Loe raamatut: «Юрьев день»

Font:

Светлой памяти
Геннадия Михайличенко
посвящается

«Читаю твой "Юрьев день".
Таки ты у меня большой умница!
Целую, успехов тебе!»
15 июля 2018 г.

Выхода этой книги очень ждал мой папа,
но, пока «то да сё», он умер.

УСТАВШИЕ КОРАБЛИ ПОЭТА

Юрий Михайличенко – актёр и режиссёр, бард, поэт. Можно было бы ограничиться определением «бард»: человек, сочиняющий музыку и стихи для своих песен, поющий эти песни. Но автор счёл необходимым представить свои тексты сборником стихотворений, уже не первым. Значит, ищет другой контакт, другой опыт общения с аудиторией, не только слушающей, но и читающей.

В чём здесь принципиальная разница? Бард представляется человеком, пощипывающим гитарные струны в поисках подходящей мелодии, одновременно бормочущим слова, – таким видится процесс сочинительства в этом случае. Мелодия и текст дают жизнь друг другу, поддерживают друг друга, а случается, и помогают скрыть несовершенство друг друга. Менее всего намерен проявлять высокомерие стихотворца по отношению к поющим поэтам и утверждать, что все они – любительствуют в своём творчестве. Достаточно значимых имён, которые тут же придут на память, гоня прочь всякое высокомерие.

У стихотворений Михайличенко есть свой характер, своя интонация. Неустройство окружающей жизни – одна из главных его тем:

в заповедник неоформленных браков
недоеденных куриц
недопитых портвейнов, ершей, самогонов
недобитых бутылок, клопов, тараканов
паромщики, стрелочники, мошенники слова
бла-бла-бла-бла

Этот поток раздражающих автора предметов, явлений, событий в том или ином облике возникает на страницах книги постоянно, превращаясь в образ времени, обретающий устойчивую стихотворную форму:

съедено холодом чувство приличия
водка при встрече давно под вопросом
совести нет, остались наличные
и папиросы

Образное, метафорическое мышление, которое автор проявляет по-разному в разных стихах, порой достигает самого выразительного уровня:

мечети на якорях ночи уставшими кораблями
до первой молитвы
до первого предчувствия солнца, до первых
петухов
голоса муэдзинов, как позывные приёмников
на наших советских кухнях

Это цитата из стихотворения «Марракеш», а можно приводить примеры из стихотворений о Хельсинки или Барселоне. Но пережитое в прошлой жизни находит у поэта своё отражение, точное в слове и жесте:

наше стадное чувство или чувство плеча
локоть к локтю, сомкнись колонна!
эту вечность в строю я давно промолчал
подчиняясь иным Законам

Уверен, что этот сборник стихов, перерастающий в книгу жизни Юрия Михайличенко, обретёт своего читателя.

Даниил Чкония

От автора

Поэты – узники, приговорённые самой матушкой природой к сознательному заключению.

Человеческая бесконечность притягивает своим несовершенством.

Есть стихи о любви, есть стихи состояний.

Пишущие люди пытаются запечатлеть мгновение, которое, с их точки зрения, может иметь место в истории человеческих переживаний.

Мы переживаем, но живём ли мы при этом?

Ведь вечные вопросы бытия, несмотря на всё написанное, надуманное, придуманное, уверованное, открытое и прожитое, так и не нашли своих ответов.

Состояние правды – мимолётно.

Состояние истины, невзирая на её аксиомность, изменчиво.

Это больше индивидуальный процесс, чем объективная данность.

Чем больше мы усложняемся, тем дальше мы уходим от радости бытия в окружающем нас мире.

«Юрьев день» об этом.

полвека жизни

я опять молчу, полвека жизни заставляют
задуматься
я любил и был, я ел и спал, я страдал и каялся
теперь бумагу скребу, понять бы утром,
как лапой курица
кому-то будет, когда-то может собой
прославиться

прости меня, незатейливый мир, но жить
не хочется
в ногах правды нет, а в глазах, увы! —
одно безумие
с высоты расстояния кажется что всё вот-вот
закончится
и я наконец-то смогу отдохнуть от вечного
полнолуния

что делать с любовью, которую носишь от шеи
до пояса
зачем голова-перекати-поле, если всё
по-написанному
мы так долго учились петь что немыми остались
без голоса
уповая на мысль о том что жизнь бессмысленна
то ли громом греметь когда тоска валуном
в стакане

то ли градом по крышам, проснитесь,
услышьте мя, вечные люди
превратилось в привычку на могилах друзей
разводить руками
как коса на камень, если светел, то смерть лёгкою
будет

я почему-то очень устал и мне страшно хочется
лени
я надоел себе самому, придурок из гипса
на пьедестале
можно, конечно, смириться с теорией судеб
и поколений
хотя, чёрт его знает зачем, и как мы сюда попали

колодец
из детских снов

я падал в колодец маленьким
и помню как дух без пуговиц
пощады просил у паники
окошком смотря на улицу
сознанием дворик бо́ярский¹
клубничка на грядке ягодкой
мне было по-детски боязно
туда, в темноту заглядывать
колодца, где эхо голосом
где духи и привидения
пленённый подземным космосом
и детским воображением
я падал в колодец маленьким
мой страх укрывая сказками
в уютной и тихой спаленке
мне мама шептала ласково
о том, что я скоро вырасту
что всё в моей жизни сбудется
и ужас глубокой сырости
наутро совсем забудется
я так удивлялся старости
в душе доверяя вечности
что всё оно так и останется
с рожденья и до бесконечности
что бабушка – это блинчики
что дедушка – это строгости
что все мы надёжно привинчены
на нашем фанерном глобусе

о метаморфозах жизни во времени

однажды с радостью принять свою ненужность
когда по кладбищу идёшь в сырую осень
и понимаешь в тишине крестов под небом
что через месяц о тебе совсем не спросят

что через год всего лишь память одиноких
когда-то близких и родных на полустанках
висеть на стенке фотографией затёртой
среди таких же заключённых ране в рамках

словам не веруя, закончится столетье
где ты как ветер, то бездумно, то бездомно
где, как и все, в порыве суетности вечной
оставишь что-то там незавершённым