Loe raamatut: «Лабиринт №7», lehekülg 4
Здания строились уже в советские времена, были вначале детским садом и стояли внутри стен стародавнего монастыря – считай, на святой земле. Да и теперешние постояльцы были почти что монахи, потому как по возрастным показателям им полагалось больше думать о божественном провидении и вкушать постную кашу, заедая пилюлями от сестер-сиделок. Впрочем, и здесь, похоже, не все было так однозначно. За регистрационной стойкой сидела женщина, напоминающая хозяйку борделя на пенсии. «Любви, – писал Поэт, – все возрасты покорны». И в этом Сергей искренне с ним соглашался. Но не так!
Пришелец двинулся через зал мимо столиков с пачками газет, набитых объяснениями, что все хорошо и почему, тем не менее, все плохо, и прочей мудрой схоластикой, прикрывающей повседневное дерьмо.
Возле прессы толпились пансионеры, которые покинули столовую и группировались по процедурам и интересам. Сергей шел, и рядом с ним текла пустота. Люди рефлекторно расступались с траектории его движения. Он протянул руку, попробовав прикоснуться к замешкавшемуся старикану, но тот неожиданно поскользнулся и кувырнулся прямо из под его ладони. Ошалело закрутил головой, и так, на четвереньках пополз прочь, не обращая внимания на возгласы окружающих и медсестру, которая кинулась помогать бедолаге.
Сергей представил себя таким же вот престарелым субъектом с кустиками волос над слезящимися глазами и перекошенным от инсульта щербатым ртом. И зашелся от жалости и омерзения.
Впрочем, происшествию он даже не удивился. Просто прошел помещение насквозь и выбрался во внутренний двор как раз напротив здания, которое ранее было собором. Именно его венчал купол со странным изваянием наверху. Над входом, где должен помещаться образ Бога, висел выцветший плакат: «Мы придем к победе коммунистического труда!»
– Приползем… – проговорил входящий, делая поправку на возраст постояльцев сей тихой обители.
Входные двери оказались приоткрыты, и вокруг них клубилось облако пара – работала тепловая завеса. Внутри находился продуктовый склад. На стеллажах по стенам и в центре зала размещались ящики и мешки, распространяя вокруг себя неприятный запах гнилых овощей, сырости и затхлости.
Возле входа на проваленном диване расположилась пара интеллигентного вида пенсионеров в ватниках и треухах. Каждый мял пальцами по тлеющей папиросе. Беседа, как водится, велась филосовски-политическая:
– А не кажется ли Вам, друг мой, – говорил степенный мужчина в роговых очках, – что христианство – это провокация иудеев? Ни одна из хроник фараонов – слышите – ни одна не фиксирует исход евреев из Египта – слишком мелкое событие. А как раздули! А? И все, что потом… Мастера! Если не получилось сломить врага в лоб, придумай ему обманку, чтобы он размяк в своем гуманизме. Пристрой туда еще несколько изюминок – табу, через которые сам легко переступишь. Заложи этот бред в голову нескольких фанатиков, готовых страдать и умирать – и готово. Ты сам будешь выбирать и поле, и правила игры. Осталось только набраться терпения. Выждать и выжить. Тысячелетие – другое. И враг – в заднице. И самое смешное – еще и млеет от этого. – Ход собственных мыслей, похоже, удовлетворял оратора.
Сосед – чахлый старичок, стараясь поддержать разговор, тоже сказал пару фраз о евреях и других вопросах этнографии. И потом:
– Ну, Вы же знаете этих … – коронная фраза всех наших … (определение отнесу на ваш вкус).
Сам будучи законченным продуктом своей эпохи – «Заката социализма», пропитанной коллективной моралью и отвращением к ней, Сергей неожиданно озлобился, услышав такую псевдополитологическую казуистику, и поэтому поспешил внутрь здания, чтоб не сотворить над собеседниками какой порчи.
Пройдя в центр зала, посетитель огляделся по сторонам. Стены собора изнутри оказались заштукатурены и выкрашены в ярко-синий цвет. Но это было давно. И краска, и штукатурка пошли трещинами, а местами осыпались, обнажив изначальную лепнину и части фресок. Со стен то тут, то там проступали образы праведников со стертыми взглядами и блеклыми ореолами вокруг скорбных ликов. За одним из сколов темнело нечто, имеющее форму прямоугольника. Приблизившись, Сергей разглядел металлическую дверцу, которая судя по всему была замурована в стену даже раньше изначальной отделки храма, и прямо по ней, позже – прописана фигура Богоматери, и складки ее хитона образовывали замысловатое обрамление вывалившегося дверного проема.
Сергей оторвал от ближайшего стеллажа кусок арматуры и занялся откупориванием тайника. После нескольких ударов дверца подалась, и за ней обнаружилась ниша с небольшим ларцом.
– Просто квэст какой-то, право слово, – проговорил новоявленный кладоискатель.
Ларец оказался настолько трухляв, что распался при первом же прикосновении. Из груды обломков и проржавевших скоб извлеклись массивное золотое кольцо с витиеватым вензелем и металлический амулет сложной формы – то ли секира, то ли крест.
– Тут полагается что-нибудь вспомнить, – подбодрил себя Сергей и попытался напрячь мозги. Не вышло ничего. Попыжившись так минут десять, он, наконец, уложил находки в карман и направился к выходу, мимо настороженно притихших стариков.
– Рухнет когда-нибудь это вся эта святость нам на голову. – Басил тот, что в роговых очках.
– Да! Да! Да! … Е – мое… – тараторил его собеседник. – Как мух прихлопнет!
– Эх, мужики! – рявкнул Сергей, проходя мимо. – На том свете прогулы ставят, а все туда же – мир перестраивать. А не пошли бы вы все … к логопеду!
Он практически не сомневался, что был воспринят сейчас как Глас Божий. Ибо оба старикана отвалили челюсти и очумело уставились в пространство. Впрочем, путник не стал досматривать финал этой сцены. Пора было выдворяться отсюда.
Выйдя из дверей собора, он обнаружил, что уже накатывали сумерки, превратив комплекс зданий в скальную гряду из давнишнего сна Сергея. И, взглянув на фигуру на куполе, он увидел, что она единственная остается подсвеченной заходящим светилом. И лучи, как и прежде, делили изваяние на блистающую и темную половины без переходов и полутонов.
Из под груды ящиков слева от входа выскочил черный кот с голубыми глазами и уставился на проходящего человека. Разом зашипел, ощетинился, выгнул спину и бросился вглубь цитадели.
– Существо с шестым чувством… – констатировал Сергей и направился к электричке.
Время сочилось, растекалось в вечернем воздухе, сплачивало деревья в темный монолит леса. И покидающий этот мир двигался вслед за ним, замедляя шаги по мере продвижения в сторону станции. Чистая энергия первозданности плыла от зимнего заката. И даже самый безучастный путник ощущал в себе признаки шаманства.
Странные мысли ползли в голову, но Сергей решил оставить их на потом. Он вытащил из кармана и нацепил на палец кольцо, нащупал амулет, который неожиданно удобно разместился в его ладони. Так и двигался дальше – Великое ничто в этом Великом мире.
Когда Сергей вышел к перрону, огни электрички уже расцвечивали индивелые ветки ближайших деревьев. Дальше он не стал ждать совпадений. Просто сел и поехал.
«…Респект Мира…» – пронеслось из динамика.
– Моя остановка, – подтвердил пассажир, борясь с накатывающей дремотой.
После долгого пути Кришна и святые сестры подошли к нескольким хижинам, примостившимся вокруг большого кедра на площадке скалистой горы. Синие купола Гимавата сияли в утреннем небе. Внизу – долины Индии тонули в золотистой дымке.
Никто не вышел навстречу им. Отшельники в своих кельях лежали похожие на обтянутые кожей скелеты. Увидав их, Саравасти воскликнула:
– Земля далеко, и Небо молчит! Зачем, Господи, привел нас сюда.
–
Молись,
–
отвечал пророк,
–
если хочешь, чтобы Земля приблизилась, и Небо заговорило с тобой.
–
С Тобой Небо всегда здесь,
–
сказала Никдали, – Но почему оно хочет покинуть нас?
–
Нужно, чтобы Сын Махадевы умер, дабы мир уверовал в его Слово. Будем готовиться.
Шесть дней продолжались молитвы. На седьмой день с закатом солнца обе женщины увидели воинов, ползущих по горным уступам.
– Вот стрелки царя Канзы! – закричали сестры. – Они ищут тебя. Защищайся!
Кришна молча длил свой молитвенный экстаз. Солдаты бросились на него и привязали к стволу дерева. Кришна допустил это, не выходя из транса.
Суровые бойцы с опаленными лицами долго не решались поднять свои луки. Они толпились вокруг, швыряя в Кришну комья земли, ругаясь и возбуждая друг друга.
И когда первая стрела пронзила тело, и брызнула кровь, Кришна воскликнул:
– Васишта! Сыны Солнца одержали победу!
Когда вторая стрела нашла свою цель, сказал только:
– Святая матерь моя, даруй, чтобы любящие меня со мной вошли в сияющий чертог Твой! – И от третьей стрелы с именем Брамы на устах испустил дух.
Солнце зашло. Поднялась великая буря. Снежный буран сошел с вершин Гимавата. Черный вихрь пронесся над горами. Убийцы бежали, а святые сестры, окаменев от ужаса, упали замертво.
Перегон между станциями вытянулся в бесконечность. Мелькание огней и покачивание поезда действовали почти гипнотически, смешиваясь с пристальными взглядами из темноты вагонных стекол. И Сергей ничуть не удивился внезапной остановке, поднялся и, умильно улыбаясь, вышел в цветущий сад.
Теплый, душистый воздух походил на фруктовый бульон. Пение птиц не прерывалось ни единым диссонансом. Движение внутрь насаждений перемешивалось с ощущением вселенской безмятежности. От прилипшей к лицу улыбки начало сводить скулы.
Вокруг по дорожкам, обсаженным экзотическими кустами в журчании японских фонтанов и стрекоте цикад лениво прохаживались фигуры обоего пола с выражением туповатого блаженства на румяных лицах. На скамьях, пристроенных тут же в растительную тень, тесно прижавшись друг к другу, сидели парочки влюбленных с закрытыми глазами и лицами мертвецов.
Пространство между дорожками занимали клумбы со сложным орнаментом цветов различных форм и расцветок. То здесь, то там в насаждениях летали бабочки, бродили фазаны, кролики, шмыгали небольшие рыжие зверьки, чем-то похожие на белок.
Далее в перспективе – в обрамлении туй и кипарисов – обозначалась группа строений, скорее напоминавших пряничные домики. На фасаде одного из них красовалась надпись лубочного вида: «Споры идеальной жизни». Он уловил двоякость смысла. Наморщил лоб.
– Это даже круче, чем «Победа коммунистического труда». –прокомментировал Сергей. – Горний мир, отравленный целесообразностью, – и наконец понял, что так свербело его весь путь вглубь территории – «Кладбище».
Отовсюду прямо таки разило добродетелью. Идеальное кладбище в пору цветения стремительно превращалось в кладбище идеалов. И скопление персонажей у красочных построек теперь оборачивалось похоронной процессией. Теми самыми местечковыми южными похоронами, когда тело выносят во двор в парче, крепе и букетах гвоздик. И оно выстаивается так до полудня. А вся округа собирается в кучу и томится от невыразимой тоски бытия. Мертвому проще – ему ждать уже нечего.
– Итак, – подвел черту Сергей, отчаянно стараясь удержаться на позиции стороннего наблюдателя. – Забавная штука получается. Земля в идеальной действительности обращается в колумбарий. И эти споры уже в нас. Вся планета – цветущий огород, в котором мы и есть основные овощи. Основополагающие, я бы сказал. Все люди со всеми потрохами – великое овощехранилище. И кто я теперь – сеньор помидор или чипполино? Шутки в сторону!
Вероятно, Сергей бывал и в более идиотских ситуациях, но сейчас уже не помнил об этом. Он ощущал, как, пропитываясь состоянием окружающего благолепия, сам превращается в ходячий продукт культивирования.
Стараясь сохранять самообладание, он присмотрелся к окружающим – всеобщее выражение блаженного идиотизма на лицах, холеность фигур и леность движений. Генезис и селекция. Короче, маразм. И Сергей отличался от них только тем, что пока еще осознавал кошмарность этой ухоженной оранжереи.
– А что – живут же китайцы! – неплохая идея.
Связно думать становилось все сложнее. Кровь и мозги равно превращались в кисель. «Я одурманен, я заражен, плевать – так должно быть. И поэтому так будет лучше…». Круг замыкался. Мысли выстраивались в ряды всеобщей упорядоченности. И стройными рядами…
Вокруг расцветал мир, где правильные люди совершают правильные поступки. Категорический императив. Его стошнило.
– Стоп! – заорал он себе из последних сил. – Stop! – повторил он еще раз, когда увидел спасительную плешь в этом цветущем месиве. Внутри почти правильного круга росло несколько чахлых сорняков и серо-голубая поросль, похожая на мох или плесень. Подумать только, что запустение и гниль могут вызвать у нашедшего их такую бешенную радость!
Подойдя ближе, Сергей обнаружил внутри круга предмет, по форме напоминающий его амулет, вздрогнул и сунул руку в карман – амулет был на месте.
– Вот те на… – только и сказал. И нагнулся, чтобы поднять эту штуковину.
При ближайшем рассмотрении она оказалась скомканной упаковкой противозачаточных таблеток. Пластик потрескался, и часть содержимого выкатилась наружу. Вот и ответ – адское снадобье во спасение человечества. Оставалось только донести его людям. Только как отыскать их в этом дендропарке?
Невесть откуда взявшийся павлин с размаху угнездился ему на плечо.
– Отстань, птица, – попытался тот отмахнуться. Но не очень-то получилось. Хватка не слабела, скорее наоборот, птица раскачивалась и, удерживая равновесие, еще сильнее впивалась в плечо.
– Вставайте, гражданин, – сказала она человеческим голосом. – Вставайте, пора. Приехали.
Сергей поднялся и, все еще не понимая, где находится, вышел из вагона.
«Если сон был в руку, – думал он, двигаясь по залу подземки, – то, что же тогда у меня в руках?» И потом уже начал перебирать в голове постулаты философии Федорова, мол, к чему рожать новых человеков, если под ногами столько жизней, давайте-ка лучше воскрешать предков и восстанавливать память поколений. Некромантия – двигатель спокойствия…
А что? Зло – первооснова созидания. Забавное наблюдение. Каин – первый урбанист укокошил собственного брата-бездельника. А Люцифер – сподвижник Божий и Носитель света, восстав, превратился в дьявола с рогами и копытами. Когда это с ним случились такие метаморфозы – особенно хвост – до или после?
– Я это так – «про образ и подобие», – на этой точке упокойных рассуждений ему на ногу наступил полный субъект средних лет и начал пространно извиняться.
– Ничего, – улыбнулся Сергей, обрадовавшись, что его злоключениям, похоже, приходит конец. Не тут-то было! В следующий миг он почувствовал в том кармане, где должны были лежать его находки, инородную руку, резко обернулся и увидел спину в длинном сером пальто, степенно удаляющуюся в толпе пассажиров. Амулет и кольцо, впрочем, остались в кармане вместе с мятой пачкой противозачаточных таблеток. «Повезло». На всякий случай он нацепил кольцо на большой палец левой руки, а амулет завернул в выуженный из внутреннего кармана лист плотной бумаги и, упрятав сверток поглубже, застегнул карман. «Повезло», – повторил еще раз. С этими мыслями он и направился к дому. Повезло? Кто знает....
Добравшись до квартиры, Сергей скинул одежду и залез под душ. Теплые струи дарили блаженное ощущение собственной материальности. Он выключил воду и оглядел себя в зеркало: «Да, существую! Хорош собой…Ну, и так далее…» Вылез и, закутавшись в темный махровый халат отправился пить кофе. Потом было глубокое кресло и приглушенная музыка струнного квартета. Блаженство обыденности.
Стараясь сохранить ощущение закатного бриза на берегу южного моря, которое выводили переливы мелодии, Сергей сначала долго разглядывал рисунок кольца на пальце, потом поднялся взглянуть на вторую часть своих сокровищ. Выудив из кармана сверток, он извлек амулет и принялся его рассматривать.
Основание предмета представляло собой стержень с нанесенными по всей длине трехмерными символами, выступающими друг над другом. Верхняя часть фигурки напоминала бы мальтийский крест, если б центральный его луч не походил по форме на наконечник копья, и вся поверхность его не была покрыта рунами, постепенно переходящими в арабскую вязь. Сергей некоторое время разглядывал сочетания знаков и линий, потом решил, что не стоит ломать над ними голову, и пристроил экзотическую штуковину возле банки с вставной челюстью. Вещица выглядела золотой, очень старой и стоила наверняка кучу денег.
«Пусть пока так побудет», – решил хозяин и обернулся выбросить листок, в который была завернута находка. Взяв бумагу, он обнаружил, что это распечатка электронного письма, а начав читать, решил, что, может быть, как раз для этого и стоило найти кольцо с амулетом.
«Я к Вам пишу......................................
С трудом представляю, который час, но как-то мне абсолютно пофиг.
Перешли на чинзано. Переход был труден. Пришел Котик и в очередной раз объяснил, как он меня сильно любит. Понимаешь, меня все любят, а я что-то торможу.
Заранее прошу извинения, но я давно так не напивалась, плоэтому теперь мне можно все. Прости, что в понедельник утром тебе приходится читать мой алкоголический маразм, но ничего поделать с собой не могу. Котикова жена упала спать, до этого высказав все, что она думает о занятых мужчинах. Она объяснила, насколько они коварны, и что они просто развлекаются и т.д., и т.п.
Наверное, она права. Скорее всего, она права. У нее опыта больше. А Я так чисто погулять вышла.... Я даже согласна с этттим.
Но понимаешь… когда ты меня обнимаешь, целуешь – мир останавливается. Одно твое касание вызывает во мне в сто раз больше эмоций, чем траханье с супермальчиками. Ты мне не веришь, но твой первый поцелуй, действительно, ввел меня в полуобморочное состояние. После чего меня пробило на бешенную энергию. Я ушла гулять, только чтобы понять, что это было в реальности. Что ты был. Рядом.
Мне плевать на твоих любовниц и вообще весь отряд женщин, которых ты ощастливил. Плеватьь…
Но на всех кроватях, на которых мы побывали, было то, что трудно определить словами, только глазами, поцелуями, вздохами и моими безумными криками, за которые мне даже в пьяном виде стыдно.
За меня умирают мужчины, которые, наверно, нравственнее лучше и честнее тебя, но они пресны и скушны, как прошлогодний снег. Потому что ты касаешься меня так, как, наверное, трогает только Мужчина, потому что ты обнимаешь меня так, что в эту секунду вечности я готова прочувствовать и отдать тебе все, только бы это длилось и длилось. За часы с тобой, когда я забываю, что такое думать, я еще не раз готова продать душу дьяволу. Время, когда я улетаю, а ты получаешь удовольствие, сжимая меня в объятиях – это и есть чудо.
Скорее всего, я – пьяная дура, и скорее всего ты скоро наиграешься, но когда ты будешь гореть в аду (а я где-нибудь недалеко от тебя), то будешь точно знать, за чью душу тебя сжигают.
Прости, если я тебя пугаю, но не могу по-другому. Если чувствую, то на все сто. Именно поэтому не гожусь тебе в любовницы. Наверное, тебе нужно что-нибудь поспокойнее. А я как пещерный житель, что чувствую, то и говорю.
Не совсем уверена, что буду ощущать после тебя других (а они все равно будут), но ты действительно идеален (для меня). Ты сделал меня женщиной и, к сожалению, эта ответственность теперь навсегда твоя.
О, Господи, Солнце, прости. В итоге я оказалась банальной татьяной, и ты можешь смело давать мне уроки, как вести себя с мужчинами. Это потом я буду супер, а они сами собой в штабеля будут укладываться (это уже было, но на моем маленьком уровне), но сейчас я замерла на вдохе и выдохнуть боюсь.
Все это старо как мир, все это банально и повторяется каждую секунду в мире, просто для меня – это ново и удивительно, и волшебно. И когда я исчезну, то не описывай меня, пожалуйста. Меня просто не было.
Знаешь, что для меня идеально на данный момент – это уснуть рядом с тобой и проснуться рядом, и увидеть, что ты не исчез. Мне страшно, что вдруг я тебя больше не увижу. Ты не представляешь, насколько мне страшно.
Не очень удивлюсь, если не получу ответ. Ты ведь земной, со своими проблемами, и я увожу тебя немного не в ту реальность.
Наверно, ты улыбаешься, прочтя этот бред. И даже, наверное, посмеешься со своим другом (который воспринимает меня как очередную пассию). Может, не стоило все это будить во мне. Спала бы и спала сном младенца и ведать не ведала, что такое существует.
Боже! Перечитала письмо и ужаснулась, что я такое написала. Но я ведь смелая девочка. Могу объять необъятное и получить нереальное.
Правда, чудес не бывает.
P.S. Так как мне предстоит здесь напиваться еще несколько раз, то, видимо, это не последнее письмо в таком духе. Крепись.
Ты знаешь, одна человеческая жизнь в размере Вселенной – это ничто, но одна человеческая жизнь для другой человеческой жизни – это и есть Вселенная».
Сергей закончил чтение и сидел некоторое время, откинувшись в кресле и пытаясь выстроить в голове линию своего существования с женщиной, от которой теперь у него остались только письма.
«Что я знаю о ней, – думал он, – Глупый вопрос! Что я вообще знаю о женщинах. Кто она, вот это, действительно, важно». И еще: «В те моменты, когда по ее телу пробегали судороги наслаждения, я ощущал себя богом, повелевающим этой бурей. Весь мир болен нарцисизмом. И я в том числе. В этом все дело».
Дело было не в этом. Теперь он осознал это совершенно точно.
В этот момент в дверь позвонили.
– Не слишком ли много совпадений? – проворчал размышляющий и пошел открывать.
За дверью стояла миловидная стройная блондинка в джинсах и легком свитере.
– Ну вот… – чуть было не выпалил хозяин.
– Я ваша соседка, – сказала девушка, предупредив вопрос Сергея, – что-то со светом случилось. Не поможете?
– Отчего же… – ответил тот и пошел разбираться в электричестве – Меня Сергеем зовут, – сказал он на всякий случай.
– Оля, – последовал ответ.
Оказалось проще простого – вылетел рубильник оттого, что одновременно работали стиральная машина и микроволновая печь. Когда вспыхнул свет, монтер обнаружил в гостиной накрытый стол и массу деликатесов на кухне.
– У меня будут гости по случаю переезда. Вот – только обустроилась. Сережа, приходите через часик, а? По-соседски.
– Отчего же… – слова не желали приходить в голову. – Через час? – уточнил и заторопился собираться.
Сначала приглашенный рассмотрел себя в зеркало и остался доволен тем, что увидел. Правда на носу вскочил прыщик, но он не пожелал этого замечать. Полил себя одеколоном, нацепил куртку и помчался к метро за цветами. Купил крупную розу нежно желтого цвета и бутыль грузинского вина. Спешил домой, пряча цветок у себя под курткой, и думал, с чего бы это он так размяк. Ведь это же точно не она. Почему? Он не знал, но был уверен. И что же дальше? Дальше собрался идти в гости. Более того, был этому рад.
Когда он позвонил в дверь, ему открыл взъерошенный парень и, проговорив:
– Вы к Ольге, – удалился вглубь квартиры.
Сергей несколько минут потолкался в коридоре, присматриваясь к отдельным личностям. Поискал учредительницу суаре и обнаружил ее на кресле в дальнем углу стола. На этом радость закончилась, потому что в том же кресле сидел красивый парень и что-то шептал ей на ухо с ухмылкой обладателя. И она слушала его, внимательно улыбаясь. Лишь иногда бросала гостям что-то вроде:
– Попробуйте салат, сама готовила…
«Чего это ты, собственно, – окоротил себя Сергей, – влез в чужую жизнь и ждешь распростертых объятий. Но ведь сама пригласила… И что с того?!»
Тем не менее гость обозлился. Он никогда особенно не любил долгие тусовки с мутными фразами о концепциях современного искусства, проблемах выражения адекватного «я» в условиях мегаполиса, прочее занудство и терпеливое веселье. Даже если в конце были танцы… Зачем пришел?
Сергей все еще рассматривал публику, когда возле него остановилась милая блондинка в цветастом платье.
– Вы из Москвы?
– Да нет, – ответил. – Родился где-то здесь. Поблизости.
– Мои родители из Москвы. Мы жили на улице Тимура Фрунзе. Это через реку от Лужников. Обожаю Москву! А Вы?
– Я? Скорее…
– Мы переехали только год. У отца здесь холдинг. Вы любите кошек?
– «Скорее кисок», – подумал он. Начал импровизировать.
– И да, и нет. Смотря…
– Я обожаю кошек! У меня сиам. У него глаза как у меня. Вам нравится? Как я смотрюсь в этом платье?
– Безусловно! – отреагировал Сергей и улизнул на кухню, потихоньку выгрузить покупки и отвалить.
Войдя туда, он обнаружил женщину лет двадцати пяти с чашкой кофе и сигаретой в руках. Ее темно-русые волосы были собраны на затылке, крупный рот подчеркивала темная помада. Стильные очки в металлической оправе. Пальцы с несколькими кольцами желтого металла. Шерстяное платье в тон волос. Она сидела, откинувшись к стенке, и пристально рассматривала вошедшего.
– Я – сосед! – отрекомендовался Сергей и вручил девушке принесенную розу.
– Это хозяйке?
– Это Вам. У хозяйки уже и так целая клумба.
– Откуда Вы знаете… Впрочем, ладно. Откуда Вы знаете, что я люблю чайные розы?
– Я вижу, что Вы любите цветы.
– А кто их не любит?
– Я, например.
– Почему?
– История долгая и неинтересная.
– Все равно спасибо. Меня зовут Анна.
– Очень приятно. А меня – Сергей.
– Присаживайтесь, – и он разместился на стуле напротив, вытащил из кармана и откупорил бутылку. Благо, штопор и бокалы обнаружились тут же на столе.
– За знакомство! – сказал кавалер и коснулся поднятого навстречу бокала.
– Чин-чин, – ответила дама и пригубила вино. – Неплохо. – Посмотрела на него и добавила. – Вино Вы тоже не любите?
– Что-нибудь покрепче. Но вообще-то под хорошую беседу, какая разница…
– Да, интересный тип. Цветов не любит. Вина не пьет.
– Женщин....
– Простите?
– В этом списке женщин не хватает. И я славно перетеку в состояние мизантропа или монстра. Не знаю, что хуже выйдет.
– Поставим через тире – монстра-мизантропа – выйдет и похуже. Не находите? Интересно… – повторила она.
– Так вот, к женщинам я отношусь сугубо положительно, а некоторых даже люблю.
– Это успокаивает.
В это время в кухню заглянула еще одна гостья и сказала вопросительно:
– Аня, ну сколько можно? – и вскользь глянула на Сергея.
– Подожди, – ответила та. – У меня тут собеседник.... – замолчала, и продолжила после паузы. – Уж больно занятный.
– Правда? – девушка и Сергей произнесли это в унисон. – Ну я пошла… –продолжила вошедшая и удалилась.
– Очень интересно… – теперь уже хором сказали оставшиеся на кухне и улыбнулись друг другу.
– Вот за это уж точно следует выпить! – произнес кавалер, вторично наполнил бокалы, откашлялся и пригладил волосы.
– За что?
– За знакомство…
– За долгое знакомство… – она смотрела на него в упор и то ли подтрунивала, то ли провоцировала его, а он решил попасться на эту провокацию. Тем более, что вино уже плавало в голове и плавно растворяло давешнюю хандру и мысли о поисках смысла жизни и слоях существования.
– Расскажите мне что-нибудь про вашу компанию… – сказал Сергей, чтобы что-нибудь сказать.
– Ольга – моя двоюродная сестра. А это – ее друзья – главным образом сокурсники. Я их тоже знаю плоховато. Так что мы оба вне круга общения. Не жалеете?
– Нет, мне вполне хватает Вас.
– Скромно…
– Зато правдиво…
– Вы, ведь, сосед?
– Да.
– Не похвастаетесь жилищем?
– Отчего же? Правда, порядок не гарантирую. Не готовился…
– Это и привлекает. Пойдем, – поднявшись, она оказалась ростом почти с Сергея с тренированной, но не спортивной фигурой. Платье облегало округлости тела и по длине едва достигало колен. Она шла впереди к входной двери, и ему нравилось двигаться вслед за ней, видеть движение бедер, дышать духами. Выйдя на площадку, женщина обернулась, и ее лицо оказалось совсем рядом.
– Куда… – произнесла она одними губами.
Сергей не торопился. Здесь нельзя было торопиться. Он молча обошел ее и открыл дверь в собственную прихожую. Гостья прошла ее насквозь и остановилась посреди комнаты.
– Пустовато, – сказала она и опять обернулась, оказавшись совсем рядом. – Ты не находишь?
– Нет… – говоря это, он старался находиться в отдалении и держать руки за спиной. Знакомство развивалось стремительно. И он начинал этого слегка побаиваться. «Отчего мы боимся быстрых связей?» – начал рассуждать хозяин квартиры, чтобы не думать о соблазнительном теле стоящей рядом леди. «Отчего дама всегда должна быть сдержана, а кавалер настойчив? Феминизация на дворе. Так что извольте…» Чего изволить, он домыслить не успел. Гостья закончила рассматривать фотографии на стенах и проговорила:
– Попробую угадать, кто ты…
– Попробуй, – сказал хозяин и добавил про себя: «Вот интересно. Я и сам не знаю».
– Ты работаешь в издательском бизнесе. – Анна сняла очки и близоруко прищурилась.
– Почти угадала. Я парфюмер.
– Ага, – улыбнулась она, довольная тем, что они оба теперь перешли на неофициальный язык общения. – Это который от Зюскинда.
– Да нет, вполне реальный труженик отрасли. Варю волшебные кремы матушки Эсти Лодер, которые потом продают в разных магазинах.
– Вот здорово. – Сказала она и сделала шаг в его направлении. – Ты кулинар? Или косметолог?
– Да нет, – повторил он, не выдержал и взял ее за талию. – Это по-другому называется. Просто разрабатываю всякую косметическую продукцию. «Росой молодости», конечно, здесь и не пахнет. Хотя…
Сергей, действительно, работал шефом отдела R&D (науки и развития) в косметической компании, девизом которой значилось: «Не стоит продавать душу дьяволу за молодость и красоту. Купите наши средства ухода, и мы сделаем это за Вас!»
Косметику, право слово, они делали неплохую, а линия SPA даже пользовалась ажиотажным спросом. И это при том, что фирма избегала крупных рекламных акций.
В чем был успех – в исключительном чувстве исторической парадигмы и ощущении движения женских пристрастий, которое в последнее время свелось к концепции: «Побалуй себя!», или в лояльных ценах на продукцию высокого уровня – Сергей не знал, да и не хотел думать об этом.
– Сделаешь это для меня… – произнесла она, переходя на шепот, и провела тыльной стороной ладони ему по щеке. Он не очень-то сообразил о чем идет речь, но понял, что готов выполнить и то, и другое.
На следующий день было воскресенье.
Сергей проснулся поздно и долго лежал с закрытыми глазами, а когда открыл их, обнаружил рядом Анну, которая перебирала пальцами и рассматривала амулет. Увидела, что он проснулся, и улыбнулась:
– Сережечкин… Доброе утро, родной.... Откуда у тебя эта штуковина? Археологией увлекаешься?
– Да нет – от предков досталась. – Если вдуматься, то он был абсолютно честен. Коли не от предков, то от кого же еще?
– Тяжелая и загадочная.
– И пахнет древними наветами, – продолжил он ее фразу, с интонациями, свойственными фильмам ужасов.
