Дикарка и ненаследный князь

1.

Он проснулся (очнулся?) от резкой боли, пронзившей затылок, и невольно застонал. Попытался открыть глаза – веки были свинцовыми, а под них как будто кто-то специально насыпал мелкого колючего песка, и теперь тот царапал глазные яблоки, выбивая слезы. В голове была странная гулкая пустота – ни единой связной мысли, ни понимания того, где он. Кто он. Как он очутился в странном жарком и тесном помещении, стены которого колыхались и вибрировали.

Он сделал попытку произнести хоть что-то, издать хоть какой-то внятный звук, однако вместо этого из пересохшего горла вырвался тихий хрип. Но, по-видимому, его всё-таки услышали, потому что сверху возник невнятный силуэт, и незнакомый женский голос произнес какую-то фразу на непонятном языке. Человек попытался сфокусировать взгляд на силуэте, и после некоторых усилий ему это удалось.

Женщина произнесла еще какую-то фразу, и сразу вслед за этим ко рту его приблизилось узкое горлышко мягкого кожаного сосуда и легко, но настойчиво ткнулось в губы, а рука незнакомки приподняла его голову, опять повторив всю ту же фразу.

Мужчина жадно припал к сосуду и почувствовал, как слегка тепловатая вода потекла в горло, возрождая его к жизни. Он пил, и пил, и пил эту чудотворную влагу, пока женщина не отодвинула сосуд («бурдюк», он называется «бурдюк» – пришло понимание). Он замычал протестующе, но женщина покачала головой, покрытой темным покрывалом, и сказала:

– Нет, сразу много нельзя! – он удивленно вскинул на нее взгляд черных глаз (он ее понимает!), а затем добавила. – Тебе может стать плохо!

После этого осторожно опустила голову незнакомца на небольшую плоскую подушку и заткнула горло бурдюка пробкой.

– Спи! – сказала женщина и исчезла из поля зрения лежащего, и он послушно смежил веки. В голове стремительно раскручивалась карусель, вызывая неприятную тошноту, и человек невольно задержал дыхание, чтобы удержать внутри выпитую только что воду. Сцепил крепче зубы и постарался дышать медленно и мерно, постепенно уплывая в сон.

В следующий раз он проснулся уже сам, чувствуя себя гораздо лучше. Голова еще побаливала, но ощущения бешеного вращения пространства вокруг него не было. Вращения не было, но вместо него появилось мерное колыхание, говорящее о том, что то, на чем он лежит, движется куда-то. Вокруг был полумрак, сохраняющийся благодаря темной плотной ткани, накинутой на дуги каркаса.

Он догадался, что лежит в какой-то не то повозке, не то фургоне – мягкое, плавное движение и негромкое пофыркивание животных снаружи, вероятно, тянувших кибитку, подтверждало это.

Мужчина пошевелился и невольно застонал от резкой боли, мгновенно прошившей затылок.

И в ту же минуту полог впереди разошелся на две половины, и в неожиданно ярком свете, болезненно ударившем по глазам, возник нечеткий силуэт, не позволявший определить пол человека, и смутно знакомый женский голос произнес:

– Очнулся? – и тотчас же она повернулась, выглядывая наружу, и звонко воскликнула:

– Атаи! Он пришел в себя!

Снаружи раздался низкий рокочущий голос, ответивший что-то.

Незнакомка вползла на коленях в фургон, протянув руку к полотняной стенке повозки, достала из какого-то деревянного сундучка бурдюк и склонилась над мужчиной:

– Пить хочешь?

– Да-а… – прохрипел он, и женщина, как и в первый раз, приподняла рукой его голову и, придерживая за плечи (он прислонился к незнакомке, почувствовав щекой упругость груди под одеждой), поднесла горлышко сосуда к его губам.

Мужчина приник жадными губами к бурдюку, с облегчением почувствовав, как живительная влага прокатывается в горло и приятной тяжестью оседает в желудке.

Но женщина снова слишком быстро отняла сосуд, добавив с улыбкой в голосе:

– Не спеши!

– Дай еще… – хриплым голосом потребовал он, но незнакомка покачала головой и, опустив его на какой-то плоский тюфяк, на котором он лежал, отползла в сторону.

– Сейчас дам тебе отвар целебных трав. Он вернет силы и восстановит здоровье. Лежи, не поднимайся! Ты еще слаб!

– Где я? – спросил он, следя глазами за деловито двигавшейся внутри кибитки девушкой.

Теперь мужчина ясно видел даже в полумраке, что она молода – юная девушка, одетая типично для жительниц Имрана – расшитое цветными нитками длинное и свободное платье с круглой горловиной и широкими рукавами, края которых тоже украшены затейливой вышивкой, образующей довольно широкую кайму. Когда девушка наклонялась над ним, мужчина успел заметить необычный кулон, висящий на серебряной цепочке с тонким плетением, но толком не рассмотрел его – незнакомка быстро спрятала его под платье. Голова незнакомки была покрыта темным покрывалом, но из-под него выбивались антрацитово-черные вьющиеся волосы.

Девушка вернулась к лежащему на тюфяке и поднесла к него губам небольшой глиняный кувшинчик с узким горлом:

– Выпей!

– Что это? – он принюхался, почувствовав терпкий, но не противный травяной запах.

– Не бойся! Это поможет тебе!

Мужчина послушно проглотил содержимое кувшинчика и, снова откинувшись на тюфяк, повторил свой вопрос:

– Где я?

– В пустыне Ахарани, – спокойно ответила девушка, словно это было само собой разумеющимся. – Помнишь что-нибудь? Как тебя зовут?

Он невольно задумался, пытаясь сообразить – кто же он? Но никакого имени не пришло на ум. Мужчина заволновался, напрягая память, но все было напрасно.

– Я… не помню… – с отчаянием выдохнул он и прикрыл глаза ладонью. – Что со мной? Как я здесь оказался? Кто ты такая?

Девушка беззлобно усмехнулась:

– Сколько вопросов… Похоже на то, что на тебя напали. Сзади. Ударили чем-то по голове. Но, видимо, им показалось этого недостаточно, и те люди вывезли тебя в пустыню и бросили там умирать.

– Тогда почему я до сих пор жив? – мужчина отвел руку от лица и посмотрел на собеседницу.

– Тебе повезло! Мы как раз проезжали неподалёку. Песок уже наполовину занёс тебя, но голова была еще на поверхности. Мы просто забрали тебя с собой…

– Кто – вы? Как тебя зовут? – спросил он.

И в эту минуту мужской голос снаружи громко позвал:

– Джайлунэ, дочка! Прибыли!

– Иду, атаи! – повернувшись к пологу, крикнула девушка и посмотрела на мужчину. – Отдохни пока!

– Постой! Куда мы прибыли? – попытался выяснить он.

– В оазис! Здесь можно будет отдохнуть, прежде чем продолжать путь. Извини! Я должна идти!

И она юркой змейкой выскользнула из кибитки. Мужчина только успел увидеть узкие тонкие штаны, обтягивающие стройные женские ножки. Лишь на миг они мелькнули в длинных боковых разрезах платья, и вот уже девушка скрылась из виду.

А он почувствовал, что повозка остановилась. Снаружи доносилось теперь уже несколько голосов – знакомый низкий мужской баритон, звонкий голосок девушки и еще один – ломкий подростковый басок, временами переходящий в мальчишеский дискант.

Значит, его нечаянных попутчиков трое, сделал заметку у себя в голове мужчина. Если только остальные просто не молчат…

Мужчина длинно выдохнул и сомкнул веки, стараясь удержать накатывающуюся волнами панику. Как такое могло случиться с ним?! Почему он не помнит ни своего имени, ни того, как он вообще оказался в пустыне? Может ли соответствовать истине предположение девушки с необычным именем Джайлунэ (откуда-то из глубин памяти пришло: Джайлунэ – «капля воды», даже скорее «капелька» – на имранском языке), что некие недоброжелатели напали на него и ударили по голове?..

Столько вопросов! Он почувствовал, как голова трещит и раскалывается до такой степени, что тихий стон исторгся из его горла. В этот момент девушка снова заглянула в фургон и услышала этот мучительный звук. С беспокойством спросила:

– Что? Плохо?

– Голова… – выдавил мужчина сквозь зубы.

И она снова проворно подползла к нему и неожиданно положила приятно прохладную узкую ладошку на лоб:

– Потерпи! Сейчас станет легче…

Она замерла, не двигаясь, и мужчина ощутил, как боль, разъедающая голову, начала потихоньку отступать, притупляться, а затем и совсем исчезла.

Он почувствовал вдруг сильную сонливость и смежил веки, проваливаясь куда-то в темноту, успев лишь на краешке сознания услышать:

– Спи…

2.

– Уверен, что он сдох?..

– Уверен, уверен! После такого удара по башке не выживают!

– Точно – мертвый?!

– Да мертвый! Мертвее моей бабки, упаси Хранители ее бессмертную душу!

– Всё ценное забрали у этой дохлятины?

– Да у него и было-то… Кристалл какой-то, похоже, портальный камень, да колечко невзрачное на мизинце.

– Надеюсь, ничего не оставил на мертвяке?!

– Обижаешь!.. В первый раз что ли?!!

– Ну, всё! Бросай его вон там, у впадинки…

– Надо бы еще прикопать!

– Пустыня сама всё сделает! Через пару дней и следа не останется!..

– Вот и ладно! Еще Видхуну надо доложить, что его задание выполнено.

– Ага! И монеты получить!.. Эх, и разгуляюсь я! Первым делом по шлюхам пройдусь…

– Ладно! Хватит болтать попусту! Едем!

– Едем!..

***

В следующий раз он проснулся, видимо, несколько часов спустя. Повозка не двигалась. Вокруг было тихо. Лишь где-то негромко журчала вода, шелестел ветвями деревьев небыстрый ветер, и время от времени раздавалось странное пофыркивание – похоже, рядом, неподалёку находились медары – животные с двумя горбами на спине, обитающие в пустыне Имрана и использующиеся в качестве транспорта среди бескрайних песков.

Это мужчина тоже знал откуда-то… Постепенно вспоминалось всё, кроме собственного имени.

Ноздри мужчины затрепетали, учуяв аромат готовящейся пищи, и он ощутил сильный голод. Сколько же он не ел? Человек завозился, попытавшись подняться и пойти туда, где так божественно пахло едой. И в этот момент половины полога разошлись в стороны, явив взору мужчины массивную широкоплечую фигуру, и густой низкий голос произнес:

– Ну, как ты тут?

– Жив, – коротко ответил собеседник.

– Належался, поди, уже? Есть будешь?

– Буду, – так же немногословно отозвался второй.

– Ну, пойдем! Дочь приготовила ужин, – позвал здоровяк. – Сам-то сможешь выйти? – озабоченно поинтересовался он.

– Попробую, – пробормотал собеседник и продвинулся в сторону выхода из повозки.

Это ему удалось, хотя и не без некоторых усилий. Спустив ноги вниз, сел на край кибитки. Прищурив глаза, огляделся. Они находились в довольно большом оазисе – одном из тех «мест жизни», разбросанных Пресветлыми Богами тут и там среди бесконечных песков…

Обширный пруд, образованный, вероятно, многочисленными подземными источниками, в этом месте выходившими на поверхность и дающими жизнь высоким деревьям с гладкими серо-коричневыми стволами и пучком длинных и широких резных листьев, образующих необычный веер, непрерывно колышущийся под порывами ветра, приходившего из пустыни, но теряющего среди растений свою удушающую жару.

Небольшие гладкие камни на берегу пруда, расположенные ступенями у самой воды, блестели влагой – в этом месте возник крошечный водопадик, с тонким журчанием ниспадающий в пруд. Вокруг росла зеленая сочная трава, на ковре которой щедро были рассыпаны желтые, белые и розовые мелкие цветочки.

Фургон стоял под одной из пальм, крона которой создавала приятную тень. Уже распряженная гнедая лошадь, меланхолично помахивая хвостом, паслась в стороне, прядая большими ушами и методично захватывая бархатными губами травинки. Под другими пальмами лежали, подогнув под себя голенастые ноги, медары и беспрестанно пережёвывали жвачку. Значит, парень не ошибся, приняв звуки, услышанные им ранее за издаваемые этими выносливыми животными, которые называли «корабли пустыни».

Еще дальше виднелось какое-то низкое глинобитное сооружение с плоской крышей, а около него весело пожирал сухие ветки небольшой костер, и над ним на перекладине висел круглый котелок, в котором что-то побулькивало, и от которого разносился божественный запах. У костра деловито сновала девушка с длинном платье-рубахе, волнистые темные волосы которой были перехвачены на лбу широкой лентой-оголовьем, украшенной по нижнему краю мелкими медными монетками, и заплетены в длинную толстую косу, спускающуюся ниже талии.

У костра, усевшись прямо на траву и поджав под себя скрещенные ноги в просторных холщовых штанах и невысоких сапожках, сидел в свободной длинной рубахе парнишка с копной черных кудрявых волос и о чем-то негромко разговаривал с девушкой. Джайлунэ – вспомнил мужчина ее имя, «Капелька». Вот девушка выслушала подростка и звонко рассмеялась над чем-то – словно золотые колокольчики зазвенели. Мужчина засмотрелся и пропустил момент, когда широкоплечий мужчина в длинном светлом балахоне, с обмотанной куском белой ткани головой, с густой бородой, уже подернутой серебром, сказал что-то.

– А? – очнулся мужчина.

– Я говорю, как зовут тебя, парень? – повторил тот.

– Я… Не помню, – мотнул он черноволосой лохматой головой – волосы спутались за то время, что он без сознания лежал в кибитке этих людей, милосердно приютивших его – более того, спасших ему жизнь. Озадаченно потёр длинными аристократическими пальцами подбородок, уже заросший черной щетиной.

– Сильно они тебя ударили… Память, видно, отшибли…

– Наверное… – эхом отозвался молодой мужчина, осторожно спрыгивая на траву.

Постоял несколько секунд, прислушиваясь к организму. Вроде всё было вполне нормально: голова не кружилась, тошноты не было.

А кочевник, между тем, говорил:

– Ладно, идем! Пора ужинать! Не дело это – жить без имени. Давай-ка, мы тебя будем звать… Ну, хотя бы… Дхар…

– И что это значит? – покосился на него молодой.

– «Потерявший память», – невозмутимо ответил бородач. – Я – Зумран! Так и зови меня! Дочь моя – Джайлунэ, а сына кличут Актэр. Идем! – и первым зашагал к костру.

Тут их заметил мальчишка. Он вскочил на ноги, оказавшись долговязым и худым.

– Атаи! – воскликнул парнишка, с любопытством глядя на высокого незнакомца в коричневой рубахе того же фасона, что и у него, приближающегося вместе с отцом.

– Дети, наш гость потерял память, поэтому пока мы будем звать его Дхар. Ваши имена я ему уже сказал. Что, дочка? Ужин готов? – обратился он к девушке.

Та оторвалась от котелка, в котором в этот момент что-то помешивала деревянной ложкой на длинной ручке:

– Да, отец! Уже готово! Актэр, неси стол и циновки!

Подросток метнулся куда-то в сторону строения и через несколько минут появился, неся длинный прямоугольный столик на низких ножках. Ушел снова, на сей раз в дом, и вскоре показался, держа в руках свернутые домотканые коврики, ярко-полосатые, украшенные на концах короткими кисточками. Ловко бросил их на траву вокруг столика, превращая в места для сидения.

Зумран помог дочери снять с огня котелок, обмотав ручку каким-то тряпьем, и поставил его ближе к столу. Парнишка уже принес целую стопку круглых глиняных чашек и ложки, разложил на столе.

Девушка тем временем взяла меньший по размеру котелок, в котором плескалась вода, и тоже повесила над костром, помешав палкой весело трещавшие сучья.

Дхар почувствовал, как желудок сжался в болезненном спазме, а затем громко забурчал. Семейство кочевников деликатно сделало вид, что ничего не услышало.

А потом старший из мужчин добродушно сказал:

– Садитесь за стол! Будем трапезничать!

Вскоре все четверо споро работали ложками, поглощая наваристую густую похлебку, в которой плавали кусочки вяленого мяса, какие-то овощи, крупа и мелко нарезанная зелень. На плоском широком глиняном блюде лежали куски пышной лепешки, которые трапезничающие брали и ели вместе с похлебкой. Было вкусно. Или Дхар просто слишком проголодался.

Когда первый голод был утолен, Зумран аккуратно спросил:

– Так ты совсем не помнишь, почему оказался в пустыне?

Черноволосый мужчина молча мотнул головой и продолжил работать ложкой. Потом все же ответил:

– Нет. Не знаю.

– Со временем память должна вернуться, – тихо сказала Джайлунэ, не поднимая глаз от тарелки.

– Наша Джайлунэ обладает Даром. Она целительница, – с затаенной гордостью произнес бородач. – Если бы не она – тебя бы не вытянули. Ты уже совсем уходил за Грань…

Некоторое время за низким столом царила тишина, потом все так же негромко девушка промолвила:

– Я не сделала ничего особенного…

– Ничего?! – деланно изумился отец. – Ну да, ничего. Кроме того, что раз за разом снимала боль и позвала его обратно!

– Атаи, – обронила девушка одно только слово, и Зумран тотчас же умолк.

– Спасибо, – взглянул на целительницу молодой мужчина и встретился с большими миндалевидными глазами странного серо-коричневатого цвета, обрамленными черными ресницами.

Несколько секунд они, не мигая, смотрели друг на друга, потом Джайлунэ сморгнула, медленно кивнула и снова опустила глаза. При этом на смуглых щеках ее появился нежный румянец, в одно мгновение преобразивший лицо девушки.

Дхар внезапно осознал, что девушка красива. Красива той необычной, экзотической красотой, которая не была свойственна женщинам его родины.

Так, стоп! А где она – его родина?

Мужчина неосознанно поднял левую руку и потер кончиками пальцев лоб. Этот его жест заметил старший из мужчин и тут же спросил:

– Голова болит?

– Нет… Я вдруг подумал, что… А как называется эта страна?

3.

– Наша-то? Ты и это не помнишь? – с тщательно спрятанной жалостью спросил кочевник и тут же ответил. – Имран. Ханство Имран. Столица – Дирвен.

– Точно! Дирвен! – воскликнул молодой человек. – Мне надо туда!

– Ну… Пока мы двигаемся в противоположном от столицы направлении… А ты что-то вспомнил?

– Только это. А кто сейчас правит?

– Хан Джагдиш, да хранят его годы Хранители Небесной Обители! – бородач возвел глаза к розовеющему небу, на котором уже начинали проявляться первые звёзды. – И супруга его, ханым Динарин, да будет благословенно чрево ее!

– Понятно, – промолвил Дхар.

Над костром забурлил закипевший котелок, и девушка, скомандовав: «Брат, чашки!», метнулась туда, осторожно снимая емкость и бережно неся ее к столу.

Мальчишка сбегал в домик и вернулся оттуда с невысокими и широкими чашками с изогнутыми ручками и круглой металлической баночкой, с которой что-то шуршало. Он ловко открыл баночку и, взяв маленькую ложку, зачерпнул темно-коричневый порошок с насыщенным запахом каввы, положил по ложке в каждую чашечку, а девушка залила его кипятком. По округе поплыл божественный аромат напитка, которым не брезговал и Дхар в своей прошлой жизни – той, которую он почти не помнил.

– Кавва?! – удивленно спросил он, наблюдая, как девушка размешивает все той же ложечкой, забранной у брата, напиток.

Мальчишка прыснул в кулак, но тут же притих под строгим взглядом отца. А Зумран ответил:

– Наши купцы тоже бывают в далёкой Бхарате.

– Но ведь кавва – недёшева…

– Это так, – согласился бородач. – Но немного её мы все-таки можем себе позволить. Пей! – и пододвинул к молодому мужчине одну из чашечек.

Джайлунэ принесла из домика, в котором, видимо, хранились все припасы еды кочевников, небольшой круглый поднос, на котором теснились яркие расписные пиалы со сладостями. Расставила на столе, убрав в сторону поднос, и села на свое место. Взяла тонкими пальцами чашечку в каввой, обеими руками поднесла её к губам и, сложив их трубочкой, принялась дуть на обжигающую жидкость. И опять Дхар засмотрелся, а девушка, похоже, и не заметила этого. Нарочито прокашлялся Зумран, и молодой человек перевел на него черные, как ночь, глаза:

– Расскажи мне о вас, Зумран!..

– У нас небольшая семья: я, дочь и сын.

– А… Твоя супруга?

– Несколько лет назад она ушла в Небесную Обитель, – скупо выдал кочевник, и молодой мужчина понял, что задал бестактный вопрос.

– Прости, я не должен был спрашивать, – виновато сказал он.

Но старший покачал головой и продолжил:

– Это случилось шесть лет назад. Мою Майдинэ укусила пустынная змея. Яд распространился очень быстро. Никакой целитель не смог бы ей помочь…

– А твоя дочь? – быстро спросил Дхар и бросил один стремительный взгляд в сторону девушки, заметив, как она низко опустила голову, пряча лицо. – Ты сказал, что она целительница.

– Да. Дар проявился впервые как раз тогда. Но это другое… Против яда моя девочка бессильна… – в голосе его прозвучала полынная горечь, и тяжкий вздох вырвался из груди.

– Простите…Мое неуместное любопытство… – прошелестел молодой мужчина.

– Тебя можно понять – ты ничего не помнишь… ладно, не будем грустить. Майдинэ всегда будет жить в нашей памяти…

– А чем вы занимаетесь?.. Ну, вообще, в жизни…

– Добываем драгоценный песок и доставляем его в столицу. А там продаем торговцам. И снова отправляемся в пустыню. Тем и живём!

– Я помню! – радостно воскликнул Дхар, засверкав темными глазами. – Я знаю про этот песок! Он идет на изготовление особых зеркал!

– Да, так говорят. Но наше дело – просто привезти его скупщикам. Вот видишь! Ты начинаешь понемногу вспоминать!.. – улыбнулся в бороду Зумран.

– Да, но только собственное имя до сих пор – загадка для меня…

– Так ты и очнулся еще совсем недавно… Подожди, дай мозгу самому вспомнить!

– А что мне еще остается?.. – сокрушенно покачал темноволосой головой молодой мужчина. – Так, значит, сейчас вы двигаетесь за тем самым песком?

– Да.

– А медары – для того, чтобы перевозить его?

– Правильно мыслишь, парень! – довольно кивнул бородач.

– Послушай, Зумран! Хочу предложить тебе сделку.

Тот вопросительно уставился на брюнета, ожидая, что же тот скажет.

– Давай, сделаем так! Я пройду весь этот путь с вами, помогу добыть и погрузить песок, а потом вместе с вами вернусь в столицу. У меня есть… должны быть деньги, – тут же поправился парень. – Я расплачусь за то, что вы поможете мне попасть в Дирвен!

– Ты уверен, что тебе надо именно в столицу? – поднял кустистые густые брови Зумран.

– Не знаю – почему, но уверен, – медленно покивал Дхар.

– Хорошо, тогда пусть так и будет! – шлепнул себя по колену кочевник.

– Да, вот еще что… Скажи, Зумран, когда вы нашли меня в пустыне, были ли при мне какие-нибудь вещи? Или предметы…

Бородач задумчиво посмотрел на него:

– Ты знаешь, это, конечно, странно, но мы нашли тебя в том же самом виде, что сейчас… Ни другой одежды, ни какой-нибудь поклажи, ни денег, ни амулетов – ничего! Я вот сейчас уже думаю, что те негодяи, которые бросили тебя умирать в пустыне, просто обчистили тебя перед этим, посчитав, что неразумно оставлять мертвецу хоть что-то, что может принести им пользу, – вслух размышлял он.

Выслушав его доводы, молодой брюнет согласился:

– Да, наверное, всё так и было!

Джайлунэ поднялась на ноги и тихо принялась собирать грязную посуду:

– Актэр, братец, помоги мне!

– Спасибо за пищу, сестра, – откликнулся парнишка. – Было вкусно!

Мужчины в голос произнесли:

– Спасибо за трапезу!

– Спасибо за еду, дочка!

– На здоровье! – коротко отозвалась Джайлунэ и, подхватив оба котелка, направилась к пруду.

Подросток, поднявшись на ноги, подхватил поднос, сгрузил на него посуду и пошел вслед за сестрой.

Зумран, проводив обоих детей взглядом, негромко произнес:

– Раньше мы кочевали по пустыне всей семьей, но, когда моя дорогая жена покинула этот свет, мы остались втроем. Дочке было тогда всего четырнадцать, и все хозяйственные обязанности легли на ее хрупкие плечи. Но моя Майдинэ хорошо воспитала дочь. Она заменила брату и мать, и сестру… Мальчику тогда только-только исполнилось девять лет. Только мысль о том, что я нужен детям, позволила мне удержаться на краю пропасти…

– Ты очень любил ее – свою жену? – тихо спросил брюнет.

– Очень! Она была всем для меня – моей жизнью, и моим солнцем, и моей вселенной… – в голосе мужчины прозвучала такая тоска, что Дхар вздрогнул и невольно повел широкими плечами. – Я, наверное, был одним из тех немногих счастливцев, которым повезло обрести свою половинку души на этом свете… Не знаю, как я пережил то время…

– У тебя есть дети, которым ты нужен! – тихо напомнил Дхар.

– Да… Ох, что-то разоткровенничался я сегодня! – оборвал он себя.

– Если бы я хоть что-то помнил о своей жизни – я бы тоже поделился с тобой…

– Верю, – кивнул головой тот. – Мне кажется, что ты – хороший человек!

– Увы! – развел руками Дхар. – Я ничего не могу сказать на это!..

– Ладно, – поднялся на ноги кочевник и оценивающим взглядом окинул молодого мужчину. – Скажу Джайлунэ, чтобы дала тебе какую-нибудь мою одежду – твою-то впору выбрасывать!

И Дхар, как будто только сейчас увидел, что рубаха его пропылена насквозь, а на штанинах подозрительные темно-бурые пятна. Охнул:

– Боги! И в таком виде я ходил?

– Да нет, пожалуй! Рубаха у тебя добротная, а испачкалась – пока ты в песках умирал. Кстати, это ведь Джайлунэ тебя первой увидела. Мы двигались по пустыне – как раз прямиком в этот оазис направлялись, когда девочка моя закричала: «Атаи! Атаи! Что это там, в стороне, темнеет?» И ведь хорошо, что на медаре верхом сидела! Так бы и не заметила, если бы в кибитке была… Я сначала подумал: может, какое-нибудь мертвое животное? А когда приблизился – клянусь, подумал, что ты неживой. Тебя уже песок наполовину занёс: только и виднелись, что голова да одна рука… Но моя умница спустилась с медара и подбежала к тебе. И ведь не испугалась! Протянула руку над твоей головой, глаза прикрыла – и словно прислушалась. А потом повернулась ко мне и кричит: «Отец! Он жив! Этот человек – жив!» Упала на колени и давай прямо руками откапывать тебя, песок разбрасывать! Тут уж и мы с Актэром подоспели! Втроём тебя освободили из песчаного плена. Дочка припала ухом к твоей груди, прислушалась – сердце слабо, но билось! Мы, видно, быстро тебя нашли. Но все равно солнце успело обжечь кожу на лице!

– Так вот почему мне казалось, что все лицо зудит…

– Да, она несколько раз мазала тебя целебной мазью. У нас всегда есть ее запас – мало ли что может случиться?!

– Спасибо, Зумран! – приложил руку к сердцу Дхар. – Я ваш должник! Долг жизни!

4.

Долг жизни – это было очень серьезно. Настолько серьезно, что долг считался отданным только в том случае, если человек спасал жизнь того, что прежде спас от смерти его самого. А потому бородатый кочевник, бывший, пожалуй, в полтора раза старше странного черноглазого парня, в котором подспудно чувствовалась какая-то непохожесть, нездешность, просто склонил голову и прижал ладонь к сердцу, принимая слова собеседника. Хотя речь Дхара звучала вроде бы правильно, так, как говорили коренные имранцы, и был он также черноволос и смугл, как жители этой страны, что-то неуловимо – то ли разрезом глаз, то ли еще чем-то – отличало его. Что – Зумран пока не мог понять. Да это сейчас было и не важно. Главное, у них появилась еще одна пара сильных рук, а это значит, что его девочке не нужно будет надрываться, заполняя мешки драгоценным песком. Песок этот был главным богатством бескрайней имранской пустыни, но сложность заключалась в том, что лишь очень немногие знали, где конкретно находились места его расположения.

Зумран знал. Но он благоразумно не доверял чужим, храня этот секрет в своей семье. А до этого о тайном месте знал его отец, а до отца – дед и прадед. И вот теперь предстояло открыть тайну непонятному чужому парню. Правда, тот поклялся отдать долг жизни, а это делало его самым преданным. Что ж, поживем – увидим, подумал про себя кочевник, а вслух произнес:

– Сегодняшнюю ночь проведем здесь. На рассвете выдвинемся, чтобы за день успеть преодолеть расстояние до следующего оазиса…

– А сколько всего таких остановок еще будет, прежде чем мы доберемся до места? – спросил Дхар и услышал ответ:

– Шесть.

– Ого! Не близко! – воскликнул молодой человек.

– Да. В самом сердце Матери-пустыни.

– Понятно! Скажи, Зумран, а это озеро… Можно ли в нем искупаться? – спросил он, чувствуя, как кожа под рубахой зудит от мелкого песка.

– Да, конечно. Только отойди подальше от источника, он располагается как раз там, где вон тот маленький водопад. В идеале – вообще уйди на противоположную сторону…

– Отлично, я так и сделаю, – решил он.

– Дочка! – громко позвал кочевник, и девушка с горкой вымытой посуды на подносе появилась в поле зрения мужчин, вопросительно глядя на отца. – Девочка, дай-ка Дхару что-нибудь из моей одежды – парню помыться надо!

– Хорошо, атаи, – кивнула она и скрылась в глинобитном домике.

– А это строение… Кому оно принадлежит? – заинтересовался молодой мужчина.

– Всем и никому, – развел мозолистыми ладонями бородач. – Этот оазис – довольно маленький, люди здесь не живут постоянно. Там, за пальмами, – указал он рукой, – есть еще несколько домиков. Караваны, останавливающиеся здесь, размещаются в них.

Он поднял лицо к темнеющему небу и продолжил:

– Ночью будет довольно холодно – не оставайся на улице. У нас есть запасной тюфяк – Джайлунэ даст тебе!

– Но, может быть, – начал Дхар, – не стоит стеснять вас…

– Ты теперь вместе с нами, парень! До тех пор, пока не вернемся в Дирвен! А там уже решишь сам, что делать дальше… Да и там, внутри не так уж и тесно! Место для четвертого тюфяка вполне найдется!

Тем временем девушка вышла из домика со стопкой одежды и, подойдя к брюнету, сказала:

– Вот, здесь рубаха, штаны и полотно, чтобы вытереться… А еще кусок мыла – я сама варю, когда возвращаемся домой! – и стеснительно улыбнулась, отчего на щеках ее появились прелестные ямочки.

– Спасибо! – с благодарностью откликнулся парень и осторожно принял одежду, при этом случайно коснувшись пальчиков девушки.

Она вздрогнула от неожиданности и резко отдернула руки. Тут же отошла на шаг и повернулась к отцу:

– Атаи! Я Актэра тоже отправлю искупаться. И тебе чистую одежду приготовила – там, в доме.

– Спасибо, дочка! Я присоединюсь к тебе, парень! Не забудь – подальше от родника! – снова предупредил он молодого человека.

Тот кивнул в знак того, что понял, и побрел к дальнему берегу водоема. Вскоре его нагнал подросток, держащий в руках такую же стопку одежды:

– Дхар, подожди! Я с тобой! Сестра велела мне тоже искупаться!

– Хорошо! Идем!

На берегу, поросшем невысокой изумрудной травой, они разделись, причем молодой мужчина невольно посмотрел в ту сторону, где находился глиняный домик. Проследив за его взглядом, парнишка коротко хохотнул:

– Эй! Ты чего?! Боишься, что сестра будет подглядывать?! Брось, она не такая!

– Да я и не думал ничего такого, – оправдываясь, сказал Дхар. Оставив на берегу свою рубаху и штаны, он остался в своеобразной набедренной повязке и с шумом бросился в воду, мгновенно вспенив ее. Окунулся с головой в нагревшуюся за день воду и, вынырнув на поверхность, замычал от удовольствия:

– М-м-м!! Пресветлые Боги! Как же хорошо-то!

И тотчас же наткнулся на недоуменный взгляд подростка.

– Как-то ты странно выражаешься!..

– Да?.. – растерянно спросил он. – Ну, так говорил мой друг!

– Хм, какие у тебя друзья! – пробормотал Актэр, а потом с разбегу влетел в озеро, обдав тучей брызг брюнета.

– Эй, осторожнее! – крикнул тот, отфыркиваясь и протирая глаза от попавшей в них воды. А потом лег на воду и поплыл на середину водоема, так, словно много раз делал этот ранее.