Maht 265 lehekülge
1921 aasta
Борис Годунов
Raamatust
Академик Сергей Федорович Платонов (1860 – 1933) в 1928 году осмеливался называть себя «великорусским патриотом». Книга «Борис Годунов» (1921) стала одним из элементов идейной программы Платонова, высказанной им также в работах «Иван Грозный» (1923) и «Петр Великий: личность и деятельность» (1926). С. Ф. Платонов бросил вызов официальной исторической доктрине советской власти – пролетарскому интернационализму, воздавая хвалу традиционной национальной государственности. Историк-эмигрант П. Б. Струве в рецензии на книгу «Борис Годунов» отмечал: «Роковая моральная аналогия мерзостей “смутного времени” с мерзостями “великой революции” неотразимо встает перед умом читателя… и мы не можем отделаться от мысли, что эта аналогия присутствовала и в его уме». С. Ф. Платонов попытался дать опирающийся на источники очерк эпохи Годунова и личности самого правителя; преодолеть «грубую и невежественную» традицию обвинения этого монарха во всех мыслимых грехах вопреки фактам.
Вот перед нами наш русский вариант Ричарда III. Та же сомнительная законность восхождения на престол, те же обвинения в устранении ребенка-наследника/ков, тот же мрачный шлейф навешанных преступлений, буйно расцветший после прихода к власти соперников, ну, и талантливое произведение гениального поэта, навеки заклеймившее персонажа в культурологической традиции.
Увы, мало кто из правителей России вызывает у меня такое сочувствие как герой исследования выдающегося русского историка Сергей Платонова, и пусть работе уже 100 лет, она не потеряла актуальности и отвечает задумке автора о моральной реставрации Бориса Годунова.
Мало кому из правителей досталось столько испытаний, сколько выпало Борису. Тяжелейшее наследие Ивана Грозного, которое, тем не менее, требовало продолжение в части уменьшения доли влияния "княжат", хотя и не такими суровыми мерами, которыми запомнился жестокий Иван Васильевич. Отсутствие детей у Федора Ивановича, на котором прервалась великая династия Рюриковичей, интриги и заговоры, в том числе не только со стороны обиженных "княжат", но и вчерашних союзников - Романовых, Бельского, П. Басманова, предавших семью Годуновых сразу по смерти великого князя. Необходимость проведения реформы заселения окраин Руси, страшный неурожай и вызванный им голод, приведший к брожениям и резкому подъему протестных движений и, наконец, самозванец, любезно подкинутый бдящими за рубежами вечными "доброжелателями" поляками и заговорщиками из ближайшего круга. Тут и заиграла новыми красками смерть в 1591 году маленького Дмитрия Угличского.
Ничего, кроме ужасающего безысходного политического одиночества, не было дано Борису. За что он и его семья, да и вся Россия страшно поплатились в тяжелую годину Смуты.
Радует лишь одно - что ничего этого Борис уже не увидел, в своевременной смерти ему явлена была милость.
Вот перед нами наш русский вариант Ричарда III. Та же сомнительная законность восхождения на престол, те же обвинения в устранении ребенка-наследника/ков, тот же мрачный шлейф навешанных преступлений, буйно расцветший после прихода к власти соперников, ну, и талантливое произведение гениального поэта, навеки заклеймившее персонажа в культурологической традиции.
Увы, мало кто из правителей России вызывает у меня такое сочувствие как герой исследования выдающегося русского историка Сергей Платонова, и пусть работе уже 100 лет, она не потеряла актуальности и отвечает задумке автора о моральной реставрации Бориса Годунова.
Мало кому из правителей досталось столько испытаний, сколько выпало Борису. Тяжелейшее наследие Ивана Грозного, которое, тем не менее, требовало продолжение в части уменьшения доли влияния "княжат", хотя и не такими суровыми мерами, которыми запомнился жестокий Иван Васильевич. Отсутствие детей у Федора Ивановича, на котором прервалась великая династия Рюриковичей, интриги и заговоры, в том числе не только со стороны обиженных "княжат", но и вчерашних союзников - Романовых, Бельского, П. Басманова, предавших семью Годуновых сразу по смерти великого князя. Необходимость проведения реформы заселения окраин Руси, страшный неурожай и вызванный им голод, приведший к брожениям и резкому подъему протестных движений и, наконец, самозванец, любезно подкинутый бдящими за рубежами вечными "доброжелателями" поляками и заговорщиками из ближайшего круга. Тут и заиграла новыми красками смерть в 1591 году маленького Дмитрия Угличского.
Ничего, кроме ужасающего безысходного политического одиночества, не было дано Борису. За что он и его семья, да и вся Россия страшно поплатились в тяжелую годину Смуты.
Радует лишь одно - что ничего этого Борис уже не увидел, в своевременной смерти ему явлена была милость.
Ülevaated, 2 ülevaadet2