Loe raamatut: «Пашня. Книга стихов»

Корректор Алена Деньгова

Иллюстратор Татьяна Иномистова

© Светлана Нагибина, 2024

© Татьяна Иномистова, иллюстрации, 2024

ISBN 978-5-0064-6139-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Добрая земля

Плотник

 
Каждый вечер в тарелке красное¹,
Каждый вечер луна в окне.
Запоздалая, ежечасная²,
Не заботься об этом дне.
 
 
Что тебе этот час обыденный,
Что тебе городская явь?
На тарелке реки невидимой
Исчезающий мир оставь.
 
 
Долгой нотой кроваво-глинистой
Будут окна напротив жить.
Ставит плотник, по Божьей милости,
Утра мутные витражи.
 

Пашня

Преподобной Марии Египетской³

 
Матушка святая по водам пошла,
В тишину врастая, пашню обрела.
Пашню непростую – сердца благодать,
Чтобы душу всю перепахать.
 
 
Горлица Мария во грехе жила,
Пресвятая Дева хлебы ей дала.
Знала Богоматерь путь за Иордан
И ходить учила по водам.
 
 
Много лет в пустыне:
– Господи, прости!
Жажда не отымет Боговы пути.
Без воды и пищи истончилась плоть
И сумела страсти побороть.
 
 
Но не сразу сердце – пашня для любви.
Каменную душу в горе не зови.
Надобно страданье, тяготы в пути,
Чтобы пашню Богову найти.
 
 
Горлица Мария крылья обрела,
С миром, причастившись, к Богу отошла.
Всем дала надежду в Божью благодать —
Для молитвы сердце распахать.
 

В Капернауме

 
В райских садах огрешина⁴,
Слышен приморский шум.
Шла по дороге женщина
В древний Капернаум⁵.
 
 
Шла мимо пышных банков,
Шла в подворотни снов.
Видела дни-подранки
На барельефах  слов.
 
 
Битый асфальт эпохи,
Раны на полпути,
Бог со стола пёсьи крохи
Дал ей не сразу найти.
 
 
Годы-грехи, погосты,
В сердце кресты, кресты.
Траурных лет коросты
В сумраке суеты.
 
 
Время открылось явно,
Сладилось наконец.
Тайны любви православной
Подал святой отец.
 

За Иордан

 
В пустыне не только жестоко, там пусто,
Там чувства и мысли обнажены.
Как в мире духовном, в пустыне искусства,
Подпорки земного едва ли нужны.
 
 
Пустыня в песок, обгорают обеты,
Горнило⁶ Вселенной – пустыни часы.
Приходит минута подумать об этом
И жара хватить горевой⁷ полосы.
 
 
Пустыня Христова – приют благодати,
Палящее солнце и пост сорок дён⁸.
Знал скорби мои мой небесный создатель,
Им дух искуситель навек побеждён.
 
 
К Творцу сатана приступил напоследок
И трижды Иисуса в земном искушал,
Был тих и спокоен податель⁹ победы,
Господнее слово неся не спеша.
 
 
Пред Ним воссияла пустыня навеки,
И реки смирения к ней потекли.
Ходили в пустыню славяне и греки
И в знойной равнине покой обрели.
 
 
Там горлица света годами молилась,
Один на один воевала со злом.
Мне подвиг Марии Египетской¹⁰ – милость,
Мне в искренней вере – страданий излом.
 
 
Пустынька сердечная – исповедь Богу,
Дорога к итогу борений и слёз.
За мой Иордан¹¹ я бреду понемногу,
За тот Иордан, где встречает Христос.
 

Помилуй

 
Выпучил глаза, бранится лающе
Матом, рвёт на себе одежды несвежие
Перед закатом, пьяница атом
Своей души, как в «Манеже»,
Выставил напоказ.
 
 
Корчится, гнётся в припадке ярости.
Стыд обрыд¹², зачем ему
Стыд в один атом?
А ведь когда-то любил старину,
В пальто хаживал богатом.
 
 
Раскатом грома из дома
В смердящий ад улицы
Выпал гнилым зубом,
Ссутулился, ящик удовольствий
На грудь подняв,
 
 
На человеческий облик
Его сменяв,
Слова – в уплату,
А дальше – матом.
Гниёт человеческий атом.
 
 
Ангела слёзы по морде катятся,
Прячутся в шерсть бывшего человека,
Падают в землю, прорастает
Совести семя,
Пробивая темя, на время.
 
 
Знойное марево возвращает разум не сразу,
В Гадаринской¹³ стране.
– Послушай, милейший,
С виду не труп ещё,
А несёт от тебя злейше
 
 
Вонью трущоб.
Руки связаны, одежд нет.
Людей пугать и я был горазд,
Но пришёл Христос ко мне
И одним лишь словом спас.
 
 
И вот смотри – одет я и смирён.
Имён моих не счесть, был легион,
Сражён навеки Богом.
Итогом – жить, тебе открыть и всем,
Каков был Гадаринский бесноватый¹⁴
 
 
И чтобы ты искал Христа палаты.
Да, ты дыши, брат, не дрожи,
Ищи спасение в себе,
Ищи.
И растворился призрак знойный.
 

 
А пьяница потоп со лба смахнул,
Разум подопнул¹⁵ грязной ножищей.
Жарища, улыбка стекла кислой миной,
И вспомнил он крест и слово одно,
Завыл в даль небес:
– Помилуй.
 

Кедрон

 
Поток Кедрон¹⁶ затих. Умолкли воды.
Дорога в сад¹⁷, и всё укрыто тьмой.
Шаги легки. Величественны своды
Небесных врат обители земной.
 
 
Трепещет мир: дыхание и кущи,
И ветвь оливы, и конечный век.
Тих Гефсиманский сад. От века Сущий¹⁸
Идёт своей дорогой, человек.
 
 
Молитвы твердь, готовность и страданье,
И страх, и пот из крови на челе.
Рубинам ночь, безгрешному закланье
Да тени воинов с мечами на земле.
 
 
Он твёрдо знал: от Бога совершится
Печаль Голгофы, и хула к черте.
Ходил в народ дорогами провидца,
Живой без срока, с правдой о кресте.
 
 
Когда сбылись и факелы, и крики,
Кедрон понёс к исходу лёгкий чёлн —
На глади вод отобразились лики,
И был повержен смерти легион.
 

О Страшном суде¹⁹

Великому вторнику²⁰

 
Люди какие-то, люди в смятенье,
Тесно и нечем дышать.
Падаю на пол, прозрачны колени,
Смерти трепещет душа.
 
 
Миг пониманья: телесная ноша
Предана тёплой земле.
Всё это было? И, память ероша,
К свету взываю во мгле.
 
 
Где ты, живой нераздельный Владыко,
Не поднимаю лицо,
Вздохом коснусь светоносного лика
И – навсегда пред Отцом.
 
 
Может ли сердце болеть за другого
Или в нём зависти лёд?
Дверца открыта? За гранью земного
Вечный Мессия грядёт.
 
 
Страшный ли суд или кротость смиренья —
Миг откровенья в судьбе.
Только в глазах Твоих свет утешенья
Сгорбленной Божьей рабе.
 

Иаковлев колодезь

 
Колодезь полон.
Дней моих заступник, смолк Сихарь²¹.
Как встарь, стою в чертоге рая,
Где истина сама, весна благая,
Живое Слово мне была.
 
 
Скала в ночи сходила в море,
В нём правда вся, уже не горе,
Прощенья дар омыт волной
Спасённой мудрости земной.
 
 
Со мной Пророк среди людей,
Из Галилеи иудей.
Какого племени и крова
Дитя стоит перед Тобой
С открытой раненой душой?
 
 
Какие давние распятья
Печать Твою хранят в себе,
Какие муки на челе
Несут отверженные братья?
 
 
В горниле канули веков?
Иль смелый говор самарянки²²,
Зарянки райских кущ, со мной?
В простой обители земной,
В пустой неубранной землянке
Кров освещает плотяной?
 
 
Звучит, и всполохи надежды
Уже искрят в ночи огнём
И исцеляют новым днём
Навеки сомкнутые вежды.
 
 
Былого сретенья отданьем
Сквозь вереницу долгих зим
Останови мои скитанья
Перед колодезем Твоим.
 

Моя Вифезда

 
У Овечьих ворот толчея,
Покрывает убогих Вифезда²³.
Подъезды крыты мрамором,
Проходы полны
И плещут на людей целительные волны
Живого Слова.
 
 
Древняя купель влечёт страдальцев
Окунуться в ней.
Тут, у купели, жаждущие слова,
Пуще крова мила им обнова —
Глаголы вечные достойной новизны
Даёт болящим возмущение воды.
 
 
Те ждут его годами,
Трудами тщетными марая пелены,
До срока видимых щедрот обделены.
Овечьих врат и мне открылся вид,
Святую жажду протянул пиит
Из века царского в век вольного разъезда.
 

 
И вот уже передо мной – Вифезда.
Моя желанная купель,
Моя метель, моя надежда
На рукотворную кудель.
Где звуки «Благовеста»²⁴ – токи,
Мои дремучие потоки.
 
 
Я под иконы постелю
Словес несытую петлю.
Что мне часы считать,
Что годы?
Когда недремлющие воды
Тихи, в них возмущенья нет.
 
 
Молчи, расслабленный поэт.
Вифезду пой душой немой
Обрёл – храни образчик свой.
Бурлит Вифезда, только с ней
Мир полон радости своей.
Помедлит Ангел – погоди.
 
 
Прощён – бери постель, ходи.
 

Тивериада

 
Моя Тиверия – приют надежды,
Где Сам Спаситель ходит по водам.
 
 
Мы снова вместе, древний Кинерет²⁵.
Разлит рассвет в медлительные воды,
Пологих гор отроги ждут Христа.
Проста, с холста сошла Тивериада²⁶
Из ада темноты и скорби на горе.
 
 
На заре каждого дня
Для меня стелет свои тропы
В потопы слов. Хлебов ячменных,
Рыбы хватит всем,
Где нем и кроток на водах Иисус.
 

 
Особый вкус Его хлебов,
Свободными делает он рабов.
На каменистых склонах Тиверии
Я слышу мерные песни певчих,
Крики чаек, мягкий бриз с моря.
 
 
Ни горя, ни голода лютого нет
В окрестностях озера Кинерет.
Я вижу людей, их много.
И будто дорога знакома,
Дорога в храм из дома.
 
 
Спешки саркома Содома верней.
Запутанных дней маяк угас,
Но слышу в тумане ночи
Очень знакомый глас:
– Не бойтесь, это я.
 
 
Мистерия веков, Тиверия —
Прохлада тысяч лет,
О своды храмов бьётся Кинерет.