Первыми лекарствами были растения. Позже к растительным компонентам добавились минеральные и животные вещества, из которых приготавливались сложные снадобья. Это всё было связано с шаманством, с колдовством и магией. Наряду с настоящими лекарствами использовались и такие фантастические средства. Как сушеные жабы или мышиные хвосты.

Многим редкостным предметам приписывались лечебные свойства. Например, долгое время считалось, что панацеей от всех болезней являются огромные орехи неизвестного происхождения, которые выносил морской прибой на некоторые тропические побережья. Чудесные орехи стоили целое состояние, пока не выяснилось, что это плоды сейшельской пальмы, приплывшие с Сейшельских островов и никакой целительной силы не имеющие.

Заблуждения нередки и сейчас. Например, многие упорно верят, что снадобье из рога носорогов возвращает молодость, и другие подобные. Хотя учёные сотни раз опровергали это – носорогов продолжают истреблять до сих пор браконьерскими способами, чтобы добыть их рог.

Сам термин «гомеопатия» придумал основоположник этой «науки» С. Ганеман (1755 – 1843). Этот немецкий преуспевающий врач, однажды разочаровался в тогдашних традиционных способах лечения: кровопускания и прижигания язв каленым железом, – и занялся исследовательской работой по применению химических средств для лечения. Будучи абсолютно здоровым, Ганеман начал принимать ежедневно небольшие дозы хинина, которым лечили малярию, – и вскоре у него началась малярийная лихорадка. Тогда он подумал, что препарат вызвал в его организме ответную реакцию, (а может быть он заразился от баночек и пузырьков, на самом-то деле, на которых были бактерии малярии, ведь пузырьки с хинином стояли в больнице, где лежали больные люди). И Ганеман сделал вывод, записал, – что болезнь надо лечить таким препаратом, который у здорового человека вызывает симптомы данной болезни: то есть. Чтобы вылечить человека от головной боли, надо давать ему маленькие дозы вещества, которое вызывают головную боль, – и это, якобы, пробудит в организме какие нужно «живительные силы», которые приведут к выздоровлению.

Так был сформулирован один из принципов гомеопатии – «лечить подобное подобным».

Само слово «гомеопатия», в переводе с греческого, как «подобный болезни» (homoios – подобный и pathos – болезнь).

Все другие методы лечения, основанные на принципе «противоположное, лечится противоположным», Ганеман назвал «аллопатией», от греческого allos – иной. То есть Аллопаты – это те, кто придерживается традиционной медицины и применяет средства – ослабляющие и уничтожающие болезнь. Такой подход к лечению, как считал врач Ганеман, основатель гомеопатии, мешает организму самостоятельно побороть болезнь. Он полагал аллопатию – всю медицину, грубым вмешательством, наносящим серьезный вред организму, – как по поговорке – «одно лечит другое калечит».

Гомеопатия и Аллопатия долгое время были непримиримыми врагами – официальная медицина не признавала гомеопатию, считая её шарлатанством. Однако некоторое время назад (в периоды кризиса) гомеопатия добилась права на своё существование, справляясь с некоторыми болезнями, не поддающимися традиционным способам лечения. И эти два направления в медицине довольно мирно уживались друг с другом.

Гомеопатические препараты – сахарные шарики, сиропы, растворы и капли, содержащие микроскопические дозы лекарственных веществ растительного, минерального или животного происхождения, – в последнее время приобретают всё большую популярность.

Конец.

Диакон сломал руку, случай

Его привезли в травмпункт на скорой помощи, а потом поместили в стационар поселковой больницы.

Районная больница в два этажа, занимала старое здание, которое неоднократно ремонтировалось, но все равно требовало косметического ремонта: штукатурка на потолке и по стенам потрескалась, голубая краска, в до-половины окрашенных коридорах отваливалась и свисала большими кусками, двери в палаты просели, плохо закрывались и скрипели.

Больных принимал врач-терапевт, служивший в этой больнице давно. Он был из местных жителей и знал дьякона Кудряшова с самого своего детства. Мальчишки считали дьячка за «юродивого-дурачка», который любил говорить старинными словами цитируя богослужебные тексты из молитв церковных: на разные случаи у него была своя цитата.

– «Избави, господи, от обольщения богомерзкаго и злохитрого антихриста, близьгрядущего…», – говорил он, пугаясь проехавшего близко к нему трактора на большой скорости, а гонять любил молодой тракторист только что окончивший ПТУ.

«Внидох в дом твой, воды на нозе Мои не дал Ми еси…» – если кто в чем-либо отказывал ему.

«Несть добро отъяти хлеба чадом и поврещи псом…», но сказано – «ибо и пси ядят от крупиц, падающих от трапезы господей своих…» – если ему что-то недавали.

И другие: «Во всю землю изыде вещание их и в концы вселенныя глаголы их» – если кто громко кричал или разговаривал.

Дьякона, с рукою в гипсе, предстояло выписать по его настойчивой просьбе, он провел в больнице неполных три дня. И врач уже написал необходимые бумаги, тем более никакого больничного выписывать было не нужно, потому что дьякон был пенсионер. Доктор, как его почтительно называли медсестры и уборщицы-кастелянши, приятно развалился в крутящемся кресле с мягкой спинкой. «Доктор» – это был толстый человек лет пятидесяти, в поношенной рубашке с протертым воротником и рукавами и с едва держащимися пуговицами, в истрепанных и также не глаженых брюках с обильными катышками выше колен.

В приемный кабинет вошел дьякон Кудряшов, это невысокий коренастый старик, в черной длинной рубашке косоворотке, препоясанной как веревкой плетеным поясом, так что рука с гипсом оказалась внутри спрятанной. Одежду ему принесли сразу в тот же день, когда его определили в палату. Старушки принесли и большой пакет, в котором было много бумажных пакетов поменьше и коробок с наклейками-подписями, с просьбами помолиться за них от всех верующих и почитающих диакона за старца-прозорливца.

Бегающими бесцветными глазами, поблекшими от былой синевы так, что едва различались сами круги зрачков, дьякон Кудряшов искал икону по углам и, не найдя таковой, перекрестился на пузырьки, стоящие в стеклянном шкафу в правом углу кабинета. Потом он вынимает из голубоватого платочка просфору и с поклоном кладет её на стол перед доктором.

– А-а-а…! Мое вам почтение, милейший! – улыбаясь, пытаясь подражать старине, говорит врач.

– Доброго здравия вам, Сергей Петрович! – диакон знал этого «доктора» и знал, что он бывал, посещал богослужения в восстановленном Храме, с недавних пор ставшем переполненным «верующими», против того, что раньше, когда и 10 человек на службе будут, и то было достижением, при «Советах».

– Извините. Истинно и правдиво в псалтыри сказано: «Питие мое с плачем растворях…». Не мог я принимать ваши таблетки, – ни боже мой, ни капельки, ни синь-порох, – хоть ложись да помирай, а не могу…, – сказал дьякон, даже взмахнув рукой, сжатой в кулаке, в сторону.

– Вот и о том же я и хотел вам выговор сделать, как же и трех дней не продержались? И мы вам навстречу пошли. А что уж до гипса, – то носить его вам надо еще две недели минимум, потом придете и снимем», – доктор взял бумаги подвинул к дьякону на подпись. – Подпишитесь. И что вас угораздило так на старости лет? – спросил доктор.

– Согрешихом и беззаконновахом…, – дьякон подписал бумаги. – Студными бо околях душу грехми и в лености житие мое иждих…. За грехи, Сергей Петрович, за грехи! А уж что до лечения – и травы, спаси боже мой, мне помогают более, нежели таблетки ваши были бы. Та и гипс, – вам то лучше знать. На то вы и обучены, чтобы это дело понимать, как оно есть. Но с таблетками и химией несогласный я. К тому же пост: бога страшусь, прежде всего! – решительно отрубил дьякон.

– Предрассудок…. (Пауза) – Ну что ж и травы у нас применяются. Из трав сборы делаются и таблетки – наука целая – гомеопатия. А сборы травные и в аптеках продают! Поэтому я бы вам точнее, по науке, выписал травные сборы. – Сказал доктор, подумав во время паузы. И тут случился спор доктора с дьяконом о науке.

– Какая ваша наука известно нам! И химия ваша нам известна. Как наши травники старые знают – то вы совсем не признаете. А свой мел, и химические вещества мешаете с травой и в виде таблеток в аптеке продаете. А того не ведаете, что обманом лечите: только внушение и реклама «наука установила», якобы, и верят вам, «науке», люди! А еще Господь сказал: по вере вашей дано будет вам. Однако случись что серьезнее, ваша обманка – «травы мы в таблетках запечатываем», – презрительно сквозь зубы выговорил дьякон и даже обидчиво – умирают люди! От трав ваших умирают. – Гляди-ко, где же боярошник ваш и та же валерианка в пузырьках, – а все у пьянчуг, – 75 градусов спирт в пузырьке, вот и пьют, и травятся. Наука ваша – «ложь и провокация», сатанинская это наука, спаси Господи. —

– Вот и «учи ученого»! – присказкой сказал доктор, – Что за народ необразованный, от непонимания всё это твориться. Ту же валерьянку каплями пить надо, на полстакана воды 20 капель. Медицина – это не шутка, – доктор будто бы обиделся. Сколько лет он проработал в этой больнице и многих людей лечил и теперь, по словам этого «дьячка», – всё обман (?).

– Конечно, – будто согласился дьякон Кудряшов, но всё-таки был не согласен, а находился в возбужденном состоянии, и даже дышать стал неровно, приподнимая оба плеча враз. Казалось, по его напряжению и «надутости», что сейчас разразится он потоком ругани. Но это, оказывается, так проявлял силу воли дьякон, сдерживая свою злость или несогласие внутри себя.

– Но так-то оно так. И, прости Господи, есть идиоты в народе. Травы травами, – уметь надо. Это уж кому Бог разум ссудил, тот знает и в травах толк.

Дьякон взял со стола бумажку и ушел «восвояси».

Конец.

В ожоговом отделении

Михаил Рыбаков лежал в районной больнице, в реанимации. И это были его последние воспоминания. Я приходил к больному и беседовал с ним, так как сам находился на лечении в том же ожоговом отделении.

У меня были обожжены руки и ноги. Так уж случилось, что при пожаре я полез в горящий дом…. Но не обо мне речь.

А Михаил Рыбаков умирал. У него более 70% тела было обожжено, обезображено лицо и сгорели волосы на голове. Когда он приходил в сознание, он просил пригласить к нему священника. И на беду, или на счастье – неизвестно, – я оказался рядом, как человек верующий, церковнослужитель, так меня знали в больнице. И врач, по доброте сердца своего разрешил мне посетить умирающего больного.

Конечно свою «исповедь» Михаил Рыбаков начал с перечисления грехов своих. Но моя задача не сводилась к тому, чтобы причинять больному еще большие страдания от воспоминания плохих своих дел или грехов. И чтобы найти доброе расположение в его душе, я первый стал рассказывать ему о своем детстве, постепенно и он стал с улыбкой вспоминать о детстве своем.

Вот и случилось, что умирал Михаил с улыбкой на обожженном лице, с добрыми детскими воспоминаниями, с легкой счастливой грустью по своим друзьям, деревенским мальчишкам…. И умер он легко.

Церковь в понимании христианства – является духовной лечебницей. И священник – такой же врач. Только врач в миру лечит телесные болезни, а священник лечит болезни души, духовные.

Об этом верующие почти все знают, однако иногда, и довольно часто, люди воспринимают Церковь, как место наказания за грехи или место освобождения от них (что одно и то же в сущности получается). Бог, таким образом, якобы, справедливый и наказывающий выглядит в их глазах и сознании, – Он «наказывает» грешников по делам их, думают люди.

Это совсем неправильное понятие, и Апостол о том же говорит: Бог не искушается злом, – то есть не делает зла вообще. Так написано в Библии, в послании Святого Апостола Иакова: Иак. 1гл. 13 – 16 стихи. «Но каждый сам искушает себя» – отдаляясь от Бога, от добра, тем самым приближаясь ко злу.

В то время – «предперестроечное», до 1985 года, когда перестройку объявили, народ, заранее предчувствуя, потянулся к Богу, к Храму, к Церкви и соответственно к священникам. Об этом особо можно много говорить. Но если сказать коротко: то существует некое «общее сознание массы», – человечество объединяет душевная энергия, духовное поле (по типу электромагнитного), в котором и существует сознание отдельного человека, и живет человек под влиянием этого поля.

Когда духовная идея, владеющая «сознанием массы», идея «счастливого коммунизма» прямо растаяла в воздухе, – а «свято место пусто не бывает», то пространство духовного поля возвращалось к извечным старинным христианским истинам добра и справедливости. Поэтому народ и почувствовал потребность заполнить пустую чашу души известным и вечным стремлением человека к Богу. Вскоре, Русь отметила Тысячелетие Крещения и началось возрождение Церкви Православной.

Случайностей в жизни не бывает. Кто-то считает верной поговорку: «на роду написано» и верит в «рок», в судьбу. А кто-то, наоборот, считает, что «человек свою судьбу делает своими руками». Но, вот, случай свел меня с тем человеком, который непосредственно решил судьбу Михаила Рыбакова.

Михаил Рыбаков умер в реанимации. Его забрали родственники, а я еще неделю ходил с забинтованными руками и ногами по больнице.

Когда меня выписали, надо мне было переехать реку Волгу на пароме. И, вот, в порту приволжского городка встретил я грустного и мрачного человека. Он был немного пьян, но не шатался, а вроде как мучился и страдал, все отражалось в его лице, в его поведении, его переполняла какая-то внутренняя энергия. Видно было. Что хочет он с кем-то поделиться своим горем. Я как раз подходил к этому, потому что я не спешил и имел видимо вид доброжелательного человека.

В порту была столовая-закусочная, куда я и направился, чтобы перекусить. Высокий и сильный мужик, без лишних слов познакомился со мной, представившись, и начал сразу же рассказывать свою историю. А когда узнал, что я «человек церковный», не только «просто верующий», – он даже обрадовался. И прямо поблагодарил Бога и Божие Провидение, что послал ему Бог именно «священника» – то, что и нужно ему было.

Василий.

В молдавской деревне святое почитание обрядов христианских сохранялось более, чем во всем Советском Союзе. И назвали Василия в честь святого Василия Поляномерульского. Поэтому и в Бога Василий верил с малого возраста. Ведь даже день рождения, а по славянскому Православному обычаю – «день Славы», отмечали молдавские крестьяне строго с молитвами и религиозными обрядами. А Василий стал после школы трактористом, как многие деревенские жители. И приехал он на Волгу работать трактористом, валить лес.

В это время решили в Чувашии построить ГЭС. И большие площади лесов на пологом берегу Волги, в республике Марий Эл, попадали в зону затопления. В Молдавии леса очень мало. А лес в зоне затопления на Волге отдавали бесплатно, все равно под воду ушел бы, когда ГЭС построят в Новочебоксарске. Вот и собрали, наняли, на работу в Молдавии бригаду лесорубов и послали её в Марийскую республику. Василий из Молдавии приехал по найму с бригадой молдаван, как тракторист.

А прорабом, старшим по рубке леса, был местный житель – Михаил Рыбаков, тот самый, который и умер в больнице.

Василий, вскоре, поддался местной самогонке, начал пьянствовать, и работал часто пьяный. На своем тракторе он возил бревна в местные деревни, а рассчитывались местные жители, кроме денег, еще и самогоном. И пьяного Василия увидел прораб. Так они поругались в первый раз, а потом ругались чаще и чаще. Когда же давали зарплату, то за пьянку Василию недодавали часть зарплаты, высчитывали чуть не половину. Конечно, виноват был прораб Миша Рыбаков. Так и подумал, как всегда пьяный, Василий.

В тот день он зашел в свой вагончик-бытовку и сидел выпивал с мужиками. Все, быть может, было по-другому, – потому что Василий собирался уехать домой, в Молдавию, хотел уже уволиться. Но пришел к ним прораб и начал ругаться на Василия…

В бытовке стояло ведро с керосином, смешанным с бензином, – это было приготовлено для примусов, на которых бригада готовила еду, варили чай.

В процессе ругани дошло до драки. Миша Рыбаков был сильным, и он был трезвый, а Василий – пьяный получал «по зубам». И, вот, в момент, когда Василий упал в прихожей вагончика-бытовки рядом с ведром с керосином, и даже сбил с него фанерку, которым оно было прикрыто, – тут-то и пришла ему дерзкая пьяная мысль: «сожгу гада»…

А прораб уже вышел за дверь и отходил от бытовки. И тут Василий сзади подбежал и надел ведро на голову прорабу, вылив на него весь керосин. «Спички сами подвернулись под руку» – говорил Василий, он тогда пьяный не очень понимал, что делает. Но поджег он прораба и тот вспыхнул как факел….

На крик выбежали и другие рабочие из бригады молдаван. Но потушить сразу горящего человека они не смогли. Василий же будто протрезвел, и, когда понял ужас, который совершил, решил убежать. И он убежал….

Он прятался сначала в лесу несколько дней. Потом переправился на пароме в город, сходил в больницу и узнал, что прораб Миша Рыбаков умер. А теперь бродил он около пристани, ночевал у костров с рыбаками.

«Что я наделал!? Что мне делать? Куда бежать?» – взрослый молодой здоровый мужчина плакал, как малое дитя. Слезы бежали по его небритому, в щетине, лицу…. «Помоги батюшка!» – были его слова ко мне.

За время разговора он заказал и выпил целую бутылку водки. И когда уже все высказал, как будто он сбросил с плеч мешок с тяжелым грузом – вдруг, весь он ослаб и расслабился. Он был пьян настолько, что вместо слов получалось бормотание сквозь шевелящийся язык, как будто он жевал его. И такого пьяного падающего мужика я подхватил под мышками и вывел на улицу. Его ноги заплетались, и мы еле-еле двигались по улице, от порта в город. «Сдаваться, сдаваться, ты правильно сказал, батюшка, куда мне еще бежать!» – такое шло его бормотание, если различить….

Тут от пристани мимо нас проезжал милицейский «бобик», я остановил его взмахами руки, едва не уронив Василия. Милиционеры помогли его погрузить в машину, и мы поехали в отделение милиции. Там я все рассказал о нем. Его уже искали, объявили во Всесоюзный розыск. И куда ему было бежать – «от себя не убежишь».

В тот день я не уехал. Ночь я провел в больнице, добрые медсестры, знающие меня, приютили меня на ночь. С утра я был в милиции и просил разрешить мне встретиться с Василием. Встречаться мне не разрешили, но сказали, что скоро его повезут в тюрьму. Мы увиделись, когда его вели к машине. «Все нормально, батюшка! Все правильно ты сделал!» – это были его слова прощания, он не мог поднять руки, чтобы попрощаться, руки его были застегнуты сзади в наручники. И проводил я его добрым благословением, перекрестив.

Случайностей в жизни не бывает. Так свел меня случай с одним умирающим в больнице и тут же с его «обидчиком». Случайна ли была эта встреча одному Богу известно.

Конец.

Здоровье

Если человек честно живет и трудится – так, что те, кто зависит от него и привязан к нему – живут лучше благодаря тому, что он живет на свете, – то можно сказать – что такой человек преуспевает в жизни.

Здоровое тело – это прекрасно; здоровый дух – ещё лучше; но важнее всего, как для человека, так и для народа – это характер: сумма тех достоинств, которые делают мужчину мужчиной, а женщину хорошей женщиной.

Здоровье так же заразительно, как и болезнь, замечено, – здоровые люди своим здоровьем, своей активностью, заражают окружающих людей тем же самым.

Здоровье человека не в сердце, не в почках, не в корнях и листве (у растений) или в спине (у человека) … Конечно, слов нет, – это хорошо, если у человека всё это тоже здоровое «как у быка» («здоров как бык», говорят). – Но самая суть чисто человеческого здоровья – это когда его неудержимо тянет сказать что-то хорошее другому человеку, это как бы даже природный закон такой: раз мне хорошо, думает в подсознании человек, – то должно быть и всем кто рядом тоже хорошо! Человек непременно хочет поделиться.

Да. Не унывать, – это принцип, потому что самым действенным союзником болезни является уныние больного. Не будьте также равнодушны, ибо равнодушие для души смертоносно и тому кто равнодушен и тому к кому равнодушны.

Судите о своём здоровье (и о здоровье других) по тому, как вы радуетесь утру и весне, радуетесь миру природы окружающему нас с младенчества. Посмотрите на детей, они непосредственны, – и радуются солнцу и рады увиденной птичке, весеннему ручейку талой воды.

Жизнерадостность – это не только признак здоровья, но ещё и самое действенное средство, избавляющее от болезней.

И здоровье своё надо беречь. Только в сильном, здоровом теле дух сохраняет своё равновесие, и характер развивается во всём своём могуществе. «Здоровый дух в здоровом теле» – известное всем от древности выражение, – и это краткое, но полное описание счастливого состояния в этом мире полном горя и борьбы за место под солнцем.

Болезнь – это своего рода преждевременная старость, так определяли в старину: «о! этот уже заболел чахоткой» – говорили люди, а значило, что тот уже состарился и близок к смерти.

И раньше люди знали. Что при помощи физических упражнений и воздержанности – большая часть людей может обойтись без врачебной медицины. Недаром славился спорт в др. Греции – где проводились Олимпийские игры.

Большая часть болезней наших – это дело наших собственных рук; мы могли бы почти всех их избежать, если бы сохранили образ жизни простой, однообразный по режиму, какой соблюдают спортсмены.

Нервы портятся легче, чем исправляются,
Из лекарств лучше отдых и воздержание,
Не ужинайте много, как считается от древности,
– Кому дороже сон.

Чувство выздоровления – одно из самых сладостных,
Прошедши горе, болезнь испытывает человек,
А когда он здоров, он готов жить хоть век
Без здоровья невозможно и счастье само.

Нехорошо болеть, ещё хуже умирать, – а болеть и умирать с мыслью, что ничего не останется после тебя на свете. – вот что хуже всего!

Нет ничего тягостнее сознания только что сделанной глупости. О молодость! Молодость!.. Может быть, вся тайна твоей прелести состоит не в возможности всё сделать, а в возможности думать, что всё сделаешь. Только в болезни на старости лет можно понять свои глупости, сотворённые по молодости.

Конец.

12 Järgmine

Больничные записки. Рассказы