Рубиновые слезы декаданса

© Сергей Васильевич Мочалов, 2017

ISBN 978-5-4483-7537-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Лучше плакать от того, что болит сердце…»

 
Лучше плакать от того, что болит сердце;
Чем плакать от того, что оно любит.
Я прощу, – накажите меня болью,
Только не презрите, я вас молю!
Лучше мое сердце на части разбейте,
И за это я вас искренне… вас, благодарю!
 
 
Лишь не холодейте, – льдом не становитесь!
Оставайтесь теплой, яркой, как гроза!
Нежно… Нежно… Нежно…
Мило улыбнитесь.
И вас вспомнит даже в облаке… слеза.
 

«Что нужно для того, чтобы мечтать…»

 
Что нужно для того, чтобы мечтать.
Бокал вина и ваш портрет,
Ну иль хотя бы фотография, —
И мне не нужно больше ничего,
Чтобы во тьме о вас мечтать.
И отдавать себя всего…
Такая спутанная магия
Меня влечет… влечет… влечет;
И мне не позволяет спать.
 
 
Ах, ваши пальцы целовать;
Держать в руках безвольных, руки;
И вечно путать все слова,
Которых нет.
Без сердца, – нет!
Позвольте мне. Позвольте мне,
Хотя бы муки… муки… муки.
Не исчезайте из огня,
Как этот неразумный свет.
 
 
Огонь свечей, мне Солнца не заменит,
Но Боже мой, какая пустота
Всю душу бедную излечит и изменит…
Позволит жить,
И уведет во тьму ночей;
Заставит восхищаться тишиной
И отвергать последнее безумие,
А может просто тихо умирать
В огне неумирающих свечей.
 
 
И красота, – которая есть жизнь,
Как капли крови на губах из сердца.
Бумагу обагряя словом снов, —
Мечтать и падать;
Падать и мечтать…
Все для того, чтоб вас увидеть снова
Основой мира и основой слова.
Я потушу все то, что не сгорит.
Я душу вечную лишь вам смогу отдать.
 

Даже если…

 
Даже если вы меня осудите, —
Бог простит!
Даже если вы моей не будите, —
Тьма не спит…
 
 
Открывает звездам тающим
Сердце ночь;
Лунный свет уходит путником, —
Вдаль и прочь.
 
 
Даже если вы меня не любите, —
Я есмь я!
Даже если вы не скажите:
«Я, – твоя!»
 
 
Даже если мысли спутаны, —
Вы есть вы!
Даже если и осудите, —
Жить, увы…
 
 
Даже если вами пройдены
Все пути;
Даже если вы мне скажите:
«Отпусти!»
 
 
Я не скрою, вам не спрятаться
Средь теней;
От моих безумных призраков
И зверей.
 

С тоской необычайной

 
Холодный дождь на выцветшей траве, —
Смешение красок зелени… и смерти;
И белый снег немного в стороне
От этой неприглядности… и смерти.
 
 
Как будто умирает вновь зима,
А завтра снова, – холод и морозы;
И снегом заметенные дома;
И ледяные облака, как розы.
 
 
Чудесный слишком яркий белый цвет,
Когда в душе лишь тьма и угасание,
Но пустотой сплетается сюжет…
И оживает мертвое сознание.
 
 
И ваша путеводная звезда,
Что для меня? Какие это муки
По каплям оброненные года,
И города… разрушены, от скуки.
 
 
И этот яркий необычный свет
Я сохраню, пускай печальной тайной.
Пускай вы скажите, что вовсе его нет,
С улыбкой мне,…с тоской необычайной.
 

«Жил под звездами бедный поэт…»

 
Жил под звездами бедный поэт.
Он любил миражи.
Он мечтателем был преспокойного нрава,
И не верил, что в слове
Хоть капля есть лжи;
И не верил, что в слове
Есть прах и отрава.
 
 
Он искал свою душу,
Доверившись чувству, —
Так доверчив любой человек, и поэт, —
Он желал свою душу
Оставить искусству,
И увидеть любви несгораемый свет.
 
 
Даже тьма,
Иногда ему Солнцем казалась;
Огоньки мертвых звезд, —
Жаркой плотью живой.
В его сердце почти ничего не осталось,
Только пламя любви
Чистоты неземной.
 
 
Но увы, на осколки хрустального света
Разлетелась его больная душа.
Так познавший весь мир не находит ответа
Для чего вдруг он смотрит
Вокруг… не дыша.
 

Мне упасть…

 
Я приду в ваш сон, как зверь…
Прокрадусь, как князь теней;
Спрячусь в небе и земле, —
В петлях запертых дверей.
 
 
Вы не сможете кричать;
Или ангелов позвать…
Да, вы будете молчать, —
Падать… падать, и летать!
 
 
Тихо падать молча вниз,
Чтобы зверь не услыхал,
Как играет теплый бриз
В тенях призрачных начал.
 
 
Там среди цветных садов
Зреет ярко-алый плод,
Дар капризов и богов, —
Ваша сладостная плоть.
 
 
Да, а я не виноват,
Что я голоден, как волк;
Что я пламенем объят;
Что я самый тонкий шелк.
 
 
И конечно, мне упасть, —
Так позволено судьбой…
Нет, в распахнутую пасть
 

Говорить не мне: «Постой!»

 
***
Мои кошечки, – пантеры…
Волшебство их стройных ножек;
Их повадки леопардов,
Пред которыми я пас!
Я всегда мечтал представить
Свою плоть
Их теплой пищей.
Я всегда желал быть мышкой, —
Солнца зайчиком для вас.
 
 
Чтоб уставшей и счастливой
Разморенной сном и жаждой,
Вы играли осторожно, —
И меня хотели съесть!
Мои кошечки, – пантеры…
Но лишь вы, – лишь вы богиня;
Вы, – все то, что небу нужно;
И что только в мире есть.
 

«Черная нитка на белой простыне…»

 
Черная нитка на белой простыне
Руки холодные… ну же, – ко мне;
Жадные пальцы… Как хочется, хочется
Вдруг оказаться в далекой стране.
 
 
И закружиться снежинкою легкою
В небо маня… за собой, за собой,
Бледным туманом и дымкою легкою…
Или еще как, играя с судьбой.
 
 
Пробуя ощупью у края пропасти
Как одиночество темное льнет,
Словно одежда безумно и ласково
Вслед за собою из бездны зовет.
 
 
Черная нитка на белой простыне.
Демон какой ее здесь обронил?
Я протираю глаза удивленные
Сопротивляться зиме, – я без сил.
 
 
Холодно в сердце, змея моя ниточка,
Прямо сквозь сердце проходит река
Льдами закована вечно холодное.
Завтра, – умру! А пока, что…«Пока!»
 

«Вороньем стали черные тучи…»

 
Вороньем стали черные тучи
И огонь пал на землю с небес
Неужели вот так приходит
Чудо в мир, где нет больше чудес?
 
 
Оставляя последние силы
Улыбаясь в горькую тьму,
Словно я у края могилы…
Холод сердцем своим обниму.
 
 
Как прощальная песня снега
Для того, кто замерз и ослеп, —
Это странная страшная нега.
Этот мир настолько нелеп?!
 
 
А огонь летает… летает
Словно птиц этих черных печаль,
И зима меня не отпускает
В безупречно застывшую даль.
 
 
И березы белые, – голы.
Только ели поют на ветру…
Все пройдет, – и тоска растает,
Как и белый снег по утру…
 
 
Или станет еще холоднее.
Да в конце-то концов, – Бог с ним!
Где темно… там будет светлее,
Только разве мы света хотим?
 

«Белыми крыльями… снежными крыльями…»

 
Белыми крыльями… снежными крыльями
Полночь поет в моем сердце больном;
Темными крыльями… страшными крыльями
Смерть говорит о смятении былом.
 
 
Остановилось не время, а полночью
Сердцебиение утратило… пыл,
Словно вокруг пустоты даже не было;
Словно и я никогда не любил.
 
 
И улетела не к звездам сознание, —
Стало лишь горстью земли и воды
Все обретенное вмиг мироздание
Не замечает ни слез, ни беды.
 
 
Просто хранят эти руки свет ангелов,
Просто звезда, – в небесах, лишь одна;
Только потом… после полночи таинства
Даже она не видна… не видна.
 

«В зазеркалье, где вы со мною…»

 
В зазеркалье, где вы со мною
Дождь из звезд играет Луною;
И кружится в полночном танце
Белоснежная ночь-метель,
И огнем что греет и жалит;
И бросается снегом вам в ноги
Я бы стал, если это возможно,
И свою застилал бы постель.
 
 
Хрусталем звенит мое сердце
Ваших рук пленительным танцем,
Я не думал, что так прекрасно
Может быть зимой все вокруг…
Только снег, – он танцует, танцует
И ложится легко вам в ноги…
Ну а я бреду, одинокий
По дороге Луны печальной
Будто тело мое заключили
В бесконечный порочный круг…
 

«Время течет сквозь пальцы…»

 
Время течет сквозь пальцы.
Время, – просто песок.
Вот и Адам уходит
С Евою на восток.
 
 
Рай оставляем вместе!
Призрачна тень Луны…
Нашей первой невесте
Не нужно ни слез, ни страны.
 
 
Боль, и на сердце рана,
Только не быть тоски, —
Все мы пришли из тумана;
Все мы канем в пески.
 
 
Светлое Солнце встанет
Каплей огня средь небес;
Только печаль с нами станет,
Тенью райских чудес.
 
 
Но не Господь не оставит
Слабых детей своих, —
Мир превращая в игрушку
Ночью, и для двоих.
 
 
И перед самым рассветом
Еве скажет Адам,
Будь моим первым светом…
Тебе, – жизнь свою отдам!
 

«Вдыхая снег, как кокаин…»

 
Вдыхая снег, как кокаин
В глаза не заглянув ни разу…
Я верил вечность, – я один,
Не доверяя тайны сглазу.
 
 
И ночь со мной была тепла.
Я говорил ей, что не смею,
Люблю лишь остроту стекла,
А жить, увы… я не умею!
 
 
Ну а она, – теперь зима!
Поверь мне, милый глупый мальчик
И я с тобой, – с тобой одна…
Что значит этот белый пальчик?
 
 
Ну как сказать ей, – я разбит…
Я вас придумал красной розой,
Но здесь лишь холод и мороз,
Навязанный печальной прозой.
 
 
А кокаин, и то вино
Осталось темное в бокале.
Что сумасшедшему глоток вина?
И странный танец в белой зале…
 

«Что человек? Всего вопрос…»

 
Что человек? Всего вопрос
О Боге, о бессилии,…и любовь;
И не найти увы ответа,
Когда ты прах и память, что есть кровь.
 
 
Горелый воздух, тьма… и только точка, —
Нам говорили мы и есть смысл бытия!
Но почему моя печаль, как строчка,
А вы, – ну почему вы не моя?
 
 
Вопрос не задан и ответ не виден
Ну почему не реки, – и не вспять?!
Кому-то этот стиль почти обиден…
Как размышлять о горести, – опять?!
 
 
Да, только так. Не может быть иначе
Кому-то пряник, а кому-то плеть.
Ответа нет для не назначенной задачи, —
Кому-то падать, а кому терпеть.
 

Что останется?

«Я не более, чем животное,

 

Кем-то раненое в живот.»

М. Цветаева «Поэма конца.»

 
Кто вас ранит в живот,
Мой ангел,
И при этом не будет распят?
Восклицают на небе звезды:
«Свят!» «Свят!» «Свят!»
 
 
Кто заставит вас удивиться,
Или скажет лишь трижды:
«Любовь!»
Открывают снежные очи
Херувимы мои, —
Вновь…
 
 
На руках, – печати рассвета;
Под ресницами…
Спит огонь,
Что летает алыми птицами, —
Только тронь.
 
 
А вы думаете, что раны
Это просто,
Как в спину нож?
Никому незнакомые страны…
Врешь?
Ждешь?
 
 
Вот в руках, – утонуло Солнце, —
Луч зари.
И по струнам созвездий, —
Звезды.
Фонари!
 
 
Не цветок увядший распустится
В час ночной
И безвольные руки опустятся, —
Красотой.
 
 
Чистотой вашего взгляда,
И небес чистотой!
Ароматами райского сада…
Высотой!
 
 
Ваших губ
К преклоненному алчущих
И навстречу идущих снам,
Так, – подобно Светлому Господу,
К чудесам.
 
 
Ангел мой,
Мое чудо чудесное,
Словно крик
Онемевший Луною полночи, —
Слаб язык.
 
 
В этой истине много странного,
Но когда?
Звезды рухнут
С неба распятого, —
Навсегда!
 
 
Или губы останутся сказками.
Искушенных ваших свечей;
Или спустятся воска каплями, —
Горячей…
 
 
Может, думать,
Что много можно,
Но и нельзя?
Откровенно сложнее сложного
Тьмой скользя.
 
 
Опускаться! И падать ласками
Ваших ног
Может самыми сладкими сказками
Только Бог.
 
 
Вы не знаете
Как безумие, или бред
Исполняет все,
Что задумано, —
Вам след в след.
 
 
Что останется?
Что достанется, мне?
Губы ваши
И взгляды жаркие, —
В стороне.
 
 
Но проникшие чистым облаком
В этот мир,
Заключенные магом-призраком
В мой эфир.
 

«В туманном сладко-пряном дыме…»

 
В туманном сладко-пряном дыме
Смеялись клоуны… а вы,
За столиком сидели молча
И пили золотой коньяк.
И чей-то взгляд покорный мраку
Следил за вами осторожно,
Так выбирает свою жертву
Безумный радостный маньяк.
 
 
Он здесь давно уже… и пьяный;
Его глаза скользят, как тени.
Он ожидает вас, убогий…
Давно готовый умереть,
Чтобы смотреть на капли крови;
И руки ваши нежно гладить.
На расстоянии столь близком,
Что можно… целовать и петь.
 
 
Он ждет, когда вы удалитесь
Забыв на столике перчатки, —
Потом следит за вами дальше
По подворотням и дворам.
Он вас не долго изучал,
Но знает все ваши повадки.
И знаете, – он уверяет,
Что приготовил счастье… вам.
 
 
Нет, он конечно сторониться
Людей, и их не замечает.
Он осторожен! Осторожен!
Не видит, кто за ним следит.
Соединить любовь и смерть, —
Финал подобный невозможен.
А вы не верите, что он
За вами только и бежит.
 
 
И когда вдруг, замедлив шаг
Вы обернетесь… так, случайно.
Быть может, испугавшись ветра,
Иль эхо тихого ответ.
Вы не увидите его,
Но ощутите его пальцы
На вашей тонкой белой шее…
И вот, померкнет белый свет.
 
 
А тот другой бледнее мела,
Вдруг остановится не смея, —
Не смея двинуться, и крикнуть.
Да только, что его любовь?!
Но тело мертвое держать,
И оживить из бездны тлена
Способен только голос страсти,
И чистая как небо кровь.
 
 
И тот маньяк, и тот безумец
Они достойны, – сожаления?
Пред ними ангелы бы пали,
Когда они могли летать.
И в наслаждениях сладкой плотью.
Они быть может бы посмели
Не видеть бездны их призвавшей,
И только о любви… мечтать.
 

След моей неразбавленной горести

 
Вы не видите?!Рядом с вами
Греют крылья ангелы белые,
И тепло вдыхая губами
Станут вдруг росой на цветах;
И паря как будто над пропастью
Рядом с вашей чистой наивностью, —
Не наивностью, а безгрешностью…
Слыша вдох мой последний: «Ах…»
 
 
Над последней строчкой написанной
Властны тайны, и то что не сказано.
Только думать об этом не поздно ли,
Когда кончилось время снов?
В этих таинствах не разгаданных
То что было когда-то предсказано
И совсем нет более истины
Непонятных несвязанных слов.
 
 
А пройдет, или нет, – что за глупости?
Белых ангелов крылья легкие,
Рядом с вами танцуют,
Как вестники моей темной безумной любви.
Принесут вам морозы первые
След моей невозможной наивности,
След моей неразбавленной горести, —
Мои розы… в моей крови.
 

«Ну разве женщине, дано понять…»

 
Ну разве женщине, дано понять
Огонь души, утопшей в декадансе?
Ах, как же хочется любить,
И более того, – любви!
Какой-то кровью написать
Как падают устало капли;
Как в тишине из тонких звезд
Идут капризные дожди.
 
 
Вам, право, не нужны слова;
Не нужен яд, и муки страсти.
Вы, право, так увлечены
Ни тем, ни этим…
И не мной!
Но я безумный, и слепой
Лишенный темной странной власти,
Лишенный сладкого тепла
Нетленной вашей красотой.
 
 
И чистотой снежинок белых;
И высотой безмолвия неба
Не ждущий ни глотка, ни хлеба;
И постоянной тишины.
Но угасающий во тьме
Я не прощенный, – не наказан,
И никогда не сознающий
Всей глубины своей вины.
 
 
Зачем вам рвать мне плоть на части?
Зачем, дышать холодным дымом;
Моей тоской неизлечимой,
И ощущением зари?
Я на своей пустой аллее
Лишь сон, утопший в декадансе
Поранил, так неосторожно, —
Разбивший руки, – фонари.
 

«Моя белая богиня…»

 
Моя белая богиня,
В тайнах снов и предсказаний
Я вас встретил… и увидел, —
Неожиданно узнал.
Вы вошли мне в кровь и в сердце,
И открыли двери в небо;
Где я, – вас тогда не зная, —
Крылья черные сломал.
 
 
А теперь белее снега
Мои крылья, —
Я, как птица! И они прочнее стали
И нежней, чем шелк одежд
Тайно сброшенных под ноги,
Когда ангелы целуют
Ваши сладостные стопы
Мой рассвет, —
Мой идеал!
 
 
И покоя я не знаю.
Мне и сон, – пусть, станет явью.
Заклинаю, заклинаю…
Словом, жизнью и душой
Отворите это небо!
И позвольте пасть мне
Рядом…
Далеко и очень близко
Перед чистой красотой!
 

«Вы не слышите, как я дрожу?..»

 
Вы не слышите, как я дрожу?
А мне кажется, – вот рухнут стены!
И огонь запылает вокруг;
Хлынет красная сердца кровь.
Вы не слышите, как я дрожу?
Как пульсируют страстью вены…
Мне когда-то давно сказали:
«Так приходит в мир грешный, любовь!»
 
 
Если б мог на колени я стать
И молить вас, как молят Бога!
И поднять без страха глаза,
Словно к Солнцу… к лику икон.
Будто путник пришедший в мир,
Вдруг узнал, что его дорога
Привела его в теплую ночь,
А любовь, – это сладкий сон.
 
 
Пусть же рухнут стены, и небо!
На меня навсегда, огнем света.
Посмотрите, ведь я сгораю;
Или мне, так должно сгорать?
И дрожат мои взгляды и руки
В ожидании счастья рассвета…
Но лишь только, вас не увижу
Буду верно, – готов умирать.
 

Жить не дыша

 
Светлые тени скользят по холодной стене.
Темные ангелы не забывают молиться,
Даже средь вечного мрака на огненном дне.
Я прихожу, а стоило бы удалиться…
 
 
Из вечных будней и слез, и проблем ни о чем и на;
Из сладких сказок, которые ложь и туман, —
Все это только остатки души… только бремя;
Все это долгий ненужный бесцельный обман.
 
 
Темные ангелы, знают о чем я пою.
Светлые ангелы… молча расправили крылья,
И полетели навстречу тому кораблю,
Чьи паруса не наполнит ветер бессилия.
 
 
Медленно-медленно в такт бесполезных минут,
Прожитых в бездне уныния и равновесия.
Нас проклянут, а может быть помянут
В облике масок, заученных слов как форм мракобесия.
 
 
Но разлетаясь кусками фронтальной реальности,
Пробуя вкус бесполезности, – что там душа,
Плачет навзрыд от безысходности, или банальности…
И над любовью склоняется, пробуя жить не дыша.
 

Мечты безумного шляпника

 
И окончатся все слезы;
И расцветут цветы огня;
И темные от крови розы
Вдруг станут ночью… для меня.
 
 
Луна взойдет и красным цветом
Окрасит новый горизонт
Дождем из звезд перед рассветом,
Падет на ваш раскрытый зонт.
 
 
И по тропинкам из бумаги
Мы в зазеркалье попадем;
И обогнем сто раз овраги,
Но все же в бездну упадем.
 
 
И полетим, расправив крылья
Навстречу сумрачной заре,
И вы… сгорая от бессилия
Проснетесь в кроличьей норе.
 
 
Безумный шляпник в рифму скажет,
Как вы прекрасны и нежны.
Ах, кто ему теперь откажет…
О боже мой, мы все грешны.
 
 
Вы улыбнетесь, ваши руки
Он поцелует, – так, легко!
И мирно тикавшие звуки,
Вдруг заиграют, далеко.
 
 
Безумный шляпник прыгнет в небо,
А кролик дальше побежит.
Ах, это небо! Небо! Небо,
Оно у ваших ног лежит.
 

Ослепленный поэт

«Лиру положили в лучшей зале,

А поэту выкололи очи.»

Николай Гумилев.

 
Он пришел, чтоб увидеть раз, —
И ослепнуть!
В глубине ее глаз
Страсть и свет.
Он пришел, чтоб увидеть раз, —
И ослепнуть!
Как поет раб ночей…
И рассвет.
 
 
Он пришел песни петь
На коленях:
О тоске, о любви, о рабах.
Он смотрел, как горят
Свечи… в тенях;
И искал страсть и боль
На губах.
 
 
И когда ночи тьма
С ней на ложе…
Золото тронул струн, —
Как поэт, —
Раб, ласкал! Раб ласкал ее очи…
За него… Но не он!
Тьма и свет!
 
 
И царица ему не сказала,
Что из глаз у него
Кровь бежит.
Обессиленно перед ним возлежала,
Только он перед ней,
Вновь… дрожит.
 

«Я не хочу менять мечты…»

 
Я не хочу менять мечты
На что-то меньшее по смыслу.
Я не хочу дарить цветы
Тому, кто недостоин их.
Без вас я меньше, чем ничто!
Без вас, я жизнь свою не мыслю.
Но пусть не будет ничего,
Коль ваше сердце не со мной!
 
 
Я пробовал любовь на вкус, —
Она горька и безотрадна.
Но вы, – вы вечный идеал;
Искать другой не лень, – а стыд!
Я требую от вас любви…
Я требую! Легко и жадно,
И мне, поверьте, все равно
Как это выглядит на вид.
 
 
Я требую от вас тепла.
Его я знаю, не достоин…
Оно не мне принадлежит,
Но если я у ваших ног, —
Я не хочу менять мечты
На что-то меньшее по смыслу.
И если я не отступлюсь, —
Я верю, – мне поможет Бог!
 

«Да, на сердце глубокая рана…»

 
Да, на сердце глубокая рана…
Вы ее лечили улыбками,
А теперь я в объятиях тумана
Окружен беспросветной тьмой.
Неужели все так окончилось?
Вы наверно, меня… ненавидите.
Ну а я, безумный в унынии
Вас считаю, как прежде святой.
 
 
Вы моей никогда не будите.
Отвернетесь? Уйдете?…Спрячетесь?
На меня с презрением посмотрите,
Или хуже еще, – с пустотой!
Я печальный, убогий, бледнеющий…
Просто напросто умирающий
Перед вашим ясным сиянием,
И возвышенной чистотой!
 

«Принесите мне в ладонях…»

 
Принесите мне в ладонях,
Хоть и горе.
Ваши взоры, —
Это море! Море! Море…
Не любите!
Проклинайте! Проклинайте!
Только глаз не отводите, —
Не пытайте.
 
 
Вы отвергните меня, —
Знаю.
Упаду я… упаду…
И страдаю.
Декаданс горит в душе
Спичкой,
Как измученным стихом…
И привычкой.
 
 
Не сердитесь на меня,
Ради Бога!
Так трудна в зеркалах
К вам дорога.
Там… темно, —
Так легко,
Заблудиться!
Только, ну же зачем
Вам сердиться?!
 
 
Я ребенок, – не могу…
Вам ответить
Неужели, теплых глаз
Уж не встретить?!
Неужели не услышать
Голос светлый…
Что ж терзай меня,
Терзай…
Луч рассветный.
 

И не любите

 
– Вы… жестоки!
– Жестока?!
– Почему мне не дарите свет?
Милый ангел,
Я помню как сладок
Ваших пламенных губ рассвет!
 
 
– Вы грустны? Вы сердитесь?
Право, в моем сердце ад,
И отрава…
Я повинен в том, что
Мне грустно;
А в душе без вас
Страшно пусто.
 
 
Не казните меня, —
Не казните!
Улыбнитесь,…
И не любите.
 

Уже не спасет?

 
Ни слова! Ни слова! Ни слова!
Пустая зима в окне…
И снова, и снова… и снова,
Я вижу тени в огне.
Холодный, голодный ветер;
И белый бесцветный дым,
Мне больше не наслаждаться
Голосом вашим святым.
 
 
Ни вдоха! Ни вдоха! Ни вдоха!
Я опущу глаза
Как странно, и так немного
Играла с сердцем гроза.
Укроют темные дали
Бред одинокой души, —
Не будет ни нового утра;
Ни новых волнений в тиши.
 
 
Не будет добра и света.
Останется темная ночь
В которой лишь страшные звери
Придут, чтобы мне помочь.
Не ваши святые губы,
А просто слезы и дождь, —
Когда ничего не надо,
Когда ничего не ждешь.
 
 
Ни слова?!Ни слова?!Ни слова?!
Лишь ржавый в ладони гвоздь…
И снова… и снова, и снова
Печаль проходит насквозь.
Объятия сна и муки;
И белый снег, – пустота.
Холодные мертвые руки
Уже не спасет красота?
 

Здесь со мною

 
Что любовь? Всего лишь обман!
Что мне жизнь, без ваших улыбок.
Сумасшедший я… наркоман,
В мире полном глупых ошибок.
 
 
Тишина. Тишина. Тишина!
Почему бы вам не ответить
Это Солнце или Луна;
Что в пустыне могу я встретить?
 
 
Как же холодно не любить,
И признать себя побежденным.
Ну скажите, зачем мне жить,
Темным мраком навек заклейменным?!
 
 
Вы мне скажите, где Луна
Из окна так тихо смеется…
Мне она теперь не видна, —
Здесь со мною лишь боль остается.
 

Последнее акме

 
Потом полюбить кого-то еще, —
И на расстрел;
Я в этой жизни пожить, —
Успел.
 
 
Сколько видал.
Сколько нашел, зря?
Знаешь, каким бывает рассвет…
Заря.
 
 
Знаешь, зачем я ухожу?
Вдаль.
Просто в глазах
Вижу тоску.
Жаль!
 
 
Гордость при чем?
Это всего…
Любовь!
Вот вам флакон, —
Соберите в него,
Кровь.
 
 
Ей передайте в пряных духах
Цветы.
Я не виновен!
Я не предавал,
Мечты…
 

«Разве вы не видите, я бледен…»

 
Разве вы не видите, я бледен.
Мои тени, и осколки тьмы
Могут ли вас оскорбить хоть чем-то,
Чтобы вдруг, не улыбались вы?
 
 
Да, могу я вас представить и жестокой.
В этом ли я буду виноват?
Для меня весь мир наполнен злобой.
Для меня, – без вас, – вокруг лишь ад.
 
 
Мне так холодно! Я оттого играю
Призывая муку, яд и кровь…
Ах, помилуйте, ведь я и так страдаю;
Обвиняю сам себя, – и за любовь.
 
 
Вы ведь ангел! Вы читали мои мысли.
Вы же душу видите, насквозь!
Неужели вам-то непонятно
Как я черен, – потому что… врозь!