Loe raamatut: «Проклятый граф. Том VII. На крючке ярости»

Огромный средневековый замок высился на склоне холма.

Мимо него текли годы, декады и века, мимо него неспешно скользила вечность, оставляя свой отпечаток на каменных стенах. Менялись поколения обитателей, люди рождались, взрослели и умирали, миновали радостные и страшные события…

Замок стоял, непоколебимый, строгий и уверенный, вечный и неизменный, всегда на том же месте, всегда готовый принять и взлелеять новое поколение своих хозяев.

Было время, и на три столетия он будто выпал из жизни, он был почти законсервирован, замкнут в одной точке, как и его хозяин, но они прошли – и жизнь снова потекла по каменным венам. Замок ожил, замок зазвенел голосами, заискрился смехом и, казалось, стал еще прекраснее, чем прежде.

А может, и не казалось?

В то время, когда хозяин древнего строения безжизненно сидел в холле, его вотчина пугала воображение, казалась не прекрасной обителью дворянина, а скорее тюрьмой, мрачной темницей, каменным склепом для живых, нечастных узников, и подходить к нему не рисковал никто.

Сейчас же, когда стены замка были заново отстроены, окна вымыты, а комнаты вычищены, когда даже старые дубовые двери, казалось, сияли новой древесиной, ни у кого из случайных посетителей не возникло бы и мысли о каких-то мрачных тайнах, прячущихся за высокими стенами. Трудами хозяина замка, стараниями его обитателей к древнему строению была проведена хорошая дорога, соединяющая его с большим миром и, чудилось, ничего ужасного, скрытного и страшного быть здесь просто не могло.

Никаких пленников случайные посетители увидеть здесь не ждали и не подозревали и, пожалуй, очень удивились бы, узнав, что пленник здесь все-таки есть.

Он сидел в самом глубоком подвале замка, ниже, чем можно было спуститься из основных помещений, ниже, чем можно было представить; сидел, скованный по рукам и ногам, с железным ошейником на шее и хладнокровно считал минуты своего бесконечного заточения.

Свобода ему не светила, и он знал это – он был осужден пожизненно, а если учесть, что жизнь его была бесконечной, то и заточение растягивалось на вечность.

Впрочем, сидеть так долго, как хотелось его врагам, пленник не собирался.

Мимо него текли, сменяясь один за другим, годы, он сидел здесь уже долго, подпитывая так и норовящие угаснуть силы лишь жалкими подачками, какими кормили его тюремщики, да неукротимой внутренней яростью.

Они сделали все, чтобы он не мог выбраться.

Сделали все, сковали его, опасаясь его силы, выстроили стену, которая должна была бы помешать ему бежать в поместье друга, чей подвал был соединен с этим, они замуровали в стене рядом меч, тянущий из него силы – они сделали все! Но не учли наличия у него силы, неподвластной проклятому мечу.

Его дух был несгибаем, сила его воли не могла быть сломлена, а ярость придавала ему сил, зажигая вновь так и норовящий угаснуть внутренний огонь и, пользуясь этими силами, единственными, что остались у него, он потихоньку начинал возрождать в своем теле былую мощь.

Конечно, они не знали об этом, не предполагали, что он может быть на это способен. Конечно, он не демонстрировал своих способностей тем, кого так ненавидел…

Прямо перед пленником внезапно, вынырнув из тьмы, возник силуэт высокого молодого человека с длинными черными, завивающимися мелкими кольцами волосами, и он криво улыбнулся. Эти визиты за последнее время уже стали для него привычны.

– Желаете провести партию, господин виконт? – голос его звучал хрипловато, не так, как прежде: проклятый ошейник на шее мешал нормально разговаривать.

– Как обычно, господин пленник, – в тон ему отозвался парень и, легко поведя рукой, заставил возникнуть перед узником невысокий, как раз на уровне его скованных рук, столик с шахматной доской на нем. Себе же он создал стул, на которой тотчас же и присел.

Фигуры были уже расставлены, и пленник, чуть сузив желтые глаза, с видимым трудом покачал головой – ошейник мешал ему делать и это.

– Могли бы и позволить пленнику сыграть белыми, месье Роман, – голос его так и сочился ядом, однако, на собеседника его это, по-видимому, впечатления не произвело, – Начинайте.

Роман, согласно опустив подбородок, мягко коснулся одной из фигур, переставляя ее. Противник его, тонко улыбнувшись, взял мизинцами скованных рук одну из собственных и хладнокровно ответил на вызов.

– Одно меня удивляет… – партия уже вовсю шла, однако, виконт предпочитал молчать, и пленник решил заговорить сам, – Вы приходите ко мне с завидным постоянством, часто играете со мною, скрашивая мое одиночество… Но всегда молчите. Насколько мне известно, это не в вашем характере, почему с вашей стороны я подвергнут такому остракизму?

– Потому что ты излишне хитер, песик, – хладнокровно отозвался парень, – Один раз из-за тебя я уже поругался с родными, когда ты отобрал у нас с Виком меч¹*, второго раза не хочу. Но поиграть с великим гроссмейстером мне всегда интересно, тем более, что с памятного раза я еще не одержал ни одной победы.

Названный «песиком» молодой человек, молодой мужчина, ибо пребывание в плену сделало его визуально старше, хмыкнул и вновь аккуратно переставил фигуру.

– Потому что та твоя победа была глупой случайностью, мальчик. Я был утомлен предыдущим поединком, был отвлечен… Ах, да что теперь, – он обезоруживающе улыбнулся, – К чему вспоминать прошлое, когда у нас с тобой есть славное настоящее? Расскажи… – пленник немного подался вперед, с жадным интересом вглядываясь в лицо собеседника, – Что происходит наверху? Почему ты не играешь с маленьким наследником, неужели он перестал увлекаться шахматами?

Роман ухмыльнулся и, сбив вражескую фигуру с доски, весело пожал плечами.

– Ты, я смотрю, потерял тут счет времени, Чес. «Маленькому наследнику» уже двадцать один год, и сейчас у него есть занятия, увы, более интересные, чем шахматные поединки… – парень вздохнул с наигранной грустью, – Приходится играть с тобой, мучая собственные глаза лицезрением твоей рыжей шевелюры. Хотя, кажется, в подполе она немного потускнела? Или ты внезапно вспомнил, что ты оборотень?

Рыжий оборотень широко, с, казалось бы, давно оставшейся в прошлом жестокостью, улыбнулся.

– Увы, здесь нет зеркала, мальчик, чтобы я мог оценить, как выгляжу. Что же до второго твоего вопроса… Мне казалось, ты должен знать, что я больше не оборотень – это ведь вы замуровали неподалеку от меня Нейдр. Он тянет из меня силы, не дает восстановить их, я слабну, едва обретя надежду… – желтые глаза его чуть сверкнули: Чес лгал, но делал это так убедительно, что не верить ему казалось невозможным.

Впрочем, на Романа впечатления это не произвело. Он равнодушно прищелкнул языком и, сбив еще одну вражескую фигуру, с деланным сочувствием покачал головой.

– Ай-яй-яй, бедненький песик, какие страдания! Ну, ты бы хоть намекнул в прошлый раз, я бы тебе сегодня принес косточку, чтобы было, чем развлечься. Или что, ошейник помешает дотянуться до нее?

Пленник улыбнулся шире, и в улыбке этой появилось что-то дьявольское.

– Однажды… – медленно и почти ласково вымолвил он, – Я выберусь отсюда и вырву твое сердце, щенок. И тогда тебя не спасет даже та жалкая толика бессмертия, что была дарована тебе мастером, тогда тебя не спасет ничто! Мат.

– Как?.. – Роман, только, было, собравшийся ядовито ответить на выпад пленника, растерянно опустил взгляд на доску и, обнаружив правоту противника, раздраженно смахнул фигуры на пол, – Да что б тебя! Я все наивно надеюсь поучиться у тебя мастерству, Чеслав, а ты постоянно обыгрываешь меня раньше, чем я успею начать обучение! Вот уж точно: рыжий человек – бесстыжий человек…

Чеслав хмыкнул. Быть сильнее, даже оставаясь скованным, ему нравилось.

– А мне казалось, рыжих просто полагают недобрыми, – мягко напомнил он, – Плохими, злыми… опасными. Ты бы поостерегся дразнить меня, виконт.

Виконт неспешно поднялся на ноги и, окинув пленника насмешливым взглядом, легко махнул рукой. Стол, стул, разбросанные по полу темницы шахматы – все это исчезло в мгновение ока, боле не нарушая мрачный антураж обители узника.

– Я не боюсь тебя, пес, – холодно бросил парень, – Отсюда тебе не выбраться никогда, мы позаботились об этом, да и я постоянно слежу за тобою. До скорой встречи… я подготовлюсь, чтобы твоя победа не была такой громкой.

Рыжий согласно опустил ресницы – отвечать ему уже не хотелось.

Роман, усмехнувшись, отступил на шаг и, не прибавив боле ни слова, исчез, словно бы и не стоял никогда перед ним, словно бы и не играл только что в шахматы.

Чеслав приоткрыл глаза. Губы его тронула мягкая улыбка.

– Выходи, Ан, – говорил он спокойно, негромко и уверенно, – Он не заметит тебя. И можешь принять свой нормальный облик – мечу боле не достанет сил атаковать еще и тебя.

Подземелье на секунду будто осветилось молнией, ярко высветившей высокую светлую фигуру беловолосого человека.

– Рад видеть тебя, – рыжий улыбнулся шире, – Впервые за пятнадцать лет. Я скучал по твоему человеческому облику, брат.

– Я тоже скучал по нему, – голос отвечающего звучал одновременно сипловато и хрипло, словно у него было сорвано горло, – Как и по тебе, Чес. Обнял бы, но… – он горько вздохнул и, шагнув к собеседнику, легко скользнул пальцами по охватывающему его шею ошейнику. Лицо его на миг исказила гримаса боли.

– Мне жаль… – мужчина опустил голову, качая ею, – Если бы тогда я был рядом…

– Не вздумай винить себя, Анхель, – Чес сдвинул брови, ловя руку собеседника своими скованными, – Когда это произошло, ты был мертв, все еще мертв, и я только благодарю небеса, что ты как-то сумел…

– Чес, – Анхель, прервав собеседника, немного нахмурился, – Ты забыл? Я рассказал тебе, что мне помог мальчик. Анри.

Чеслав, и в самом деле подзабывший этот эпизод из жизни друга, устало выдохнул, немного откидывая голову назад и прижимаясь затылком к холодному камню.

– Ах, да… маленький наследник. Виконт сказал, что он немного подрос за прошедшие годы.

На губах беловолосого появилась широкая, очень мягкая и добрая улыбка – говорить о повзрослевшем наследнике ему было нескрываемо приятно.

– Да, Анри вырос… – задумчиво молвил он, пытаясь погасить улыбку, – Вырос, оставаясь верным нашей с ним дружбе. Прости, Чес, но я не могу идти против этого паренька. Он славный малый, он…

– Довольно, – в голосе пленника на миг зазвенел металл, однако, тотчас же смягчился, – Если ты дружен с наследником де Нормондов – я не против, Ан. Может быть… однажды и он окажется полезен нам, полезен мне.

Анхель нахмурился и уверенно покачал головой. В том, что Анри поможет кому угодно, но только не его верному другу, мужчина был убежден.

– Он не пойдет против семьи, Чес, ни за что не пойдет. Парень любит родных, дорожит ими, он жизнь готов отдать, лишь бы их защитить!

– Тише-тише, – Чеслав негромко рассмеялся, с некоторым трудом качая головой, – Я сказал «может быть», Ан, не стоит принимать мои слова за истину в последней инстанции. Не хочу больше говорить о мальчике. Скажи… – желтые глаза его немного сузились, – Что за эти годы сталось с капитаном?

Собеседник узника равнодушно пожал плечами и, опустившись прямо на холодный пол, скрестил ноги на турецкий манер. Ему как раз говорить об этом человеке было не интересно, с бо́льшим удовольствием он рассказал бы об успехах Анри, дружбой с которым дорожил, однако, на вопросы того, кто уже больше тысячи лет был ему почти братом, не отвечать не мог.

– Он во флоте, – бросил мужчина, – Я слышал, нанялся судовым врачом. Может, дослужился до какого-то чина – мне это неизвестно. Возвращаться на сушу он, говорят, не хочет, к тому же… – он куснул себя за губу, – До меня доходили слухи, будто Тьери что-то сделал, чтобы помешать сыночку стареть. Капитан был разгневан, но теперь говорит, что даже рад – во всяком случае, сможет дольше быть в море. Похоже, эксперимент мастера все-таки испортил беднягу Чарли – он стал заправским моряком.

Чеслав, с любопытством выслушавший новую информацию, ненадолго прикрыл глаза, обдумывая что-то. Потом улыбнулся.

– Хорошо… это хорошо, Ан, мне это пригодится. Знаешь… – молодой человек открыл глаза, взирая на друга почти насмешливо, – Я ведь не собираюсь сидеть здесь вечность. Мои силы возвращаются, Ан, медленно, очень медленно, но они возвращаются вновь! Древние камни дают мне могущество, я начинаю сопротивляться Нейдру! Скоро, очень скоро я выберусь отсюда… Я разрушу стену и заберу меч, я сравняю замок с землей и похороню под его обломками всех его обитателей! Скажи мне… – заметив, что слушатель холоден, он немного нахмурился, – Что за время года сейчас на дворе?

– Зима, – легко отозвался Анхель, – Холодная и снежная зима, Чес, возможно, именно та зима, какую некогда показывал мастер Татьяне. Я рад, что ты не сдаешься, друг мой, очень рад… но будь осторожен в своих планах. Те, кто проживает над твоей головой, отнюдь не глупы и их более не следует недооценивать.

***

Красивый молодой человек, сидящий за письменным столом в одной из комнат замка, нахмурился и, приложив линейку к листу бумаги, решительно провел карандашом вдоль нее прямую линию. Окинул получившийся график взглядом и, тяжело вздохнув, выразительно сплюнул сквозь зубы, принимаясь стирать изображенное.

От интересного занятия его отвлек чей-то негромкий, знакомый смех.

– Все возишься с уроками?

Парень быстро повернулся и, сдвинув брови, покачал головой.

– Ан, какого черта? Я же просил тебя быть осторожнее – ты бы хоть дверь закрыл, прежде, чем появляться!

– Да ладно тебе, – беловолосый мужчина, мгновением назад возникший в комнате друга, негромко фыркнул, демонстративно прикрывая распахнутую дверь, – Я двадцать раз успею обратиться, если к тебе кто-то пойдет. Помощь не нужна? – взгляд его прозрачно-зеленых глаз красноречиво указал на жалкие попытки юноши решить тригонометрическую задачу. Тот отмахнулся, вновь склоняясь над листом бумаги.

– Сам справлюсь. Какие новости?

– Зависит от того, что ты имеешь в виду, – собеседник его присел на край большого кресла и, облокотившись на собственные колени, заинтересованно склонил голову набок, – Ты так и не рассказал родителям?

Лицо молодого человека помрачнело. Несколько секунд он еще тщетно пытался делать вид, что полностью погружен в решение задачи, но потом бросил карандаш на стол и скрестил руки на груди.

– Нет, – голос его звучал удивительно ровно, – Ан, я взрослый человек, маг, я сам могу принимать такие решения. В конце концов, мой дед, становясь бессмертным, тоже никого не спрашивал!

– Но у твоего деда не было семьи, могущей дать ему тот или иной совет, Анри, – Анхель, который, побывав у Чеслава, теперь поднялся к другому своему другу, чуть прищурился, – Не было меня… То есть, я-то рядом с ним был, но советоваться он со мной не собирался. А тебе, по-моему, все-таки стоит им сообщить.

Анри фыркнул, откидываясь на спинку стула. С его точки зрения, идея была не самой удачной.

– Чтобы спровоцировать скандал? Мама до сих пор меня считает маленьким несмышленышем, как будто мне по-прежнему шесть… – парень тяжело вздохнул и, мотнув головой, небрежно махнул рукой, – Узнают лет через десять, когда увидят, что я не меняюсь. В конце концов, мама с папой тоже выпили такое же зелье, замедлив бег времени, как и Людовик, почему я не имею на это права?

– Я тебя не виню, – Ан, заметив, что приятель занимает оборонительную позицию, примирительно поднял руки, – Просто, сам будучи взрослым человеком…

– Хватит! – юноша вскочил на ноги, гневно сдвигая брови, – Я устал постоянно слышать от других, что они, видите ли, взрослые люди, я сам уже давно не ребенок! Мне двадцать один год, Ан, я взрослый по всем законам, я могу…

– Анри! – Анхель, уже давно привыкший к вспыльчивому нраву своего друга, вздохнул, откидываясь на спинку кресла, – Я очень рад, что ты помнишь, сколько тебе лет, мальчик, правда. Но хотелось бы, чтобы ты не забывал и о моем возрасте – мне тысяча пятьсот тридцать лет, сынок, так что будь добр уважать старика в моем лице.

Парень, довольно быстро остыв, выдохнул через нос и, упав обратно на стул, привольно свесил одну руку с его спинки. Человеком он был и в самом деле вспыльчивым, но, тем не менее, и довольно отходчивым, а на своего лучшего друга долго злиться не мог и подавно.

– Я об этом никогда не забываю, месье Мафусаил, – легко отозвался он и, окинув собеседника пытливым взглядом, прищурился, неожиданно серьезнея, – И все-таки, Ан, какие новости? Ты ведь, я полагаю, был у Чеслава?

По губам мужчины медленно расплылась довольная, тонкая улыбка – быстрый ум приятеля ему чрезвычайно импонировал, особенно в свете того, что на воспитание в нем этой способности в немалой степени повлиял и он сам. В конце концов, не зря же он дружил с этим мальчишкой еще с тех пор, как ему было шесть лет, не зря он учил его тому, чему сам научился за свою неимоверно долгую жизнь… А Анри был благодарным учеником. Знания юный маг впитывал, как губка, черпал их отовсюду с невероятной жадностью и, достигнув возраста в двадцать один год, по магическим умениям уже почти сравнялся со своим великим дедом – мастером Альбертом.

– Догадливый мальчишка, – бросил Анхель, не зло и даже не насмешливо, а просто констатируя факт, – Да, я был у него. Едва не натолкнулся на твоего дядюшку – Роман как раз заявился сыграть с ним в шахматы.

– Ну, что ж, я с ним сейчас не играю, приходится учиться у гроссмейстера, – рассудительно отметил парень и слегка кивнул собеседнику, – Ну?

Мужчина помрачнел. Сообщить своему молодому другу о том, что узнал, ему хотелось безмерно, однако, в данной ситуации он несколько колебался. Не рассказать – значило бы предать его, а рассказать – значило бы предать Чеса, и делать ни того, ни другого Ан не хотел.

– Чес… – он замялся и тяжело вздохнув, ненадолго прикрыл глаза, – Мне трудно решить, как поступить, Анри. Если я скажу тебе то, что сказал мне он – я предам его. Но, если не скажу…

Анри понимающе кивнул. Парнем он был неглупым, можно даже смело сказать – умным, и действительно отличался немалой догадливостью, поэтому сообразить, о чем идет речь, в принципе, способен был.

– Если не скажешь – предашь меня, – задумчиво протянул он, – Любопытно. Полагаю, к Чеславу возвращаются силы?

Анхель вздрогнул, распахивая глаза. Такой степени догадливости от друга он все-таки не ждал.

– Возвращаются… – тем не менее, тихо отозвался он, – Медленно, постепенно, но… Я смог принять человеческий облик там, в подземелье. Смог, потому что он начал сопротивляться Нейдру, начал обуздывать его…

Парень нахмурился – масштабы катастрофы он прекрасно сознавал.

– Это плохо, – показывать, тем не менее, страха или волнения, Анри не пожелал, – Что еще?

– Он хочет разрушить замок, – собеседник его совсем помрачнел: выдавать планы друга ему было очень неприятно, – Сказал, что вскоре выберется из подземелья, и сравняет Нормонд с землей, похоронив под ним всех его обитателей. Ты… понимаешь, почему я сказал тебе это.

Молодой человек глубоко вздохнул и согласно опустил подбородок. Он понимал, понимал очень хорошо и никакого удовольствия от этого понимания не испытывал.

– Хочешь, чтобы я покинул замок, дабы случайно не попасть под раздачу, – он хмыкнул и покачал головой, – Всерьез думаешь, что я позволю своим родным и друзьям, своим родителям, своим брату и сестре, своему дедушке и своим дядям погибнуть под обломками замка? Ан, – заметив выражение лица собеседника, парень поморщился, – Когда ты уже прислушаешься ко мне и забудешь про эту свою бессмысленную ненависть, про этот дурацкий обет мстить до конца? Сколько можно повторять – ненависть не приведет тебя к победе, она станет твоим палачом, ты уничтожишь сам себя!

– Уже уничтожил, – мужчина раздраженно нахмурился: нотаций друга он не любил, – Хватит, Анри. Мы уже говорили об этом не раз, и я по-прежнему остаюсь при своем мнении. А ты… попробуй под каким-нибудь благовидным предлогом увести родных из замка, ладно. Я не скажу, что меня обрадует, если они сохранят жизнь… но причинять тебе боль мне не хотелось бы.

– Спасибо и на том, – Анри поморщился и, вновь поднявшись на ноги, легко взмахнул рукой, – Обращайся. Я, пожалуй, не буду оттягивать, сразу же поговорю с кем следует. Трудно, конечно, будет объяснить… – он вздохнул, – Но рано или поздно это должно было произойти.

Анхель безмолвно кивнул и, не спеша перевоплощаться, спокойно проводил покидающего комнату друга глазами. Затем встал и, подойдя к столу, окинул долгим взглядом исписанный мелким почерком лист бумаги – ту самую задачу, что так старательно пытался решить Анри, когда он появился с новостями, – и, усмехнувшись, сам присел на стул, беря в руки карандаш. Помогать другу с институтскими заданиями мужчине всегда нравилось.

***

Молодой человек остановился перед знакомой дверью и, глубоко вздохнув, пару раз легонько стукнул костяшками пальцев по створке, мимолетно улыбаясь. Да, миновало то время, когда он врывался сюда без стука, уверенно распахивая дверь, знающий, что обитатель комнаты не рассердится на него, миновала золотая пора его детства… Как бы еще это родителям объяснить, чтобы поняли, что сын уже вырос.

– Заходи, – донесся из комнаты приветливый отклик, и парень, негромко хмыкнув, решительно вошел в комнату. Каким образом его родич всегда точно угадывает, что пришел именно он, Анри не знал.

Сидящий за столом хорошо сложенный мужчина с чуть вьющимися каштановыми волосами до плеч, собранными в хвост, поднял голову и, приветливо улыбнувшись, кивнул ему на кресло, приглашая присесть.

– Снова отлыниваешь от занятий? – он добродушно усмехнулся и покачал головой, – Смотри, узнает твоя мама…

– Брось, Винс, – Анри недовольно поморщился, – Не так уж часто я отлыниваю от занятий, и не так уж плохо учусь. Тем более, что и учиться-то осталось всего ничего… Я по делу.

Названный Винсом мужчина чуть склонил голову набок, вопросительно взирая на собеседника – тратить слова понапрасну он не любил.

– У меня… – молодой человек глубоко вздохнул, выпрямляясь в кресле, в которое успел все-таки присесть, – Я хотел… В общем, я кое-что знаю, и считаю своим долгом сообщить об этом не только тебе, но и всем, но… боюсь, что вы будете этим недовольны.

Мужчина облокотился о столешницу, подпирая подбородок рукой. В глазах его зажегся откровенный интерес.

– Заинтриговал, – отметил он, – И что же это за такое важное, чем я и все другие могут быть недовольны?

Анри на несколько мгновений сжал губы, мысленно подыскивая наиболее обтекаемую форму для сообщения действительно немаловажной информации, ища ее и не находя.

– Это… в общем… – он еще раз тяжело вздохнул и, нервно ломая пальцы, выпалил, – Чеслав собирается разрушить замок!

Брови его собеседника поползли вверх; на губах отразилась недоверчивая улыбка. Слова парня звучали, в свете всего, что знал сам мужчина, по меньшей мере, глупо, и ничего серьезного он в них не видел.

– Это невозможно, – Винс явственно постарался не показывать, насколько неважными кажутся ему слова юноши, и покачал головой, – Если тебе приснился какой-то плохой сон, Анри, или что-то в этом роде – не волнуйся. Такого не может быть, Чес…

– К нему возвращаются силы! – Анри, сознавая, что его не воспринимают всерьез, вскочил на ноги, – Винсент, я не шучу, это не сон и не бред сумасшедшего – Чеслав медленно, но верно восстанавливает былую мощь, он уже начинает обуздывать Нейдр!

На лицо мужчины легла тень. Слова парня были горячи, искренни, не верить им получалось с трудом, да и то, что он говорил… Винсент нахмурился. Единственным способом узнать это, могло быть то, что молодому человеку было строжайше воспрещено и, сознавая это, мужчина начинал понимать и то, почему все они должны были быть недовольны сообщенным.

– Как ты узнал? – голос его зазвучал тише, ниже; где-то в глубине его угадывалось звериное рычание, – Спускался в подвал?

– Нет, – Анри, сообразив, в чем его подозревают, уверенно качнул головой и, сам мрачнея, сознаваясь в вещах еще более неблаговидных, медленно вновь опустился в кресло, – Нет, Винс, я не был в подвале. Мне… рассказал мой друг, – наткнувшись на недоверчивый взгляд карих глаз, парень невесело улыбнулся и, откинувшись на спинку кресла, продолжил более весомо и внушительно, – Мой лучший друг. Маркиз Мактиере, Анхель Франциск Мактиере.

Винсент вскочил. На сей раз слова парня подвергнуть сомнению он не мог – знал, что ему не должно было быть известно полное имя Анхеля, знал, что ему не должен был быть известен его титул, и, если он его знал… Но как такое возможно, он же боялся его!

– Кто?.. – хотелось зарычать, но голос не слушался. В глазах засверкали желтые искры: мужчина был растерян и разгневан одновременно, сам не зная, чего в нем сейчас больше.

– Ты… как??? Как ты можешь быть связан с ним?! – он резко выдохнул и, мотнув головой, попытался усмирить собственную ярость, стараясь мыслить рационально, – Нет, нет-нет, этого не может… Анхель был обращен пауком навечно! Что за чушь ты несешь, мальчик! Даже общайся ты с этим ворасом, как ты можешь звать его…

– Анхель давно уже не паук, – Анри немного сдвинул брови, – Уже лет пятнадцать как, Винс. Я… спас его когда-то.

Винсент упал обратно на стул, в немом поражении созерцая своего молодого собеседника. Уверенный, резкий, твердый – настоящий де Нормонд, сочетающий в себе характеры, наверное, всех своих родственников и приправляющий их… еще чьим-то влиянием. Это поведение, этот холод… Нет, этого не может быть, этого не должно быть!

Мужчина запустил руку в волосы, отчаянно стараясь привести мысли в порядок. Пятнадцать лет! Пятнадцать лет спокойного существования, безо всяких нападений, угроз и опасностей! И вот теперь этот чертов мальчишка запросто приходит и сообщает, что все это время над их головами, оказывается, был занесен меч? Что их враг, их злейший враг, тот, кто мечтает извести на корню всех, обитающих в замке, жив и здоров и, должно быть, не единожды бывал здесь??

Он хотел что-то сказать, но не находил для этого сил. Как, как могло прийти молодому наследнику такое в голову, как он мог поступить так?? Предать их… предать их всех, сойтись с врагом, подружиться с ним!

Винсент медленно поднял голову, потрясенно глядя на хладнокровного юношу перед собой. И ведь он даже не понимает, что натворил! Не понимает, какой опасности подверг всех их, не хочет…

Внезапный стук в дверь заставил его, вздрогнув, немного отвлечься от собственного шока, устремляя взгляд на входную створку. Кто пришел, он знал – давно научился различать своих родных и друзей по стуку.

– Входи… – голос мужчины прозвучал устало, обреченно: сил на другую интонацию у него попросту не было.

Дверь распахнулась, пропуская высокого мужчину в белоснежной рубашке с распахнутым воротом, в простых светлых джинсах, аккуратно причесанного и с поблескивающими сережками-гвоздиками в обоих ушах. На правой руке его красовался изящный браслет в виде гибкого кошачьего тела, обнимающего запястье и держащего в лапах черный камень; на шее посверкивал кулон из прозрачного камня, тоже выполненный в виде кошки.

Анри, столь внезапного явления не ждавший, поспешно выпрямился в кресле, ощутимо напрягаясь; Винсент мрачно улыбнулся.

– Я помешал? – мужчина красиво изогнул бровь, переводя взгляд с одного из собеседников на другого, – Прошу прощения. Хотел лишь спросить, не видел ли ты Андре, Венсен.

Винсент, названный другим именем, но отнесшийся к этому абсолютно спокойно, быстро махнул рукой, хмуря брови.

– У него какие-то дела в Париже, обещал к вечеру вернуться. Ты очень вовремя пришел, потомок… Присаживайся. Присаживайся и послушай, что расскажет твой внук!

Упомянутый внук безмолвно закатил глаза – скандал, который он так не хотел спровоцировать, с минуты на минуту грозил разгореться вовсю.

– Так, – мужчина, предпочитая не садиться (тем более, что было и некуда – стул и кресло были заняты, а кровать стояла разобранной), скрестил руки на груди, – Что ты натворил, Анри?

– Я… – начал, было, отвечать юноша, однако оказался перебит. Винс, криво улыбаясь, вскинул руку в останавливающем жесте.

– О, нет, позволь уж мне самому сообщить все! Просто язык чешется поведать о твоих подвигах, мальчик, – мужчина на секунду замолчал, делая несколько медленных вдохов и выдохов, а затем резко бросил, – Он дружен с Анхелем, Альберт. Он спас его, вернул ему человеческий облик!..

– Это было пятнадцать лет назад! – парень, не желая ждать, пока его дед придет в себя от сообщенного и что-нибудь скажет, негодующе всплеснул руками, – Как насчет срока давности за преступления, а? Я помог ему случайно – забрел в поместье, увидел мертвого паука в какой-то плошке в растворе, понял, что там кое-чего не хватает… Вы же знаете – я умею по запаху определять, насколько правильно составлено зелье. Наверное, у меня это от Андре, хотя я не знаю…

– Замолчи! – Альберт, хмурящийся все сильнее, резко шагнул вперед, – Пятнадцать лет назад, Анри? В шестилетнем возрасте ты дошел в одиночку до поместья Мактиере и спас Анхеля?! Что еще ты делал в детстве, мальчик? Может быть, все наши проблемы с Чеславом были из-за тебя?

Молодой человек, на секунду обомлев, даже приоткрыл рот от негодующего изумления. Такого он не ждал, того, что скандал примет такие масштабы, не подозревал.

– Дедушка, но это обидно! – слова, наконец, нашлись, и Анри замотал головой, – Я не предатель! Что вы все… Я просто помог человеку, вернее, тогда еще пауку, я не мог не помочь! Да и вообще речь сейчас не об этом! Анхель сказал мне…

– Значит, спася его пятнадцать лет назад, все эти пятнадцать лет ты продолжал общаться с ним? – в голосе Альберта загремели громовые раскаты, – Все эти годы ты лгал нам, не говорил, что общаешься с врагом! И сейчас, вдруг, решил сознаться в своей лжи – с чего бы это? Или, быть может, Мактиере приказал тебе проявить честность?

Анри вспыхнул. Парнем он вырос и в самом деле очень вспыльчивым, беспочвенных обвинений в свой адрес не любил и, обожая своих родных, на самом деле, нередко ругался с ними. В последнее время, правда, чувствуя себя более взрослым, юноша старательно сдерживался, научился сглаживать возникающие конфликты, но сейчас собеседник его перегнул палку.

– Я не собачка, чтобы слушать приказы! – он почти шипел, не в силах усмирить охватывающую его с каждым мигом все сильнее и сильнее ярость, – И Ан – не хозяин мне! Он мой друг, мой лучший друг, веришь ты или нет! И я не предавал вас, никогда бы не сделал этого, я все время, непрестанно твержу ему, чтобы он оставил свою ненависть к вам! – молодой человек вскочил на ноги, немного наступая на деда, – И сейчас я пришел сообщить, что Ан сказал мне – к Чеславу возвращаются силы! Он обуздал Нейдр, он того и гляди разрушит замок, но вам на это, должно быть, плевать! Вы не станете верить ни его словам, ни моим, потому что в ваших глазах мы, мы оба – чертовы предатели, не заслуживающие ни капли веры! Прекрасно, просто прекрасно! – и, не в силах больше оставаться в компании родных, в компании людей, которых любил, наверное, больше всего на свете, парень резко оттолкнул несколько опешившего Альберта в сторону, стремительно вылетая из комнаты.