Звезды в моих руках

© Анастасия Благирева, иллюстрации в блоке и на обложке, 2022

© Юлия Лим, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

* * *

Глава 1. Аля

Разрезаю красную бумагу ножницами. Придаю нужную форму, пишу на внутренней стороне синей шариковой ручкой: «Царапина на щеке». Пусть это останется здесь. Пусть больше подобное никогда не произойдет. Складываю объемную звездочку и верчу в руках. Глаза щиплет от слез и разочарования. В коридоре слышатся шаги. Сжимаю бумажку в кулаке и юркаю под одеяло. Дверь открывается с тихим скрипом – кто-то из родителей проверяет, сплю ли я. Наверное, папа. Может, хочет извиниться? Дверь закрывается, шаги удаляются, а настольная лампа все еще горит. Он не выключил ее… Слишком зол, чтобы пожелать мне спокойной ночи. Переворачиваюсь на другой бок и смотрю на ошметки красной бумаги на столе. Сегодня папа впервые за семнадцать лет ударил меня.

Новости о семейном и бытовом насилии часто высвечивались в ленте, но я пролистывала их, думая: «Меня это не касается». И сейчас думаю так же. Один удар ничего не значит, верно? Может, у папы случилось что-то плохое на работе, или они опять поругались с мамой. Да и синяков нет, а царапина – от его неровно подстриженного ногтя. Это всего лишь случайность.

Из коридора слышатся громкие голоса. Родители переругиваются:

– Иди и извинись перед ней, – говорит мама срывающимся голосом.

– Нечего было мне под руку лезть! – рявкает папа.

– Куда ты?

– Подальше отсюда.

Хлопает дверь, я вздрагиваю.

– Спишь? – Мама заглядывает в комнату.

У нее измученный вид. В руках ватные диски, антисептик и пластырь.

– Нет.

– Ты не переживай, он вернется и обязательно извинится. – Она садится рядом и накрывает меня одеялом.

Становится тепло и спокойно. Сейчас я в безопасности.

Мама обрабатывает царапину, лепит на нее пластырь.

– У него что-то произошло на работе? – спрашиваю я.

– Какой бы ни была ситуация, он не имеет права тебя бить. Махать руками может любой дурак. – Мама склоняется и целует меня в лоб. – Умный человек должен уметь брать верх над эмоциями. Сладких снов, милая.

– Спокойной ночи.

Она уходит, по пути выключив настольную лампу. Глаза привыкают к темноте. Не свожу взгляда с красного листа бумаги. Незадолго до ссоры я выбрала его и положила на стол. Хотела занять руки чем-нибудь, пока буду учить английский. Хобби переросло в стрессоотводчик – если я сильно нервничала из-за уроков, контрольной или дома случалось что-то плохое, я садилась за стол и создавала новую фигурку. Динозавры, инопланетяне, высокие и низкие люди, птицы – полки в комнате заполнены рукодельными экспонатами.

Разжимаю кулак и смотрю на звездочку. Если намажу ее фосфорной краской, она будет светиться. Кладу ее на прикроватную тумбу и натягиваю одеяло до носа. Завтра настанет новый день. Папа извинится, и все вернется на свои места.

– Что за пластырем? – Ко мне за парту подсаживается Роза.

Мы дружим со средних классов, проводим много времени вместе. От ее любопытства и зоркого взгляда порой негде скрыться.

– Ногтем поцарапала, – вру я с фальшивой улыбкой.

– Болит?

– Не очень. Я даже вспомнила, только когда ты спросила.

Мы смеемся, болтаем, а когда начинается урок, переписываемся под носом у учителя. Ногти Розы сегодня желтые с нарисованными миньонами из «Гадкого я». Она профи в маникюре, меняет рисунки чуть ли не каждый день. Иногда хочется попросить ее сделать мне маникюр, но за любую работу надо платить, а у меня пока проблемы с карманными деньгами.

«Тебя пригласили?» – пишет Роза.

Почерк у нее корявый, буквы заваливаются влево. Сейчас она пишет лучше, а в пятом классе я едва понимала ее каракули.

«Куда?»

«У Кристины в субботу день рождения. Она вчера мне в личку писала. Сказала, что кроме одноклассников будут еще другие ребята из соседних школ».

Кошусь на Кристину с легкой завистью. Она человек с совершенно обычной внешностью, но стоит ей заговорить или улыбнуться, по-особому зажестикулировать, как она становится всеобщей любимицей. Она пришла к нам в школу в седьмом классе, подружилась с одноклассниками, а потом и с учениками из параллели. Кристина общается и с теми, кто учится в первую смену. Счастливчики! Мне бы тоже хотелось возвращаться домой днем, а не бродить в темноте.

«Меня она не приглашала», – пишу неохотно.

Трудно признать, что самый общительный человек в классе тебя динамит.

«Проверь личку еще раз».

Достаю телефон и открываю сообщения «Вконтакте» так, чтобы Роза видела: я от нее ничего не скрываю.

– Пусто, – разочарованно протягивает она, вздыхает, а потом берет меня за локоть и прижимается щекой к плечу. – Ну, тогда я без тебя не пойду!

– Пф. – Качаю головой. Когда ей чего-то хочется, она начинает приставать. – Иди, раз так хочется. Подумаешь. Мы не обязаны с тобой делиться абсолютно всем.

– А ты что будешь делать?

– Найду какое-нибудь новое оригами. – Похлопываю подругу по спине. – Не парься.

Чем ближе вечер, тем мне тревожнее. Поглядываю на часы на смартфоне. До конца урока остается десять минут, и они летят слишком быстро. Когда дойду до дома, родители уже будут там. И если с мамой у меня нет проблем, то вчерашняя ситуация с папой все еще царапает сердце.

Звездочка из бумаги лежит на прикроватной тумбе. Утром я теребила ее, даже подумывала разорвать и выкинуть, но что-то меня остановило. Будто секрет, спрятанный на оборотной стороне звезды, лучше не трогать.

– Я тебе позвоню по видеосвязи, – говорит Роза. Мы обнимаемся на прощание и разбредаемся каждая в свою сторону.

Хорошо, когда живешь в центре города. Кино, рестораны, учебные заведения – все под боком. Мой мир вот уже семнадцать лет состоит из блеклой стабильности. Уроки начинаются после обеда, а заканчиваются, когда взрослые идут домой ужинать. Я дружу только с одной девочкой, хотя и не жалуюсь. Чем больше друзей, тем больше обязательств. Иногда прихожу к маме на работу и помогаю ей. Она трудится в офисе, который находится в высотном здании с огромными окнами. Если задрать голову, увидишь лестницы и людей, снующих по ним вверх-вниз. Мама занята переговорами и подготовкой документов, поэтому мне поручаются мелочи вроде уничтожения ненужных бумаг, подшивки страниц степлером или скрепками. Мама – секретарь, и к работе относится очень ответственно. Ее часто задерживают, отправляют в командировки. Мы с папой подолгу питаемся пельменями или макаронами, потому что кроме них ничего не умеем готовить.

Едва захожу на порог, как чувствую аромат картофельного пюре и котлет из индейки.

– Мой руки и садись ужинать, – зовет мама.

– Сейчас. – Торопливо переодеваюсь в домашнюю одежду, мою руки и осторожно захожу на кухню.

Папы еще нет.

Мама перехватывает мой взгляд:

– Сегодня он не придет. Сказал, занят на работе.

– А-а… – Сажусь за стол и смотрю в тарелку. Мама уже положила туда пюре, а котлеты настолько горячие, что от них исходит пар. Во рту слюни, живот урчит. Беру вилку. – Он давно так не делал.

Не сразу понимаю, что сказала это вслух. Папины ночевки в другом месте – болезненная тема для мамы, да и для меня тоже. Раньше он работал на севере, и мы сильно по нему скучали. Все изменилось, когда папу уволили и он стал работать в местной фирме, название которой я постоянно забываю.

– Да, давно. – Мама садится за стол. – Давай не будем портить друг другу аппетит ненужными разговорами. Ешь.

– Приятного аппетита. – Я уплетаю еду.

Она всегда улучшает настроение. Не понимаю тех, кто намеренно голодает. Это вредно и опасно для организма. После ужина мама ставит тарелки в посудомоечную машину. Все лучше, чем портить кожу рук бесконечным мытьем посуды. Резиновые перчатки лежат в ящике для вида, мы никогда ими не пользуемся.

– Когда папа извинится, обязательно скажи мне.

– Конечно. – Протягиваю к ней руки, чтобы обняться, но она не замечает этого и проходит мимо, погруженная в свои мысли.

Ухожу в комнату. Ищу в интернете новые виды оригами. Выбираю что-то посложнее, подготавливаю бумагу, а потом сижу, уставившись в стену. Проступок папы, тон мамы, день рождения Кристины, куда меня не позвали, все это странным образом спутывается в клубок колючей черной шерсти. Я не знаю, как его распутать. Проще взяться за ножницы.

Глава 2. Жора

Фотография в деревянной рамке шатается. Вжимаюсь спиной в стену. Бежать некуда, она перекроет мне дорогу. Пытаюсь сосредоточиться и сосчитать хотя бы до пяти. Вдох-выдох, рука на пульсе, а он скачет. Кровь отливает от лица. Мимо пролетает блюдце, что я подарил на Восьмое марта в прошлом году, и разлетается белыми осколками по комнате. Один из них царапает кожу на руке.

– Я тебя для чего ращу? – кричит мать. – Чтобы ты мне двойки из школы приносил?

Она швыряется всем, что под руку попадется. Я забыл убрать сервиз, это огромная ошибка. В нашей квартире острые предметы опасны, поэтому перед уходом в школу я прячу их по шкафам.

– Тварь неблагодарная! – Мать бросает кружку, которую я разрисовывал несколько суток, чтобы подарок был уникальным, на пол. Она не бьется полностью, лишь ручка отскакивает и отъезжает по линолеуму. – Предатель. Такой же, как отец. Ничего нормально сделать не можешь!

Осев на стул, она громко, надсадно рыдает. Ее руки то висят, как у манекена, то подлетают к лицу и прикрывают размазанную косметику. Она – бизнесвумен, но каждый раз перед тем, как устроить скандал, красится дешевой помадой, дурацкими тенями и подсохшей тушью. Она делает это умело, никто не заметит, кроме меня. Моя мать – истеричка.

Беру в ванной совок и веник, возвращаюсь и собираю мусор. Она обожает кухонные наборы: сервизы, чайники, кружки, стаканы – все, что можно разбить. Однажды я купил пластиковые стаканчики, за что она наказала меня и поставила в угол на пять часов. Мочевой пузырь едва не лопнул.

– Сил моих нет на тебя смотреть, – всхлипывает мать. Исподлобья оглядываю ее. Смотрит на меня сквозь растопыренные пальцы. Сложно отказать человеку, от которого зависит твое будущее. – Убери бардак и скройся в своей комнате. Не выходи оттуда, пока не позову.

Поднимаюсь, поворачиваюсь.

– Погоди-ка… – Она щелкает пальцами. Вздрагиваю. – Еду приготовил?

– Да. – Легко киваю на холодильник. – Там спагетти с…

– Избавься от мусора и разогрей мне ужин. – Мать вытирает косметику салфеткой. – Чтобы, когда я вернусь из ванной, тут стояла еда, а тебя не было. Понял?

Киваю. Она проходит мимо и захлопывает дверь ванной передо мной. Я храню в ящике стола запасную пачку мусорных пакетов. Сбрасываю осколки в один, затягиваю узел и выхожу на лестничную площадку. Кидаю мешок в мусоропровод, возвращаюсь и мою на кухне руки. Разогреваю для матери ужин, расставляю столовые приборы, достаю из холодильника наполовину опустошенную бутылку вина. Сегодня оно ей понадобится. Закончив с оформлением стола и разливом алкоголя, исчезаю в своей комнате и закрываю дверь. Когда-то на ней был шпингалет, но мать от него избавилась. Ей нужно знать, чем я занимаюсь, и плевала она на мое личное пространство. По ее мнению, я лоботряс, а по моему собственному, я… Не знаю, кто я.

– Осанкин, че спишь? Играй уже в команде! – рявкает тренер.

Трясу головой, часто моргаю. Свет настенных ламп слепит. Я всю ночь ворочался и смог заснуть только под утро. Кое-как пережил утренние занятия, а теперь должен выложиться по полной, чтобы моя баскетбольная команда не продула.

Веду мяч по полю, вижу открывшегося игрока и пасую ему. Эта игра тренировочная, можно схалтурить.

– Жора, аккура… – Слышу крик, поворачиваюсь, и мяч попадает мне в ногу.

От неожиданности спотыкаюсь и падаю на бок. Мир расплывается красными пульсирующими пятнами. Дребезжит свисток – тренер объявляет тайм-аут.

Ребята из команды поднимают меня, усаживают на скамью. Кто-то прикладывает к моей ноге пакет со льдом. Я дезориентирован.

– Жора, ты как?

– Блин, куда смотрел-то, Осанкин?

Они все болтают, беспокоятся, а я так хочу, чтобы никого из них не было рядом. Пусть они все исчезнут, провалятся или сдохнут. Мне все равно.

– Кто-нибудь тебя подменит. – Тренер хлопает меня по плечу. – Сходи в медпункт и вали домой. Ты мне на передовой нужен на предстоящем матче. Слышишь меня?

Мычу что-то неразборчивое, поднимаюсь, пошатываясь.

– Жилин, сопроводи его, – говорит тренер за моей спиной.

Юрка Жилин – мой главный соперник. Когда надо, мы играем слаженно, но обычно именно он кидает в меня мяч.

– Ну че, неудачник, пойдем. – Жилин под руку тащит меня к выходу из спортзала.

Впереди лестница, при каждом шаге нога болит.

– Отвали, сам дойду.

– Нет. Мне тебя поручил тренер, и я его не подведу. – Он с силой сжимает мое плечо. Стискиваю зубы, не меняясь в лице. – Ты, Жора, слишком много о себе думаешь. Тебя половина команды терпеть не может, а другая половина присоединится к первой, если тебя захотят выгнать. Ты понимаешь, о чем я?

Молчу. Мне плевать на его угрозы, но, если меня выпрут, у матери случится очередная истерика, а они у нее никогда хорошо не заканчиваются. Поэтому я натягиваю на лицо дурашливую улыбку:

– Брось, Жилин. Я просто не хотел тебя напрягать. Сам ведь говоришь, что у всех от меня проблемы.

– Рад, что ты это понимаешь. – Он отпускает меня только у медпункта. – Когда тренер спросит, хорошо ли я помогаю, не сболтни ему чего-нибудь лишнего. Понял?

– Хорошо, – говорю я, продолжая улыбаться.

Толкаю дверь. Жилин остается в коридоре.

Гребаный придурок.

Я часто слышу жалобы одноклассников на родителей. Одним не дают карманные деньги, вторых не отпускают на вечеринки, третьим запрещают ходить на свидания. Их проблемы ничего не стоят. Не думаю, что кто-либо из них таскал на себе пьяную мать, оттирал за ней рвоту в прихожей и в подъезде или извинялся за «доставленные неудобства».

Моя мать – директор в крупной компании. Благодаря ее навыкам они зарабатывают миллионы. Может, даже миллиарды. В бизнесе она готова сожрать любого, кто перейдет ей дорогу. Всегда выглядит безупречно, носит брендовую одежду и дорогущие туфли. Наша квартира отремонтирована и обставлена дорогой мебелью. Я всегда получаю то, что хочу, лишь упомянув об этом. Но ни новый айфон, ни суперудобные кроссовки за тридцать штук не стоят моих мучений.

Хуже всего, когда она приводит очередного оборванца и заявляет, что он мой новый отец. Все эти альфонсы используют ее, крадут наши вещи и сбегают, а мать снова и снова впадает в истерику. Она может работать удаленно, поэтому иногда уходит в недельные запои.

Мы были счастливее, когда мне было пять, а она еще не дослужилась до поста директора. И не развелась с отцом. После развода ее будто подменили. Моя добрая мама исчезла, а вместо нее появилась вечно недовольная ведьма. Она запретила отцу видеться со мной, а бабушку не пускала на порог. После ее смерти отец сдался и переехал в другой город. Я стал ему не нужен. Впрочем, как и он мне.

После медпункта иду домой. Нога болит, придется втирать мазь пару дней. Надеюсь, получится не хромать при матери. Телефон в кармане вибрирует. Смотрю сообщение и раздраженно убираю смартфон обратно. Приглашают на день рождения. Если я хочу избавиться от материнских заскоков хотя бы на пару часов, придется купить подарок и придумать очередную историю про праздник у отличницы, чьи родители работают в системе образования. Полезные связи, все дела.

Стоя на перекрестке, заглядываю в телефон и проверяю личную страницу Крис. Обычно я не обращаю внимания на ее интересы. Судя по фотографиям в «Инстаграме», она любит разводить рыбок. Куплю ей аквариум, лишним не будет. Доезжаю до зоомагазина на автобусе. В детстве я хотел щенка или котенка, да хоть улитку с улицы, но мать запрещала. Теперь растить питомца опасно. Мало ли, сорвется на беззащитном животном…

Внутри зоомагазина широкие витрины и стеллажи. Пахнет кормом и деревянными опилками. Чирикают попугаи, мяукают котята и тявкают щенки.

– Жора! Давно не виделись. – Из-за прилавка машет Зоя. Она улыбается. Машу в ответ. Пожалуй, она единственный человек, который меня не бесит. – Как дела?

– Занят был. – Подхожу к клетке с белым кроликом и смотрю на него.

Ничто так не успокаивает, как созерцание пушистых комков. А может, я понимаю всех этих зверят в клетках.

– И в этот раз будешь только смотреть? – Зоя подходит.

За кассой никого. Сотрудникам зоомагазина запрещено отлучаться, если их никто не заменяет.

– Да. У мамы аллергия, ты же знаешь.

В последние годы часто приходится врать. Много сил уходит на то, чтобы не запутаться в собственной лжи.

– Жаль, конечно. Зато наши пушистики тебя любят.

Звякает колокольчик. Зоя уходит, а я брожу по зоомагазину. Моя тихая гавань. Когда-нибудь приду сюда работать. Хожу между стеллажами и наконец натыкаюсь на то, что мне надо. Сверху стоит последний круглый аквариум. Как раз для одной золотой рыбки. Поднимаю руки, чтобы взять его, и он сам прыгает мне в ладони.

– Что за… – С обратной стороны стеллажа виднеются вытянутые до побелевшей кожи пальцы.

Опускаю взгляд и встречаюсь с карими глазами. Незнакомка невысокая, стоит на цыпочках, смотрит на меня.

– Простите, – бормочет она. – Случайно задела.

У нее круглое, но не полное лицо, румяные щеки, маленькие губы и прямой нос. Из-под шапки тянутся длинные черные волосы. Разглядываю ее, пока она обходит стеллаж. Ростом она мне по грудь.

– Можете отдать аквариум? – спрашивает.

– Для чего? Мне он тоже нужен.

– Ну… – Она переминается с ноги на ногу. – Я хочу наполнить его бумажными звездочками.

Почему она сказала правду? Могла бы соврать про погибающую золотую рыбку или что-то в этом духе. Рассматриваю девушку. Она не похожа на тех, кого я привык видеть в своем окружении. И ей незачем врать. К щекам приливает кровь, ладони потеют. Аквариум начинает выскальзывать. Незнакомка поправляет шапку и отводит взгляд, неловко переступает с ноги на ногу.

Протягиваю девушке аквариум. Понятия не имею, зачем держать в нем бумажные звезды, но эта причина почему-то кажется мне важнее собственных планов на подарок.

Глава 3. Аля

Обычно я ничего не выпрашиваю у незнакомцев. Неловко осознавать, что забрал вещь у того, кто тоже ее хотел. Как-то это неправильно. Вглядываюсь в лицо парня. Он улыбается, на щеках ассиметричные ямочки: на правой большая, а на левой поменьше. У него темно-серые глаза и русые волосы. За спиной – рюкзак поверх расстегнутой парки, из-под нее выглядывает молочный свитер с темно-бежевой полоской на груди и светло-бежевыми елями в ней. И почему я разглядываю его одежду?.. Как-то здесь душно.

– Спасибо, – бормочу, опуская затекшую шею и прижимая к себе аквариум.

– Впервые встречаю кого-то, кто хочет заполнить аквариум бумажными звездочками. – У него приятный низкий голос.

Должно быть, парень много выступает или говорит, потому что все слова звучат четко, а паузы размеренные.

В детстве у меня были проблемы с произношением букв. Папа предложил передразнивать дикторов новостей. Мы набирали в рот орехи, камни, конфеты и читали бегущую строку. Важно было сохранить выразительность и четко произносить звуки. Игра заканчивалась одинаково: мы смеялись до боли в живота.

– Почему не возьмешь трехлитровую банку? – интересуется незнакомец.

– Не знаю… я вышла прогуляться и оказалась здесь. – Пожимаю плечами. За спиной парня над входной дверью висят часы. Мне лучше не задерживаться. – Спасибо, что уступили мне аквариум. Я пойду.

Подхожу к кассе, расплачиваюсь за товар. Его оборачивают шуршащими новенькими газетами. Запах свежих чернил витает в воздухе.

– Спасибо за покупку, – говорит девушка с бейджиком «Зоя» на груди. – Приходите еще!

– Да, конечно. – Благодарно киваю, беру из ее рук пакет и выхожу из магазина.

Нужно поторопиться, если не хочу опоздать на автобус. У папы ненормированный график, он может вернуться раньше. Будет лучше, если он застанет меня дома. Поеживаюсь и оглядываюсь. Ветра нет, еще не так холодно, но губы дрожат.

– Эй, девочка с аквариумом. – Вздрагиваю от громкого голоса. Незнакомец догоняет меня и идет рядом. – Ты карточку забыла.

Смотрю на его руку с аккуратно подстриженными ногтями. Никогда не встречала парня, который ходит на маникюр.

– Ой. – Выхватываю ее и прячу в карман. Стыдно.

– Ничего, со всеми бывает. – Парень вертит головой, а я отвожу взгляд. Мне трудно разговаривать с незнакомцами, если у нас нет общей темы. Аквариум не считается, верно? – Как тебя зовут?

– А?

– У тебя есть имя? Или мне продолжать звать тебя девочкой-с-аквариумом?

– Ха-ха, – выдавливаю смешок. – Алевтина. Для друзей Аля.

– Что ж, Аля, давай будем друзьями. Я Жора. – Он протягивает широкую раскрытую ладонь. Неловко пожимаю ее.

– А какое у тебя полное имя?

– Георгий.

– А-а-а… – Идем к остановке. Замечаю, что иду медленнее. Не стоит этому парню знать, куда мне ехать. Или у меня уже паранойя?..

– Я обычно такое девчонкам не говорю, тем более едва знакомым. – Жора покашливает в кулак. – Аля, может, сходим на свидание?

– Что? – От удивления роняю пакет с аквариумом.

Жора вовремя его подхватывает. Его глаза на уровне моих. Сердце отчего-то замирает, дыхание останавливается.

– И-извини, мне надо домой. – Забираю пакет и иду к автобусной остановке. – Как-нибудь в другой раз! – И, чтобы он не успел мне возразить, перебегаю дорогу на мигающий желтый.

Когда я оборачиваюсь, нас разделяют оживленный поток машин и два красных светофора. Жора выглядит удивленно и расстроенно. Мне сейчас не до свиданий. Нужно вернуться домой раньше папы.

Дома пахнет кислятиной. Заглядываю в ванную комнату и проверяю мусор. Обычно мешки мы всей семьей выносим по очереди. Иногда кто-то забывает и в следующий раз выносит два дня подряд. Сегодня мой черед. Беру черный пакет и выкидываю в мусорный бак на улице. Странно быть дома после скандала, который устроил папа.

Едва я возвращаюсь и закрываю дверь, на домашнем телефоне включается автоответчик. На нем мы втроем говорим: «Привет! Оставьте сообщение для Жуковых после сигнала». Мы долго записывали сообщение, то хихикая, то говоря невпопад.

– Аля, ты уже дома? Еда в холодильнике, поешь обязательно, – говорит мама. Тянусь, чтобы снять трубку и поприветствовать ее, но она добавляет: – Я задержусь.

Сообщение записано, кнопка загорается красным. Сажусь на стул и опустошенно смотрю на столешницу. Иногда я представляю свое тело шкафом с полками. На каждой находится нечто важное. Например, любовь к родителям, дружба с Розой, безопасность и домашний уют. Так вот, последняя полка только что накренилась, и все, что стояло на ней, скатилось в неизвестность.

Заглядываю в холодильник. Желудок хочет есть, а мне тошно. Глаза щиплет. Жмурюсь и вытираю слезы, растираю по лицу. Не стоит плакать, говорю себе, еще не все потеряно, скоро папа вернется, извинится, и все наладится.

В микроволновке разогревается грибной суп. От запаха пробуждается аппетит. Заношу ложку, когда вновь срабатывает автоответчик. На этот раз голос мужской.

– Инна Ивановна, в компании возникла непредвиденная ситуация. Требуется консультация мастера, поэтому я позвонил вам. Прошу, перезвоните как можно быстрее.

Узнаю этот голос. Несколько лет назад мама работала с коллегой, Петром Васильевичем. Он редко заходил к нам, но, когда переступал порог, дарил игрушки или вкусности. Мама притворно бранила его, а я радовалась. Почему он звонит на домашний? Неужели у него нет маминого мобильного?

Доев суп и помыв посуду, хожу вокруг телефона. А вдруг это что-то важное? Может, мне передать ей его послание? Набираю мамин номер и пересказываю ей сообщение.

– Спасибо, Алечка. Я же недавно меняла номер, забыла ему сообщить. – Мамин голос сбитый, дыхание неровное. Опять куда-то спешит? – Ты покушала?

– Да, мам.

– Хорошо. Отец не появлялся?

– Нет.

– Ну и хрен с ним, – неожиданно весело говорит мама. – Захочет – объявится. Не захочет – никто его держать не будет. Ладно, доченька, мне надо работать. Если что случится, обязательно звони.

– По… – не успеваю договорить, как она сбрасывает звонок, – …ка.

Разворачиваю шуршащие газеты и спасаю из их плена аквариум. Тщательно промываю, чтобы не осталось грязи и клейких следов от ценника. В комнате ставлю аквариум ближе к стене, чтобы он не упал, если вдруг задену стол. Беру красную звездочку и сажусь на стул, верчу ее в руках, а в голове мысль: «И зачем я только ее сделала?»

Отчего-то становится стыдно перед Жорой. Я ведь не собираюсь делать столько звезд, чтобы заполнить аквариум. Просто хочу похоронить неприятное воспоминание на его дне, а что будет сверху – без разницы. Засыплю песком, ракушками, разноцветными стекляшками.

Из ниоткуда возникает уверенность: папа больше никогда меня не ударит. Он придет домой, мы поговорим и все уладим. Бросаю звездочку в аквариум. Она одиноко лежит внизу. Когда в семье все наладится, я ее сожгу.

На экране смартфона высвечивается оповещение «Вконтакте». Роза пишет, что позвонит по видеосвязи. Она болтушка, каких еще поискать. Улыбаюсь и подхожу к комоду, поднимаю крышку со встроенным зеркалом и осматриваю лицо. Бледная кожа, поникшие брови и губы. Даже улыбка выглядит вымученно. Стыдно. Взгляд выхватывает в отражении пластырь с темными мордочками овечек, чья белая шерсть обведена коричневым цветом. Мама всегда покупает забавные пластыри. Говорит, что рисунки облегчают боль.

Успеваю причесаться за секунду до видеозвонка. Роза выглядит довольной. Ее лицо занимает весь кадр. Она любит влезать в личное пространство других даже по видеосвязи.

– Эй, угадай, что мне в голову стрельнуло! – требует она.

– Не знаю. – У Розы всегда столько идей, что проще укусить себя за локоть, чем узнать, что у нее в голове.

– Уф, вредина. – Короткий смешок. – Сначала скажи, Кристина тебя точно не пригласила?

Просматриваю сообщения, чтобы убедиться.

– Не-а. До сих пор пусто.

– Да и ладно. У нее на дне рождения будет толпа народу, потому что каждый приглашенный еще своих друзей приведет. Так что вот моя гениальная мысль: ты придешь к ней.

– С чего вдруг?

– Потому что я так сказала! – Роза оттопыривает указательный палец и надевает очки без стекол с круглой оправой. – Короче, ты, главное, купи подарок. Слышишь? – Киваю, чтобы она успокоилась. – В общем, даже если тебя не звали, но ты придешь с подарком, никто тебя не выгонит. Именинница только порадуется!

– Роз, может, не надо мне туда? – говорю неуверенно. – Что я там буду делать? Ты же знаешь, что я не люблю такие места и не умею нормально с людьми общаться.

– В том-то и дело. – Подруга щелкает пальцами поближе к микрофону, отчего звук раздается неожиданно громкий. – Тебе семнадцать, а ты с парнем даже за руку не держалась. Так что давай иди за подарком. Когда-нибудь тебе придется проклюнуться, птенчик!

Розу не переубедить. Она всегда говорит так уверенно, что собеседник понимает: ему не отвертеться.