей повышается физическая выносливость. За исключением постоянных участников марафонов, для большинства из нас представляется невозможным постоянно бегать на огромные расстояния. Однако именно это давало преимущество во время охоты нашим предкам в период палеолита. Они могли выслеживать животное, пробегая огромные расстояния, и потом у них еще хватало сил и выносливости на обратный путь. Если бы охотники бросали добычу на полпути просто потому, что слишком устали, тогда бы их племя часто голодало и в конечном счете бы вымерло. И поэтому мать-природа придумала, как заставить нас двигаться дальше – при помощи небольшого выброса эндорфина.

У нас действительно может возникнуть пристрастие к этому химическому веществу. Именно поэтому регулярно занимающиеся спортом люди иногда мечтают о пробежке или походе в спортзал, потому что это помогает им расслабиться, особенно после тяжелого трудового дня. Возможно, наши предки также охотились и занимались собирательством не только потому, что это было необходимо, но и потому, что это приносило им удовольствие. К тому же человеческое тело жаждет, чтобы мы испытывали положительные эмоции, когда мы ищем еду или строим убежище, чтобы нам еще больше хотелось это делать. Тем не менее благодаря машинам и супермаркетам мы живем в мире, где ресурсов много и они легкодоступны. Наше тело больше не награждает нас за поиск еды по крайней мере не при помощи эндорфина. Сегодня мы получаем эндорфин в результате физических упражнений или ручного труда. Но есть по крайней мере одно значительное исключение.

Как прокомментировал в одном из интервью на тему важности смеха в трудные времена Стивен Кольбер, политический сатирик и создатель сатирической передачи The Colbert Report: «Нельзя одновременно смеяться и бояться». И он был прав. Смех вызывает выброс эндорфина, который заглушает боль в нашем организме. Мы любим смеяться по той же причине, по которой бегуны любят бегать, – в эти моменты мы чувствуем себя прекрасно. Но у всех у нас были ситуации, когда мы смеялись слишком сильно, настолько сильно, что нам становилось больно. Как и у бегунов, боль появляется гораздо раньше, но благодаря эндорфину мы до определенного момента ее не чувствуем. Тот подъем, который мы испытываем даже после того, как уже прекратили смеяться, говорит Кольбер, исключает возможность одновременно ощущать чувство страха. В трудные времена немного беззаботности может помочь расслабиться и снизить напряженность, чтобы мы могли сосредоточиться на выполнении работы. Как 30 марта 1981 года президент Рональд Рейган шутя сказал начальнику медицинской службы, когда после покушения Джона Хинкли его везли в операционную госпиталя при университете Джорджа Вашингтона: «Надеюсь, вы все республиканцы» (на что хирург, либерал-демократ, ответил: «Сегодня мы все республиканцы, господин президент»).

«Д» – Допамин: двигатель прогресса

Допамин является причиной, по которой мы чувствуем себя хорошо от того, что находим искомое или делаем то, что собирались. Он отвечает за чувство удовлетворения, которое мы испытываем при выполнении важного задания, завершении проекта или достижении цели. Все мы знаем, как приятно вычеркнуть что-то из своего списка дел. Это ощущение достижения цели в первую очередь связано с выработкой допамина.

Задолго до земледелия или супермаркетов люди тратили много времени на поиск пищи. Если бы мы не могли концентрироваться на выполнении базовых задач вроде охоты или собирательства, мы бы долго не протянули. Поэтому мать-природа придумала способ, как помочь нам концентрироваться на первичных задачах. Одна из причин выброса допамина – прием пищи, именно поэтому нам так это нравится. Поэтому мы стараемся повторять поведение, приносящее нам пищу.

Именно допамин делает нас ориентированными на цель и достижение прогресса. Когда мы получаем какое-то задание или показатель, который необходимо достичь, пока мы ясно представляем его себе, в нас происходит всплеск допамина, стимулирующий нас на достижение цели. Например, еще в эпоху палеолита, если человек видел дерево с множеством фруктов, выделялся допамин, чтобы человек не терял концентрации на цели и лез на дерево за фруктами. По мере того как человек достигал успеха, количество допамина немного увеличивалось, что указывало на близость цели. И с каждым шагом человек получал еще небольшую порцию допамина для поддержания его на пути к цели. И еще немного, и еще, пока не получал большую порцию допамина, знаменовавшую достижение конечной цели. Эврика!

То же самое и у нас. По мере приближения к цели показатели говорят, что мы на верном пути, а в это время мы получаем еще порцию допамина для продолжения движения. Затем, когда цель достигнута, мы испытываем удовлетворение и получаем большое количество допамина, это наше биологическое вознаграждение за усилия и работу. Каждый этап, который мы проходим, является определенным показателем, способом увидеть, что фруктовое дерево все ближе и ближе. Как и бегуна на марафоне, пробегающего каждую отметку до финишной прямой, наше тело награждает нас допамином, чтобы мы продолжали движение, работали еще усердней, чтобы в конечном счете получить свой горшочек допамина, то сильное чувство удовлетворения в конце. Очевидно, что чем больше цель, тем больше усилий она требует и тем больше допамина мы получаем в итоге. Вот почему мы чувствуем себя настолько хорошо, когда усердно работаем для достижения какой-то сложной цели, тогда как достижение быстрой и простой цели может принести нам лишь небольшое удовлетворение, и то не факт. Другими словами, мы чувствуем себя хорошо, когда вкладываем много усилий для достижения цели.

Наши цели должны быть материальными

Люди – очень визуально ориентированные животные. Похоже, что глазам мы доверяем больше, чем другим органам чувств. Если мы слышим ночью какой-то удар, нам необходимо сходить и посмотреть, что вызвало шум, чтобы убедиться, что все в порядке и можно ложиться спать. И когда нам кто-то что-то обещает или что-либо утверждает, нам необходимо увидеть это собственными глазами, чтобы поверить.

Именно по этой причине нам часто говорят записывать свои цели. Считается, что, если мы будем записывать свои цели, мы с большей вероятностью их достигнем. В этом есть доля правды. Как и в случае с фруктовым деревом, если мы будем видеть его перед собой, нам будет легче достичь цели – нарвать фруктов, то же самое и с другими целями. Если мы четко видим поставленную перед собой цель или можем ее представить, тогда благодаря силе допамина мы с большей вероятностью ее достигнем.

По этой же причине нам больше нравится, когда цель, по достижении которой мы сможем получить какой-то бонус, излагают четко и ясно, чем когда нам дают некие расплывчатые указания. Не слишком полезно и результативно говорить людям, что они получат какой-то бонус по итогам своей работы, если достигнут «большего». Возникает вопрос: насколько большего? Поставьте перед нами конкретную цель, чтобы ее можно было увидеть, измерить свой прогресс и с большей вероятностью ее достичь. Поэтому люди, контролирующие свои доходы и ведущие свой бюджет, скорее всего не будут сорить деньгами. Экономность – это не состояние души, а цель, которую необходимо достичь.

По той же причине мы должны четко представлять себе корпоративное видение нашего начальства. Именно поэтому оно называется «видение», потому что нам необходимо «видеть» его. Тогда как расплывчатые инструкции и указания не способствуют видению компании как самой уважаемой. Уважаемой кем? Клиентами? Акционерами? Сотрудниками? Родителями генерального директора? Если мы не способны адекватно оценить прогресс на пути к этому видению, тогда как мы узнаем, что действительно получаем какой-то действенный результат? Видение своей компании как «самой большой» или «лучшей» (тут можно продолжить список высокопарных метафор) на биологическом уровне довольно бесполезно, если мы хотим вдохновить людей работать усердней, чтобы воплотить эту концепцию в жизнь.

Позитивное видение же в конкретных терминах объясняет, как бы выглядел мир, если бы все, что мы делаем, было успешно. Доктор Мартин Лютер Кинг рассказал нам о своей мечте. Что однажды «маленькие черные мальчишки и девчонки смогут взяться за руки с маленькими белыми мальчишками и девчонками, как братья и сестры». Мы можем себе это представить, мы можем видеть эту картинку. И если мы посчитаем это видение вдохновляющим и стоящим нашего времени и сил, тогда мы легче сможем спланировать шаги, необходимые для его воплощения в жизнь. В короткий или длительный срок чем более ясно мы можем представить себе то, чего хотим достичь, тем с большей вероятностью мы этого достигнем. И благодаря допамину это вдохновляет нас и заставляет действовать. Вот почему лучшие концепции предлагают нам нечто, что по каким-то практическим соображениям мы, может, никогда и не сможем достичь, но с радостью попробуем. Каждый пункт нашего путешествия представляет собой возможность почувствовать, что мы движемся по направлению к чему-то большему, чем мы сами.

Когда система работает описанным образом, мы сыты, выполняем свою работу и добиваемся успеха. Более того, мы в большей степени способны помогать и поддерживать членов нашей семьи или племени. Допамин может помочь нам закончить колледж, стать доктором и неустанно работать для достижения желаемого будущего.

Но есть также нечто, написанное мелким шрифтом в самом низу бутылки, что часто упускают из виду. Допамин вызывает очень сильное привыкание. Как бы полезен он ни был, он может также способствовать формированию нейронных связей, не способствующих нашему выживанию, – в действительности они могут вызвать обратный эффект. Поведение, которое мы усиливаем, на самом деле может причинить нам вред. Кокаин, никотин, алкоголь и азартные игры вызывают выброс допамина, в результате чего могут возникнуть опьяняющие чувства. Однако химический эффект и привыкание, возникающее у нас к этим вещам (и ко многим другим), является причиной зависимости от допамина. Единственным выходом является получение очередной дозы.

К этому списку можно добавить также социальные сети. Переписка, e-mail, количество полученных лайков, звонки, вибрация или подсветка наших телефонов, когда мы получаем сообщение, вызывают у нас приятные ощущения. Мы ассоциируем чувство выброса допамина с получением сообщения или очередного лайка. Да, так и есть, мы ненавидим всю эту почту, но живем ради звонка, вибрации или подсветки телефона. У некоторых из нас сформировались нервные связи, заставляющие нас постоянно держать телефон в руке, часто поглядывать на него и постоянно обновлять информацию, даже если ничего не пришло. Тогда наш организм будто бы кричит: «Мне нужен допамин!»

Так, если вы просыпаетесь утром и первое, о чем вы мечтаете, – это выпить, возможно, вы страдаете алкогольной зависимостью. Если первое, что вы делаете, проснувшись утром, – это проверяете телефон, читаете почту или просматриваете социальные сети еще до того, как встали с кровати, возможно, у вас телефонная зависимость или зависимость от социальных сетей. Мы желаем получить порцию химического вещества, заставляющего нас чувствовать себя лучше, поэтому мы делаем все, чтобы его получить. В случае алкоголя или азартных игр мы это прекрасно осознаем. В случае же нашей любви к планшетам и социальным сетям мы в меньшей степени осведомлены об их вызывающих привыкание свойствах.

В ориентированных на эффективность организациях, где допамин является первичным средством поощрения (достиг цели – получил деньги, как в азартных играх), мы можем стать зависимыми от показателей. Вопрос только в том, насколько безопасны наши современные пристрастия, есть ли у них свои побочные эффекты, способные нам навредить? Однако вернемся к этой дискуссии позже.

Именно из-за допамина современные люди так любят шопинг или коллекционирование, это соответствует нашему доисторическому стремлению к собирательству. Но может произойти так, что мы не сможем остановиться, поскольку это приносит нам положительные эмоции, которые зачастую дорого нам обходятся. Мы тратим больше времени и денег, чем следовало бы, и порой даже жертвуем своими отношениями, чтобы получить очередную дозу допамина.

Достижение успеха может подпитываться допамином. Однако это чувство счастья и преданности требует вовлечения других людей. Мы можем и не вспомнить о достигнутой десять лет назад цели, но мы будем помнить друзей, которых при этом приобрели.

Хорошая новость: в нас также есть химические стимуляторы, награждающие нас позитивными эмоциями, когда мы пытаемся завоевать доверие, любовь и привязанность других людей. И сделать-то нужно совсем немного. Это крайне удобно, поскольку, как мы уже знаем, мы способны достичь большего, работая вместе с людьми, которым мы доверяем, чем в одиночку.

Эндорфин и допамин обеспечивают наше выживание в том, что касается пищи и убежища. Они помогают нам добиваться необходимого, чтобы у нас была крыша над головой и мы не голодали. Мы вовсе не случайно говорим, что работа нужна нам, чтобы «выжить». Мы действительно так чувствуем. Без эндорфина, дающего нам преимущество и заставляющего нас продолжать движение, наше стремление сильно бы поугасло от усталости. Допамин награждает нас химическим всплеском, когда мы что-то завершили, чтобы у нас возникло желание делать это снова и снова, именно поэтому мы ищем, строим и выполняем. Однако в одиночку все это делать гораздо сложней, особенно какие-то масштабные задания. Вместе все делать и легче, и лучше.