Loe raamatut: «Майнбласт. В бездне тьмы. Часть первая. Двуличие», lehekülg 13

– Я чувствовал от тебя ту же тьму, что и от этого. Стихии, мать твою, Винита, пришедшего из тени! Ты такой же лазутчик, как и Искатель! – кричит разъярённый Карвер.

– Тихо! Отпусти меня! – все пугаются, но никак не вмешиваются, а взгляд Кинессы всё продолжает падать на кольт в кобуре, висящей на поясе Уранна. – Ты, Карвер, не забывай, что я создание какой-то тьмы, как, наверное, и ты! Я – афоантропос! Наверное, поэтому! Тем более я спас вас в Портэлдо, к чему мне это всё? – наёмник бросает его. Отходит в сторону, чувствуя, что в этом есть своя правда, но всё же выхватывает револьвер и наставляет его на Стиллиана. Угрожает.

– Если я замечу от тебя ещё какие-то подобные угрозы, то поверь, я тебя пристрелю, и рука не дрогнет, собака!

– Думаешь, мне это помешает? – гневный взгляд афоантропоса встречается с совершенно обречёнными и пустыми глазами Карвера.

– Проверим? – холодно толкует Стрелок. Он стоит, смотря на своих товарищей, и видит точь-в-точь ту картину, замеченную в видении с тенями. Тот замирает, сопоставляя сюжеты друг с другом, и понимает, что смерть вот-вот явится к нему.

Мимолётное осознание вторгается к нему в голову: "Ведь каждый здесь, видимо, хочет меня убить. Уранн – отдать Старшторму; Стиллиан – лазутчик тьмы; Келемдар – совершить опыт; Кинесса – Потрошитель, защищающий свои интересы. Ловушка. Тени из видений всё же предостерегали меня об этом. Какой же я глупец". Майнбласт, окоченев, переводит взгляд на Кинессу, которая, подняв обезумевший взгляд, мгновенно выхватывает кольт. Время, кажется, как в таверне, медленным, словно увядающем в бездне смолянистой тьмы. Такое ощущение, что это последние секунды жизни.

Встретившись со звериным взором, за мгновения тот понимает, что принадлежал он Колору Вайту. Сомнений никаких не остаётся. Кольт Потрошителя уже направлен на сацера. Карвер, усмехнувшись, понимает, что так предначертано судьбой. Девушка опустошает весь барабан за секунды. Падая, Стрелок чувствовал в этот момент, как пули проходили навылет. Зрение туманится. Крики. Тьма сгущается. Мрак.

Глава XVI: Поступь Слепого

Блуждая где-то во всепоглощающей бездне, Карвер не понимает происходящее. Ему снится сон.

Бедный мальчик, одежда на котором изорвана и испачкана кровавыми пятнами, лежит в клетке. Находясь в пещере, тот скулит, молит о смерти. Взгляд его уставлен в пустоту, а речи вырываются из уст, словно страдальческие муки во время страшнейшей болезни. Иногда, ещё пытаясь бороться, царапает ногтями каменные образования, на которых лежит, таким образом немного сбрасывая с себя нависшее отчаяние. В любом случае, это не помогает, чтобы избавиться от него полностью. Пальцы иногда касаются холодной клетки, в безысходности стараясь из последних сил сорвать их. Делая это так слабо, так вяло и бесполезно, способен на что-то лишь в положении лёжа. Силы покидают с каждой секундой. Он лежит и, умоляя, надеется на скорый приход смерти, пришествие которой уже затянулось. В округе никого, тот даже и не заметил, как все куда-то пропали, оставив умирать маленького человека в этом тёмном мире, от голода и холода.

Смотря на открытое пространство, откуда может явиться хоть кто-то, кто окончит его муки, тот безмолвно взирает на солнечный свет, исходящий из отверстия на самом верху пещеры. В поле зрения входит некто. На его голове большая шляпа с широкими полями, а в руке виднеется револьвер, с дула которого капает кровь. Лучи, подобные сиянию надежды, разливаются позади неизвестного и ударяются о него, будто водопад о камень. Солнце, зависшее за головой гостя, затмевает лик, оставив лицо в тени.

– Убей меня… – хрипит исхудалый мальчик. Усмешка сходит с уст странника. Через некоторое время тот приносит пистолет, подобранный у одного из мертвецов, упавшего вечным сном от свинцовых колыбелек убийцы. Он протягивает орудие мальчику. Заключённый сначала даже и не понимает происходящее. Словно сама смерть явилась к нему. Смотря на рукоятку пистолета, тот желает схватить орудие смерти и окончить свои страдания. Прикрытые глаза медленно открывается. Испуская самые мрачные эмоции, медленно, из последних сил тянется дрожащими руками. Обхватывает рукоять тоненькими, словно косточки, пальцами. Двое, держа орудие убийства, встречаются взглядами. Мальчик приподнимается, звонко скребя цепями по камням. Они читают в глазах друг друга незримое число страданий. Гость медленно произносит, не отрывая взгляда:

– Как долго ты в заключении? – но ответа не следует. Иссохшее и истерзанное тело, уже не желая видеть белый свет и чувствовать жизнь, своим видом умоляет отпустить дуло, за которое держится странник. Продолжая смотреть друг на друга, гость делает нервный выдох, чувствуя, что в глубине вапора этого мальчишки уже не осталось ничего светлого, ничего того мирного, что могло бы дать ему второй шанс на жизнь. Мальчик уже перешёл точку невозврата, и теперь все желания сходятся только на одном – на самоубийстве. Чаша жизни на весах уже никогда не опустится, ведь на ней стоят только воспоминания о прошедших муках, об издевательствах, происходящих изо дня в день. Человек в шляпе, невольно ослабляя хват, говорит:

– Выбор за тобой. Я пока поищу ключи. И не из такого выкарабкался, – перестав касаться пистолета, который тут же падает на землю вместе с рукой самого парня, он разворачивается, не желая более видеть подобное. – Я тебя вытащу отсюда. Слышишь? – произносит, столкнувшись с лучами света. Неспешно шагая по каменным образованиям, осматривает трупы. Подойдя к одному лежащему у костра, запускает руки в карманы мертвеца, но позади слышится выстрел, на который странник даже не оборачивается, но замирает. Вскоре тот находит спасительный ключ. Крепко сжав его, не двигается. Молчит. Всматриваясь в пламя, оно медленно затухает на его глазах.

– Это наёмник, – постучав ногой в дверь, кричит Майнбласт.

– Мальчик мой! Сыночек! – слышится за дверью заплаканный женский голос. Дверь мгновенно распахивается, и рыдающая женщина с малой улыбкой на лице меркнет ещё сильнее. Глаза в мгновение ока становятся серыми, и они словно перестают отражать свет.

– Его убили, – Карвер отдаёт завернутое тело женщине, слёзы которой застыли на щеках, превращаясь в остаточный образ от травмы. Она словно цветок, лепестки которого уже начали вянуть, и дожди с порывами ветра сбрасывают их. Скорбящая мать не спеша разворачивает полотенце. Сначала видится блёклая кожа. Белые губы. Посеревшие глаза. Простреленный висок. Глаза мальчика открываются, и это едва пробуждает Майнбласта.

Стрелок тонет в безумном омуте страданий. Перед лицом уже проносятся люди в доспехах, и огромные знамёна горят в скорбном пламени смерти. Стрельба и лязги мечей уничтожают всё мирское и гуманное, оставляя лишь вопли падающих солдат.

Углубляясь всё дальше, он видит светловолосого парня, бегущего за стариком, одеяние которого напоминает Садроса. В безутешных попытках приблизиться к незнакомцам, его толкают толпы угрюмых и напуганных воинов, которые оставили позади привычный, мирный взгляд на существование, до начала всех ужасов войны. «Никому не выжить», – кричал один вояка, убегая в противоположную сторону от схватки, разразившейся в каменном лесу.

Ударяясь о стволы деревьев, он опьянённо пытается преодолеть хотя бы половину дистанции, чтобы остаться в живых. Знаменосец, высоко подняв штандарт, сталкивается с воякой. Дезертир падает на спину. И знаменосец, знаменем, развевающимся на ветру на металлическом копье, наносит сокрушающий удар наконечником по упавшему, пробив доспехи. Вспыхнув, они исчезают перед взором Стрелка. В каждом живёт паразит, управляющий сердцем в момент непреодолимого страха, все солдаты борются за жизнь, только чтобы умереть позже, от рук не текущей угрозы, а от непреодолимого холода, голода или же старости. Для них не видно конца, сейчас они воюют за собственное время, за то, чтобы увидеть детей и даровать им новые дни – упущенные для солдат.

Не понимая происходящего, Карвер пытается увидеть выход из ситуации, но только оркестр выстрелов и скрежета путает сознание, утопая в хоре полумёртвых воинов. Их кличи восторгают каждого на бесполезную схватку с неизвестными, поглотившие всё человеческое и внеся свою крапинку ненависти в мир, где и так уже не хватает места. Майнбласт, обратив внимание на знамя, которое осталось торчащим в земле, видит символ "Фортуитских Ружей". Величаво развиваясь на ветру вперемешку с падающим снегом, более походящим на пепел, своим мраком проникает в каждый миллиметр его сознания. Только для воинов оно воодушевляет, как воодушевляет знатных особ винный дурман.

Обернувшись, смоляные столбы смертоносного дыма движутся на него, поглощая в себе всё живое и неживое. Заслоняя обзор, оно доходит и до пребывающего в шоке Стрелка. С порывами ветра, сносящими всё на своём пути, его застилает непознанная мгла, пробирающая до дрожи костей.

До ушей отчётливо доносится мужской голос:

– Вспомни обо мне! – резкий и настойчивый говор слишком знаком, чтобы быть неправдой. – Найди своего брата! Он знает ответы! Слышишь? – злостно и угрожающе. – Карвер! – вместе с разящим выстрелом Стрелок просыпается в подвале, взирая на знакомый ржавый свет подвального помещения.

– Карвер? – восторгается увиденным Келемдар. Тот подбегает к сацеру и продолжает в панике и слабой доле восторга. – Они уже здесь!

Вскочив, наёмник не осознаёт происходящее. В подвале появляется неизвестный с оружием, который тут же падает выстрелом от быстрого пробуждения мертвеца. Действуя машинально, он вставляет патрон, вытащив из нескольких в кармане. В состоянии аффекта тот не слышит ни голоса, ни выстрелы, ему кажется, что он уже мертв. Трогая лицо, тот пробирается на лестницу, где видит ещё одного неизвестного, который тут же падает замертво. Выбравшись в гостиную, Карвер никого не замечает. Перезарядив орудие, поднимается на второй этаж в комнату с разбитым окном.

Туманность заполняет взор, восставший концентрируется на всём и ни на чём одновременно. Действуя машинально, старается двигаться туда, где, как ему кажется, есть выход из сложившейся ситуации. Старик остался позади, но того не покидает ощущение преследования. Движения не изнуряют, но они слишком тяжелы, чтобы бежать и двигаться более уверенно. Майнбласта утягивает головокружение и знакомый, взывающий голос в голове. Он покачивается. Смотрит по сторонам, но никого не видит, ни одно присутствие противника.

Выбив дверь в комнату, где недавно разбили окно, замечает лишь мертвеца с нашивкой ордена "Эхо Кровавого Знамени".

– Карвер! – произносит за спиной старик. – Их всех забрали! – наёмник чувствует направленное на него оружие.

– Что? – головокружение растворяет сознание в снежных завихрениях и сквозняке. Обернувшись, тот направляет пистолет на старика, который стреляет первым, отправив Майнбласта в очередной мёртвый сон.

Пред взором тьма, и топот доносится до ушей. В мыслях только желание спать или дремать, как можно дольше и слаще. Тело не может пошевелиться, но в разуме ещё тлеет уголёк здравомыслия, пытаясь разгореться, ждёт того импульса, который поднимет из праха и пепла, превратив его в огненную смерть. Шаги трёх неизвестных доносятся до него. Они болтают. Только в их голосах закралось любопытство и тревога. Движения замедляются, и неизвестный, кажется, садится рядом.

Во сне Стрелок пытается понять происходящее. Он ничего не видит. Слух обостряется достаточно, чтобы ощущать нотки чувств в движениях неизвестных. Только все звуки смешиваются, превратив их в непонятную кашу.

Подходит ещё кто-то. Стрелок ощущает ещё один взгляд, направленный на него, а перед взором поблёскивают пламенные точки, подобием фейерверка на горизонте, видит вспышки света. В сомнениях тот думает о том, что может произойти, но это только утомляет он желает спать и как можно скорее ничего не видеть и не слышать. Карвер сам не понимает кто он и как здесь оказался. Он ощущает присутствие всего и ничего.

Три выстрела пробивают брешь, создав обзорную дыру. Перед ним и он, и Мираэтта. На её руке знакомое кольцо, и он, обезумев от происходящего, пытается донести себе и девушке о том, что взрыва не избежать. "Бегите! Здесь бомба! Бегите!" – пытается сказать им. Он безмолвно и безжизненно кричит, вопит и стонет без звука и движений. Остановить цепочку никак не получается. Сзади них витает чёрный дым, кажущийся знакомым.

– Почему? – он задаёт себе вопрос. – Неужели я сказать и слова не могу? – всё, утонув в глубинах подсознания, обращается в прах и растворяется в болоте угнетённого разума. Вопросов больше, чем ответов, но сновидениям нет конца. Окружение будто растворяется водой.

– Кто здесь? – задаёт вопрос себе, надеясь услышать чей-нибудь ответ. Ни оружия, ни света не видать. Слышится ответная речь:

– Уранн, это ты?

– Покажись! – говорит кто-то, а сам Майнбласт пытается найти ответы в фразе неизвестного. Вспышка света, ослепив его, пробуждает зрение, он видит всё и даже больше. Пред ним пятно из пламени, бурлящая жизнь собралась в одном большом сосуде, и иногда от огненного силуэта отлетают искры. Присмотревшись, видит, как к нему идёт очаг безмерной смерти и жизни. Знакомая картина. Тот вновь понимает, что необходимо хоть как-то предостеречь самого себя же об опасности. Пытаясь кричать, донести опасность в скором времени ожидающую в подвале, понимает, что ничего не выходит. У него словно нет возможности управлять своим телом. Возможно лишь чувствовать, видеть, слышать, говорить. Всё будто поступает к нему непосредственно в мозг, и не от органов чувств, а словно кто-то дарит видения. Получается донести самому себе простейшие команды.

Позади огненного пятна витает оживший мрак, окружающий пламя. Он понимает, что если не убежать, то оно может поглотить его. Поэтому, сорвавшись с места, чудесным образом тот убегает вверх по лестнице. По дороге переглядывается с неизвестным, не представляющим из себя совершенно ничего. Чёрное пятно, поглощающее в себе весь свет, стоит и провожает взглядом бездны до окна, из которого тот выпрыгивает в пропасть. "Стиллиан?" – кажется Майнбласту.

– Карвер! – во тьме звучит почти знакомый голос, он чувствует, что знаком тот настолько, будто упустил в собственных мыслях образ этого человека. Неизвестный казался банальной обыденностью, как он сам. – Карвер! – чернота сгущается, а тьма давит, подобно глубокому погружению на дно океана. В круговерти теней он видит сотни тысяч свечей и человека в маске, который зажигает один – последний маяк.

– Гриф – предвестник, пропадёт в небытие, иссохнув в собственных глазах. Ищи, ступай, не пропади! В страданиях ответы, – развернувшись, тот показывает свою безобразную улыбку. Лицо неизвестного не видно, оно сокрыто под капюшоном серо-чёрного савана, нависающем почти до самого рта. Он толкает Стрелка, который, испарившись в дырах сознания, неожиданно для себя просыпается в неизвестном помещении.

Глава XVII: Эхо Кровавого Знамени

Смотря на потолок, Карвер не хочет вставать. Раздумывает над тем, что видел и что было ему сказано неким существом, реальность которого он находит невозможным. Размышляет. Те образы, явившиеся ему, всё же дают некий намёк на происходящее. От вопросов: "Почему я видел себя?", до вопросов по типу: "Как такое может быть возможным?", Майнбласт понимает только одно – действия Келемдара были отнюдь не предательскими. Те разговоры, которые проводились между ними, всё же имеют смысл, да и в подтверждение этому является его собственная смерть, повторившаяся дважды. Непонятно только зачем нужно было стрелять в спину и не предупредить об этом. Собравшись с мыслями, Стрелок всё же оглядывается.

В комнате никого нет. Стены, такие же серые и давящие и, в некотором роде, сожалеющие, как тогда, когда он проснулся после случая в таверне. Они испускают ту же ауру, заставляющую чувствовать опасность, будто кто-то должен будет явиться к нему и вновь задать загадки, над которыми он будет снова размышлять, думать и предаваться разговорам со знающими. Потянувшись к поясу, чтобы проверить наличие револьвера, понимает, что он был либо конфискован, либо потерян. Меч также куда-то пропал. Его немного поражает та забота, оказанная ему. Одежда на нём поменянная. Надета старая, штопаная рубаха, испачканная в некоторых местах то ли кровавыми пятнами, то ли обычной грязью. Приподнявшись и окинув взором помещение, чувствует стародавность всего, что находится там. Закрадывается в сердце и ощущение беспомощности, собственной жалости. Карвер знает – пора предпринимать какие-то действия, ведь где-то есть выход из сложившейся ситуации, и он совсем рядом. Убрав волосы назад, хмурится. Позже закрывает лицо ладонями и сидит так пару минут. "Что б их всех…" – бормочет.

Встаёт. Подходит к окну и сразу же ощущает тот холод, который витает на улице. Ёжится от этого. По телу пробегает холодок, и позже чувствуется прохлада в помещении. Смотря на уличный пейзаж, где лежит дорога у стены, обвисшей зеленоватого цвета паразитическим растением, как лозы, простирающимся всё выше и выше к свету. Он сопоставляет самого себя с пейзажем. Эта скверна, поселившаяся в нём, такие же лозы, желающие опутать разум. Находится же Карвер на втором этаже. По дорожке под стеной проходят одинокие, тепло одетые горожане, смотрящие под ноги и не понимающие, что вокруг них происходят невероятные таинственные круговороты. И человек ему кажется таким же окутанным тьмой, этими лозами, ведь мрак тени лежит на городе.

Погода становится лучше, иногда проскакивают скромные лучики, вырвавшиеся из оков мглы. Облака позволяют вырваться солнцу к человечеству, чтобы обогатить его счастьем, но от этого люди лишь закрывают глаза, жмурятся, щурятся, будто пытаясь спрятаться в свои же проблемы, подпитать их тенью. Карвер же, стараясь держать глаза открытыми, ещё верит в будущее – в саму жизнь, поэтому у грязного окна тот набирается силами солнца. Мгновения проходят в очищении светом. Как звезда скрывается за тяжёлыми тучами и облаками, он устремляет свой взор к стене. Высокая, гнетущая, давящая своей тюремной аурой, та будто намекает Стрелку, что никуда не скрыться, что он так и будет находиться где-то в темнице с чудовищем, скрытым внутри него.

Обернувшись, осматривает серую, грязную, запылившуюся комнату, по всей видимости, ставшую подобием склада разных никому не нужных или конфискованных вещей. Всё же, его внимание порабощает платяной шкаф. Винтажный вид предмета мебели, представляющий из себя смесь прошлой и нынешней эпохи, кажется утерянным творением прошлых культур, ушедших из-за войны два столетия назад. Творение делалось либо во времена Войны Восстановления Баланса, либо же на основе эскизов, доставшихся от элементалов. Дорогостоящая вещь угрюмо давит деревянным узором, в каждую трещинку которой залит кровавый металл, отполированный до блеска. В темноте помещения оно является чем-то невероятным. Ставить такую красоту в угрюмую комнату, где серые стены так и норовят задавить своей грустью – глупо, кажется Стрелку. Хотя, учитывая политику ордена, это объяснимо. Сам предмет мебели – есть представительством культуры врага. Этот предмет является эхом элемененов, способных силами стихий производить подобное. На сегодняшний день творить столь сложную, высокомастерскую работу пока недоступно технологиями. "Может, я один из них?" – подойдя к шкафу, проводит по нему ладонью, стерев пыль. – Элементалы возвращаются? Или… Или их подобие? Как я? Дуриты, афоантропосы или эвануиты, сацеры…" – смотря на собранную пыль на пальцах, стягивает её.

Пребывая всё ещё в состоянии шока, он обдумывает своё состояние. Иногда проскакивают мысли о том, что уже мертв, а иногда о том, что момента выстрела не было как такового. Всё путается.

Карвер вспоминает и момент своей предпоследней смерти. Тогда, когда Кинесса высадила в него целый барабан. Между ними осталась какая-то недосказанность прошлого, какой-то конфликт, заставивший её сделать это. Она является тем самым Потрошителем, который славился своим неадекватным поведением и резкой импульсивностью. Раздумывая о том, что не предпринял ничего ранее, Карвер винит себя за такую невнимательность.

– Психованная тварь, нужно было догадаться сразу, – угрюмо шепчет себе, подойдя к зеркалу, стоящему за небольшой ширмой. Осматривает места, где, казалось, должны были быть раны. – Ничего? – лихорадочно начинает бегать от одного места к другому. Чрезмерная боль отпечаталась в сознании так, что он навсегда запомнит, как пули входили в ещё живое тело. Никогда из головы не выйдет и промежуток времени меж выстрелами. Из-за этих мыслей на него нападают фантомные боли, от которых Стрелок скручивается, но терпит. В голове мысли: моменты вспышек, падение, тьма. Они все наваливаются друг на друга и проигрываются в голове раз за разом, будто происходит это десятки раз в секунду. Сжав зубы, не роняет ни звука.

– Почему первый выстрел не ранил меня? – сквозь страшнейшие страдания задаётся вопросом. – Почему не повторился первый опыт? Почему пули не исчезли? – фантомные боли уходят, медленно размываются, а потоки воспоминаний замедляются. Выпрямившись, смотрит на себя в зеркало. Взглянув самому себе в глаза, не ощущает присутствие жизни. Да и бледность кожи будто говорит о мертвецком состоянии. На треугольном черепе тот видит капельки высохшей крови. Прикоснувшись пальцами к лицу, счищает крапинки. Подняв рубаху вновь, чтобы осмотреть место, где должны быть отверстия от пуль, к собственному удивлению, он видит кровавые пересохшие реки, оставившие аловатого цвета следы. Вновь посмотрев на лицо, понимает, что ещё находится в знакомом ему послесмертном или околожизненном состоянии. Зрение его подводит, он не замечает вовремя какие-то детали в окружении.

Анализируя всё происходящее, тот не понимает, что видел во снах. Сновидения, вызванные смертью, кажется, не могут быть обычной фильтрацией памяти мозгом. Нечто большее скрывается в них. Нечто, скрывающее в себе отпечатки другой реальности, а может и чьих-то сигналов. "Винит ли это? Кто этот человек среди свечей? Он – Винит? Или он противник этой сущности? Или это больная фантазия мозга?" – размышляет.

– В страданиях ответы? – дверь позади распахивается. Через мгновение, взору Стрелка показывается высокий, крупный мужчина в богатом мундире, с преобладающими красными цветами, а пуговицы изумрудного цвета блестят даже в таком окружающем мраке. Руки убраны назад, а выражение лица выдаёт его солдатскую натуру. Крепкий гость, встав у открытой двери, молчит. Карвер обращает внимание на неизвестного, понимая, что сбежать ему никак не удастся, но и боя не будет. На поясе у вошедшего висит кольт, а по другую сторону бедра короткий клинок. Расслабленный, Карвер бросает взгляд снова на шкаф, оценивая работу ремесленников-творцов Элемененов. Задумывается о Келемдаре, который нанёс удар в спину. Нервничает, понимая, что последнее время придается незнакомому ранее отчаянию бездны, этой мирской слабостью: размышлениями о жизни, о себе, о благополучии, об окружающих. Он слишком озабочен происходящем вокруг из-за чего теряется. Потоковая информация, которая вгонялась в него изо дня в день словно ржавчиной на шестерёнках замедляют его механизм. Всё же, он отвлекается на приближающиеся голоса из коридора.

– Вы не понимаете! – кричит Келемдар. – Не будь мудаком, Гавиллад! Вы уничтожи…

– Уберите этого бешенного старика! – громкий, выразительный приказ раздаётся в ответ, слышится топот. Борьба.

– Пустите, твари! Карвер! – отчаянно хрипит Келемдар. – Не слушай их… – раздаётся трагический выстрел. Голоса развеялись по ветру, остаётся только скрежет металла и шум шагов. В помещении появляется долгожданный гость. В его руках чудотворный трёхзарядный револьвер. Высокий Старшторм с угрюмым лицом молча смотрит на Карвера. Тот открывает барабан и опустошает его. Майнбласт замечает поразившую мысли деталь: среди патронов нет того, который был дан Ролафом. Да и звук выстрела показался незнакомым. "Подделка?" – первое, что приходит на ум. Держа свой сердитый взор, поднимает глаза на Гавиллада, который вставляет патроны назад и говорит расслабленно, показывая, что цена жизни ему не знакома:

– Вольно, – охранник, расслабившись продолжает стоять и смотреть прямо. – Отдача в плечо слишком сильна для такого особого револьвера. К тому же, для мастера наёмника – убийце, это слишком некачественное оружие. Тем не менее, его боеспособность меня поражает. Спасибо за такой трофей. Стрелок, – смотря исподлобья, продолжает, – кто тебе дал это оружие? – пробежавшись глазами по револьверу, мужчина не двигается, после убирает в кобуру и, встретившись взглядами с заключённым, – хочу познакомиться с мастером, – ответа не следует.

– Молчание – хорошая тактика, но таким образом мы быстрее отдадим тебя на растерзание… Впрочем, скоро ты всё узнаешь, – вокруг командующего витает аура строгости и хладнокровия. – Я забыл представиться, – палец за пальцем стягивает с руки перчатку. Протянув ладонь, он устремляет выразительный взор в бездну мучений и бессознательных страданий, сталкиваясь с каменными чувствами. – Гавиллад Старшторм, – ответа так и не следует. Стрелок стоит недвижимо, лишь двигает зрачками.

– Келемдар поведал мне о тебе, – командующий вытягивается, убрав руки за спину. – И даже больше. Я предлагаю сотрудничество. Для вас выгода – роскошная жизнь без прошлых потуг, для меня же – влияние.

– Мертвец умереть не может. Быть прихвостнем военных для меня – бесчестие. В особенности, быть в руках ордена с такими варварскими, бандитскими способами решения вопросов, – Гавиллад же, усмехнувшись, поворачивается на болванчика-охранника и произносит:

– Сказал профессиональный убийца-головорез, – лицо вновь меняется на строгое, бесчувственное. Взглянув на Карвера, говорит: – морально умереть может. Ты играешь с огнём, Карвер! Твои друзья ещё живы. И, уж поверь, ненадолго. Я думал, ты один из тварей-афоантропосов, которых я должен был держать на привязи, но увы…

– Вы член Теургии? – Майнбласт задаёт этот вопрос только лишь для того, чтобы понять истинные причины. Ведь Теургия многие годы была в связи с Элемененами и была единственным орденом, способным сдерживать их своей дипломатией.

– Брось! Сначала представься, чтобы задавать вопросы. Или сироту-беспризорника никто не обучал этикету? Бродяга, – Стрелок, недолго думая, протягивает ладонь.

– Теперь! – рукопожатие укрепляет диалог равносторонним вмешательством. – Позволь ответить на вопрос – нет.

– А кто вы? К чему это всё? Зачем важнейшему ордену Фортуито совершать налёт на дом Уранна Логпоина?

– Майнбласт, – Старшторм разворачивается и, кивнув своему подчинённому, выходит из помещения, – следуй за мной, – Карвер молча выходит следом, а за ним сразу же идёт охранник. На входе стояли ещё двое, поэтому получилась цепочка из стражи, в середине которой двигается Стрелок. Проходя коридоры, на стенах торжественно ликуют изумительные картины, качество которых требует вылить эмоции и чувства наружу. Мысли цепляются за тревожные сюжеты, что проигрываются и проигрываются в голове, заставляя переживать не только искусственные события, но и заглянуть за невидимую вуаль, скрывающую чистоту и невинность.

Свет в помещении распространяется благодаря фонарям и разным канделябрам, висящих на стенах около картин. Солнечные лучи никак не попадали в тёмный коридор. Здание, по всей видимости, крупное. Стрелок, идя и прорабатывая план, думает о возможных вариантах побега. Он высчитывает каждую прошедшую комнату – если дверь открыта, то он не упускает возможности бросить туда взгляд и оценить обстановку по пути за Старштормом. Без остановки отряд проходит до двухстворчатых дверей, искусный вид которых заставляет вздрогнуть даже солдата, судя по всему, являющегося рекрутом в рядах окружения высших чинов. Хоть кабинет и открыт почти для всех, сам Старшторм не особо любит приходящих туда людей, поэтому побывать там обычному рядовому солдату или члену ордена довольно-таки проблематично, но возможно. Для многих это большая честь оказаться в кабинете главнокомандующего. Всё зависит от важности дела. Бывает и так, что туда забегали люди, срочно требующие военную поддержку в стенах города.

Глаза Стрелка останавливаются на шпаге и пистолете впереди идущего солдата. "Я могу выхватить пистолет, схватить шпагу и пронзить ей его же, выстрелить в позади идущего, выстрелить в Старшторма и ещё одного, остаётся ещё охрана. Нет, надо сначала всё выяснить…" – размышляет о возможных вариантах расправы с линейкой. Механизмы дребезжат, двери распахиваются.

– Это самоуб… – прерывается один из разговаривающих. Мужчина в длинном плаще встаёт по стойке смирно. Выглядит он опрятно, интеллигентно, но бледно-напуганным гостями. Стоя смирно между двумя, он ведёт взглядом Карвера. Среди неизвестных есть и один, чьи отличительные черты нельзя ни с кем спутать. Черноглазый Ролаф по прозвищу "Искатель". Человек, чей род остаётся неизвестным для всех окружающих его людей. Шпион, который играет в очень опасную игру.

– Вольно, – двигается к столу Старшторм. Пока тот подходит, коротко стриженная высоченная девушка отходит к стулу, находящемуся в углу комнаты, прямо позади приведённого гостя. Гавиллад жестом просит остановиться солдат и Карвера. – Майнбласт, ты слышал о слухах горожан?

– Не слышал.

– Галарак?

– Так… – приходит в чувство учёный.

– Галарак Кондор? – гневается глава ордена.

– Позвольте обратиться, Старшторм, но почему я должен говорить… ну… неизвестному об… – со всех сторон слышно безмолвное удивление. Беззвучная аура недоумения, кажется, проникает глубоко только своей энергетикой. Один только Ролаф не колышется, а смотрит точно прямо, не обращая внимания на мелочи. "Искатель, ты ли подменил револьвер?" – думает Стрелок, смотря на замерший взор знакомого человека. Его удивляет храбрость, способность быть хладнокровным в таких ситуациях, не показывать свою причастность к чему-то или кому-то. Настоящий лазутчик.

Поправив одеяние, Гавиллад намекает на выпущенную в лоб пулю. Большой уродливый подбородок Галарака, прыгая от страха, никак не может успокоиться. Небритое уставшее лицо кривится в беспомощности, боязни.

– П-последние д-дни… – схватившись за лоб.

– И вот этот сброд – ваш орден? – интересуется Карвер, посмотрев на разгневанного Гавиллада.

– Когда, знаешь ли, на глаза попадается настоящее чудовище, то человеку позволительно бояться. Только не при командующем, конечно, – взгляд Кондора от таких слов становится более ясным и выразительным. Он выпрямляется и принимается кричать, умоляя о помиловании.