Loe raamatut: «Дорога по болоту», lehekülg 3

За время жизни здесь сам владелец навещал Макса пару раз, не больше, да и то не с целью проверить, как там обращаются с его жилплощадью, а просто узнать про своих старых друзей.

Окинув жилье взыскательным взглядом, Максим вдруг решил, что такой хламник Оливии точно не понравится, и усердно принялся за уборку. Собрав несколько пакетов бесполезного старья, задумчиво почесал затылок. И когда успело накопиться столько ненужных вещей, он вроде не крохобор? Выбросив мусор, вытащил из кладовки пылесос и пропылесосил все, до чего смог дотянуться.

С дальнейшей уборкой возникла загвоздка – швабры у него отродясь не бывало, так же как и новомодных штучек для мытья полов. Пришлось пожертвовать на это дело одну из старых футболок и вымыть пол руками, как это делали бабы в старину. После непривычных упражнений заныла спина, и он пообещал себе для облегчения столь неприятной работы купить какой-нибудь моющий робот-пылесос или хотя бы удобную швабру.

Закончив с уборкой, прошелся по всем помещениям. Отчего-то казалось очень важным, чтобы Оливии понравилась его берлога. Это было и смешно, и нелогично, ведь она ни единым намеком не дала ему понять, что он ей пришелся по душе, уж скорее наоборот, но потребность угодить ей была так велика, что он поскреб ногтем покрытую патиной времени плитку в ванной и пробормотал:

– Интересно, если ее как следует помыть с доместосом, она станет чище? Или этот налет уже ничем не убрать, проще новую поставить?

Макс бы тотчас отправился за новой плиткой, если б квартира была его. Но Денис Дмитриевич вряд ли будет рад такому самоуправству. Надо прежде позвонить ему и узнать, не против ли он небольшого такого ремонтика?

Время шло к вечеру, а Максим никак не мог угомониться, размышляя, как бы ему облагородить свое жилище. Да и свое бы надо заиметь, если уж решил завести семью. И вот на этой мысли он споткнулся, закрыл лицо руками и невесело расхохотался.

Да что это с ним такое? Ведь об Оливии он ничегошеньки не знает! Может у нее детей куча? Может, она просто слегка поссорилась с мужем, потому и прозвучали в ее голосе недовольные нотки, когда он о нем спросил, а он-то уж вообразил себе невесть что! Просто мания какая-то! Или это фобия? Никогда он не был силен в медицинских терминах.

Любовь с первого взгляда – глупость несусветная, да и где она? В женских глуповатых романчиках? Но он такие не читает. Он вообще не читает художественные книги, ему специальной литературы вполне хватает, и на нее времени-то маловато.

Вспомнив, что еще не просмотрел электронную почту, со вздохом открыл ноутбук, пробежал по сообщениям. Парой строк отделался от родных, написав, что у него все нормально, перешел на сайт своего НИИ. Вот там было уже поинтереснее. Генеральный на своей странице перечислил новые отечественные и иностранные исследования по разным темам с призывом обязательно их прочесть.

Как известно, желание начальника – закон для подчиненных, и Максим принялся за чтение. Какие-то статьи пробегал за пару секунд, не находя в них ничего интересного, над какими-то зависал, раскатисто гукая как филин. Скопировав в личную библиотеку пять стоящих файлов, потянулся, разминая засидевшееся тело, и посмотрел на часы.

Первый час! Однако! Он и не заметил, как прошло время. Впрочем, так было всегда, когда он занимался тем, что ему было по-настоящему интересно. Отправился спать, что еще оставалось? Утром-то вставать рано. Хотя работа начиналась в девять, но до НИИ на общественном транспорте добираться надо было больше часа.

Проснувшись от звона настырного будильника, сварил в турке крепкий эспрессо, выпил его с двойным бутербродом и отправился на работу, оставив свой синий «субару» тосковать на придомовой стоянке. Удобная машинка, ему нравилась, но ездить на ней он предпочитал в выходные, чтоб не попадать в цейтноты в бесконечных московских пробках.

Он любил прогуляться поутру, приводя в порядок мысли и окончательно просыпаясь, поэтому до станции метро пошел пешком, игнорируя переполненные автобусы. От метро до НИИ было рукой подать, всего-то каких-то пара кварталов, их он проскочил, никого не замечая. Задумавшись, даже не заметил направившуюся к нему Светлану. И только когда та ухватила его за локоть, вздрогнул и поднял взгляд. Караулит она его, что ли? Это же во сколько она сюда пришла, если учесть, что он всегда приходит минимум за полчаса до работы?

Сотрудников в институт еще шло немного, но те, кто знал, кто они такие, с ехидством ухмылялись, мол, попробуй от нее отвяжись. Выдирать руку из цепких лапок девицы было не комильфо, и Макс, скривившись, только заметил:

– Вам удобно?

Сладко улыбнувшись во весь рот, она умильно ответила:

– Да, очень.

Ответ прозвучал жестко:

– А мне нет! И вообще, я люблю другую!

Светлана пренебрежительно сморщила нос.

– Ерунда! На новогоднем корпоративе с тобой была сестра, я узнала!

Макс глубоко задышал, стараясь успокоиться и не сорваться на оскорбления.

– При чем тут моя сестра? Я вовсе не о ней говорю.

Девица отмахнулась от его слов, как от чего-то несущественного.

– Ах, вот только не надо выдумывать! Я прекрасно знаю, что у тебя никого нет.

– А это разные вещи, любить и иметь. Не синонимы совершенно! – раздраженно проскрежетал он, напрасно стараясь от нее отцепиться, что ему, естественно, не удалось.

Не дурочка же она, столько времени ждать в засаде желанную добычу и вдруг так по-глупому ее выпустить из своих загребущих ручек.

Они подошли к институтским турникетам. У Максима мелькнула заполошная мысль перепрыгнуть через крайний и попросту удрать, но тогда отметка о его приходе в учетной системе НИИ не появится. Пришлось провести пропуском по дисплею, как все нормальные сотрудники. Светлана сделала так же, но на другом турникете.

Максим дернулся, пытаясь оторваться от назойливой спутницы, но не вышло – она тут же повисла на нем снова.

Завидев впереди неторопливо идущую по коридору Агнию Степановну, Максим в надежде на спасение ускорил шаг. Светлане поневоле пришлось идти быстрее, хотя ей этого вовсе не хотелось. Но Макс, как таран, догнал неторопливо шагающую даму и громко поздоровался:

– Доброе утро, Агния Степановна!

Оглянувшись и увидев прилипшую к нему девицу, та мигом поняла, что ее зовут на помощь. Ловким движением проскользнув между ними, она сама взяла под руку Максима и светским тоном начала расспрашивать его о прошедшем симпозиуме, безапелляционно заявив остолбеневшей от такой наглости Светлане:

– А вы, милочка, идите к себе, идите! Умные разговоры не про вас! Еще головка от напряжения заболит, таблеточки глотать придется, а это очень вредно для вашей несравненной красоты.

Та зашипела, но возразить не посмела – все-таки доктор физико-математических наук не та особа, которую можно послать далеко и надолго.

С облегчением выдохнув, Максим доложил свое мнение о питерской встрече ученых умов. Выслушав его краткое резюме, Агния Степановна оглянулась и сообщила:

– Спасибо за информацию, мой дорогой, на оперативку теперь можно не ходить, все равно там будет больше пустомельства, чем здравых мыслей. Эта липучка, кстати, ушла. Достала она тебя?

– Не то слово, драгоценная Агния Степановна. Спасибо за избавление! – искренне поблагодарил он, от избытка чувств приложив руку к сердцу.

Она иронично рассмеялась.

– Не за что. Все равно она, лишь только я уйду, снова к тебе приклеится, не думай о ней как о безвольной особе, она весьма целеустремленная и настойчивая деваха. И куда только смотрит Вадим? Они же с новогоднего корпоратива ушли вместе. Мы уж надеялись, что она нашла себе бойфренда по душе.

И она посмотрела по сторонам, выглядывая Вадима.

– Он так рано никогда не приезжает. На своей тачке всегда можно найти приключения на свою пятую точку.

– Неплохо рифмуется «тачка-точка», не считаешь? – Агния Степановна снова глухо хохотнула, она вообще любила посмеяться, порой по одной ей лишь видимому поводу.

Максим согласно кивнул.

– Очень даже хорошо. Именно поэтому я и предпочитаю общественный транспорт. На своей лошадке можно ехать тогда, когда не особо торопишься. Даже если и застрянешь в пробке, не критично, можно и подождать, особенно если есть чем заняться.

– Ну ладно, голубчик! – подражая чопорным мэтрам, пробасила Агния Степановна. – Мне еще надо кофею с утра хлебануть, чтоб мозги прочистить. – И она уплыла к лифту, чтоб подняться на свой восьмой этаж.

Максим же рванул к лестнице, по которой и взбежал за пару минут, перепрыгивая зараз по две ступеньки. Двенадцатый этаж встретил его сумрачной прохладой и тишиной. Открыв свой отдел, обнаружил внутри оглушающую пустоту. Пройдя мимо длинной череды пустующих столов со стоявшими на них компьютерами, закрылся в своем кабинете, чертыхаясь про себя.

Висевшие на стене круглые электронные часы уныло сообщили ему, что до начала рабочего дня осталось каких-то десять минут. И где ходят сотрудники? Совсем его не уважают, однако. И ссориться не хочется, и потакать нарушениям дисциплины он не имеет права.

За пять минут до рокового часа, успокаивая его разгулявшиеся нервы, в кабинет дружной толпой хлынули подчиненные. За пару минут все сняли верхнюю одежду, повесили в шкафы и устроились на рабочих местах. Кофе на рабочем месте не пил никто, значит, успели заскочить в маленькую кофейню у входа. Заправлял там настоящий итальянец, поэтому кофе был вкусным и крепким, а выбор большим – от традиционного эспрессо до кофе по-ирландски.

Максим даже пожалел, что не заглянул в кофейню сам, уже очень после общения со Светланой хотелось чего-то освежающего и бодрящего. Повезло, что работали они с ней в разных отделах, хотя она и умудрялась заскакивать к нему по каждому мало-мальски удобному поводу.

В отделе царила тишина, только легкий гул компьютеров и щелканье клавиш клавиатуры показывал, что работа спорится. Максим тоже углубился в расчеты, когда раздался звонок. Он кинул недовольный взгляд на дисплей и с досадой стукнул себя по лбу – звонил генеральный, лично.

– Добрый день, Илья Иванович, – покаянно проговорил в трубку Макс, – я совсем забыл о совещании. Сейчас буду.

– Давай приходи уже, – прогудел низкий музыкальный бас. – Ждем только тебя.

Подорвавшись, Максим выскочил из кабинета и, бросив на ходу:

– Я на совещание к генеральному, – умчался, на ходу пеняя себе на девичью память.

Хотя особо упрекать себя было не за что – после одуряющих встреч со Светланой у него напрочь отключались мозги, усиливая инстинкт самосохранения.

Кристина, личная секретарша генерального, укоризненно посмотрела на опоздавшего, но он ее деморализующий взгляд не заметил, опрометью влетая в длинную комнату для совещаний.

– А вот и наш долгожданный Максим Антонович! – иронично приветствовал его генеральный. – Очень вам рады, проходите, будьте так любезны, не стесняйтесь.

– Простите, опоздал, – по-военному кратко произнес Максим и поздоровался с сидящими вокруг огромного стола начальниками.

Те миролюбиво покивали ему в ответ.

– Ну что, докладывай! – приказал генеральный. – И потом не забудь отчетец оформить. А то не любишь ты это дело, плавали-знаем.

Макс виновато склонил буйну голову и принялся рассказывать про совещание. И хотя говорил исключительно по существу, но все равно закончил только через полчаса. Илья Иванович хмурился, нервно подергивая седеющие волосы.

– Вот так я и думал! – констатировал он, угрожающе уставившись на начальника исследовательского отдела. – Опаздываем, по всем фронтам опаздываем!

Фрол Никитыч нервно вскинулся.

– Сами знаете, какой у нас провал с кадрами! Только придут – тут же уходят. Не справляются, уж очень сложные у нас перед ними стоят задачи.

– А не надо говорить молодежи, что они круглые дурни, – неожиданно сам для себя вступил в полемику Максим, – кому это вообще может понравиться? Учить надо, если не тянут, а не ругать. Ко мне ушла пара ваших «дурней» – вполне нормальные ребята, я ими доволен.

– Дурни, значит? – Илья Иванович потемнел как грозовая туча, и теперь уже всем в кабинете стало неуютно и даже страшновато. – Останьтесь после совещания, Фрол Никитыч, мы с вами миленько так побеседуем.

Начальник исследовательского отдела испуганно сжался и обвинительно уставился на Макса. Но тот молча сел на свое место, ничуть не впечатлившись страшными взглядами старшего коллеги. Фрол Никитыч давно позволял себе вольности в общении с подчиненными, и словцо «дурни» употреблял походя, для него оно было вовсе не ругательством, а своего рода стимулом. В напряженные моменты он использовал куда более вольные выражения.

По мнению Максима, его давно следовало с административной работы убрать, но как можно? – заслуженный человек, профессор, в анналах отечественной науки его имя вписано прочно. А то, что он давно уже не справляется с возложенными на него и его отдел задачами, это же дело десятое, понять и простить – святое дело! И сколько таких заслуженных в их НИИ? Да десятки! А по стране? Тысячи?

Дальше начались отчеты начальников отделов о проделанной работе за прошедшую неделю. В этот раз генеральный был на редкость придирчив, беднягам досталось за все их прегрешения, и действительные, и мнимые. Максиму попало тоже, но все-таки поменьше остальных. Главная высказанная к его людям претензия была одна: – крайне низкая дисциплина. Понимая, что генеральному просто надо стравить пар, он промолчал, хотя ему очень хотелось заметить, что главное – это результат, а способствует этому творческий подход, а не солдатская муштра.

Поговорив еще с пару часов и выслушав сердитое напутствие Ильи Ивановича, все разошлись. Фрол Никитыч попытался было высказать свое «фи» Максу за фискальство, но тот не стал его слушать, заявив:

– Вам что, делать нечего? Так мне работать надо, а вас Илья Иванович просил остаться.

Сказав это с угрожающими интонациями Броневого-Мюллера, он быстро удрал, оставив начальника исследовательского отдела раздраженно смотреть ему вслед. Никакой вины Максим за собой не чувствовал, но все равно было неприятно. Есть же такие люди – у них всегда виноваты другие, но только не они, нежно собой любимые.

Задача перед ним была другой – как бы донести до коллектива необходимость соблюдать хотя бы видимость порядка? Конечно, наука – это творчество, но работа в государственном учреждении подразумевала определенную дисциплину. Как объяснить это людям, так не считающим?

Собрав подчиненных в комнате для оперативок, окинул всех орлиным взором.

– Уверен, вы уже догадались, о чем пойдет речь? – хмуро спросил, не понимая, отчего улыбаются две сотрудницы, сидевшие напротив.

Его зам Иван Васильевич, немолодой спокойный дядька, ухмыльнувшись, ответил:

– Наверняка речь шла о дисциплине, о чем же еще?

– Ага, – Ольга Марковна для чего-то сложила губки бантиком, будто собралась целоваться, – мы сегодня с генеральным все вместе кофе пили у нашего итальянца. И сразу поняли, что он будет нами недоволен.

Анатолий, пришедший в отдел от Фрол Никитыча и до сих пор испытывающий по этому поводу некоторую эйфорию, быстро откликнулся:

– А что вы хотели? Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. Илья Иванович сам себе выговоры делать не станет.

– Да кто бы сомневался! – Ольга Марковна энергично подергала себя за мочку уха, словно собираясь его оторвать. – Наш генеральный неплох, но порой ведет себя несколько странновато. Особенно если учесть, что мы ушли, а он остался.

Ее намек был понятен без излишних пояснений: самый большой начальник на рабочее место пришел позже всех.

С легким вздохом Максим попытался восстановить пошатнувшийся авторитет генерального директора:

– Скорее всего, он там поджидал тех, кто пьет кофе после начала рабочего дня. Так сказать, проверял коллектив на предмет нарушения дисциплины.

– Сам-то в это веришь? – скептически уточнил Иван Васильевич, вдруг понявший, что тоже отчаянно хочет испить хороший кофе, он-то в утреннем кофепитии не участвовал.

Макс неодобрительно пожал плечами.

– Верю-не-верю, какая разница? Нам стоит сделать правильные выводы из замечания Ильи Ивановича и дисциплину больше не нарушать. Сами знаете, квартальная премия на носу, а срезать ее генеральный может из-за любого пустяка.

Этот аргумент был очень весом, и народ дружно пообещал больше с коварным директором нигде не пересекаться, тем более в таком сомнительном месте, как кофейня. А если где его кто заметит, тут же смоется, во избежание, так сказать.

Максим этим пылким обещаниям не слишком-то поверил, но решил ситуацию не обострять и перешел к профессиональным проблемам.

Глава третья

Все было замечательно – и волшебная музыка Моцарта, и восторженные зрители в зале, и первый ряд амфитеатра, откуда видна была вся сцена, но Оливия чувствовала себя очень необычно. Будто находилась не здесь, в Мариинке, а в том уютном ресторанчике, где рядом сидел потрясающий мужчина.

Да, он красив, обаятелен, у него широкие плечи и спортивная фигура, вот только таких, как он, она за свою жизнь повидала немало. Игорь, в принципе, тоже вполне достойная мужская особь, раздобрел, правда, в последние годы сильно. Но вот только в душу ей никто так глубоко не западал, как этот, по сути, случайный знакомец.

Она в тысячный раз повторяла себе со всей возможной строгостью: да бабник он, от таких надо держаться подальше! – и не верила этим мудрым словам. Хотелось снова сидеть с ним рядом, смотреть в ироничные серые глаза и смеяться над его забавными рассказами.

Это было настолько не похоже на ее обычную сдержанность и здравый смысл, что она всерьез подумала, что он ее чем-то опоил. Но как? Она ни на что не отвлекалась, так что это даже теоретически было невозможно. Да и глупости все это из разряда бабьих сказок, лезут же в голову такие странные мысли!

Неужто она влюбилась? Опыта подобных отношений у нее никогда не было. Даже когда выходила замуж за страстно влюбленного в нее Игоря, ясно понимала, что относится к нему хорошо, но чисто по-дружески, и была уверена, что этого вполне достаточно для удачного брака.

И вот теперь ее догнала влюбленность, возможно, даже первая. Во всяком случае, она не помнила, чтобы мысли о ком-то заслоняли для нее происходящее. На работе она с трудом сосредотачивалась, чтобы выполнить свои должностные обязанности, дома неохотно, без присущей ей тщательности правила написанное мужем, да и вообще стала отличаться несвойственной ей рассеянностью.

Если б мама не напомнила ей о сегодняшнем спектакле, она бы запросто его пропустила. Хотя можно было бы и не ходить – она все равно не слышала ничего, музыка обволакивала ее нежной волной, но до сознания не доходила. И когда раздались бурные аплодисменты и крики «браво» она нервно вздрогнула, очнувшись.

Представление окончилось, а она даже и не заметила, погрузившись в подростковые мечтания! О, как же стыдно!

Изольда Андроновна восторженно приложила руку к груди.

– О, это было волшебно, правда, Олли?

Оливия лишь молча кивнула в ответ. Зная, что в минуты волнения дочь не любит говорить, мать обратилась к мужу:

– Как ты считаешь, сегодня оркестр звучал по-особенному хорошо? И певцы пели просто божественно?

Не будучи столь восторженным почитателем оперы, как жена, Леопольд Аристархович пробурчал нечто неопределенное. Овации затихли, публика потянулась к выходу. Семья Даньшиных неспешно переждала нетерпеливых и лишь после этого спустилась вниз, в гардероб. Леопольд Аристархович галантно помог своим дамам облачиться в пальто и повел их к входным дверям.

Возле оставленного на стоянке неподалеку от театра «мерседеса» они внезапно наткнулись на о чем-то ожесточенно споривших Наталью с Виталием. Оливия вовсе не горела желанием с ними разговаривать, но было поздно – Наталья их уже заметила.

– Оля? Привет! – она кинулась к ней, будто спасаясь от домогательств. – Ты какими судьбами здесь? Где Игорь? – она озиралась, выискивая спрятавшегося от нее деверя.

– Я из Мариинки, – Оливия неодобрительно прикрыла глаза, она не терпела громких воплей. – Игоря со мной нет, он остался дома. Я с родителями.

Наталья только теперь заметила стоявших рядом Леопольда Аристарховича с Изольдой Андроновной, заинтересованно рассматривавших ее как какую-то заморскую зверушку. Ее ярко-красное пальто-разлетайка, отчего-то почитаемое ею за последний писк изменчивой моды, ей абсолютно не шло, делая похожей на ищущую клиентов девицу с панели. К тому же непомерно яркий макияж выдавал ее слишком уж непритязательный, на грани вульгарного, вкус.

Она неловко с ними поздоровалась и укорила Оливию:

– Игорь один наверняка с ума сходит. Он же без тебя никуда. У него болезненная женозависимость.

Если эти слова были призваны ее устыдить, то своей цели не достигли, Оливия лишь насмешливо прищурилась и ответила:

– Он уже большой мальчик, переживет.

Брат Игоря довольно хохотнул и подтвердил:

– Однозначно переживет. И что все с ним носятся, не понимаю.

– Но как же? – Наталья аж рот открыла от удивления и возмущения. – Он же писатель! Талант, каких поискать!

Виталий саркастично уточнил:

– Это Оливия талант, каких поискать. Приходилось мне читать его черновички, бред полный. Так что еще неизвестно, кто у нас писатель.

– Не я – это точно! – открестилась Оливия от столь сомнительной чести. – Я простой редактор, а не соавтор.

– А без твоей правки его книги кто-то читать будет? – деверь не собирался щадить младшего, чересчур перехваленного, по его мнению, братца.

– Может быть, мы домой поедем? – не очень вежливо вмешалась в разговор Изольда Андроновна, – поздно уже, а мы после работы.

– Ой, извините! – испуганно пискнула Наталья. – Ты мне позвони, Оля! – приказным тоном обратилась она к Оливии. – Поболтаем!

– Может быть, вас подвезти? – учтиво предложил Леопольд Аристархович. – Место есть, все войдем.

– Спасибо, мы на своей машине, – с поклоном вежливо отказался Виталий, только что ножкой не шаркнул.

Сев в «мерседес», Изольда Андроновна скептически заметила дочери:

– Все-таки твоя золовка очень необычная дама. Носить такие дикие расцветки ненормально. Было бы ей лет пятнадцать, тогда ее цветовой кретинизм был бы оправдан тягой к подростковой независимости, а то ведь ей хорошо за тридцать. Или у нее дальтонизм?

В ответ Оливия лишь пожала плечами. Про болезни золовки она ничего не знала.

– Вряд ли. Мне тоже кажутся странными вкусы Натальи, но пусть в чем хочет, в том и ходит. Мне все равно.

– Такими вырви-глаз расцветками женщины извещают всех вокруг, что свободны, – иронично заметил Леопольд Аристархович. – Похоже, семейная жизнь ее не устраивает.

Оливия никогда не задумывалась над такими проблемами.

– Не знаю. Шебутная она – это факт, но насчет другого судить не берусь.

Изольда Андроновна пропела своим красивым голосом отрывок из «Волшебной флейты» и восторженно вздохнула.

– Хорошо-то как! Будто в живой воде искупался.

Оливия с ней согласилась. Уже дома, тихонько заходя в темную квартиру, подумала, что делает муж. Но тот, широко раскинувшись, мирно спал в их постели, время от времени прерывисто всхрапывая. Оливия на цыпочках прошла до платяного шкафа, достала ночную пижаму и ушла в ванную. Потом разобрала диван в большой комнате и улеглась спать, радуясь, что и отговорок никаких придумывать не нужно – она же, как заботливая женушка, не хочет будить крепко спящего мужа.

Закрыла глаза, и в ее бедной голове вместо чарующей музыки Моцарта зазвучал голос Кондратова. Нет, она точно переслушала его интервью, ведь передачу она обрабатывала неимоверно долго, добиваясь отличного результата, вот и печальный итог. Не стоит придавать этому слишком большое значение, вот сдаст материал и все пройдет. Под эти успокоительные мысли она и уснула.

Утром ушла, даже не выпив кофе, настолько не хотелось видеть помятую со сна физиономию Игоря. Он спал всегда лицом в подушку и поутру на его щеках виднелись забавные складки. Сначала ее это забавляло, потом стало раздражать. Она понимала, что ее раздражение – выражение неудовлетворенности, но что с этим делать, не знала. Советы по налаживанию семейной жизни, что в огромном количестве озвучивались блогерами по разным каналам интернета, казались ей невероятно глупыми.

На работе ничего нового не было, если не считать явно ангажированного и насквозь фальшивого ролика о доблестной работе на благо родного города одного из депутатов. Она бы подобное никогда не одобрила, но самому депутату ролик очень даже понравился и беспрепятственно пошел в эфир. Единственное, что радовало Оливию – готовила эту муру не она. Шефу она даже замечания посылать не стала, ведь ясно было, что кушать хочется всем, причем вкусно и много, работники их издательства не исключение.

Интервью с Кондратовым было готово, но она почему-то все медлила, не отправляя его по указанному в визитке электронному адресу. Отчего, не могла понять и сама. Прежде она с облегчением сбрасывала выполненное задание и бралась за новое, зачем же тянет сейчас?

Укоризненно покачивая головой, Оливия набрала адрес Макса и отправила файл с интервью. Интересно, когда он ответит? Он же на работе. Скорее всего, вечером, из дома. Она надеялась, что интервью ему понравится, она столько сил угрохала на редактирование, никогда столько не возилась.

Вечером ей пришел ответ. Открывая сообщение чуть подрагивающими руками, она ждала чего угодно, и возмущения, и претензий, и замечаний, что убрать что оставить, но никак не ожидала хвалебного «здорово! Я даже сам себе понравился, умный такой, красивый, с чувством юмора. Вы просто волшебница, Оливия. Сделать из посредственности талант, это истинной магией нужно обладать. Одобряю!»

Она несколько раз перечитала отзыв, улыбаясь немного глуповатой, но очень счастливой улыбкой. Слово «одобряю» она решила все-таки отнести к передаче, а не к своей замечательной особе.

– Чему ты так радуешься? – с неожиданной ревностью спросил внезапно возникший рядом с ней Игорь. – Премию дали?

Она разочарованно посмотрела на него. Откуда эта странная меркантильность?

– Нет, просто закончила очередной проект. Завтра займусь следующим.

– Каким? – никак не мог успокоиться муж.

Оливия даже подумала, что он заподозрил ее в измене или в чем-то вроде этого. Его подозрения были настолько близки к правде, ведь вспоминала она о Максиме предосудительно много, что она невольно покраснела.

– Пойду брать интервью к владелице сети ресторанчиков. Яркая дама. Надеюсь, и передача получится интересной.

– Шатаешься по разным злачным местам, – Игорь обвиняюще наставил на нее указательный палец, – и для чего? Понимаю, если б ты миллионы зашибала, а то копейки на своей убогой работенке получаешь.

Оливия с досадой выпрямилась и отложила в сторону ноутбук.

– А давай ты мне будешь за редактуру твоих книг платить по книгоиздательским расценкам, а? – она с изучающим прищуром глянула на возбужденного мужа. – Вот тогда я и в самом деле буду деньги грести лопатой.

Он не понял и недоуменно потряс головой.

– Какие деньги? Ты о чем?

– Ты считаешь, что редактура простое и легкое дело? И никак не оплачивается? Ну так знай, что редактура одного авторского листа стоит не меньше 6 тысяч рублей. А если учесть, что я еще и корректурой занимаюсь, что тоже оценивается прилично, то за месяц работы ты мне должен не менее трехсот тысяч.

Игорь аж подавился. Такого он не ожидал. Нет, триста тысяч за то, что она, сидя дома, прочитает его произведения и что-то там поправит? Какая ерунда! Но ссориться и доказывать глупость ее слов не стал. Просто миролюбиво предложил:

– Что мы все ссоримся? Давай лучше чаю с лепешками попьем. Я помидор вяленых купил, итальянских. Несладкие, правда, с кислинкой, но вкусные.

Оливия вдруг вспомнила, что за весь день выпила только чашку кофе с маленьким бутербродом, просто ничего больше не успела, да и забыла, если честно. Она кивнула и встала. Лепешки были пышными и мягкими, у Игоря с тестом были вполне дружеские отношения, он вообще любил возиться на кухне. Они чуть-чуть сластили, но с вялеными итальянскими помидорами были вполне хороши.

Она съела несколько штук, довольная уже тем, что муж молчит. Он же в полной задумчивости уминал лепешку за лепешкой, даже не заметив, как на столе ничего не осталось. Не обнаружив на блюде ни крошки еды, встрепенулся и спросил у Оливии:

– Ты помнишь, что завтра мы идем на день рождения к жене отца?

Оливия вздрогнула. Об этом она совершенно забыла! Вяло ответила:

– Ты мне напомнил. Опять отдохнуть не придется.

Он постарался найти что-то хорошее в неприятном:

– Зато поедим вкусно. Отец всегда гостей хорошо угощает. Кстати, а что подарим-то? Он же всегда говорит, что деньги дарить вульгарно.

– Не знаю я, что ей дарить, у нее все есть. А чего нет, того мы подарить не можем.

Игорь непритворно удивился:

– А чего у нее нет? Все есть, папочка на своих женушек денег никогда не жалел.

– Уважения и любви мужа. Ну и вся остальная семейка ее не сильно ценит, – суховато пояснила Оливия.

– А чего ее ценить? – Игорь даже возмутился, впрочем, довольно флегматично. – Захомутала богатого старика и счастлива. Которая она вообще у меня мачеха по счету? Меня она, кстати, моложе.

Оливия скептически усмехнулась.

– Я ее видела один только раз, мне она счастливицей не показалась.

– Естественно, не совсем же она бесстыжая, – Игорь похабно усмехнулся и пояснил конкретно, отчего та могла быть недовольна.

Оливия с ним не согласилась:

– Секс тут ни при чем. Она от старого мужа сексуальных подвигов явно не ждала. Тут что-то другое, но вот только что?

– Вечно ты что-то выдумываешь, можно подумать, что писатель у нас ты, а не я, – недовольно возразил муж. – Но мы начали говорить о подарке, а закончили ее мнимой несчастностью.

– Подари ей пару своих книг с автографами, – предложила мудрая жена. – Не думаю, чтоб они у нее были.

– В самом деле! – Игорь взбодрился. – Пойду приготовлю, что потолще, они презентабельнее. Вряд ли она их вообще читать будет.

Он ушел, бурча себе под нос «и где папенька только себе таких щучек откапывает». Оливия осуждающе посмотрела ему вслед, у нее-то сложилось мнение, что не все так просто с очередной женитьбой любвеобильного свекра.

На следующий день, в субботу, они ровно в четыре часа стояли в длинной очереди поздравляющих. Именинница скромно улыбалась, принимая нескончаемые подарки и, не разворачивая, складывала их на стоящий рядом журнальный столик.

К удивлению Игоря, врученные им книги она тут же раскрыла и с искренней радостью воскликнула:

– О! Мои любимые романы «Смерч» и «Черный грач»! Да еще и с автографом! Это замечательно! Огромное спасибо!

От удовольствия Игорь несколько покраснел. Все-таки похвал от родственников он слышал очень мало, больше подначек и подтруниваний. Серьезным писателем его не считал никто. Он бы еще поговорил о своих книгах, но стоявший за ним брат отпихнул его от именинницы и вручил той длинную бархатную коробку с требованием тут же в нее заглянуть.