Loe raamatut: «Настоящая книга. Антология», lehekülg 13

Шип справедливости

– Зачем ты меня сюда притащил? – спросила Скользкая Элен, облаченная в облегающий красивое тело черный костюм. Она отодвинула в сторону огромный лист джубаты, – пальмовидного дерева, – и указала на грандиозное, но заброшенное строение, скрывающееся среди деревьев. – Это очень злое место!

– Давно ли ты стала экспертом по злым местам, дорогая? – уточнил так же одетый Дидюк Де Ворье. Он отодвинул в сторону еще один лист джубаты и залюбовался красивым видом, открывшемся взгляду. В окружении зарослей тропических деревьев высился древний дворец. Величественный и давно покинутый хозяевами, он являл великолепное зрелище для любого хоть сколько-то значимого вора, кем и являлся Дидюк. Мимо такого здания Де Ворье не мог пройти ни за что. Бесценные сокровища, вероятно, скрытые там, привлекали арсийца не фактом наличия, а простой возможностью своего существования.

– Я стала экспертом в этом вопросе сразу по прибытии, – гневно возразила Скользкая Элен, повернувшись и пробуравив взглядом дыру в черном одеянии Дидюка прямо в районе сердца, – когда нас чуть не выгнали из того дешевого постоялого двора, куда ты притащил меня переночевать, только из-за того, что я задала вопрос об этой куче древних камней, сложенных в подобие замка! Я подозревала, куда понесут тебя куриные мозги, но надеялась, что тут полно и других мест, которые можно обокрасть! Это ж надо! Тащиться через весь мир в какую-то захолустную Растамарию, пересечь горы, пустыни и мертвые озера, чтобы добровольно броситься в лапы чудовища, которое там обитает?

– Ну-ну, – примирительно улыбнулся Дидюк. – Не пыжься, мой дорогой пирожок…

– Еще раз назовёшь меня пирожком, есть нечем будет! – прошипела Элен.

– Хорошо, милая Элен, – поправился вор, закатив глаза. Женщина и правда слегка округлилась последнее время, но, конечно, этого не признавала. – Возьмем эту нетронутую обитель драгоценных камней и предметов и навсегда прекратим воровать! Мы будем обеспечены на всю жизнь золотом и брили…

– А знаешь ли ты, – холодно оборвала девушка вора, – почему обитель нетронута, хотя с тех пор, как ее населял последний владелец, прошло почти триста лет? Или ты пялился на молоденькую управляющую, что показывала нам комнаты? Единственную красивую деталь обстановки того жуткого стойла, в котором нам пришлось переночевать?

– Не такое уж и стойло, даже ночные вазы под кроватями есть. И соломенные тюфяки на каменных кроватях, правда кишащие клопами… А какая управляющая… – мечтательно протянул Де Ворье и заткнулся на полуслове, когда маленькая ладонь прилетела в лоб и звонко хлопнула. – Это… говорят, что призрак какой-то охраняет покинутый замок.

– Не какой-то, а призрак злобного хозяина! Барона Страуна! – тут же возразила Элен. – И к этому замку никто в Растамарии не приближается и на десять тысяч шагов, а лезть в него вообще немыслимо. Жуткие вещи рассказывают про замок и хозяина. Ходят слухи, что при жизни он был магом и заколдовал себя уничтожать всех, кто покусится на его владения. С тех пор ужасные события происходят в округе. Людей находят растоптанными, утопленными, подвешенными, разорванными на куски, выпотрошенными, иссушенными, обглоданными до костей, сплющенными, распятыми, высосанными, растерзанными…

– Да-да, милый мой пирож… Ой! Милая моя Элен, я понял. Можешь не продолжать. Но это все местные дуралеи, покусившиеся на богатство. А мы с тобой – профессиональные воры! Нас даже гильдия «Мягкой лапки» приняла в свои ряды, а это значит, мы с тобой уже имеем и опыт краж, и профессионализм.

– Но не имеем того, что ты обещаешь мне вот уже пять лет, – вновь гневно прошипела Элен. – Мы не имеем ни богатства, за которым охотимся, ни дома, где можем отдохнуть и спрятаться от невзгод!

– Ну вот, – расцвел кривой, но довольной улыбкой Дидюк, показывая на старый замок, затаившийся в кустах и подглядывающий огромными оконными резными рамами, словно поджидая именно их двоих, – решение наших проблем! Провернем это дельце и будем купаться в золоте и достатке всю оставшуюся жизнь.

– Или я уйду от тебя! – оборвала его Элен.

– Что? – крайне удивленно спросил Де Ворье и вылупился на девушку округлившимися глазами.

– Или я навсегда исчезну из твоей жизни! Любовь, промелькнувшую меж нами, растопчу, вырежу из души желание знать тебя и умчусь в самую дальнюю, самую неуютную страну, где ты не захочешь меня искать…

– Хорошо, – со вздохом сожаления протянул Дидюк и добавил: – Мой скользкий пи… – и сразу поправился: – Питичка! Питичка!

– Скользкий питичка?! Серьезно? – нахмурилась Элен и стремительно поднесла к шее мужчины лезвие любимого тонкого ножа, а потом грозно прорычала: – А-ну давай начинать! А не то я за себя не ручаюсь! И никаких больше «Пирожков» или «Питичек»!

Дидюк Де Ворье с досадой потер шею, восхищенно глядя вслед красотке. В черном, облегающем костюме Скользкая Элен или Элен Де Ренбруг, – дочь князя из богатой полями Астонии, – выглядела еще соблазнительней, несмотря легкую полноту, округлившую живот и бока последнее время. Если честно, то Элен и ее сердце – пока самое ценное, что смог украсть за всю свою жалкую жизнь Де Ворье. И сейчас мужчина очень переживал, что не дал женщине королевской жизни, хотя и обещал раз из раза, когда подворачивалось любое мало-мальски достойное дело. Дидюк не только считал себя виноватым в сложившемся положении полунищих бездомных, перебивающихся мелкими кражами меж действительно достойных, но редких и, в основном, неудачных ограблений, но и ужасно боялся потерять княгиню.

И его можно было понять. Огненный, пылкий и невероятно красивый, сводящий с ума бутон из оранжереи Де Ренбругов не мог вянуть в его погибающем саду, коим мужчина считал свою пропащую жизнь и профессию. А еще Де Ворье сетовал на себя – какой же он вор, коли столь мягок и не способен отбросить простые сантименты и мысли о любви, но ничего поделать не мог. Наверное, поэтому у него не получалось идти по избранной кривой дорожке, ибо настоящий вор никогда не должен оглядываться назад и испытывать угрызений совести, иначе ему не выжить, иначе ему просто не заработать своим ремеслом. Но с «Любимым Пирожком» Дидюк терял разум.

«Если и в этот раз не выгорит, – пообещал Дидюк мысленно, – я ее брошу. Даже если она не уйдет сама. Элен явно достойна лучшего.»

И посмотрел на строение, которое казалось мужчине грандиозным!

Именно: грандиозным! Такое слово крутилось в голове Де Ворье, когда он вошел вслед за Элен в замок Барона Страуна – так когда-то звали хозяина сего строения, который, судя местной молве, при жизни был могущественным магом, а после смерти стал еще сильнее, получив статус и все сопутствующие свойства призрака: невидимость и неуязвимость. В существование призрака покойного Барона Дидюк, конечно же, не верил. Еще не родился такой призрак, – или «не умер»? – какой затмил бы веру в единственное материальное на свете. Веру в ценность золота и необходимость для жизни во всех его проявлениях. Скорее уж, безумные грабители, которые раз за разом стремились проникнуть в замок старого прохвоста, уничтожали друг друга, отчего и пошла по округе молва о проклятом хозяине, что не выпускает из своих злющих рук любого, кто покусится на его сокровища. А ларчик-то просто открывается: все до одного спасители и освободители всего-то очередные хитрецы, искатели наживы, выступающие под лозунгами честных и праведных людей. Не более.

Задний двор изобиловал высохшими деревьями и кустами, заросшими фонтанами и статуями, изображавшими мистических существ. Сухие листья и ветки покрывали каменные плиты хрустящим ковром. Если б Дидюк воровал у живого человека, то подобный шум спугнул бы вора. А тут заброшенный, охраняемый выдуманным призраком замок. Всего-то. Шум в этой ситуации волновал Де Ворье меньше всего. Элен лишь раз шикнула на мужчину за слишком громкие выдающие воров хрустом звуки, а потом, закатив глаза, махала рукой на слишком спокойное поведение напарника.

Внутренний двор закончился огромным залом с широким балконом по периметру. Через каждые десять шагов свод поддерживали изящные и белоснежные колонны. На балкон вели две лестницы с резными перилами, где каждая перекладина была выполнена в виде обнаженных женщин, поддерживающих гладкий каменный поручень.

И тут Скользкой Элен пришлось прикрикнуть на Дидюка, чтобы тот оторвал взгляд от резных перекладин.

– Пошли по лестнице, – тихо сказала она. – Зал пустой, наверное, бальный, а вот наверху я видела картины…

– Не могу с тобой не согласиться, дорогая, – блаженно проблеял мужчина, разглядывая перила. Будь его воля, он бы и их украл. Для строящегося в далеко идущих фантазиях собственного замка Де Ворье.

– Пошли уже! – прикрикнула Элен и дернула напарника за рукав, и он, словно очнувшись от морока, потряс головой и быстро взбежал за дамой, где и застыл в изумлении.

На стенах висели картины в золотых оправах – рама поблескивала даже через плотный слой пыли. На резных постаментах вдоль стены стояли статуи, одна краше другой. Золотые, серебряные, усыпанные огромными драгоценными камнями, среди которых рубины, изумруды, опалы. Меж картин висело много инкрустированного золотом и каменьями оружия. Алебарды, сабли, мечи и кинжалы, а также один моргенштерн и два доспеха из белоснежного и блестящего металла с выполненной на нем искусной резьбой и чеканкой.

Сразу у лестницы, на постаменте с пыльной алой подушкой лежал мастерски сделанный скипетр с фигурками эльвиек – летающих амазонок. Маленькие обнаженные золотые тела завернуты в серебряные крылья тончайшей резьбы: каждое перышко настолько мелко, что Дидюку приходилось прищуриваться, чтобы разглядеть детали. Зеленые камни вместо глаз поблескивали, будто гордые небесные воительницы грозно сверкали очами на слишком пристально разглядывающего их тела Де Ворье.

А вор, тем временем, алчно потянулся к скипетру руками, желая первым делом в качестве трофея заполучить его. Только он не видел, как за спиной сгущается тень, и чем ближе к реликвии была рука Дидюка, тем явственней становился дымчатый силуэт. И он уже заносил над незадачливым вором руки, когда Элен громко сказала:

– Что-то тут не так!

Де ворье резко отдернул руку, а тень позади растаяла, словно ее и не было.

– То есть?

– Ну ты посмотри сколько добра, – женщина обвела рукой балкон, вдоль стен которого находилось еще много ценных предметов, – и никто его до сих пор не стащил?

– Значит мы будем первыми! – улыбнулся Дидюк и опять занес руку над скипетром, не замечая вновь материализующуюся позади тень.

– Стой! – резко сказала Де Ренбруг, и рука вора застыла, едва не коснувшись артефакта, а позади застыла и тень, чуть-чуть не дотянувшись до Дидюка. Женщина добавила: – Давай сначала осмотримся? Думаю, тут есть вещи, намного ценнее этих безделушек, просто украшающих бальный зал.

– Думаешь, стоит сперва прихватить самое ценное? – переспросил Де Ворье, оценивая предложение, а потом довольно кивнул. – Ты моя умница! Что бы я без тебя делал…

– Жил на улице и побирался бы, как обычный нищий, или повесили б уже неудачника, – недовольно пробурчала Элен и пошла по балкону в сторону арки – выхода на балкон в следующий зал. – Даже с Бурогой Де Хрум, главой гильдии «Мягкие лапки» договаривалась я, иначе, ждать бы тебе приема в нее еще лет триста.

– Милая, но даже каменные великаны столько не живут.

– Это фигурально. – Элен закатила глаза. – Значит: никогда.

– Ты преувеличиваешь, – смутился Дидюк и быстро пошел за женщиной, отчего тень позади опять растворилась в воздухе. – Я хороший вор и когда-нибудь это докажу!

Воры лишь заглянули в следующий зал, который не являлся балконом, а был обычной закрытой комнатой на втором этаже, и ахнули в один голос. Столько добра они не видели в жизни. Даже Элен Де Ренбруг, будучи дочерью князя Астонии, никогда не знала такого богатства!

– Да кто был этот мужик? – воскликнула Элен.

– Барон, – пожал плечами Дидюк, и зачем-то добавил: – и маг…

– Боги, – благоговейно произнесла женщина, – да тут десять Астоний можно купить, и еще останется!

– Ага, – довольно протянул Де Ворье, – я же говорил, что мы станем богатыми.

– Не уверена, – Элен повернулась и посмотрела в глаза мужчине.

– То есть, не уверена? – обижено возмутился Дидюк и указал на гору золотых монет, серебряных слитков, разномастных каменьев и других изделий из этих металлов и камней. – Бери и уходи. Никто не охраняет! Всё-всё-всё это наше!

– И, по-твоему, это богатство специально тебя поджидало? – резонно возразила женщина. – Триста лет никто не мог забрать его, а ты пришел и всё? Сделал всех? Такой неудачник, как ты? Ха-ха! Три раза «Ха»!

– Не глупи, милая! – возмутился Де Ворье и сразу же пожалел об этом.

– Не глупи? – взорвалась женщина, наступая и сжимая кулаки в черных перчатках. – Значит, ты считаешь меня глупой?!

– Не… не… не… Я не так выразился! – мужчина попытался сгладить сказанное, но разочарованную женщину понесло:

– Значит, я дура? Значит я ничего не смыслю? Ты считаешь меня обделённой разумом? Вот как, Ворье? Нет уж! – Скользкая Элен выпрямилась и ткнула пальцем Дидюку в лицо. – Ты! Самый жалкий вор на свете! Ты!.. ты… Теперь ты сам по себе! С меня достаточно!

– Ну и ладно! – обиженно воскликнул Де Ворье. – Буду один! И что? Думаешь, пропаду? Думаешь, буду вспоминать тебя?

– Будешь! – тихо пообещала Элен. – Ты мог бы стать отцом самого главного сокровища, – женщина демонстративно погладила себя по животу, – но теперь ты будешь об этом жалеть! Прощай, Дидюк!

Элен смерила Де Ворье презрительным взглядом и, развернувшись, пошла на выход, оставив мужчину наедине с новостью. Он неуверенно поднял руку, раздумывая, остановить женщину или нет, а потом махнул рукой и повернулся к сокровищам. Мелькнула упрямая мысль: «Все равно без достатка нормально не жить. Да и только что хотели же разбежаться!».

Дидюк шагнул в комнату. Нога пнула монеты, и они весело зазвенели. Этот звук мужчине показался самым сладким на свете. Де Ворье давно шел к настоящему мигу, давно ожидал, что его профессия окупит долголетние поиски наиболее выгодного дела. И вот оно: груда золота в заброшенном замке, который охраняет какой-то гипотетический мёртвый маг, или призрачный… не важно. Важно лишь, что поверх кучи возлежал увесистый, инкрустированный всевозможными каменьями и золотом драконий клык, снятый, видимо, с давно поверженного животного. Ввиду того, что драконы сгинули несколько веков назад, этот артефакт стоил дороже всего рассыпанного здесь драгоценного хлама.

И Дидюк быстро пошел к когтю, не обращая внимания на усиливающийся из-за утолщающейся насыпи звон монет. Его влекла не столько головокружительная ценность трофея, а больше возможность прикоснуться к мечте, пока реальность вдруг не оказалась сном. И он, не замечая сгустившейся за спиной тени и увязая в увеличившейся тяжести монет, тяжело переставлял ноги, но упорно брел вперед с вытянутой рукой, чтобы только коснуться вожделенной драконьей кости. Позади же тень протягивала руку, чтобы коснуться Дидюка. И не известно, что произошло, если бы это случилось. Де Ворье мог упасть замертво, или стать золотой статуей, либо разлететься прахом по ветру или превратиться в кого-то… да хотя бы в дракона.

Но мужчина вдруг остановился и застыл как вкопанный. Рука едва не коснулась артефакта, а в глазах застыло немое изумление и позднее понимание. Постижение слов Элен, будто до Дидюка только что дошел смысл ею сказанного. Как бы то ни было, тень тоже замерла и с первыми словами, сорвавшимися с губ вора, исчезла вовсе.

– Это что же… – промямлил мужчина и резко развернулся. – Это получается… у нее будет ребенок? От меня? Но… живот же совсем плоский… Лишь слегка… Неужели?.. А я… а я… вот же свинья!

Дидюк тут же забыл и о золоте с каменьями, и о чудесном драконьем клыке, и о других сокровищах, беспорядочной грудой наводнивших комнату. Внутри все сжалось от неприятного сосущего чувства совершенной им несправедливости по отношению к Элен. Де Ворье быстро, на сколько позволял слой рассыпающихся под ногами монет, заскользил к выходу. На балконе, разглядев находившуюся уже возле спуска женщину, вор крикнул и побежал, потому что Элен не остановилась.

Дидюк догнал ее, когда Де Ренбруг поставила ногу на первую ступень. Схватил за руку, дернул и прижал к себе. Элен поначалу вырывалась, а потом затихла в объятиях мужчины.

– Пусти! – тихо, но твердо сказала женщина. – Мы с тобой расходимся, как два корабля в слишком огромном море и больше никогда не встретимся!

– Прости! – прошептал Де Ворье. – Я все понял! Я все осознал! Я… Все так запуталось!..

– И ты лишь путаешь еще больше, – согласилась женщина. – Ты же выбрал золото!

– Нет! То есть, да! Но нет! Сладкий пи…

– Питичка? – подсказала Элен, но Де Ворье замотал головой.

– Нет! Нет! Элен! Сладкая Элен! Я готов был отпустить тебя, ведь считал, что недостоин! Я не мог дать тебе той жизни, в какой ты бы нуждалась… Я…

– Ты решил бросить меня, – подсказала Элен.

– Нет же. Это ты сказала, что уйдешь! А я лишь хотел согласиться и… согласился, пока не понял, что ты станешь матерью моего ребёнка!

– То есть ты только из-за ребёнка выбежал за мной? – казалось, Элен метнет молнии из глаз, но она лишь тихо прошептала:

– Отойди от меня!

– Нет! – еще тише прошептал Де Ворье и еще крепче сжал женщину.

– Отпусти… – начала она повторять, как под сводами залы разнесся громогласный крик, отчего горе воры присели и высунули из-за довольно узкой колонны головы, силясь понять, кто так орет и, главное, зачем?

– Э-э-эй! Баро-о-он! Выходи, гадкий трус! – задребезжал по зале зычный голос пришельца, а следом загромыхали по сегрентийскому голубому мрамору тяжелые и металлические латные ботинки. Создавалось ощущение, что громыхает железный горлумс, – тоже что каменный горг, только из металла и сопутствующих руд, – но фантазия Дидюка явно оказалась очень скудна.

В залу промаршировал бронированный воин. Тяжелые доспехи из слепящего и отражающего свет блестящего металла, огромный щит, похожей ослепительности и гигантский двуручный меч, который воин никак не мог держать одной рукой, но держал – видимо, не обошлось без магии. Без нее человек бы не поднял ни меч, ни тем более щит, ни, конечно же, доспехи. Так и остался бы стоять на месте, где и одевался.

– Эй! – еще громче заорал «зачарованный» – иначе невозможно тащить на себе столько металла – рыцарь. – Призрачный убийца! Я к тебе обращаюсь, Барон Страун! Ссыкло ты прозрачное! Появись! Выходи! Цып-цып-цып-цып…

Рыцарь прогромыхал еще несколько шагов и остановился, поставив на мрамор огромный щит и укрывшись за ним. Потом заорал снова:

– Ты самый трусливый призрак на свете! Ты можешь убивать исподтишка, из засады, пока невидим для нормальных людей. А еще ты не сможешь меня убить! Я тебя размажу как прозрачный крем из крови кантерийской ящерицы по голому заду любовницы…

Не успел храбрец договорить, как в дальнем углу залы из ниоткуда возник огненный шар и пронесся прямиком на рыцаря. Дидюк повис на Элен всем телом, чтобы она пригнулась, но женщина все равно подсмотрела краем глаза, как шар ударил по рыцарю и… отскочил. Стена справа от блестящего воина взорвалась огнем, не причинив бойцу абсолютно никакого вреда. Следом из дальнего угла один за другим летели заклятия, – Дидюк впервые в жизни видел столь мощную магию, – которые отскакивали от щита и лат в разные стороны. Яркая молния метнулась за спину, обрушив арку входа и подняв облако пыли, ядовито-зелёный слегка прозрачный меч вместо головы рыцаря сорвал с потолка люстру из рогов арамийского лесного вепря, а сгусток голубых, излучающих молнии шаров отскочил в сторону Дидюка и Элен, раскрошив колонну, за которой и прятались воры, и половину стены с артефактами и картинами.

– Уходим в сокровищницу, – прошипел Де Ворье, смахивая с головы женщины пыль и каменную крошку. Она лишь чихнула и кивнула, соглашаясь, и воры, пригибаясь, на корточках засеменили с сторону сокровищницы.

– Ну что? – громогласно рявкнул блестящий воин. – Съел?

– Я должен был проверить, – ответил ему тихий шелестящий голос, будто и не голос вовсе, а легкое дуновение ветра, что, играя в щелях здания случайным образом, создает красивую и осмысленную, но грустную мелодию. – А то много вас таких развелось! Врут не переставая. Весь лес вокруг замка усеян их костями. Твои, кстати, ожидает та же участь. После боя я обычно подметаю тут.

– Не думаю! – воинственно и торжественно возвестил пришелец. – Я пришел восстановить справедливость и вернуть мир в земли, где сейчас неспокойно из-за твоих баронячьих поступков. Я готовился долгие годы, я собрал и зачаровал доспехи – теперь их не пробьют твои призрачные заклинания, я пять лет бродил по пустошам Смерти, где слишком жарко, чтобы жить, и слишком страшно, чтобы умереть, и, наконец, отыскал меч Гарантюэль, что режет призрачную плоть, словно это живое мясо. И я сделаю это! Я уничтожу тебя!

– Значит, ты попрешь справедливость, а не восстановишь ее! – В середине зала проявилась тень и медленно уплотнилась до состояния темной призрачной фигуры, в которой угадывался человек в дорогом камзоле, плаще и с бородой. – Ибо нет никакой справедливости в том, чтобы убить человека во сне, а потом годами, столетиями приходить к нему домой, чтобы обокрасть!

– Не надо плакаться, прозрачный! – рявкнул блестящий рыцарь и поднял меч. – Жертв твоих преступлений не счесть, а значит тебе и ответ держать! Так не увиливай, а сражайся! Хоть раз в жизни не трусь!

– Что ж, – печально вздохнул Барон Страун, – ели нет разума, тогда смерть единственный выход для глупца!

И на рыцаря вновь посыпались огненные шары и молнии, которые отскакивали от доспехов в различных направлениях и несколько раз чуть не зацепили воров. Элен жалась к стене, а Дидюк старался ползти ближе к перилам, словно защищая женщину своим телом. На головы незадачливых воришек осыпалась штукатурка, иногда рядом рушился балкон, или их обсеивало осколками драгоценных камней.

– Зачем мы сюда приползли? – тихо спросила Скользкая Элен, когда смогла вставить слово между громыхающими взрывами.

– Чтобы спрятаться! – торопливо проговорил Де Ворье.

– Но это ловушка! Если сюда попадет, то нам крышка!

– Ты права, – не хотя признал Дидюк и завертел головой. – Что же делать?

– Ползти обратно, – Элен мотнула головой к обрушившейся арке входа, где сбоку оставался узкий проем. – Иначе, эти идиоты похоронят здесь и нас, и себя, в том числе.

В подтверждение ее слов довольно обширный участок потолка рухнул и поднял целое облако из пыли. Дидюк оценил предложение и мотнул головой в сторону сокровищницы.

– Может прихватим кое-что? – хитро прищурился мужчина. – Пока эти болваны заняты друг-другом?

– Все не унести, – устало заметила Элен, а Дидюк согласился:

– А все и не надо…

Магические «снаряды» взрывались всё чаще. В воздухе висела вязкая и удушливая пыль. Хотелось чихать и кашлять, а зал представлял собой поле битвы, где древняя зала стала похожа на развалины. Многие колонны уничтожены, часть потолка обрушилась, стены, где висели замечательные картины, почернели от копоти и жара, балкон вокруг залы местами обвалился, драгоценные реликвии прошлого и старое дорогое оружие рассыпаны в виде осколков и обломков по голубому мраморному полу. Где-то в пыльном облаке перемещались два силуэта. Один пытался ударить зачарованным мечом и, одновременно, не попасть под смертельные заклятия, другой эти заклятия насылал. Воздух дрожал от звона, грохота и громких ругательств первого и тихих, как шёпот, магических слов второго, за которыми следовали хлопки, свист и взрывы с яркими разноцветными вспышками.

Скользкая Элен ползла впереди, иногда надолго залегая на еще целом местами балконе, а позади не отставал Дидюк. Он волочил по полу клык дракона. Самое драгоценное в замке. Если не считать странных и необычных для вора мыслей, крутящихся вокруг справедливости, то Де Ворье был доволен. А неестественные для вора думы о торжестве справедливости не отпускали. Дидюк несколько раз сильно зажмурился, помотал головой и даже прикусил губу, но острое желание отстоять любую правду не пропадало.

Внезапно, мужчина возненавидел себя за то, что чуть не поступил с Элен, как подонок, потом разозлился на женщину, потому что та несправедлива к нему и до конца не дает раскрыться его воровскому таланту, стесняет, временами унижает. Да он из-за этого последнее время спать стал плохо, аппетит пропал, жидкий стул замучил. Потом внутренний гнев плавно перешел на Барона Страуна.

Ишь, какой! Толпами уничтожает честных рыцарей, пришедших всего лишь убить его, а обычным, пусть и неудачливым, ворам мешает делать свою работу – грабить его сокровищницу. Немыслимо! Да еще и устроил здесь весь этот… Балаган! Точно! Призрачный балаган! Вон уже и клоуны появились.

Из ниш и дверей стали медленно выходить живые мертвецы. Тень указывала на рыцаря и тихим, но слышимым на всю залу голосом командовала:

– Взять!

И трупяки – видимо воры и рыцари из предыдущей партии, кому не посчастливилось, и они пали от рук призрачного барона – стали окружать блестящего воина. Очевидно, Барон думал, что если заклинания не помогают уничтожить рыцаря, то пусть попробуют мёртвые. Они хотя бы телесно находятся в этом мире, а значит могут достать наглеца, отражающего заклятья, руками.

Но не тут-то было.

Рыцарь разглядел через клубящуюся в воздухе пыль и пролетающие мимо разноцветные вспышки приближающуюся опасность, и в два счета разделался с парой десятков трупов. Он словно танцевал по некогда красивой бальной зале. Наверное, это место видело танец последний раз. Восхитительный и завораживающий. Дидюк аж остановился и привстал, чтобы лучше видеть.

Резкий разворот влево, и рука мертвеца отлетает в сторону, разворот обратно – и потерянной конечностью отпадает уже другая рука. Труп обиженно смотрит на врага и открывает рот в безудержном крике. Наверное, он хотел заплакать, но из прогнившей глотки слышен лишь слабый хрип. Рыцарь бьёт его по лицу тяжелой металлической перчаткой, и мертвец теряется и какое-то время кружится вокруг оси, мотая обрубками, а доблестный воин в это время работает над обликом новых гостей. Отстригает им руки-ноги, потом головы, а в довершение, когда первый трупяк разворачивается, лишает головы и его.

К тому времени, как воры спустились по пологой загибающейся лестнице к заваленному камнями выходу, – осталась лишь узкая щель справа, – рыцарь перебил уже всех мертвецов. И Дидюк вовремя обернулся, чтобы увидеть невероятное: воин в сверкающих доспехах так близко подобрался к очарованному его танцами с трупами призраку, что после последнего убитого мертвеца, он, не останавливаясь, всадил Гарантюэль прямо в тень, и та содрогнулась.

Оружие оказалось действительно зачарованным! В месте, куда погрузился меч, появилось яркое пятно, словно грозовые тучи пробил яркий луч солнца, а Барон почти по-человечески, только изрядно тише, вскрикнул. Будто ветерок пронесся по зале и тронул сухие листья, успевшие залететь в замок через дыры в стенах и крыше, и пошевелил их, отчего и родился этот печальный вопль. Тень Барона опустилась на колени, а яркий рыцарь приосанился, демонстрируя превосходство, и крикнул, поднимая Гарантюэль:

– Вот и пришел конец злу, что ты нес!

– Это лишь ответное зло! – попытался ответить призрак, но рыцарь перебил его.

– Властью Севера и Юга, Запада и Востока, во имя невинных павших в борьбе с тобой, я дарую тебе смерть! Настоящую…

Дидюк как зачарованный смотрел на сцену, не в силах повернуться и уйти. Его рука с каждым мигом все сильней и сильней сжимала драконий клык, а внутри поднималась волна праведного гнева. Де Ворье горел от возмущения по попранной справедливости. И он не мог вот так все бросить. Не было сил… сопротивляться.

– Эй, Дидюк! – в отчаянии закричала Элен, когда ее избранник вместо распахнутого, можно сказать, разбитого выхода бросился сквозь поднятую битвой пыль к застывшим в последнем мгновении фигурам в дальнем конце залы. – Ты куда?!

И женщина, отбросив любые мысли, побежала следом. Отплевываясь от пыли и поскальзываясь на каменной крошке, она не успевала за стремительным бегом Де Ворье. Но и не пыталась криком остановить его, ибо боялась. Да! Боялась, что привлеченные шумом рыцарь и призрак набросятся на ее любимого и убьют. Она не могла потерять его, хоть и капризничала в последнее время все больше. И когда она увидела, как Дидюк втыкает клык дракона в спину сияющему рыцарю, то на несколько долгих мгновений потеряла дар речи, а потом извлекла из глубины души с надрывом и какой-то невыносимой безысходностью вопрос:

– Что ты наделал?!

А Дидюк, казалось, тоже только что осознал, что натворил, и испугался. Ведь лишившийся сопротивления призрак теперь убьет и воров. Мужчина резко сник и повернулся к призрачной фигуре Барона, напомнив Скользкой Элен и позой, и движением плеч полнейшую беззащитность перед надвигающейся бедой, как тогда… в имении ее отца. Именно в такой позе Элен застукала вора, который не набросился на беззащитную девушку и не кинулся бежать сломя голову, а остался, понуро потупившись, ожидать наказания. Что-то было в этом жесте такое… благородное и невинное, отчего Элен растаяла. Может тогда она была малолетней дурой, но подошла к вору и мягко попросила покинуть дом, обещав никому ничего не рассказывать. Де Ворье – в то время красивый двадцатипятилетний юноша так воссиял от внезапного спасения, что чуть не разбудил всю округу, бурно извиняясь и, одновременно, благодаря. В ту ночь он исчез, растворившись в ночи, но на следующую вернулся. Элен готова была обрушить на дурака ярость и гнев, но молодой человек вытянул из-за спины огромный букет цветов. И так он приходил долго, дарил цветы, рассказывал о своей преступной жизни столько, что при желании девушка могла засадить незадачливого вора надолго, если не навсегда, но вместо этого она захотела приключений. Ночных и опасных, дурманящих возможным преследованием и таящих неведанною доселе тайную жизнь в темени ночных улиц, крыш и подвалов. Один раз Элен попросила Дидюка сводить ее на дело, второй и третий, на четвертый она уже спланировала дело сама, а на пятый жить не могла без этой тайны, о чем и сказала влюбленному парню. А тот и сам не свой от шока, лишь радостно согласился и заключил в первые в жизни девушки объятия, и Элен не заметила, как дурманящая и безумная свобода криминального мира перешла во влюблённость простым незадачливым воришкой.

И теперь Элен боялась потерять того неуклюжего паренька, который предстал перед женщиной в первую ночь. Он вдруг выронил клык дракона и медленно развернулся к тени Барона Страуна, ожидая, как и тогда в имении Де Ренбруг, решения своей участи.