Tsitaadid raamatust «Берег», lehekülg 4

- Много пьешь, - заметил Самсонов и, насупленный, прикоснулся краем стаканчика к стаканчику Никитина. - Хоть, знаешь ли, и за сны юности... или там человечества. Но что с тобой, Вадик? Можно сказать, поднял с постели без порток средь ночи, хлещешь коньяк, как на свадьбе, бормочешь невнятный бред. А я - слушай и умней?

Бысстра-а! И с неостывающей неприязнью к старшему лейтенанту, к его шумной, крикливой радос

...когда мы умрем, мы будем ходить, двигаться друг возле друга, но мимо, все мимо живых, никогда не встречаясь, не узнавая их, не видя один другого - по иной синусоиде времени.

– Но свобода одного всегда ограничена свободой другого. Наивысшей свободы быть не может. Не так ли?– Так. Это нравственное ограничение, которое рождает уважение человека к человеку.

Никто не знает, что в любви извращение и что не извращение, каждый предпочитает прислушиваться к голосу своего сердца.