Tsitaadid raamatust «Тысяча поцелуев, которые невозможно забыть»
Почему так получается, что только в конце жизни мы понимаем ценность каждого мгновения. Почему мы так долго ждем и только тогда, когда времени остается совсем мало, начинаем стремиться к тому, о чем мечтали? Почему не делаем этого раньше, когда у нас столько времени? Почему не смотрим на самых любимых так, словно видим их в последний раз? Какой яркой, какой насыщенной была бы жизнь. Жизнь, проживаемая по-настоящему.
для больного вынести все не так уж и трудно. В конечном счете боль уходит, мы отправляемся в лучший мир. Но боль тех, кто остается, только возрастает.
все лучшее и красивое умирает быстро, вот как вишневый цветок. – Она вытянула руку с нежными лепестками на ладони. – Потому что прекрасное не может и не должно продолжаться долго. Оно живет лишь краткий миг, напоминая нам, сколь ценна жизнь, а потом, столь же быстро, как пришло, уходит.
жизнь – это не только то, что у нас есть сейчас, здесь, на земле.
Ее пальцы запутались в моих волосах. Я положил руку ей на шею, чтобы продлить поцелуй. Если бы не нужно было дышать, я бы, наверно, никогда и не отнял губ.
One Direction’s «If I Could Fly».
Но в стороне я бы остаться не смог. Я смотрел на нее и не мог насмотреться – поджатые во сне розовые губы, разрумянившееся лицо, – но потом в грудь как будто воткнули копье. Как напоминание о том, что скоро я ее потеряю. Потеряю единственное, ради чего живу. Я пошатнулся, сопротивляясь этой мысли, не желая принимать ее. Слезы упали на щеки. Под ногами скрипнули старые половицы. Я крепко зажмурился, а когда открыл глаза, Поппи смотрела на меня с кровати сонными глазами. Потом, разглядев меня получше – со слезами
Я прошла в спальню и легла на кровать. Закрыла глаза. А потом дала себе клятву. Я оставлю его в покое. Я не стану для него бременем. Я защищу его от боли. Я дала эту клятву, потому что любила его так же сильно, как всегда. Даже если мальчик, которого я любила, не любил меня больше.
Парящие крылья и блекнущие звезды
И в нем я видела упрек и ненависть. В нем горело откровенное презрение. Царапая когтями, боль поползла
