Клобук

Тимур Нигматов

Клобук

«Что мне ваши книжные вампиры? Стыд да смех. Налакаются крови и висят башкой вниз. Конечно, потом морды бледные, глаза красные, будто вурдалаки эти век не спали…

В нашем лесу, в том, что за калиткой начинается, жуть похлеще водится. Не приведи Господь, одной туда соваться.

Двоедушник, к примеру. В молодости сама видала одного. И не раз. Выйдет к забору, станет под берёзой, той, что на рогатку похожа. Деревья качаются от ветра туда-сюда, и он раскачивается, только в обратную сторону. И смотрит, не мигает.

С первого взгляда на обычного мужика похож. Пригожий даже, прости Господи. А приглядишься: пол-лица синюшные, левый глаз чёрный, рука, тоже левая – усохшая, сукровицей сочится. Потому как живой он только наполовину, другая половина – мёртвая…»

Сколько таких историй баба Надя рассказывала – не перечесть. Взрослая Нина осознала, что так её жизни учили, воспитывали. Лучше пусть девочка боится «двоедушника», чем, наплевав на запреты взрослых, сбежит в рощу за ягодами, свалится в медвежью яму и ноги переломает.

Но тогда Нина благих намерений не понимала, зато, как капуста листьями, обрастала страхами. Простой поход в туалет на улицу оборачивался кошмаром. Мало дойти, особенно если ночью приспичило. Так и попу невесть кому не подставишь: выскочит неведомая тварь из дыры и вцепится в самую аппетитную часть тела.

В общем, как шёпотом говорила Нине мама: «Свекровь моя – добрее некуда. Только от доброты этой бежать хочется на край света».

Бабка пережила маму на четыре года. Хоронили её соседи. Нина убедила себя, что никак не может оставить работу – сроки горят. И к похоронам не успеет. И вообще давно не приезжала в деревню, даже не звонила бабке, которая на исходе жизни стала злобной, желчной. Каждое слово обращала в яд, разъедающий душу.

Но вернуться к детским страхам пришлось. Дом сам себя не продаст, а Нина в деньгах нуждалась остро.

Бабка встретила внучку на кладбище свежим, ещё не осевшим земляным холмом. Некрашеный дер�